Sprachheilpädagogin позвонила, спрашивает, к какому логопеду ходит Алек. Удивилась, что д-р Д. отрицает необходимость в логопеде. Спросила: знает ли д-р Д., что у нашего сына есть ещё сестра (мне не очень понятна логика вопроса). Наконец, опять заговорила о нарушении концентрации… Назначили встречу после очередного визита в СПЦ (идём туда для разговора с физиотерапевтом и эрготерапевтом).
СПЦ. Мужество физиотерапевта: не стала наговаривать ради заполучения ребёнка в сети. Особенности Алека в глаза не бросаются. Эмоционально уравновешен и открыт (хоть и несколько сдержан), очень подвижен (разве что мог бы лучше ловить-кидать мячик…), очень сконцентрирован на выполнении заданий… "Двоеручие" – из-за переученности, "латерализация" должна быть выраженной. "Можно" его водить в СПЦ – но "не нужно". Мы не захотели.
Рассказали Николь (которая к этому времени повторила оба теста) о визите – она улыбается с облегчением. Тесты дали примерно такой же результат, как в прошлом году.
Алек действительно поёт в хоре! Сегодня пел; выводит мелодию лучше Ани, более узнаваемо.
Аня не смогла нарисовать корзинку – Алек уверенно набросал контуры (только забыл, что ручка одна). Может, Ане нужна педагогическая поддержка?!
Снова играли со словарём в картинках. Какое-то время, после первых визитов к Sprachheilpädagogin, Алек лучше Ани вспоминал немецкие слова. Зато теперь Аня вспоминает русские слова быстрее. В "русской группе" она – одна из лучших! достойный уровень – даже на фоне 6-летних мальчиков.
Новые рифмы (придуманы обоими): Nutella, Teller, Propeller.
Аня, отвечая на мой вопрос о детсаде, переходит на немецкий: "…потому что там nach dem Schlaf muß man auch so ’was machen" [то есть там после сна тоже нужно расчёсываться]. После моей просьбы говорить со мной по-русски переспросила: "Wie sagst du: nach dem… [Как ты говоришь: после…] – после заминки продолжила грамматически неуклюже, – после спать?" Что тут – наиболее важная причина: что говорение на моём языке затруднено, если тема связана с немецким бытом? что некоторые слова лежат в памяти без параллелей, некоторые выражения пока не усвоены?.. То есть: власть контекста продиктовала "переключение" или пропуски в системе соответствий обусловили "интерференцию"?
Sprachheilpädagogin. Встреча с участием Николь. Я ещё раз – теперь уже не по телефону – рассказала о результатах обследования в СПЦ (выводы специалистов: обычный ребёнок, очень подвижен, очень концентрирован на заданиях, открыт, эмоционально стабилен, особых занятий не нужно). И что дополнительные услуги логопеда не нужны.
Теперь оценка Алековых проблем и нужд выглядит так: наедине концентрация высокая – в группе падает (это она успела поговорить с Николь: та уже сидела с тестами, когда я вошла). Я позволила себе не согласиться: указала, что занимаюсь с обоими детьми (чем не маленькая группа), и успешно: они умеют читать-писать. А потом привела заготовленный заранее более сильный аргумент: Алек ходит в изостудию, работает в группе (6–10 человек) самостоятельно час, не отвлекаясь. Сначала отказывался рисовать, был настолько не уверен в себе, что я сидела рядом и почти водила его рукой, – теперь, напротив, отказывается принимать помощь даже от художницы, рисует всё сам. В изостудии он концентрированнее, чем иные девочки. Показала рисунки Алека.
Спросила о разнице между "педагогом для излечения речи" и логопедом в Германии, правильно ли понимаю, что у логопеда медицинское образование, он имеет дело с физическими дефектами. Ответ: логопед действительно имеет медицинский уклон в образовании (и потому его услуги оплачивает больничная касса), логопед может ставить голос, например. Языковой же педагог работает при школе и для неё (правда, и логопед МОЖЕТ приходить в школу), может заниматься тем, что логопеда не интересует: например, учит разделять слова на слоги.
