45
Эти стихи были написаны в ранней молодости автора "Графа Сардинского", когда его патриотические порывы еще превосходили по силе его пиитические дарования.
46
Официальная канонизация Димитрия Ростовского была произведена указом Святейшего Синода от 15 апреля 1757 года.
47
Annales de L’Est. Paris, 1895. T. 9. P. 572.
48
Смотрите прекрасное стихотворение графа "Эвдокия, или Свидание Донского с супругой в Переславле-Залесском". Царица ждет мужа и молит Бога о его спасении: "Димитрий мой! она твердила, / Тебя свела Ордынцев сила / Похвальной жизни за порог. / Я здесь, сугубя грустью время, / Ношу священное мне бремя – / Супружеской любви залог". Герой, в доспехи облеченный, с победой приезжает в Переславль и, "узря любезныя места, свиданьем брачным восхищенный, в чело, и в выю, и в уста целует милую стократно" и произносит пророческую речь в честь заступника Сергия и России [V, 20–23].
49
Пушкин А.С. Моя родословная (1830).
50
Cын отечества. 1812. № 7. С. 44.
51
В шутовском адрес-календаре, написанном арзамасцем А.Ф. Воейковым, граф Дмитрий Иванович был представлен как "обер-дубина Феба в ранге провинциального секретаря; обучает иппокренских лягушек квакать и барахтаться в грязи" [Арзамас 1994: II, 10].
52
То есть не в Аргосе, а в Архангельске, откуда происходил Пиндар российский Ломоносов, родившийся, по интересному наблюдению Хвостова, "в земле руд, алмазов и кокосов" (Исторический вестник. 1889. Т. 36. № 4. С. 181). Измайлов, как пишут его биографы, скончался от апоплексического удара, хватившего его во время лекций в корпусе [Кубасов: 45].
53
"Александр Ефимович Измайлов, – отвечал мне на запрос об алкоголизме Измайлова знаток его жизни и творчества Олег Анатольевич Проскурин, – бесспорно, любил выпить и умело делал эту любовь частью своей "литературной личности"… [но] пьяницей в строгом смысле слова (как, например, Мерзляков, не говоря о "писателях-демократах" последующих эпох) Измайлов все же не был. Во всяком случае, примеры, подтверждающие обратное, мне неизвестны. Примечательно, что Воейков в "Доме сумасшедших" пьянство Измайлова подает именно как литературный, а не как бытовой факт ("Ходим с Музою в трактир")".
54
К работе над этой картиной, ныне хранящейся в Третьяковской галерее, Крамской вернулся в 1873 году. Ранний, "выползовский", набросок картины, представленный на посмертной выставке работ Крамского 1887 года под номером 31 [Собко: 11], впоследствии исчез из поля зрения исследователей. По предположению С.Н. Гольдштейна, в первом варианте художник хотел изобразить наружный вид заброшенной усадьбы [Гольдштейн: 128, 339].
55
Эта апофтегма, приведенная Дмитрием Ивановичем в "Автобиографии" [Сухомлинов: 542], представляет собой слегка искаженную цитату из письма фельдмаршала Хвостову, датированного 29 декабря 1796 года: "Подозрение – мать премудрости" [Суворов: 317].
56
По какому-то недоразумению А.Е. Махов назвал Хвостова вундеркиндом, в возрасте 12 лет выступившим с комедией "Легковерный", имевшей шумный успех при дворе. Хорошо известно, что как сочинитель Дмитрий Иванович развивался медленно, подобно его кумиру Буало, который шучивал умно и зло [Махов 1999: 18].
57
В "Автобиографии" Хвостов называет в числе своих первых детских упражнений, написанных под влиянием учителя-француза Николая Депрадта, комедию "Помешательство в женитьбе" (перевод "Le mariage interrompu" Кайлява [Jean François Cailhava d’Estandoux]) [Сухомлинов: 518]. Эта трехактная комедия вышла в Москве в 1775 году. Юному сочинителю удался образ прагматичного слуги-плута Фронтина ("Ты меня любишь, я тебя обожаю, так надобно поцеловаться" [действие первое, явление первое, реплика первая] [Хвостов 1775: 3]. (Такие обычаи, как выяснилось, господствуют и в школе моей дочери.) К первым пробам пера Хвостова относится и некая "История пчел, в двух частях", оставшаяся, по его свидетельству, в рукописи [Cухомлинов: 518]. Судя по всему, юный переводчик обратился к двухтомному сочинению французского писателя-натуралиста Ж.А. Базена (Gilles Augustin Bazin) "Histoire naturelle des abeilles; avec des figures en taille-douce", вышедшему впервые в 1744 году. Это сочинение представляет собой изложение теории пчеловедения знаменитого натуралиста Рене Реюмюра ("Mémoires pour servir à l’histoire des insectes") и написано в форме диалога между просвещенной помещицей Клариссой и ученым Евгением (под этой маской скрывается сам автор). То есть тоже представляет собой своего рода пьеску.
