– Что же, мои ласточки, – сказал он необычно тёплым, ласковым голосом, – вы правы. И я с этой минуты другой, принимаю ваши условия, ставьте и другие, все приму, ибо я без вас жить не могу и не хочу. Помогите мне выдержать, выполнить своё решение, а я помогу вам полюбить и меня, и мою биологию. Сейчас я постигаю свою учительскую мудрость: весь педагогический мир нужно строить на любви. Не как учить, а в первую очередь как любить. Любовь – та скала, на которой можно строить дом, и он не разрушится.
Девочки прослезились, слушая открытые мысли и чувства учителя, мальчики тоже расчувствовались, все они располагали к нему.
Он встал. Аккуратно сложил бумагу и положил в нагрудный карман.
– Знаете, что я сейчас сделаю? Разыщу вашего любимого Учителя и попрошу его научить меня, как любить каждого из вас.
Он направился к дверям и вышел, но тут же повернулся к ним и хитро спросил:
– Следующий урок у нас будет послезавтра, может быть, у кого-то этот день совпадает с днём рождения?
– Да, мне исполняется 13 лет, – сказал Игорёк.
– Вот тебе и подарю мой новый урок, если, конечно, он тебе понравится! – и он прикрыл за собой дверь.
До звонка оставалось ещё 5–7 минут. Ребята молча и спокойно обсуждали, как они встретят Семёна Давидовича послезавтра.
В тот день у семиклассников не было уроков трёх учительниц, в том числе и учительницы английского языка. Они положили свои бумаги в три конверта, и делегация из трёх ребят передала их адресатам.
Вскоре учительницы, как ужаленные, ворвались в кабинет директора. Они были в ярости.
– В чём дело?! – удивился директор.
– Вы это читали? – и каждая положила на стол свой конверт.
Директор достал из одного конверта бумагу и внимательно прочел. Затем достал бумагу из второго конверта, из третьего…
– Что это такое? – спросил он у учительниц.
– Видите, что делается за вашей спиной? Это класс "новатора" предъявляет нам ультиматумы! Что прикажете делать?
– Какое они имеют право жаловаться на учителей!
– Пусть ведут себя, как положено, как мы от них требуем…
– Надо закрыть этот седьмой класс, всех разогнать… пусть уходят в другие школы…
Женщины кричали, гневались.
Директор был озадачен.
– Вы не пытались поговорить с учениками или их Учителем? – спросил он.
– Что?! – вскричали они хором. И наотрез отказались говорить с этими негодяями.
– Вы давали им повод такое написать? – поинтересовался директор.
Возбуждённые женщины перебивали друг друга, выкрикивали, объясняли, обвиняли, доказывали. И из этой какофонии директору пришлось создать себе неполную, но достоверную картину.
Да, когда эти недоумки выводят тебя из терпения, не то, что повысишь голос, но и такое им врежешь, что на место каждого поставишь…
Да, ругали, кричали, обзывали, – ну и что?
Вызывали родителей, – а как же по-другому?
Да, ставили единицы и двойки, – а что, не ставить?
Не допускали на уроки, – а зачем, если опаздывают?
Это правда, что на лбу девочки фломастером… – а что, этот метод так мощно влияет!
Строгость и требовательность учителя – это норма педагогического воздействия – так было всегда, так будет всегда!
Ещё не хватало, чтобы мы извинялись перед недоумками!
Промойте им мозги!
Все это женщины потребовали от директора.
Давно надо было прогнать их Учителя со своими гуманными идеями.
А почему наша педагогика не гуманная? Нести ученикам знания – это не гуманная миссия? Принуждать лентяев учиться – это не гуманно? Заставлять тугодумов прилагать усилия – не гуманно? "Авторитарность, авторитарность!" Авторитарностью воспитывались поколения, которые этот мир строят, из них вырастали учёные, писатели, артисты, министры, президенты… Все люди на земле воспитаны в авторитарной педагогике и нет ей достойной смены! Это всё выдумки и заблуждения – "новое мышление", "духовность", "гуманная педагогика", "развивающее обучение", "сотрудничество"…
Они грозились, что накажут бунтовщиков, они им покажут!
"Это не дети, а обезьяны и подонки…" – сказала одна.
"Они ещё увидят у меня!" – процедила другая.
"Тьфу, чего от них можно ожидать!" – брезгливо произнесла третья.
Директор не смог их успокоить, но как разрядить обстановку, тоже не знал.
В это время вошёл учитель биологии Семён Давидович, радостный, улыбающийся. Но обстановка в кабинете смутила его.
– Какое-нибудь ЧП? – осведомился он.
Директор протянул конверт.
Женщины продолжали гневаться.
Семён Давидович взглянул на бумагу из конверта и улыбнулся.
– А что тут смешного? – спросил директор.