Мы рассказали, что поставили вопрос о специалисте такого профиля в нашей школе. Спросили, кто, собственно, Алеку (и ему подобным) нужен: логопед или "языковой педагог"? (Ответа, на мой взгляд, мы не получили.) Оставалось правильно, нацеленно ставить вопросы. Каков процент детей, которые нуждаются в особой языковой поддержке? Ответ: в Пренцлауэр Берге около 5 %, вообще-то много, но в других районах ещё больше (речь о втором языке). Верно ли, что мальчики нуждаются в особом подходе (тут я вспомнила Стива Биддалфа)? Да (ответ был со ссылкой на опыт воспитателей детского сада).
Я вела к тому, что случай Алека на фоне двуязычных мальчиков выглядит не настолько уж критическим и не требует особого внимания.
Оформили протокол разговора: нужно продолжение языковой опеки. Педагог сказала, что не видит смысла водить Алека, как до сих пор, в начальную школу у нас под боком, если в "нашей" школе будут организованы занятия, изъявила желание переговорить с руководством школы, готовность прийти для тестирования.
Я продолжила вопросы: о каком тесте идёт речь, он единичный или повторяется? кто автор? (Автор оказался неизвестен.) Есть ли единые критерии и нормы? Или комплект тестов в разных школах разный? (Так оно и есть… – так где ж гарантия, что "особая педагогическая потребность" определяется объективно?!) Об источнике тестов я спросила не случайно: читала книжку с докладами о тестах (публикация материалов одной конференции), весьма критическую даже по отношению к известным авторским тестам.
И ещё очень конкретные вопросы: кто и как будет контролировать ход занятий? Руководство школы. И как долго планируется их проводить? Ответ: до конца основной школы. Но может, закончатся и раньше. О негосударственных же школах Sprachheilpädagogin ничего не может сказать.
Поговорили о конкретных проблемах. Алек неверно использует дательный (но и многие дошкольники этого не могут). Неверно слышит многие слова (а может, запас слов ещё маловат?). О разнице между языками. О том, что в школе нужно будет быстро понимать (это так), уметь переключаться с языка на язык… С последним суждением я не согласилась: в школе, в едином языковом потоке, переключения не нужно совсем. Я говорила и о том, что особой разницы между нашими детьми (что касается умения "переключаться") не вижу. У Ани, после того как столько времени прошло после поездки в Россию, тоже трудности: рассказывает о детсаде – по-немецки!
М. задал давно интересующий его вопрос об артиклях: есть ли у немцев какое-то подсознательное представление о "мужественности" и "женственности" некоторых предметов? Я поддержала: вспомнила замечание учителя немецкого на курсах (знакомая пересказала): артикли нужно не заучивать, а понимать. А как понимать, если род у одного предмета в разных языках разный? Наша собеседница говорила об интуитивном усвоении, но отмела наши предположения о подсознании, знающем "пол вещей". (Т. е. решающим оказывается звучание слов?)
Я спросила о книжках, помогающих с грамматикой, и упражнениях (знаю только о двух книжках). Ответа не получили. Кажется, педагоги в школах ориентируются на анонимные методические пособия, а не на авторские книги…
Услышали давно известное: что занятия языком должны приносить удовольствие, должны быть естественны (хочется почитать по-русски – читаем). И что мы не должны особенно переживать из-за языка детей… (Зачем же педагог пригласила нас и драматизирует нашу ситуацию?!)
Мы уже одеваемся – вопрос, не надо ли нам направление к врачу, чтоб логопед занимался во время каникул (?!). Тут я слегка потеряла терпение: ребёнок уже и так чувствует себя особенным, требующим особого внимания. Если ещё и каникулы занять упражнениями с незнакомым дядей или незнакомой тётей…
Попыталась поделиться сомнениями с Николь. Мне не очень нравится, что письменно зафиксировали обязательство отдавать Алека для особых занятий, и ведь неизвестно, на какой срок. Разве не правильнее была бы система: пара месяцев занятий – проверка, и т. д… Николь не поняла: Алек ведь "наслаждается" занятиями! (Может быть, но почему-то больше не рассказывает нам о том, что в кабинете у педагога происходит…).