58
ИРЛИ. Рукописный отдел. Архив Хвостова. Ф. 322. № 59.
59
Так, в России уже в конце 1770-х годов была известна комедия Карло Гольдони "Il mondo della luna", послужившая основой для оперы "Праведный и легковерный" Джованни Паизиелло (представлена в Петербурге в 1784 году). Напомним, что Хвостов начинал свою драматическую карьеру с перевода комедии французского воскресителя итальянской комедии масок Ж. – Ф. Кайава д’Эстанду.
60
В финальной сцене второй редакции комедии Простосердов просит прощения у жены, дочери и будущего зятя: "легковерность бы меня, конечно, довела до погибели, в которую я и дочь хотел ввергнуть". "Я как в просонье все ето вижу, – признается доверчивый отец, – и когда вспомню, что наделал, веря всякому бездельнику, что признаюсь, что нет порока хуже легковерности, полно я по нещастию в таких летах, что не могу исправиться". На что умная и верная служанка Дарья отвечает: "Человек, сударь, того не может, что не захочет". "Конечно, – соглашается Простосердов, – и для того етот случай меня зделает из легковерного недоверчивым".
61
Впервые это стихотворение было опубликовано в "Новых ежемесячных сочинениях" 1793 года под колоритным названием "Отрывок чувства и размышления на случай убиения Марии Антуанетты".
62
Как тонко заметила в письме ко мне Нина Перлина, выражение "архивны юнкеры", введенное Тыняновым в роман, представляет собой аллюзию на пушкинское (точнее, соболевское) выражение "архивны юноши" из восьмой главы "Евгения Онегина". Идет сознательная игра временными планами: в тыняновском романе мальчик Пушкин подслушивает разговор молодых людей и молодящихся отцов начала 1800-х годов, а в романе в стихах – "архивны юноши" 1820-х годов, вроде Шевырева и пр., "вьются вокруг Татьяны, а заодно – музы Пушкина (отнюдь не молодого и не молодящегося)".
63
Подробнее об этом пишут Саитов; Гуковский; Берков.
64
Подобно Пушкину, Хвостов обладал чудесной литературной памятью: он "наизусть читал лучшие места из французских и русских сочинителей, и не только целыя явления из Расина, но даже из Сумарокова" [Сухомлинов: 518].
65
О том, к каким последствиям приводят такие невинные игры, смотрите хитроумный рассказ Н.С. Лескова "Дух госпожи Жанлис. Спиритический случай", разобранный мною в статье "Дух литературы: Несколько слов о художественном спиритуализме Н.С. Лескова" (Двенадцатые – Тринадцатые – Четырнадцатые Тыняновские чтения, 2009. С. 148–160).
66
Как было замечено издателем и комментатором арзамасских протоколов М.С. Боровковой-Майковой (1933), комические цитаты из Хвостова арзамасцы черпали из издания его притч 1802 года. В 1816 году граф отредактировал вызывавшие насмешки притчи, исправив свои "оплошности" [Арзамас 1933: 53]. Но наделал много новых, ибо, как мы знаем, оставался верен своей системе.
67
В числе подписчиков "Новостей" мы видим также имя Гавриила Романовича Державина, также потрудившегося над созданием комического образа сардинского графомана (Новости. 1799. Июнь. С. 174–175).
68
Ода "Зима" ("О ты! Виргилий Роских стран"; часть IV, № 13) была посвящена Хвостовым прославившему это время года Михайле Матвеевичу Хераскову.
69
Посмотрите, коллега, если еще не видели, точные наблюдения Алексея Юрьевича Балакина, высказанные им в статье "Пушкин – читатель графа Хвостова" [Балакин 2014: 135–145].
70
О литературном (сервантесовском) подтексте этого анекдотического награждения смотрите [Лотман 1998: 269–274].
71
Как известно, князь Италийский любил обливаться холодной водой и прыгать по военному лагерю в чем мать родила. Говорили, что прыгал он нагишом не только на бивуаке. Сей вид Героя никак не мог смущать целомудренного Дмитрия Ивановича, высоко ценившего "наготу, которая находится в греческих статуях" (Письмо о поэзии князю Цертелеву // Невский зритель. 1820. Ч. 3. С. 274).
72
Русская старина. СПб., 1877. Т. 18. С. 598.
73
В примечании к этому посланию Хвостов писал, что закончил перевод Расиновой трагедии в 1791 году и тогда же напечатал его: "Сочинитель тогда был занят, по поручению безсмертного Суворова, начертанием сего полководца о взятии Царя-града и об укреплении границы Шведской!" [III, 165]. Загляните также в его "Автобиографию" 1822 года [Cухомлинов: 530–531].
