"Ночью у зека Абарчука, – пишет В. Гроссман в "вязком" по эмоционально-смысловой доминанте тексте "Жизнь и судьба", – был приступ тоски. Не той привычной и угрюмой лагерной тоски, а обжигающей, как малярия, заставляющей вскрикивать, срываться с нар, ударять себя по вискам, по черепу кулаками".
Смена эмоционального состояния
Тесно связан с предыдущим и семантический компонент 'смена эмоционального состояния'. Психологическое состояние персонажа "темного" текста меняется быстро, неожиданно, резко, вдруг, сразу. Но кроме того, возможен также переход от тоски к ярости и от состояния удовлетворения к злобе. Так, "в течение всего января <…> сограждане (города Орана, где была чума. – В.Б.) воспринимали происходящее самым противоречивым образом. Точнее, от радостного возмущения их тут же бросало в уныние" (А. Камю "Чума").
Психическим эквивалентом этого явления оказывается неожиданное изменение настроения при эпилепсии, при котором возможно как "состояние злобной тоски и тревоги", так и "состояние экзальтации, беспричинная восторженность" (Портнов, Федотов, 1971).
Смех
В "темных" текстах важную роль играет смех. Наиболее часто встречаются такие глаголы и существительные, как улыбаться, улыбка, усмешка, ухмыльнуться, насмешка, хохот, ухмылка, хохотать, захохотать, разразиться смехом (хохотом).
Положительный герой "темного" текста не любит, когда над ним смеются, насмехаются, когда в лицо ухмыляются, он ненавидит ухмылки, которыми его может удостоить отрицательный герой, он считает это издевательством, унижением своего достоинства, и это вызывает у него ответную ярость.
К примеру, постоянно преследуют смех и ожидание смеха, ухмылки и насмешки Артура Ривареса – героя романа Э. Л. Войнич "Овод". "Это у него навязчивая идея: ему кажется, будто люди над чем-то смеются. Я так и не понял – над чем", – говорит товарищ Овода Мартин.
Даже улыбка врага вызывает у Овода злость: "Артур поднял глаза на улыбающееся лицо полковника. Им овладело безумное желание наброситься на этого щеголя… и вгрызться ему в горло". Однако Овод на очень многих страницах романа сам смеется и хохочет над другими. В конце романа говорится о том, что Овод заболел, и вот как описывается его состояние во время болезни: "Он смеялся непрерывно во время приступа весь день, и смех его, звучащий резко и монотонно, стал к вечеру почти визгливым".
Обычно смех героя "темного" текста связан не с радостью, а со злорадством:
"…Теперь мы его поймали, Уотсон, теперь мы его поймали! И клянусь вам, завтра к ночи он будет биться в наших сетях, как бьются его бабочки под сачком. Булавка, пробка, ярлычок – и коллекция на Бейкер-стрит пополнится еще одним экземпляром".
Холмс громко расхохотался и отошел от портрета (Беспутного Гуго Баскервиля. – В.Б.). В тех редких случаях, когда мне приходилось слышать его смех, я знал, что это всегда предвещает какому-нибудь злодею большую беду.
(Конан Дойл "Собака Баскервилей")
С одной стороны, смех снимает напряженность у персонажа: "Опять сильная, едва выносимая радость <…> овладела им (Раскольниковым после преступления. – В.Б.) на мгновенье <…>. Все кончено! Нет улик! – и он засмеялся. Да, он помнил потом, что засмеялся нервным, мелким, неслышным долгим смехом, и все смеялся, все время, как проходил через площадь" (Ф. Достоевский "Преступление…").
С другой стороны, появление и этого компонента не случайно в "темных" текстах. Его можно связать с явлениями физиологического уровня – с судорогами в лицевых мышцах во время эпилептических припадков, со слуховыми галлюцинациями со смехом, с возможностью возникновения припадка под влиянием смеха (Сараджишвили, Геладзе, 1977; Портнов, Федотов, 1971).
Говоря об этом, необходимо отметить, что сам по себе смех как выражение удовольствия или радости возникает, когда человек видит какое-либо несоответствие и это несоответствие не представляется ему опасным, то есть не связан ни с какой личностной акцентуацией (Белянин, Лебедев, 1991). М. М. Бахтин в своей книге "Творчество Франсуа Рабле и народная культура Средневековья и Ренессанса" (Бахтин, 1990) посвятил первую главу проблеме смеха, назвав ее "Рабле в истории смеха". Эпиграфом к этой главе он поставил слова А. И. Герцена: "Написать историю смеха было бы чрезвычайно интересно". Придерживаясь культурологического подхода, исследователь пишет: "Отношение к смеху в Ренессансе можно предварительно и грубо охарактеризовать так: смех имеет глубокое миросозерцательное значение, это одна из существеннейших форм правды о мире в его целом, об истории, о человеке; это особая универсальная точка зрения на мир; видящая мир по-иному, но тем не менее (если не более) существенно, чем серьезность; поэтому смех так же допустим в большой литературе (притом ставящей универсальные проблемы), как и серьезность; какие-то очень существенные стороны доступны только смеху" (там же, с. 78).