Суть вот в чём: я – не противник занятий. Немецкий Алека из всех его языков сейчас – на последнем месте, специально заниматься необходимо. И мне ведь удобнее, если за немецкий язык отвечаю не я, а носитель языка. Ещё лучше, если это будет специалист по развитию детской речи. Я, скорее всего, отведу Алека к логопеду (хоть и не во время каникул)… Я также не против того, чтобы ребёнок регулярно ходил к специалисту при школе. Меня не устраивает… трудно сказать… формальность решения, что ли. Некая безликость. Какая-то неосновательность, поверхностность решений. Хочется, чтобы "диагноз" был более продуманным и убедительным, более соответствующим конкретной ситуации. Ещё хотелось бы, чтобы тесты и методики были не анонимными, а авторскими.
Аня нарисовала пасхального зайца, подписала по-немецки: Anja für Ole (сначала было an Ole). Аня от недостатка внимания написала ещё Man – я "вычитала" детское ругательство, смеялась. Аня пришла в ярость (теперь это с ней всё чаще случается – воет и даже дерётся в таком состоянии), но потом успокоилась и исправила надпись на картинке. Потом решила ещё раз переписать то же "начисто" – и… написала зеркально! то есть каждая буква как в зеркале, и строку надо читать справа налево. Я не сразу заметила – поняла, только когда М. поднес к её листу зеркало. Когда вечером читали по-русски, одно слово Аня начала читать справа налево, но сразу спохватилась. М. сказал, он ребёнком не различал направления и записывал целые предложения зеркально. Только на доске писать так было неудобно, в тетради же никаких проблем не возникало. Лишь когда класс ахал от изумления, М. замечал, что написал не так, как надо. Постепенно отучился.
5 + 5
М. потребовал: "Don’t break that bottle!" Алек ошибся: "I’m not break!" (breaking?) Я попробовала исправить, так как М. молчал: "I didn’t break!" Аня поправила меня: "I haven’t broke!" Тут, наконец, в разговор включился М., откорректировал грамматику окончательно: "I haven’t broken it!" – и пояснил: Алек ведь всё ещё держит в руках эту пластиковую бутылочку. М. утверждает, что англоязычные дети "интуитивно" выбирают форму в этом случае, никто их не учит грамматическому правилу.
Алек начал по-немецки, сразу же понял, что со мной надо иначе, и поправился: "Wo… Где…"
Впервые поправляется, используя формы глагола в прошедшем времени (исправляя, женский род поменял на мужской).
На остановке играли: на слова с "и" хлопали, с "у" топали; потом Аня хлопала, Алек топал. "Обменялись": я поправляла русские звуки, Алек – немецкие. Почему-то называл не только сложные для русских слова (с умляутами, с h или с более твёрдыми, чем в русском, согласными перед гласным переднего образования – wirklich, sitzt), но и простые (Haus). Алек был снисходителен, иногда удовлетворялся несовершенным результатом: "Похоже". Похвалил: "Молодец", – и подытожил: "Заслужила Gummibärchen".
Анина рифма: "Kikeriki – mein Magen ist hier". Алекова: "Kikeriki – mein Magen ist free". Более свободная. Может быть, звуковой слух его не на высоте (хотя поёт лучше Ани), а может, рифму понимает иначе…
Разыгрывали (не читая заранее, импровизировали) сказку о лисе, волке и примёрзшем хвосте. В конце началось их собственное творчество. Аня-лиса решила отдать волку его хвост. Отдала, захотела волка полечить. Волк-Алек пожелал отблагодарить: угостить обедом. Лиса быстренько сбегала за друзьями, привела. Им понравилось жилище волка, попросились переночевать. Волк пообещал "сделать" кроватки. Незваных гостей прибывало всё больше; я предложила уложить их на половичках. Волк хлопотал, пёк колобок. Я побежала за камерой. Пока бегала, они успели поссориться и убежали на кухню к папе…
Аня поёт на мотив любимой "Жёлтой подлодки": "Kuck mal, WIE schön / die Ostereier sind…"
Lights – яйца (Анина рифма).
