"Светлые" тексты были представлены так: "Смелые изобретения ученого наталкиваются на косность, непонимание и зависть. Однако, несмотря на неудачи (увольнение с работы, уход жены к другу и т. п.), он не отказывается от своих исследований и в результате добивается всеобщего признания"; "История финансового консультанта, человека честного и принципиального, который стремится вывести на чистую воду всех недобросовестных клиентов и из-за этого подвергается преследованию"; "Движимый сознанием собственного долга перед своей страной, герой романа претворяет в жизнь программу распространения культуры. Но это вызывает злобу членов правительства, которые пытаются его запугать".
"Сложные" тексты – это, как правило, научные тексты. В художественной литературе они встречаются реже и связаны, как отмечалось ранее, с мистикой, религиозной (а в настоящее время околорелигиозной и философской) тематикой, могут быть написаны в жанре научной фантастики или быть сугубо формальными упражнениями (конкретная поэзия). Примером "сложных" текстов, использованных в ПЛТ, может послужить следующий: "В мертвом городе имеется суд, которому некого судить. Осознав, что он никогда не выйдет отсюда, молодой юрист убивает председателя суда и зачитывает перед новым судьей приговор себе". Или такой: "Пара влюбленных замечает на берегу моря не то червячка, не то жучка, который интересно светится. Разноцветными световыми импульсами этот червячок пытается сообщить им нечто чрезвычайно важное, но непонятное. Но влюбленные не видят того чуда, которое живет и светится рядом, и, проходя, наступают на него".
Подводя итоги описанию стимульного материала, подчеркнем, что наше внимание было сконцентрировано на наиболее явно выраженных текстовых признаках обсуждаемых акцентуаций. Очевидно, что дальнейший анализ позволит детализировать, расширить и углубить представление об этих признаках, уточнить их распределение, равно как и смыслы одних и тех же понятий (например, запах, цвет, смерть, смех) в различных типах текстов.
Процедура эксперимента
Итак, разработанный тест состоял из набора небольших текстов – аннотаций реальных произведений художественной литературы. Задача испытуемых состояла в выборе тех текстов, которые они захотели бы прочитать.
Подобный подход имеет свою историю. Так, в использованном М. Траммером в детской психологии тесте книжного каталога испытуемым предлагалось выбрать по своим интересам 10 названий книг из списка, содержащего 430 названий. Обозначенные в списке книги были сгруппированы в 24 категории соответственно "психовекторам", отражающим возможное распределение интересов. Ответы позволяли выявлять дисгармонии развития и невротические проявления, тем самым выполняя роль диагностического инструмента.
В предлагаемом тесте учитываются и сочетания личностных особенностей, которые проявляются при выборе текстов разных типов. Предпочтение текстов определенной акцентуации может свидетельствовать о некоторой склонности к данному типу реагирования. Результаты теста позволяют выявлять когнитивные структуры личности.
Как известно, о результатах воздействия художественного текста на читателя можно судить только по косвенным показателям, поскольку элементы системы ценностей (а тем более изменения в ней) эксплицируются в очень редких случаях. Наиболее явно результат воздействия текста может проявиться в его оценке читателем, при этом особую роль играет оценка текста как интересного или неинтересного (Сорокин, 1999). Мы хотели решить "научную головоломку" (по выражению Б. Величковского): почему и как мы выбираем тексты для чтения, почему мы помним одни, забываем другие, почему мы перечитываем те, а не иные тексты?
Перед 20 испытуемыми в пилотажном эксперименте ставилась задача оценить, насколько им будет интересно прочитать произведения авторов, аннотации которых им предлагали. Возникавшее противоречие – зачем позже читать роман или повесть, если известно, чем произведение кончится? – испытуемые не замечали и заполняли предложенный бланк. Предлагались градации оценки от "прочитал бы охотно" до "ни за что не стал бы читать".
Оказалось, что фамилия автора (анхистоним) произведения в условиях дефицита информации (3–4 строчки аннотации) значительно влияет на оценку текста. Так, некоторые испытуемые приписывали максимальный балл аннотациям с японскими фамилиями или, наоборот, приписывали минимальный балл текстам писателей, национальности которых вызывали негативное отношение. Случалось, что испытуемым были известны другие произведения указанных в тексте авторов, и они сравнивали предлагаемый им текст с имеющимися у них представлениями о других произведениях этих авторов. Исходя из этого, в основном эксперименте тексты предъявлялись с названием, но без указания фамилии автора.
Испытуемые отмечали номера тех текстов, которые они стали бы читать. Кроме того, они указывали на бланках пол и возраст.
