Я не стану рассказывать о том, как родители увели из спортклуба своих здоровых детей, потому что не могли допустить даже мысли, что их драгоценные чада будут плавать в одном бассейне с "этими" (да-да, просто с "этими"!). О том, как до сих пор отдыхающие на пляже быстренько собирают вещички и переходят на другое место, "подальше от этой странной компании". О том, как транспортное предприятие отказывало в поставке автобуса, когда начальник узнавал, кого надо везти на соревнования. Об этих или подобных случаях я уже много писала в предыдущих главах. Это для нас уже "мелочи", с которыми мы сталкиваемся почти ежедневно. Так сказать, "человеческий фактор" (человеческий ли?!). Госпожа Маттес затронула в нашем разговоре более серьёзные проблемы, которые решаются на более высоком уровне. Конечно, в тех высоких кабинетах тоже сидят люди, но от них многое зависит.
Когда Имике начал плавать, мы, как и большинство родителей, думали только о его здоровье. Но наши дети, научившись плавать и окрепнув физически, не остановились на этом. На тренировках они осваивают разные стили плавания, соревнуются друг с другом и достигают потрясающих результатов. В них пробудилось естественное желание побеждать, стать лучшими. Они ездят на соревнования, несколько человек входят в паралимпийскую сборную Венгрии.
Летом 2006 года в Будапеште, на острове Маргит, проводился чемпионат Европы по водным видам спорта. Хозяева чемпионата завоевали две золотых и несколько серебряных медалей на разных дистанциях. В честь лучшего венгерского пловца Ласло Чех дважды звучал государственный гимн Венгрии. Сам президент Венгерской Республики вручал спортсмену награды высшей пробы. Лаци, как его все называют, по праву заслужил такое внимание к себе. Я видела его заплыв на 400 метров вольным стилем. Он действительно талантливый пловец. Но речь не о нём…
Неделей позже в том же плавательном комплексе имени Альфреда Хайоши проходил другой чемпионат Европы: открытый чемпионат по плаванию для спортсменов-паралимпийцев, организованный международной ассоциацией паралимпийского движения INAS-FID. На этих соревнованиях венгерские спортсмены приняли участие в 22 дисциплинах и завоевали 9 золотых, 4 серебряных и 4 бронзовых медали. Это были наши дети, среди них и воспитанники Ч. Маттес. Кто-нибудь слышал о них? А ведь в их честь тоже звучал государственный гимн Венгрии. Девять раз! Только, кроме их родственников и друзей, которые пришли поболеть за них, ни у кого не было возможности испытать чувство гордости за этих героев. Ни один коммерческий телевизионный канал не взялся за трансляцию соревнований. В этом нет бизнеса! А у общественного канала, видимо, нет денег даже на то, чтобы подготовить хотя бы один репортаж об участниках чемпионата. Конечно, это не чемпионат Европы. Нельзя сравнивать паралимпийское мероприятие со спортивным событием такого масштаба. Это не так важно ни для чиновников от спорта, ни для простых обывателей. А как же ребята?! Ведь они так же боролись за победу, как Ласло Чех. И точно так же заслужили признание со стороны… Кого? Государства? Соотечественников? Всё равно! Ни от кого не получили…
По праву ли я предъявляю претензии к простым людям, что они не понимают наших проблем, когда государство практически не замечает нас? Если только это не пересекается с карьерными амбициями того или иного политика, например, во время предвыборной кампании. Да и в этом случае он, скорее всего, ограничивается лишь пустыми обещаниями. Когда же дело доходит до практических действий, господа политики выбирают более выгодные "проекты", решают проблемы, которые ближе им лично. Слабые, больные хороши разве что для того, чтобы использовать их в качестве политических лозунгов, вроде "всем равные возможности!", а попав в коридоры власти, наши добросердечные, продвинутые в вопросах саморекламы карьеристы-популисты забывают все свои обещания: пусть "тётя Чилла" решает ваши проблемы! У неё это хорошо получается!
Состояние того или иного общества, степень его развитости можно определить по отношению этого общества к тем людям, которые нуждаются в помощи и защите. В этом смысле венгерское общество, к сожалению, стоит на очень низкой ступени развития. Надежду вселяет лишь то, что у нас есть такие вот тёти Чиллы – "примеры для подражания".