Теперь и меня (русский язык) затронуло немецкое влияние, замена значимых слов калькой с немецкой конструкции machen +… Аня, когда я вытерла руки, спросила: "Мама, почему ты сделала ЭТО?" На мой вопрос, что это – "это", пояснила: "СДЕЛАЛА руки", вызвав мои комментарии: "Из чего ж я сделала руки? из дерева? как Буратино? Или из пластилина?" Тут только выяснилось, что я ВЫТЕРЛА руки не тем полотенцем.
После посещения Музея вранья (Lügenmuseum) на мой вопрос, что было интереснее всего, Аня отвечает: "Кошка" (перед музеем). А ведь они были в восторге; вот и вози их после этого далеко, только чтоб потрясти невиданным и вызвать сильные впечатления… Алек, правда, вспомнил комнату с огнями и зеркалами ("психоделическую машину").
Аня на остановке играет в цирк. "Hier ist ein Pferd. Es heißt Conny". М. удивлён: откуда она знает это имя? Я предполагаю: образовала от русского "конь". Аня утверждает, что так зовут девочку в песенке на одном из наших дисков, но не может вспомнить слова песенки или рассказать, что делает девочка в песенке…
Слушали с удовольствием (хотели, чтоб читала дальше) набоковский перевод-переложение Кэрролла ("Аня в стране чудес"), хотя книга почти без картинок.
Поставила Аню под душ. Аня захотела помыть лицо, хотя только что умывалась. Говорит по-немецки, что Николь в сауне всегда моет детям лица ("Nicole macht das immer in der Sauna"). Теперь всё чаще переходит на немецкий, вспоминая, что происходит в детсаду.
"Стопает" у Алека (останавливается).
Л. (русско-английский ребёнок) у нас. Дети говорят тихо, тоненькими голосами, играют в тихие игры (с куклами). Говорят по-русски. Вечером, когда провожали О. с Л., спели английскую песенку (и на какое-то время перешли на английский). Л. говорит с небольшими запинками и редкими грамматическими ошибками, правда, серьёзными ("русский школа" -!). Ходит в русскую школу при Русском доме раз в неделю. Занимается флейтой и скрипкой. В ответ на мою похвалу (все говорят по-русски) Л. сказала, что по-немецки говорить и не хочет. Возможно, Л. не очень уверенно чувствует себя в немецком (не родной и даже не один из первых; до Берлина семья жила в Голландии).
Алек не приглашён к Ш. на день рождения. На мои вопросы, не поссорились ли (не подрались ли) они, печально заявил: "Он меня не любит". Я принялась расспрашивать, почему "не любит", не обиделся ли. Алек почти вышел из себя: "просто не любит"!
Аня: "мамано" (по образцу немецкого mamas?).
Поинтересовалась, кем хотят быть, когда вырастут: немцами, русскими, американцами или всеми. Аня: немцем. Алек сначала: всеми. Когда я пояснила, что нужно будет выбирать, что в лучшем случае можно быть американцем и русским, выбрал последнее (немцем быть не хочет). А ещё сказал, что хочет остаться в Леголанде…
В "книгах" Ани появляются рисунки с колясками.
5 + 6
Память Алека. Во вторник рисовал в изостудии Буратино. В четверг новой "героиней" занятия оказалась Мальвина. Чтобы помочь ему вспомнить её имя, решила спросить, кого рисовал в прошлый раз. Забыл, пришлось подсказывать: "Бу…" – "Бурашка!" Правда, Мальвину по первым звукам всё же вспомнил…
Аня время от времени всё ещё изготавливает "книги" (склеивает отдельные изрисованные и исписанные листы скотчем). Оформление "книг" Аню не слишком заботит: иногда просто рисует ручкой, не раскрашивая. Удивительное: хотя уже может писать, "текст" в "книгах" чаще всего представлен закорючками-иероглифами. Чтобы быстрее шло производство?