74
Эта воображаемая картинка требует небольшого пояснения. Даже двух. 1) Дмитрий Иванович, постоянно оскорбляемый завистниками, редко ответствовал на их колкости, постоянно вспоминая слова своего собрата по басенному искусству: "Знать моська та сильна, что лает на слона". 2) Как заметил А.Е. Махов, в одной из басен Хвостов ошибочно зачислил слонов в разряд рогатых животных: "Рогатые спешат оттоле: / Коровы и быки, бараны и слоны, / И рогоносцы все, сколь было, сосланы" [Махов 1999]. Возможно, что как знаток классики поэт руководствовался здесь гипотезой древнегреческого географа Павсания о том, что бивни слонов суть рога, а не зубы: "Да будет всякому известно, что у слона рога, начинаясь у висков, растут сверху вниз и затем уже выходят наружу". Следовательно, не "стоит удивляться, если у животного рога растут изо рта" [Тимофей: 143]. Нам, впрочем, не удалось пока обнаружить источник информации Хвостова, полагавшего, что у слонов имеются копыта. Вот в притче "Слон и червяк": "Копыто у Слона червяк исправно гладит / И мыслит так: / Конечно, червяка копытом Слон задавит" [Хвостов 1802: 104].
75
О стилистическом "родстве" басен Хвостова с письмами Суворова читайте у Махова [Махов 1999: 21–22].
76
Враль Бурнашев зовет ее Татьяной Ивановной и даже Танюшей [Бурнашев: 35].
77
Уж не это ли риторическое обещание послужило отправной точкой для легенды об обращенной к "Митюхе Стихоплетову" просьбе умирающего Суворова?
78
Дмитрий Иванович очень ценил эти строки и использовал их в качестве эпиграфов к своим творениям. Не их ли иронически обыгрывал его искренний, хотя и неприлежный почитатель А.С. Пушкин в своих замечательных стихах: "Быть может, в Лете не потонет / Строфа, слагаемая мной; / Быть может (лестная надежда!), / Укажет будущий невежда / На мой прославленный портрет / И молвит: то-то был поэт! / Прими ж мои благодаренья, / Поклонник мирных аонид, / О ты, чья память сохранит / Мои летучие творенья, / Чья благосклонная рука / Потреплет лавры старика!" [V, 49]? Считается, что последний стих восходит к выражению лицейского профессора Галича, который, принимаясь за Гомера, говаривал: "Пора потрепать старика". Но мне кажется, что образ ждущего, затаив дыхание, похвал старика-поэта – легкая пародия на образ (и репутацию) Хвостова, созданные им в 1820-е годы. Как вы полагаете, коллега? Кстати, о памяти потомков. Мне недавно попалась в руки интересная книга Х.Дж. Джексон под названием "Those Who Write for Immortality: Romantic Reputations and the Dream of Lasting Fame" (2015). Книга представляет собой культурную историю концепта посмертного существования поэта от Горация до наших дней. Вывод автора, обращенный к современникам, прост: не пишите для бессмертия, ибо нет никаких гарантий, что вы его заслужите, как бы талантливы вы ни были.
79
Умение говорить кратко и веско привело к тому, писал Хвостов, что у него оказалось "много стихов-пословиц не только в собственных сочинениях, но даже и в переводах" [Сухомлинов: 519]. Некоторые "оставшиеся в потомстве" стихи графа включил в свою антологию "Карманная библиотека Аонид" (1821) протеже Хвостова студент-ветеринар Иван Георгиевский. Эти стихи были помещены в раздел "апофтегм" из сочинений русских поэтов, идущий сразу за разделом "мнимая поэзия", куда Георгиевский включил короткие произведения неопределенного жанра (об этих текстах мы еще будем говорить). Антология Георгиевского вызвала насмешки современников. А.Е. Измайлов назвал ее не карманной, а ридикюльной и заметил, что "если бы Автор сказал, что мнимая Поэзия есть та, которая не принадлежит к Поэзии, то мы согласились бы с ним, особенно потому, что несколько пьес в сем роде попали в эту Библиотеку" [Измайлов 1871: 1031]. Ю.Н. Тынянов указывал, что название для своего сборника пародий "Мнимая поэзия" он позаимствовал из хрестоматии Георгиевского: "мнимая" в смысле "обманчивая" ("эта обманчивость является одним из характерных условий пародии" [Тынянов 1977: 289]).
80
Вариацию этого стиха мы находим и в другом произведении Хвостова, посвященном Державину: "Певец! ты был внутри чертога, / Ты видел ангела и Бога" [Поэты: 439].
81
О литературных взаимоотношениях Д.И. Хвостова и Г.Р. Державина смотрите: [Варда].