М. М. Бахтин справедливо подчеркивает "неразрывную и существенную связь" смеха со свободой. Он пишет, что средневековый смех был абсолютно внеофициален, и предполагает преодоление страха (о страхе смерти в "темном" тексте см. ниже).
Возвращаясь к "темному" тексту, отметим, что смех в нем связан с высвобождением физического, природного в человеке. Смех призван проявить такие качества, как простота, естественность героя, его погруженность в быт, приземленность. Указание на связь смеха и физического начала есть и у Бахтина: "Смех на празднике дураков <в средние века. – В.Б.> вовсе не был, конечно, отвлеченной и чисто отрицательной насмешкой над христианским ритуалом и над церковной иерархией. Отрицающий насмешливый момент был глубоко погружен в ликующий смех материально-телесного возрождения и обновления. Смеялась "вторая природа человека", смеялся материально-телесный низ, не находивший себе выражения в официальном мировоззрении и культе" (Бахтин, 1990, с. 88).
Такая интерпретация категории 'смех' вполне укладывается в предлагаемую здесь концепцию в той части, которая относится к "темным" текстам.
Автоматизмы
Во многих "темных" текстах встречается описание повторяющихся действий. Так, постоянно играет на пианино (до изнеможения) герой кинофильма "Shine". бегает герой фильма "Forest Gump", считает предметы герой фильма "Rain Man".
Не случайно появление жевунов в сказочной повести А. Волкова "Волшебник Изумрудного города". Есть такая разновидность эпилептического припадка, которая характеризуется ритмическими жевательными движениями и слюноотделением на фоне нарушенного сознания (Блейхер, 1994).
Пространственные ощущения
Семантические группы слов, содержание которых связано с проприоцептивными ощущениями (обеспечивающими сигналы о положении тела в пространстве), занимают значительное место в создании образности "темных" текстов. В них можно выделить ряд подгрупп.
Размер
Такие характеристики персонажей, как большой, крупный, высокий, громадный, с одной стороны, а с другой – маленький, короткий, невысокий, небольшой, тонкий, чрезвычайно частотны в "темных" текстах.
Приведем пример из повести "Приключения Алисы в стране чудес" Л. Кэрролла, одной из доминант которой мы считаем эпилептоидность. В этом произведении очень много жестокостей. Алиса периодически проваливается в ямы, колодцы, она постоянно не узнает никого из окружающих, в тексте неоднократно появляются призывы отрубить кому-либо голову. Кроме того, сама Алиса то уменьшается, то увеличивается в размерах:
Вот самое первое уменьшение Алисы:
– Какое странное ощущение! – воскликнула Алиса. – Я, верно, складываюсь, как подзорнаятруба.
И не ошиблась – в ней сейчас было всего десять дюймов росту.
За этим уменьшением последовало увеличение:
– Все страннее и страннее! – вскричала Алиса. <…> – Я теперь раздвигаюсь, как подзорная труба. Прощайте, ноги!
В эту же минуту она взглянула на ноги и увидела, как стремительно они уносятся вниз. Еще мгновение – и они скроются из виду.
<…> В эту минуту она ударилась головой о потолок: ведь она вытянулась футов до девяти, не меньше <…>.
Алису беспокоят эти изменения роста, и она обсуждает их с другими персонажами:
Наступило молчание.
– Ах мне все равно, – быстро сказала Алиса, – Только, знаете, так неприятно все время меняться…
– Не знаю, – отрезала Гусеница. <…>
– А теперь ты довольна? – спросила Гусеница.
– Если вы не возражаете, сударыня, – отвечала Алиса, – мне бы хотелось хоть капельку подрасти. Три дюйма – это такой ужасный рост!
В других местах текста также встречаются нелогичные, кажущиеся даже неуместными, не связанные с содержанием всего текста разговоры о росте.