Звонок: Sprachheilpädagogin. Спрашивает, обсуждался ли вопрос о занятиях с Алеком в "нашей" школе. (Ещё нет.) Сообщает, что позиция её и школьного руководства в отношении языковой поддержки изменилась: в "свободной" школе, куда идут дети, специальный педагог государством не предусмотрен, и ведь всё равно с двуязычными детьми немецким будут заниматься по особым методикам… Потому – прежняя формулировка nicht sinnvoll смысла не имеет, протокол будет переписан – в нём теперь будет стоять, что Алеку никаких спецзанятий не нужно…
Не значит ли это в действительности: школьное руководство решило не тратить время педагога на мальчика, который идёт в другую школу (тогда и отвечать за этого мальчика не придётся…).
И вот ещё что: государство не может создать рабочее место в негосударственной школе – потому Алек как объект обучения, оправдывающий занятость дополнительной рабочей силы, школьной системе неинтересен?
Получается, оценка языкового уровня может быть изменена за один день, вовсе без проверки! вопрос о языковом уровне чисто прагматический, к истине отношения не имеет…
Ну вот, ничем мне не угодишь: не понравилось назойливое внимание системы к нашему сыну, теперь он перестал для неё существовать – опять не нравится…
Теперь снова никто (кроме меня) не отвечает за его немецкий. Снова взваливать на плечи двойную нагрузку; а хотелось ведь наконец расслабиться, просто играть, просто быть рядом…
Алек требует уважения, как взрослый (нельзя накричать, шлёпнуть, заставить), а поведение – несознательного малыша (всё равно не одевается утром).
Легче ли с ними. Они – команда: играют, дерутся – полностью заняты друг другом, самодостаточная единица. Заниматься можно, разве только разделив. Оставить одного в покое – и в это время обучать другого? Невозможно.
Алек и Аня наблюдали, как М. готовит спагетти и соус. Аня делала пометки в своей белой записной книжке (имитировала М.-ву стенографию). М. спросил, что "записала". Аня "прочитала": "How to make Salzwasser" – "Как делать солёную воду".
Sprachheilpädagogin. Теперь снова началась реклама для логопеда… Аргументы: не очень красиво выговаривает sch (?! немецкое ш от русского не отличается, в русском Алеково "ш" чище Аниного!). Я спросила, есть ли у немецких логопедов понятие "блуждающих звуков", как у русских специалистов. Кажется, есть; в чём же проблема? (Наверное, следовало сказать, что русские звуки мы тренируем чистоговорками.) Я опять спрашивала об упражнениях для детей, чтобы мы дома отрабатывали правильность артиклей и синтаксиса. Практически выпросила обещание давать мне листочки с заданиями.
(Позже) последила за немецкой речью Алека. Он нечётко произносит sch и s, когда встречаются в одном слове. Решила работать со звуком по-русски: "Шла Саша по шоссе…"
Тренируемся с Алеком в произнесении сложных слов – удаются быстрее. Всё ещё переставляет и уподобляет звуки.
С русской мамой 6-летняя Ю. говорит по-немецки, а со мной переходит на русский!
И снова об идентичности. Аня на вопрос, на кого хочет быть похожей, отвечает: хочет быть как Нина. Алек: как папа. Когда сказала Ане, что огорчена тем, что совсем не хочет быть такой, как я и папа, Алек уточнил: он будет как папа и как я. Он чуткий, не хочет расстраивать.
Алек снова забыл фамилию, адрес. На вопрос, есть ли дедушка, как его зовут, ответил: папа. Кто живёт в России? "Grandma Gayle". Имена кузенов-кузин не назвал. Не могу понять, что это за периоды у него; длятся пару дней?
Анин рисунок: принц и принцесса, а название – "Часы". (На руке у принцессы нечто вроде браслета.)
Аня во множестве рисует единорогов со звёздами на рогах.
"Шагаловский" мотив у Ани: "картина" "Летающая кошка". Летающих кошек на рисунке вообще-то 5 (на одной, с короной, сидит принцесса), еще одна кошка, без крыльев, идёт по земле. Нарисованы также самолёт (тема для Ани редкая), дом (многоэтажный), 3 девушки (две из них принцессы).