Н. А. Рубакин, полагая, что такого понятия, как "читатель вообще", нет и быть не может, уделял большое внимание индивидуальной работе с читателями. Так, он писал, что "б<иблиологическая> пс<ихология> дает возможность определять и псих<ологический> и соц<иальный> тип читателя путем очень краткого разговора с ним". В ходе своего эксперимента мы также проводили собеседование с испытуемыми, которое позволяло выявлять их личностные черты, особенности и характер интерпретации смысла текстов (степень адекватности эмоционально-смысловой доминанте текста), а также их читательские предпочтения. Дополнительные данные о структуре личности давало заполнение опросника Л. Ямпольского.
В целом нами было проведено несколько серий экспериментов.
Восстановление разрушенного текста, принадлежащего одному жанру (научная фантастика) и "Тест интереса к научной фантастике". Результаты этой серии показали, что наиболее адекватно текст восстанавливается теми испытуемыми, которые предпочитают этот жанр другим.
• Предъявление текстов с фамилиями и без фамилий авторов текстов. Установлено, что испытуемые выше оценивают тексты, которые имеют имена знакомых им авторов.
• Пилотажный эксперимент с предъявлением "Проективного литературного текста", который подтвердил "смещающую" роль имени автора на оценку текста и позволил отобрать тексты для последующего предъявления.
• "Проективный литературный тест" в группах испытуемых, различающихся по полу и профилю образования.
• "Проективный литературный тест" и параллельное предъявление "Психодиагностического опросника" Л. Т. Ямпольского.
• Проективный литературный тест и беседа о предпочтениях и мотивах обращения к тем или иным текстам или жанрам.
Всего в экспериментах приняли участие около 800 человек.
Результаты эксперимента. Индивидуальные предпочтения типов текстов
Предпочтение "активных" текстов
"Активные" тексты имеют ту же доминанту (которую мы соотносим с паранойяльностью), что и "светлые" тексты. В "активных" текстах действуют энергичные, смелые герои. В первую группу испытуемых входят те, кто дал положительные оценки подобных текстов ("Целеустремленность нравится", "Добро всегда побеждает зло – это мое убеждение"). Такие ответы можно считать социально желательными. Характерно, что ответы типа "<Нравится потому, что описан> положительный идеал" и "Всегда интересно читать про сильную личность" соответствуют оценкам, дававшимся подобным текстам в советских школьных учебниках по литературе (точнее, по истории литературы).
Во вторую, малочисленную, группу вошли те, кто давал этим текстам отрицательные оценки, главным образом за публицистичность стиля ("Сплошная политика. Политику можно в газетах читать").
Оценки третьей группы испытуемых, которые также отрицательно оценивали "активные" тексты, свидетельствуют о полном неприятии текстов с этой эмоционально-смысловой доминантой. Они объясняли это следующим образом: "Это глупость. Если это весь сюжет – роман писать не стоило"; "Чтобы одному претворить "программу распространения культуры" – нереально". "Не понимаю этого романа. Так не может быть, чтобы один человек понял, как надо жить. Я таким людям не доверяю. Он не распространяет, а насаждает свою "культуру". Членов правительства понять можно".
Последнее высказывание интересно тем, что, во-первых, испытуемый вышел за пределы художественного текста в область вполне возможной в реальности жизненной ситуации, что, по-видимому, вызвано явной публицистичностью текста. Во-вторых, испытуемый дал оценку не столько ему, сколько мотивам поведения действующих лиц. Видимо, в данном случае произошло рассогласование мотивов поведения вымышленного героя текста с мотивами возможного реального поведения испытуемого – потенциального читателя.
Естественно, что при чтении художественного текста читатель находится под постоянным воздействием авторского замысла, и текст оказывает на него суггестивное (внушающее) воздействие. Тем не менее можно предположить, что в том случае, если герои текста реализуют мотивы, очень удаленные от системы мотивов читателя, то текст не оказывает должного воздействия. Интерпретация текста, "удаленного" от читателя, оказывается в сильной зависимости от "правдоподобности вымысла" автора текста и системы его художественных аргументов. Чем более убедительными подробностями якобы имевших место событий сопровождает автор свой текст, тем больше его воздействие на читателя и тем более адекватной будет его интерпретация.
Собеседования и результаты психодиагностического тестирования по опроснику Ямпольского показали, что испытуемые, высоко оценивавшие аннотации с эмоционально-смысловой доминантой "активных" текстов, увлечены политикой, интересуются историей и культурой. Они принимают (или принимали) участие в общественной жизни, стремясь к руководящим позициям. В общении они открыты, но склонны к небольшой подозрительности (то есть к недоверию в отношении с другими людьми) и не терпят предательства.