Незабываемое севильское фламенко
В середине декабря 2006 года, несколько опередив события, в качестве рождественского подарка мы поехали в Испанию, а точнее, в Андалузию. Первая остановка была в Севилье. Забросив вещи в гостиницу, мы отправились бродить по городу Мы шли по узким улочкам, заглядывая в живописные старинные дворики, достойные кисти художника, выходили на чуть более просторные площади, окруженные величественными дворцами и храмами, долго бродили вокруг королевского дворца, приникая лбами к кованым решёткам, отделяющим крошечные внутренние дворики с фонтанами от узких тротуаров. Мы наслаждались испанским солнцем и бархатным воздухом, пропитанным запахом апельсинов, потому что этот город буквально утопает в апельсиновых рощах. Апельсиновые деревья, посаженные вдоль всех улиц, на площадях, во дворах, были усыпаны оранжевыми плодами. Кажется, там вообще нет другой растительности. Мы останавливались у лотков уличных торговцев, ели жареные каштаны, пили кофе и шли дальше. Уже стемнело, похолодало, город предстал в новом обличии, засверкав миллионами маленьких лампочек, развешанных на апельсиновых деревьях в преддверии рождества. В гостиницу идти не хотелось, и мы решили поужинать в каком-нибудь ресторанчике, где можно послушать живую испанскую музыку. Заглянули в один, в другой, но не было ничего подходящего: или очень дорого, или нет музыки, или слишком дымно и шумно от многочисленных туристов.
Мальчишки уже изрядно проголодались, и им было уже всё равно, где и что есть и в каком звуковом сопровождении. Пришлось отказаться от поисков "типично андалузского", и мы зашли в первое попавшееся заведение. Это был даже не трактир, а скорее буфет. Снаружи стояло два пластмассовых столика, а внутри – два деревянных. Посетителей не было, зато нас приветливо встретили три женщины из обслуживающего персонала: две среднего возраста и молоденькая девушка в красном спортивном костюме за барной стойкой – видимо, дочь одной из них. Всё это выглядело далеко не процветающим семейным бизнесом.
Но нам уже действительно было всё равно. Мы спросили, можно ли у них что-нибудь съесть. "О да, конечно!" – они были явно рады заглянувшим на огонёк гостям. Две толстушки (я решила для себя, что это мать и дочь) быстро сдвинули столики, чтобы мы разместились со всеми удобствами, которые только были возможны в небольшом пространстве их крошечного и внешне совсем не привлекательного заведения, принесли меню, шумно объяснили, что есть что, и приняли заказ. Напитки и холодные закуски тут же появились на нашем столе, а уже через полчаса мы наслаждались горячим ужином – свежепожаренным филе из грудки курицы и каким-то испанским блюдом из шпината с чесноком.
Так быстро нас ещё нигде не обслуживали, к тому же всё было очень вкусно. Третья женщина (у неё была яркая, почти цыганская внешность, ещё хранившая следы былой красоты) сидела в сторонке и молча наблюдала за происходящим, время от времени останавливая пристальный взгляд на Имике и прислушиваясь к нашему разговору. Хотя прислушиваться не было особой необходимости. Помещение было настолько маленьким, что даже если бы мы разговаривали шёпотом, она всё равно прекрасно слышала бы нас.
Во время нашей трапезы с улицы вошёл мужчина, которого я тут же определила в отцы девушке в красном костюме и в мужья её матери. В руках у него была испанская гитара без чехла. Прислонив её к стене, он сел радом с темноволосой, с выразительными цыганскими глазами женщиной. Они перебросились несколькими словами, и мужчина обратился к нам с естественным в той ситуации вопросом, откуда мы.
– Из Венгрии? О! Я очень люблю венгерских цыган! Они отличные скрипачи!
Завязалась беседа. Мы похвастались, что Балинт тоже играет на скрипке, хоть и не цыган, а теперь осваивает гитару. Испанец тут же протянул Балинту свой инструмент.
– Сыграй что-нибудь!
Конечно же, Балинт не осмелился. Справедливо посчитал, что его умения недостаточно для того, чтобы демонстрировать его профессиональному гитаристу, тем более – испанскому, который, наверное, родился с гитарой в руках.
– Лучше вы нам сыграйте!
Нам не надо было просить дважды. Звуки гитары заполнили маленькое помещение. Сначала казалось, что музыкант просто перебирает струны, но вот отдельные аккорды слились в мелодию, и мужчина запел. Его голос был колоритным, и в то же время в нём чувствовалась сила. Гитара звучала всё громче, будто оспаривая своё первенство. От этого диссонирующего единства голоса и инструмента по телу пробегали мурашки, и хотелось плакать. Женщина начала выбивать ритм, сначала только ладонями, а потом и ступнями. Одна мелодия сменялась другой. "Мать и дочь", стоя, включились в музыку, расцвечивая её хлопками, пощёлкиванием пальцев, стуком каблуков. Постепенно их движения перешли в танец. "Мать" подошла к Имике и вывела его на "круг".
Импровизированный концерт продолжался больше часа. Мы сидели, завороженные мелодиями фламенко. Это можно было бы слушать до утра, но правила приличия диктовали, что пора уходить. Мы расплатились за ужин и поблагодарили хозяев за гостеприимство и за импровизированное представление. Женщина-цыганка впервые за вечер поднялась со стула, подошла к Имике, погладила его по голове и, обращаясь ко мне, серьёзным голосом сказала:
– Этот концерт был для него.