82
Как писал один из почитателей Хвостова, "при каждом из оных изданий он во многих местах исправлял не только некоторые свои стихи и выражения, но переделывал целыя строфы и пьесы". Почитатель указывал, что автор "в сем последовал совету облеченных им в Российское слово законодателей Поэзии – Горацию и Боало: Saepe verte stylum; – et effaces souvent – как свидетельствует о том издатель Лирических творений его в 1810 г." [Анастасевич: 243]. Он также выражал уверенность в том, что "такой прекрасной пример маститого Пиита нашего должен быть весьма назидателен для юных питомцев муз, если они дорожат судом потомства, которое одно властно приговорить – к бессмертию или к забвению" [там же].
83
"После оды Бог, – писал Я.К. Грот, – явилось у нас в разное время много других стихотворений на тот же предмет": оды Николева, Дмитриева, Карамзина, Влад. Измайлова, Мерзлякова, Жуковского, Пнина, Бередникова, Глаголева и пр. "Граф Хвостов, – добавляет биограф Державина, – также сочинил Оду Бог" [Державин: I, 136].
84
Восхищался одой Хвостова и любимый критик графа Иван Георгиевский, называвший образцовыми следующие стихи: "А солнце во едино время / Из множества сияет мест, / Миров свободно движет бремя" [Георгиевский: 178].
85
В той же книжке была напечатана статья "Ода Бог на латинском языке" Василия Каразина, посвященная переводу державинского стихотворения на "язык Цицерона и Виргилия" брестским каноником и учителем в Виленской гимназии Черским [там же: 198–213].
86
Известия Казанского университета. 1903. Т. 19. 1–6. С. 138.
87
Ежемесячное издание "Новости" выходило с мая по август. Эпиграф к журналу был заимствован из Лабрюйера: "Les couleurs sont préparées, et la toile est toute prête; mais comment le fixer, cet homme inquiet, léger, inconstant, qui change de mille et mille figures?" В объявлении о подписке на журнал, издаваемый коллегии юнкером Петром Ивановичем Голубковым (протеже Хвостова; даже фамилия подходящая), говорилось, что в нем будут печататься "оригиналы и переводы из лучших иностранных авторов и материи, относящиеся до Нравственности, Истории, Натуральной Истории, равно Политические анекдоты". Адрес издателя: "у Харламова моста в бывшем Корзинкина, а ныне госпожи Бернарда доме под № 292" [Неустроев: 832]. В целом на журнал подписались 82 лица (58 в Петербурге, 13 в Туле, 4 в Ораниенбауме, 2 в Москве и остальные 5 в разных городах). Среди подписчиков, как мы уже знаем, были Державин и Дмитриев.
88
В списке опечаток, приложенных к седьмому тому сочинений Хвостова, указана правильная дата: 1799.
89
Не могу пока сказать, что означает дата, указанная в названии этой оды при первой публикации. В анналах павловского царствования 5 декабря 1796 года – день торжественного перезахоронения императрицы Екатерины и императора Петра III в Петропавловском соборе. Колесница с гробом государыни следовала впереди, за нею двигалась колесница с гробом императора, за которым шли их величества и их высочества, причем "[в] лице у императора заметно было больше гнева, нежели печали; он на всех глядел свысока" [Шильдер: 294]. Символизм этого акта был очевиден всем: хоронили екатерининскую эпоху. В тот же день Павел принял освобожденного из крепости Н.И. Новикова. На следующий день пал фаворит Екатерины князь Зубов. Хвостов, слава Богу, государевых милостей не лишился. 7 декабря Павел крестил его сына. Но вот что странно. В примечании к стихотворению "Гимн Богу", впервые включенному в собрание сочинений только в 1833 году, Хвостов указал, что оно было сочинено 10 ноября 1796 года [VII, 245]. И почему?
90
Дело было так. Архиепископ Амвросий, снискавший особое расположение императора Павла, "получил от государя в высшей степени важное повеление – избрать вместе с другими членами св. Синода, достойного кандидата для замещения освободившейся вакансии обер-прокурора и представить его на высочайшее утверждение". Прежний обер-прокурор находился в затяжном конфликте с членами Синода, и нужен был человек миролюбивый и ответственный. "5 июня, – писал архиепископ Амвросий в своем предложении св. Синоду, – государь император указать мне соизволил, чтобы вместе с св. Синодом избрать на место обер-прокурора, по мнению моему и общему, человека способного и достойного заступить и исполнять данную должность и представить избранного Его Величеству на утверждение". Святейший Синод представил вместо одного "трех желательных кандидатов" (Хвостов, Вейдемейер и Матвей Бороздин), из которых первый, Д.И. Хвостов, был утвержден в должности императорским указом [Благовидов: 317–318].
91
"По объявлении мне 13 июня 1799 года Высочайшей воли о бытии обер-прокурором, – писал Хвостов по поводу своего назначения, – я того же числа вступил в отправление должности" [Благовидов: 318].