Иными словами, почитатели подобных текстов в большинстве случаев проявляли ряд признаков паранойяльной акцентуации.
Предпочтение "веселых" текстов
Напомним, что в "веселых" текстах гораздо больше слов, описывающих положительные эмоции, состояния и черты характера (радость, оптимизм, надеяться, не сомневаться, быть счастливым; стойкость, мужество, героизм, смелость), чем отрицательные (отчаяние, апатия, уныние, пасть духом, опускаются руки, неуверенность; злоба, ярость – дикая, бешеная, безумная, – паника, неистовство, ненависть). Мы относим ее генезис к гипоманиакальной акцентуации.
Многие испытуемые положительно оценивали такие тексты: "Похоже на сказку. Это хорошо"; "Люблю сильных людей". При этом испытуемые – потенциальные читатели – соотносили мироощущение, представленное в микротексте, со своим отношением к жизни: "Борьба, дружба, преодоление препятствий. Хочется преодолевать препятствия. Часто отступаешь. Беру себя в руки".
Микротекст об "отважных ребятах-шоферах" получил также значительное число и отрицательных оценок. Причины этого были, судя по полученным объяснениям, в следующем: "Не нравятся "ребята-шоферы" как выражение"; "Духовности нет. Естественности тоже нет"; "У них все на эмоциях. Меня не эмоциональная сторона интересует, а рассудочная. Эмоции мне свойственно подавлять".
С этих же позиций оценивался "Роман о веселой и шумной жизни цыганского табора": "Не люблю веселые, радостные, бездумные"; "Развлекательная литература в принципе не нравится. Искусство должно человека заставлять задуматься, задеть струны, пробудить духовность, не мысли, не чувства, а дух". – писала одна испытуемая, объясняя низкую оценку этого текста.
Тут можно вспомнить о "тенденции закрепления стабилизации". "Этот закон, – пишет исследователь, – проявляется в реакциях на любой эмоциогенный аспект, например, когда мы веселы, нам нравится веселая музыка, усиливающая радостное состояние, а когда печальны, нас привлекают грустные мелодии, бравурные же ритмы только раздражают" (Шакуров, 2003, с. 26). Думается, что эта закономерность справедлива и для более длительных и устойчивых состояний личности.
Результаты по психодиагностическому опроснику, а также беседы, проведенные с испытуемыми, показали, что те, кто высоко оценивал тексты с эмоционально-смысловой доминантой "веселых" текстов, – люди оптимистичные, с легкостью берущиеся за выполнение разных дел, но не всегда доводящие их до конца. Установка на совместную деятельность, на общение в компании сочетается с поверхностностью в знаниях и в общении. Иными словами, такие лица чаще имеют признаки маниакальной акцентуации.
Предпочтение "красивых" текстов
В нашем эксперименте испытуемым также предлагались тексты, которые получили название "красивых". Многие испытуемые высоко оценили аннотации, содержащие демонстративную эмоционально-смысловую доминанту: "Мне кажется, что роман должен быть написан хорошим языком, и сюжет неплохой"; "Интересная тема о чистой любви". Были и высказывания такого характера: "Я знаю, что мне никогда не жить шикарной жизнью. Хочется иногда хоть помечтать об этом", "Такие тексты нравятся, так как натура у меня сентиментальная и отношения людей, их чувства мне интересны".
Отрицательные оценки того же текста звучали примерно так: "Неинтересно. Обычная внешне красивая история"; "Сентиментальная, банальная история". При этом порой давались обобщающие ответы: "Отвращение к романам про графов с детства. Дюма не люблю"; ""Макулатурную литературу" не читаю из духа противоречия". Таким испытуемым не нравилась внешняя простота и малая информативность такого текста: "Банально. Ну, спасает. Что дальше?"; "Неестественно"; "Тут больше упор на ширпотреб и приключения. Лучше историческую книгу прочитать"; ""Королева Марго" – это чтиво. Не увлекательно. А историческая информация – источник знаний".
Характерно, что отрицательные оценки принадлежали в основном испытуемым мужского пола, девушки же оценивали их в основном высоко.
Итак, "красивые" тексты отличаются вычурным стилем и описанием псевдотрагических ситуаций. Результаты психодиагностического тестирования и проведенных бесед показали, что в целом высокие баллы ставят испытуемые, которые любят находиться в центре внимания, любят компании, но при этом могут быть капризными, несколько демонстративными (в понимании К. Леонгарда). Они любят прерывать беседу, если она становится не интересной им, для того чтобы обратить на себя внимание. Их интересы могут быть связаны с миром искусства. Иными словами, здесь можно заметить преобладание лиц с истероидной акцентуацией.