Так просто, без всякого пафоса, но в глазах было столько невысказанной доброты, перемешанной с болью, что у меня не было сомнений: она заключила моего сына в своё сердце, потому что, может быть, у неё тоже есть (или был) свой Имике.
В тот вечер мы стали свидетелями такого откровения чувств, такой бескорыстной любви, что это можно было назвать рождественским чудом. С той незабываемой поездки прошло уже больше года, но я и сейчас чувствую, что там, в далёкой прекрасной Севилье, живут наши близкие родственники. А ведь мы даже не спросили их имён…
Пусть каждый день будет праздник
1.
Рождество… Каждый год я жду этот праздник, как в далёком детстве. Не так, что за два месяца начинаю бегать по магазинам в поисках подарков, а потом закупаю невероятное количество продуктов, которых вполне могло бы хватить не на самую скромную свадьбу в кругу близких родных и друзей, как это делается в Венгрии. Это ожидание чего-то тихого и светлого.
Я была крещена в православной церкви. Мои прабабушка и бабушка были верующими, но наши родители, а тем более мы, дети, были далеки от религии. В Советском Союзе это не приветствовалось, более того, осуждалось государством. Тем не менее практически все русские семьи, особенно в провинции, отмечали православные праздники, соблюдая и тем самым сохраняя традиции, связанные с этими праздниками. Я любила Рождество и Пасху, но не потому, что ждала подарков. Как раз эта традиция была у нас утрачена. Дети получали подарочные наборы на Новый год, 7 Ноября и 1 Мая. Но, несмотря на это, именно Рождество и Пасха занимали особое место в нашей жизни. "Генеральная" уборка, запах побелки, бабушкин пост, аромат свежеиспечённых в настоящей русской печи куличей, взбивание яичных белков для сахарной глазури и крашеные яйца – всё это создавало особую атмосферу в те дни.
В советское время Рождество не было официальным праздником. Был обычный рабочий день, но приходился он на школьные каникулы, и нам не надо было идти в школу. Дома запрещалось что-либо делать, даже пол мести. Бабушка строго следила за этим. Только кормление домашних животных не считалось "грехом". Родители работали, но дома "ничегонеделание" было официальным. В сочельник не было праздничного ужина с изобильно накрытым столом. Бабушка уходила в моленный дом (хотя на главной площади села возвышалась деревянная церковь, с 1930 года её использовали как зернохранилище, а в конце 60-х и вовсе сломали). Я всегда ждала её возвращения. Лёжа в постели, в полной темноте следила за мерцанием лампады, зажжённой перед иконой Михаила Архангела, и прислушивалась, когда под окнами заскрипит снег и хлопнет калитка. Бабушка бесшумно заходила в дом, не включая света, раздевалась и, продолжая шептать молитву, ложилась спать. Я следила за ней привыкшими к темноте глазами, затаив дыхание. Всё это выглядело таинственным и мистическим. Я постепенно проваливалась в сон, а утром просыпалась оттого, что кто-то из соседей, стоя у двери, пел "Рождество Твое, Христе Боже наш…"
За окном было ещё темно, но печь уже затоплена, пахнет дымом и ещё чем-то вкусным. Тепло и спокойно на душе.
За годы учёбы в университете детское ожидание праздника притупилось. Да и сам праздник остался где-то там, в бабушкином и родительском доме. Шла зимняя сессия, иногда экзамен выпадал на Рождество, и мы могли даже и не вспомнить, какой сегодня день…
Может, именно поэтому первое Рождество в Венгрии осталось в моей памяти ярким незабываемым событием. Я была беременна Имике. В Сочельник, который они называют Святым вечером, в доме родителей моего мужа, перед красиво украшенной ёлкой собралась вся семья: родители, старший сын с женой (т. е. мы) и два младших сына. В руках у каждого, потрескивая, горят свечи, и они красивыми, сильными голосами поют рождественское песнопение "Ангел спустился с небес":
Ангел с небес не зря к вам спустился,
Пастыри, пастыри:
Чтоб в Вифлеем попасть вы успели
До зари, до зари…В яслях младенца там вы узрите,
Сына Господа, Господа.
То ваш Спаситель, ваш искупитель
Навсегда, навсегда…
Это было так красиво, так трогательно, что я физически ощущала свет и покой. И чувствовала, что мой малыш тоже радуется этому светлому празднику (тогда я ещё не знала, что будет сын, и тем более не подозревала, что он родится с синдромом Дауна.) Я испытывала детское безоблачное счастье. В семье мужа подарки тоже не были "центральной темой", но был скромный праздничный ужин, после которого мы долго сидели за столом, разговаривали, шутили, смеялись, слушали рассказы Имре, который накануне вернулся из Ирака, где провёл целых три месяца среди апельсиновых деревьев и финиковых пальм под грохот взрывов (шла ирано-иракская война).