– Сегодня на уроке ученики тоже вручили мне такую бумагу.
Женщины вдруг замолчали, все уставились на учителя биологии.
– Ну и как? – спросил директор с любопытством.
– Вы обругали их? Вы показали им? – злорадно спросила учительница английского языка.
Семён Давидович продолжал улыбаться, что было непонятно остальным.
– Я потому и зашёл к вам, чтобы сказать – у меня день рождения. Именно сегодня, после сорокалетней стажировки, во мне родился новый учитель… – сказал он.
– Можете говорить яснее? – раздражённо спросил директор.
– А что мне ещё сказать? Ученики сказали мне правду прямо в лицо, но отнеслись с такой нежностью, что я в умилении… Я понял, почему мне трудно давалось общение с учениками: я скрывал свою любовь к ним, и со своим бывшим партийным гонором, – я же был секретарём райкома, – командовал над ними… Поздравьте меня, я другой учитель, иду по стопам их Учителя!
– Что-о-о?! – так зашипели женщины, что Семён Давидович от испуга вскочил со стула.
– Что с вами?! – спросил он в изумлении.
Женщины как ошпаренные выскочили из кабинета, а от одной из них до слуха мужчин долетели наполненные злобой слова: "Старый дурак…"
Слух о "требованиях" семиклассников молниеносно разнёсся по всей школе.
Вы, уважаемые коллеги, полагаю, помните, с какой страстью обсуждали этот инцидент в учительской, коридорах и кабинетах. Лишь двое или трое из вас защищали детей и их Учителя, остальные осуждали и Учителя, и его учеников.
В тот же день директор собрал всех вас для обсуждения создавшегося положения: а что, если с такими же "требованиями" (никто не говорил, что дети просили, а не требовали или ультиматумы выдвигали) обратятся к учителям ученики других классов – от младших до старших? Директор зачитал вам бумагу семиклассников и поставил перед вами вопрос: как быть?
Была прекрасная возможность выбрать путь обновления. Но этого не произошло.
Я прослушал четырёхчасовую аудиозапись этого собрания.
Почти каждый выступающий в разных вариациях утверждал одно и то же: ученики не имеют права жаловаться на своих учителей, ученики не имеют права спорить с учителем, ученики обязаны подчиняться воле учителя, родители обязаны воспитывать в своих детях дисциплину и уважение к старшим.
Это было не обсуждение, а возмущение.
Вы задели и гуманную педагогику, высказав своё отрицательное к ней отношение. Вы осудили поведение семиклассников и недоброжелательно отнеслись к Учителю, которого любили ученики. В аудиозаписи я слышал диалоги, которые состоялись между Учителем и коллегами. Вот один из них.
Учитель: Представим, что учитель накричал на подростка и обозвал его идиотом. Какая должна быть реакция подростка?
Коллега: Какая еще другая: он опускает голову в знак согласия и краснеет…
Учитель: А если он, в силу своего уязвлённого самолюбия, даст отпор учителю?
Коллега: Он на это не имеет права.
Учитель: Но учитель ведь тоже не имеет права оскорблять Ребёнка?
Коллега: Он делал это ради него же самого, ради его воспитания.
Учитель: Получается, что оскорбление подростка вы считаете методом воспитания?
Коллега: А вы как думали?
Учитель: Я думаю совсем наоборот.
Коллега: Как вы не хотите понять, что ваша гуманная педагогика расшатывает школу…
Приведу ещё один пример подобного рода диалога.
Учитель: Если какой-либо подросток всё же потребует, чтобы учитель не оскорблял его, не обзывал, как этому учителю быть – извиниться перед подростком и прекратить его оскорблять, или же заставить его принимать оскорбления как право учителя?
Коллега: Нельзя, чтобы учитель извинился перед ребёнком, его авторитет должен быть неприкосновенным.
Учитель: Но как тогда быть?
Коллега: Если ученику не нравится учитель, пусть родители заберут его в другую школу.
Учитель: А если поблизости нет другой школы?
Коллега: Пусть переведут в другой класс.
Учитель: А если нет параллельного класса?
Коллега: Не надо приставать ко мне со своими дурацкими вопросами. Что вы в конце концов хотите, чтобы из школы ушёл учитель?
Учитель: Я хочу, чтобы каждый из вас был примером благородства и великодушия для своих учеников…
Коллега: Вы опять о своей гуманной, или туманной, педагогике. Выкиньте её из головы, она ввергает вас в заблуждение…
Наконец вопрос встал о том, как быть с семиклассниками и их "ультиматумом".
Кто-то сказал, что не надо никак реагировать, порвём эти жалобы и выбросим в мусор.
Кто-то предложил созвать родителей и потребовать от них, чтобы они промыли мозги своим чадам.