Предпочтение "темных" текстов
Большинство испытуемых оценивали подобные тексты отрицательно. Многие реагировали не столько на сюжет, сколько на психологический, коннотативный уровень текста: "Жестокость не нравится, не интересна"; "Кошмар"; "Ненавижу смакование садизма"; "Не люблю ужас чисто физически"; "Насилие отвергаю" и т. п.
Те испытуемые, которые оценивали такого рода аннотации положительно, никак не мотивировали свои высокие оценки: "Мне интересно почитать"; "Можно почитать, так как это близко, видимо, детективу". Один из участников эксперимента, высоко оценивший такой текст, думал над ответом долго, а смог написать только следующее: "Никак не могу сформулировать". Подобный ответ демонстрирует, что при оценке художественного текста оказываются задействованными невербальные структуры сознания.
В ряде случаев высокая оценка была связана с поиском структур текста, не обусловленных его эмоционально-смысловой доминантой. Например, высоко оценивая аннотацию "Душа мальчика", один испытуемый объяснил это так: "Сначала мне не понравилось, но потом я понял, что это может быть интересно. Почему он убивает? Что же это за "без видимой причины"?". Были и другие подобные объяснения.
Итак, в целом "темные" тексты написаны резко и отрывисто, они отражают несколько "сумеречное" мироощущение. Испытуемые, положительно оценивавшие аннотации с этой эмоционально-смысловой доминантой, по результатам тестирования могут быть охарактеризованы как настойчивые и целеустремленные, стремящиеся к достижению своих целей люди. Они упрямы, не всегда могут разобраться в разных сложных проблемах, но то, что они делают, они делают умело. Это люди несколько ограниченных интересов, но прагматики в жизни, и нередко они достигают успеха там, где требуется кропотливый труд. Очевидно, что в этом описании заметны черты эпилептоидной акцентуации.
Предпочтение "печальных" текстов
Многие испытуемые отрицательно оценивали подобные тексты, объясняя это следующим образом: "Скучная тема"; "Нудно слишком"; "Слишком грустно". Это типичные ответы, и давали их в основном представители мужского пола (у которых "печальные" тексты оказались на предпоследнем месте). Они достаточно откровенно говорили о причинах своего неприятия подобных текстов: "Скучно, так как о стариках"; "Не хочу читать. Мне еще не хочется читать о старости"; "Зачем об этом думать?! К необходимости жизни (смерти? – В.Б.) надо относиться проще!"
Испытуемые женского пола выше, чем мужчины, оценивали "печальные" тексты. "Это чувствует молодая девушка, – писала одна из участниц эксперимента по поводу микротекста "Роза в сердце". – Она сожалеет, а мы должны на этом учиться. Отношение к близким людям…" Были и такие объяснения высокой оценки: "Мать уйдет и не вернется. Надо ценить сейчас"; "Когда 21 год, начинаешь задумываться, взрослеть. Надо думать о том, что ждет впереди".
Очевидно, что подобные ответы вызваны не только особым воздействием (предвосхищаемым) собственно художественных произведений, но и совпадением когнитивных и глубинных структур текста с психологическими особенностями личности читателя.
Следует отметить, что подобное "созвучие" вызывало и отрицательные оценки ряда испытуемых: "Мне тяжело читать книги на такие темы. Я потом долго плохо себя чувствую". Тем самым можно говорить о том, что степень "принятия" текста читателем зависит от собственного состояния читателя.
"Печальные" тексты базируются на депрессивном мироощущении. Аннотации с этой эмоционально-смысловой доминантой привлекали своей поэтичностью и лиричностью. Лица, заявившие о намерении прочитать эти тексты, в личном общении оказались мягкими, добрыми людьми, которые ценят хорошее к себе отношение, не всегда умея, правда, ответить тем же (они робки и не уверены в себе). Они нередко подвержены заболеваниям, ведут малоподвижный образ жизни, не активны, не склонны участвовать в коллективных действиях. Их тихий голос, застенчивость и невысокий энергетический потенциал не позволяют им достигать особого социального успеха, но близкие люди ценят их за отзывчивость и мягкость. Подобные признаки чаще обнаруживаются у лиц с депрессивной акцентуацией.
Предпочтение "сложных" текстов
Пожалуй, наиболее показательным в этом плане был микротекст "Ледяные яйца": "Ученый, случайно оказавшийся на островке, вдруг обнаруживает в горячем песке ледяные яйца неизвестной черепахи, и сквозь их прозрачную оболочку на него смотрят лица людей, которых он как будто когда-то видел".