Наличие этого семантического комплекса 'большой'-'маленький' обусловлено так называемой психосенсорной аурой, которая "сопровождается ощущением увеличения или уменьшения размеров собственного тела или его частей" (Портнов, Федотов, 1971, с. 183), с ощущениями, возникающими при микропсиях, макропсиях, метаморфопсиях, и другими изменениями "схемы тела", происходящими в акцентуированном сознании при эпилепсии (Справочник, 1985). В этих случаях человеку "вдруг начинает казаться, что все кругом изменилось, предметы удаляются, становятся меньше или же, наоборот, приближаются, валятся <на него. – В.Б.>, <…> части тела <…> увеличиваются, уменьшаются, исчезают" (Гуревич, Серейский, 1946). Характерно, что для описания таких состояний существует и соответствующий термин – "Алисы в стране чудес синдром", который наблюдается, в частности, при эпилепсии.
Возвращаясь к противопоставлению 'большой'– 'маленький', отметим, что главный герой, как правило, бывает маленького роста, а враг – большой, высокий. В частности, большинство противников Шерлока Холмса (из "Приключений Шерлока Холмса" Конан Доила) – высокие люди.
Перечислим некоторых из них. Это Тэнер из рассказа "Тайна Боскомской долины", Аб Слени, пишущий записки не словами, а крошечными пляшущими человечками (рассказ "Пляшущие человечки"); Пэтрик Кэрнс – убийца из рассказа "Черный Питер"; дворецкий Брантон из рассказа "Обряд дома Масгрейвов", который хотел похитить ценности, – рослый мужчина; Гилкрист, который пытался переписать экзаменационный текст до экзамена, – высокий и стройный (рассказ "Три студента"); Джефро Рукасл, угрожавший Вайолетт Хантер, – это толстый-претолстый человек ("Медные буки") и к тому же обладатель огромного, величиной с теленка, дога. Гримсби Ройлотт из рассказа "Пестрая лента" – владелец болотной гадюки – субъект колоссального роста; капитан Кроукер в рассказе "Убийство в Эбби-Грейндж", совершивший убийство, выше Шерлока Холмса на три фута, то есть на 90 сантиметров, несмотря на то что Шерлок Холмс сам высокий (об этом говорится в рассказе "Пустой дом") и у него длинные ноги (об этом упоминается в рассказе "Медные буки").
Отметив, что у главного героя во многих случаях оказывается маленький рост, а у того, кто ему угрожает, – большой, следует привести и обратные примеры.
В частности, некоторые противники Шерлока Холмса – маленького роста. И они тоже несут угрозу сыщику. К примеру, маленькие и гибкие преступники пытаются ограбить банк ("Союз рыжих"). Маленький краснолицый человечек украл драгоценный камень ("Голубой карбункул"); гибкая темная фигурка, быстрая и подвижная как обезьяна принадлежит похитителю жемчужины Борджиев (рассказ "Шесть Наполеонов").
Можно увидеть некоторую закономерность в том, что герои большого роста угрожают персонажам рассказов о Шерлоке Холмсе, а герои маленького роста – самому Шерлоку Холмсу. Но для более точного вывода необходимы дальнейшие исследования. Здесь же важно другое – рост героев постоянно автором "темного" текста подчеркивается.
Интересно, что "по размеру" делятся на положительных и отрицательных персонажи одного из самых сложных романов в мире – "Преступление и наказание" Ф. М. Достоевского. "Плохие всегда толстые, хорошие – тонкие. Если, скажем, в описании дурака Лебезятникова мы отмечаем "худосочность", то неизбежным становится и благородный поступок <…> именно он спасает Соню от навета Лужина. Напротив, Лужин, появляющийся в романе без указания на комплекцию, перед своим окончательным посрамлением сопровождается замечанием автора о "немного ожиревшем за последнее время облике"" (Вайль, Генис, 1991, с. 162).
Такое постоянное переключение с большого на маленького и с маленького на большого характерно для "темных" текстов. Например, в сказке братьев Гримм "Мальчик-с-пальчик" самый маленький герой выручает своих братьев и побеждает злого и большого великана. Тем самым маленький герой – положительный, и он несет угрозу большому великану. В сказке "Волк и семеро козлят" спасителем оказывается также самый маленький по росту козленок, который спрятался в часах и благодаря этому спасся. Во многих других сказках братьев Гримм также побеждают герои маленького роста ("Храбрый портняжка", "Великан и портной" и др.).
Очень интересно развивается отношение 'маленький'-'большой' в тексте книги К. Кизи "Над кукушкиным гнездом". Повествование ведется от лица индейца, которому все говорят о его слишком высоком росте. По ночам он слышит голос своего отца, утверждающего, что он еще маленький. Герою произведения Макмерфи постоянно кажется, что главный врач психиатрический лечебницы слишком умная и использует свой ум во вред. Он подстрекает индейца к бунту против властей больницы. Индеец убеждает себя, что он уже большой, и начинает бороться со своими врагами. Таким образом, наличие оппозиции 'маленький'-'большой' служит исходным моментом для развертывания конфликта произведения, являющегося по своей эмоционально-смысловой доминанте "темным".