С того дня прошло более двадцати лет, но каждое Рождество в нашей семье, где бы мы ни были, проходит по примеру того самого первого, "образца 1986 года".
Мы не покупаем "под ёлку" в качестве семейного подарка компьютер, новый телевизор или мобильный телефон последнего поколения. Обычно под ёлку кладутся какие-то мелочи, которым радуется любой ребёнок, не избалованный "богатым Езушкой". Для меня самым большим подарком в этот день всегда был отражавшийся в глазах сыновей свет бенгальских огней или свечей. Два мальчика стоят рядом с папой с очень серьёзными лицами и старательно выводят мелодию всё того же "Ангела с небес"… Из года в год. Менялся разве что тембр их голосов и рост. Они уже выше меня, стали совсем взрослыми, почти настоящими мужчинами, но, как и раньше, стоят рядом с папой и поют "Ангела", который в скрипичном сопровождении Балинта звучит ещё трогательнее.
(В этом году, пропуская меня в комнату, где стояла ёлка, младший сын пошутил: "Надеюсь, всё будет, как всегда? Прослезиться не забудешь?")
И, конечно же, я всегда с нетерпением жду подарка Имике. Обычно это были рисунки. Но в этот раз он подарил мне красиво упакованную в коробочку коллекцию ракушек, которую он сам собрал на берегу океана. Семь ракушек, различных по форме, по размеру, по цвету. Это был действительно красивый подарок. И очень неожиданный. Я не видела, когда он его приготовил. В тот день по электронной почте мы получили много писем с пожеланиями счастливого Рождества, среди прочих – послание Агнеш Кирайфалви. В нём было лишь одно стихотворение:
В сверканье снега и в мерцающей звезде,
В пьянящем запахе домашнего печенья
И в мягкой предрассветной тишине
Мы ощущаем чуда приближенье.И как глоток воды в пустыне,
Мы жаждем сердца теплоты.
С надеждою любить и чтобы нас любили
Рождаемся на Землю мы.И чтоб не в снеге, не в мерцании звезды,
Не в аромате праздничного яства,
Не в блеске яркой мишуры,
А в нашем сердце жил бы праздник.
2
В сердце Имике всегда живёт праздник. И он умеет привнести праздник в сердце другого человека даже в самый серый будничный день. Он какой-то мелочью может обрадовать так, что в дом независимо от времени года неожиданно входит Рождество, и жизнь уже не кажется длинной конвейерной лентой, сшитой из сплошных понедельников.
Ему не нужны для этого деньги. У него богатая фантазия. На 17-й день рождения брата среди детских книг он отыскал одну из самых любимых – "Король-лев" – и, завернув её в яркую бумагу, протянул Балинту со своей неизменной улыбкой и со словами: ""Король-лев" для Льва" (Балинт родился в августе, под знаком Льва).
Имике всегда с удовольствием ходил с нами на все выступления Балинта.
Ему нравилось видеть брата на сцене со скрипкой в руках. Он гордился им. Мы вместе ходили на концерты классической музыки. В Москве это было довольно часто, Ими никогда не отказывался, поэтому мы были уверены, что ему нравится серьёзная музыка. Но однажды, когда мы готовились идти на концерт в консерваторию, он неожиданно категорично заявил, что не пойдёт с нами, что ему мешает громкая музыка. ("Уши болят от этого грохота!") Мы не настаивали, и он остался дома один. Ему было тогда лет 13, и уже не раз случалось, что мы оставляли его дома без особого надзора. Он не скучал в одиночестве, но и не делал ничего плохого. В тот вечер, вернувшись домой после концерта, мы застали его на кухне. Нас ждал празднично накрытый стол. Важно не то, что он подал нам на ужин (всё, что нашлось в холодильнике), а то, как он это сделал. Стол был сервирован по всем правилам протокола: со скатертью, с хрустальными бокалами и свечами. Он часто помогал мне накрывать стол, когда мы ждали гостей, даже если это был официальный дипломатический ужин с партнёрами мужа. Но я не думала, что мальчик запомнил, в каком порядке располагаются на столе ножи и вилки, где должен находиться бокал для вина, и куда кладётся красиво сложенная салфетка. Я похвалила его, и мы с удовольствием поужинали сухой колбасой и крупно порезанными огурцами. (Что ещё может остаться к вечеру в холодильнике, если в семье трое мужчин?!) С того времени он не раз ждал нас подобным образом.
Частенько, возвращаясь после прогулки с собакой, он приносит мне "букет цветов". Икебаны из самых разных растений с обочины дороги – многие назвали бы это сорняками! – почти всегда украшают мою кухню.