Кто-то робко предложил, что, если факты подтверждаются, надо всё-таки что-то предпринимать.
Учителя биологии, Семёна Давидовича, который хотел объяснить, как сам поступил, встретили с возмущением, высмеяли и посоветовали отказываться от добрых традиций. Но Семён Давидович стоял на своём.
Большинство склонялось к тому, чтобы провести с учениками разъяснительную беседу и призвать их к строгому порядку; если хотят учиться и закончить школу, пусть учатся, а не доносами занимаются.
Проведение разъяснительной беседы было поручено завучу.
Но завуч не успел на следующий день провести эту беседу, так как произошло ещё одно чрезвычайное обстоятельство.
Учительница английского языка пришла к семиклассникам на первый урок в воинственном настроении. Ученики встали и молча приветствовали учительницу.
А потом всё и началось.
Сперва она обругала учеников за "бесстыдную пакостную жалобу", обозвала их "предателями" и "бездарными", пообещала, что они ещё узнают её.
После этого велела раскрыть тетради с домашними заданиями и двинулась их проверять. У всех тетради были раскрыты на пустой странице.
"Что это?! – возмутилась она, – Ни у кого нет задания? Это бойкот? Вот и получите за свой бойкот!" Она всем написала на пустой странице тетради крупные единицы и расписалась.
Потом захотела кое-что выяснить, и тут оказалось, что ученики сидят за партами как немые и ни на какие вопросы не отвечают. Это привело её в бешенство, и всё оставшееся время она ругала их и грозила будущим.
Сразу после урока она побежала к учительнице географии, которой делегация семиклассников тоже вручила конверт.
"Понимаете, что эти сволочи придумали: весь урок они сидели, набрав в рот воды и, наверное, с вами тоже так поступят. Неужели простим им такую дерзость? Придумайте что-нибудь!"
Учительница географии оказалась предупредительной, не без внутреннего желания обновить свои отношения с учениками. И когда на третьем уроке они пришли к ней в кабинет, то на доске увидели старательно выведенную цветными мелками запись:
"Дорогие ребята!
Приношу вам свои извинения за то, что порой была не сдержанна и оскорбляла вас. В действительности каждый из вас мне очень дорог. Давайте начнём дружить прямо сейчас, с этой минуты".
Дети подпрыгнули от радости. "Ура!" – закричали они, окружили улыбающуюся и тоже радостную учительницу, сказали "спасибо" и тоже извинились за причинённые обиды. Урок получился прекрасным, учительница была в ударе. Ученики поблагодарили её за урок, чего никогда не было в её жизни.
Вскоре после этого в школе произошло событие, о котором вам вспоминать не хочется. Оно связано с двумя девочками из восьмого класса, где Учитель вёл физику.
На четвёртый урок ученики пришли к нему в кабинет физики. Они любили его и приветствовали радостно. А так как его физика была способом познания жизни, то ученики сообщили ему, что на предыдущем уроке у них произошёл конфликт с учительницей математики. Двое учениц – Мила и Лена – попросили учительницу сегодня их не вызывать, а к следующему уроку они обещали выучить всё.
"Это почему?" – спросила она.
Девочки честно признались, что они впервые ходили на дискотеку, потому не успели подготовиться ни к математике, ни к литературе.
Учительница тут же велела им поднять чёлки и приготовила авторучку.
"Это она переняла от учительницы английского: писать отметки на лоб и даже записывать какие-то слова и ставить подпись, – пояснили ребята и добавили, – так она поступает с девочками, мальчикам ставить на лоб отметки не осмеливается".
Мила и Лена отказались подчиниться.
Она силой удержала Милу, написала на лбу: "Малолетняя шлюшка", – и расписалась.
Мила заплакала.
Лена оказала сопротивление.
"Вы сама такая!" – закричала она, и они вместе выбежали из класса.
Дети в знак протеста сорвали урок.
Она пригрозила им, что каждый получит двойку, и умчалась к директору жаловаться на нас.
"Где эти девочки?" – с тревогой спросил Учитель.
Он любил их, Мила увлекалась экспериментами по физике, Лена отлично играла в шахматы.
Ребята сказали, что они не знают, где они, но вещи оставили в классе.
Учитель вообразил всё происходящее с девочками.
– Звоните им, у кого есть мобильник!
– Звоним, они не отвечают!
"Надвигается беда…" – подумал Учитель.
Он велел двум мальчикам сопровождать его, остальных попросил сохранять спокойствие и заняться задачами.
Вместе с мальчиками он поспешил домой к Миле. Она жила недалеко от школы. Мама поздно возвращалась с работы, и в её ожидании девочка задерживалась в кабинете физики, проводя эксперименты. Она доверилась Учителю и рассказала о своих сложных отношениях с матерью, которая бросила мужа. "Папа у меня хороший, – сказала она, – но мама завела любовника".