В России достаточно популярен такой жанр городского фольклора, как "черный юмор", где особое место занимают стишки про "маленького мальчика". Приведем показательный в плане данного анализа пример:
Малые дети в песочке играли,
Умному дяде думать мешали.
Жалобно пули в воздухе выли.
Гробики только по метру и были.
Обращение текстов в этом жанре к физиологии и к смерти позволяет относить их к "темным" (Белянин, Бутенко, 1996).
На небольшом или уменьшенном росте действующих лиц построены сюжеты многих книг для детей. Можно было бы это объяснить тем, что сами дети маленького роста, но, говоря о типе текста, следует отметить не только наличие одного признака (в данном случае – рост героя), но и комплекс сопутствующих элементов, которые позволяют относить текст к определенному типу.
Так, в книге "Чудесные путешествия Нильса с дикими гусями" С. Лагерлеф есть и уменьшение в результате колдовства лесного гнома, и восстановление роста, есть нежелание учиться, и злая бронзовая статуя-великан (не человек), которая ходит только по ночам, и серые крысы, которых Нильс уводит в озеро. В "Путешествиях Гулливера" (Д. Свифт) есть и лилипуты ("Путешествия в Лилипутию"), и великаны ("Путешествие в Бробдигнег"), и глупые ученые ("Путешествия в Лапуту"). Главный герой в книге Я. Корчака "Король Матиуш Первый" невысокого роста, и его преследует тоска и неудовлетворенность. В книге Н. Носова "Приключения Незнайки и его друзей" герой-коротышка многого не знает, зато многое умеет делать, а затем попадает на Луну ("Незнайка на Луне"). В книге Б. Брагина "В стране дремучих трав" уменьшенный рост героев помогает понять простые истины в отношении природы.
Можно вспомнить и о "простом" тексте "Дядя Степа" С. Михалкова, где именно рост героя играет основную роль: с постовым такого роста спорить запросто не просто.
Немало примеров, связанных с ростом, можно найти в повести Вронской Джин "…И один высокий карлик", где речь идет о пребывании в сумасшедшем доме (в предисловии эта повесть сравнивается с романом Кена Кизи "Над кукушкиным гнездом"). К подгруппе слов, связанных с размером, примыкают слова, в том числе имена собственные, с уменьшительно-ласкательными суффиксами: пятнышко, ларчик, слоненок, елочка, зайчишка, серенький, лошадка, мужичок, корешок, детишки. Наличие их в тексте однозначно указывает на то, что текст "темный".
Падение
"Темный" текст может начинаться (Л. Кэрролл "Приключения…") или заканчиваться (В. Липатов "И это все о нем", где в результате расследования гибели главного героя высокого роста оказывается, что он выпал из вагона поезда) семантическим компонентом 'падение'.
Говоря о корреляции с эпилепсией, уместно вспомнить, что сам термин происходит от греческого слова epileopsia, что означает "внезапно падать, неожиданно быть охваченным".
Вот как описывается у Конан Дойла имитация Шерлоком Холмсом падения, напоминающего внешне эпилептический припадок:
– Мы думаем, что если бы нам только удалось найти… Боже! Мистер Холмс, что с вами?
Мой бедный друг внезапно ужасно изменился в лице, Глаза закатились, все черты свело судорогой, и, глухо застонав, он упал ничком наземь. Потрясенные внезапностью и силой припадка, мы перенесли несчастного в кухню, и там, полулежа на большом стуле, он несколько минут тяжело дышал. Наконец он поднялся, сконфуженно извиняясь за свою слабость.
(Конан Дойл "Рейгетские сквайры")
Иногда в качестве эквивалента 'падения' выступает компонент с общим смыслом 'резкая остановка', что можно расценивать как соответствие оцепенению, застыванию, замиранию, описываемыми при эпилепсии (Карлов, 1990). Например: "Опять передо мной та глухая стена, которая вырастает на всех моих путях к намеченной цели" (Конан Дойл "Собака Баскервилей").
Опускание вниз
Также достаточно регулярно наравне с падением и спотыканием в "темном" тексте встречается 'спуск вниз', в подвал, в подземелье, в нору.
В частности, большое количество таких "движений в низ" можно встретить в сказке "Алиса в стране чудес" Л. Кэрролла.
Алиса успела заметить, что он (кролик. – В.Б.) юркнул в нору под изгородью.
В этот же миг Алиса юркнула за ним следом <…>.