"Скорей, скорей!" – торопил Учитель ребят и сам бежал впереди. Когда добрались до дома, Учитель велел мальчикам сбегать на четвёртый этаж и, если никто на звонки не отзовётся, взломать двери.
Ребята так и сделали.
В однокомнатной квартире перед ними открылась ужасная сцена: девочки лежали на кровати в луже крови – они вскрыли себе вены. Учитель вызвал скорую. Мальчики помогли ему оказать девочкам первую помощь.
В общем, вы, стало быть, помните: врачи спасли девочек, и они через месяц вернулись в школу.
Но все ли вы знаете о содержании письма, которое они оставили, перед тем как совершить самоубийство?
Они писали там, что решились на такой шаг, потому что учительница математики облила их грязной ложью и надругалась над ними.
Эта история, взбудоражившая всю школу, долго обсуждалась, но никто не знал истинную причину. Письмо хранил Учитель, и когда девочки выздоровели, передал им. Они проявили великодушие и скрыли от следственных органов, что их побудило к такому шагу.
– Я прерву вас на несколько минут, можно? Спасибо! Я тоже учитель математики. Стаж достаточный. Детей люблю, профессию учителя выбрал сознательно. Но как готовят учителей в университетах, вам должно быть известно: заполнят твою голову всякой ерундой, но забудут сказать о самом главном, о том, что в педагогическом процессе, кроме учителя, существуют ученики, и вообще, всё педагогическое придумано не для взрослых, а для детей. Ученики в педагогическом процессе не манекены, а живое будущее. Ни один профессор в университете не наставлял меня, как мне с этим живым будущим быть – как любить, как уважать, как возвышать… Потому пережил много столкновений с ними. Но если прислушаешься к ученикам, они из тебя сделают прекрасного педагога-мастера. Я это понял, когда подкараулил меня семиклассник, оскорблённый и высмеянный мною на уроке, и сказал: "Можно с вами поговорить?" И он поговорил со мной по-мужски, ясно и прямо. Он объяснил мне, что оскорблять ученика, придираться к нему, проявлять несправедливость, взвешивать отметками – опасно. "Нам в голову приходят мысли, которые вам не понравятся, – сказал он мне. – Вот, например, вчера, когда вы издевались надо мной, а это видела моя любимая девушка, мне захотелось запустить вам в лицо учебником математики. И что бы вы тогда сделали? А вот Гаяна, после того как вы сказали ей, что её ум обратно пропорционален её косам, и что она позорит Армению, знаете, что надумала? Выброситься с восьмого этажа своего дома. И что бы вы тогда сделали? Подружки три дня её караулили, покуда она не передумала… Вы же хороший человек, поймите, что я вам сказал…" Может быть, кто-то из вас скажет, что мне надо было гнать его в шею. Но я поступил по-другому: крепко пожал мальчику руку и сказал: "Тебе надо быть профессором педагогического университета. Спасибо! Завтра же увидишь перемены". И они с любопытством наблюдали, как я менялся, как менялось мое отношение к ним, как менялись мои уроки, и вы знаете, они полюбили меня. Гуманная эта педагогика или нет, я ещё не знаю, но обязательно пройду курсы повышения квалификации. Учительскую профессию после того я начал познавать глубже и больше увлекаюсь ею… А теперь я хочу спросить у своей коллеги, которая переняла этот чудовищный, с позволения сказать, "метод", писать анафемы на лбу ученикам. Я помню, коллега, эту вашу историю, вы тогда не были привлечены к суду, дело было замято. А те девушки, которые чуть не отправились на тот свет, уже студенты университета. Мой вопрос вот в чём: помогла ли вам эта грустная история в своём совершенствовании?
– Что за слова такие – совершенствование, преображение, просветление… Я предана своим принципам, а не так, как вы, скок-поскок…
– Я вашу речь не понимаю. Тогда скажите, вы продолжаете вашу практику писать на лбах учеников свои анафемы?
– Да какое ваше дело, какой практикой я занимаюсь?
– Извините, имею личную заинтересованность – с этого года хочу перевести своего внука-шестиклассника в эту школу, и он обязательно станет вашим учеником по математике. Вот видите?
– Вот что я вам скажу: если нужно будет, ваш внук вернётся домой с моим к вам посланием на лбу…
– Простите, коллегой назвать вас я уже не могу. Вас к детям допускать нельзя, вы для них опасный человек. Самое большое благо, что вы могли бы сделать для школы, – уволиться, иначе настанет время, вас уволят ваши же ученики. Спасибо, уважаемый докладчик, я закончил.
Размышления "философа":
"Послал Бог ангела на Землю со строгим предупреждением:
"Тебе нельзя стать учителем, будь полицейским!"