А что бы делали физики, если бы боялись тронуть, допустим атом! Если бы слушались только прежних ученых и только внутри прежних законов мыслили дальше…".
Попытаемся теперь определить характер и значимость первого конфликтного факта в пьесе В. Маяковского "Баня". Пьеса начинается с конфликта между изобретателем "машины времени" Чудаковым и комсомольцем Велосипедкиным. Чудаков пытается доказать Велосипедкину всю "грандиозность" своего изобретения. Велосипедкин же "почти ничего не понимает и во всяком случае совсем ничего не видит". Маяковский начинает пьесу с ремарки, по которой строящий машину "товарищ Фоскин запаивает воздух паяльной лампой". В течение пьесы Маяковский несколько раз указывает на то, что машина эта "невидимая". И начинает он пьесу с конфликта вокруг машины, которая не только невидима, но и явно фантастична! Действительно, может ли понять недавно расставшийся с "беспризорщиной" комсомолец Велосипедкин, как, впрочем, и любой не специально подготовленный зритель, как при помощи "машины времени" можно "…вылазить из дней, как пассажиры из трамваев и автобусов"? Даже если бы зрителю удалось, как Велосипедкину, надев какие-то специальные очки, увидеть "две линейки… с делениями, как на весах", то все равно вряд ли удалось бы постичь суть машины, позволяющей так "взвихрить растянутые тягучие годы горя", чтобы "снаряд солнца приканчивал черные дни".
В отличие от некоторых сегодняшних авторов, пишущих на производственные темы, Маяковский не только не старается запугать нас сложной технической терминологией, наоборот, он шутит. Он как бы говорит нам: "Никакой машины нет, и дело совсем не в ней, а в людях, умеющих мечтать о ней!"
Чудаков, живущий в подвале, не имеющий ни копейки в кармане, мечтает не о вилле и не о личной машине, а о "машине времени" - машине, приближающей наступление гармонического времени всего человечества - коммунизма!
Разве этот прекрасный мечтатель-идеалист не есть уже сам частица этого будущего?!
Велосипедкин, такой же неустроенный, как и Чудаков, видит будущее через строительство прекрасных инкубаторов, в которых "в пятнадцать минут будем взращивать полпудовую курицу", а затем ее можно "поджарить" и "съесть".
Конфликт, с которого начинается пьеса, - это конфликт между романтизмом Чудакова и вынужденным, пусть даже оправданным утилитаризмом Велосипедкина!
Это конфликт, разумеется, близких людей - единомышленников. Но затем суть этого же конфликта переносится в иную область взаимоотношений, приобретает иной масштаб и иную жанровую окраску. С одной стороны, мы видим людей вдохновенной мечты, созидающих ради счастья всего человечества (Чудаков, Велосипедкин, Фоскин и др.), с. другой стороны, - низменную обывательскую "деятельность" бюрократического аппарата (Победоносиков и К).
Если первый конфликтный факт пьесы Маяковского вводит нас и в "основной мотив пьесы", то, может быть, и в дальнейшем идет развитие именно этого конфликта? Может быть, не случайно поэт наделяет Победоносикова романтическим прошлым гражданской войны, когда он "скакал на коне", и "ходил в разведку", и "спал под одной шинелью"? Это славное прошлое вносит какой-то определенный драматизм в положение Победоносикова, когда он, лишенный в финале всего, чего достиг, трагически не понимает, почему его "переехало временем" и почему он "не нужен для коммунизма"?!
И разве не этот же конфликт лежит в основе пусть относительного, но все-таки одиночества Чудакова, которого не до конца понимают не только Победоносиков и иже с ним, но и друзья - Фоскин, Поля, Двойкин, Тройкин, Велосипедкин.
Противостояние двух начал - духовного, нравственного, созидающего во имя светлого будущего и, напротив, - устремленного на достижение преходящих, порой низменных интересов и радостей сегодняшнего дня - это противостояние определяет весь спектр конфликтов современной нашей драматургии. В этом смысле пьеса Маяковского сохраняет свою актуальность, остается обращенной в настоящее, в проблематику сегодняшних человеческих отношений, как и в далекие 20-е годы.
Поэту очень бы хотелось, наверное, чтобы у сегодняшних "и рабочих, и вузовцев" Двойкина и Тройкина не проявились черты "Иван Иванычей" и "мезальянсовых". Для этого нужно им все-таки поскорее увидеть подтверждение реальности прекрасного будущего - "фосфорическую женщину".
Глубокая взволнованность по поводу того, как пойдет процесс дальнейшего развития революции, прослеживается, как известно, особенно сильно в последнем периоде творчества поэта. Очень может быть, что последняя пьеса Маяковского отражает именно эту проблему. Во всяком случае, все более усложняющийся процесс развития жизни, очевидно, не мог не отразиться и на самом процессе творчества поэта.
Определенные тенденции в прочтении "Бани" начались сразу же с ее первого воплощения в ГОСТИМе. В. Э. Мейерхольд, приступая к работе над спектаклем, видел в пьесе прежде всего ее сатирическую направленность: "Здесь так блестяще высмеивается бюрократизм, высмеивается целый ряд недостатков нашей действительности, причем все это он делает необычайно остро, с величайшим остроумием". Мейерхольд сравнивал "блеск остроумия" "Бани" с комедиями Мольера. Он, правда, также отмечал, что Маяковскому удалось и в патетике "не быть ходульным".
Друзья и недруги мейерхольдовской постановки "Бани", несмотря на противоположность отправных позиций, выделяли как главную, решающую тональность, ее сатирическую сторону. Правда, отбиваясь от нападок, Мейерхольд утверждал, что "В. Маяковский не партперерожденца ставит в "Бане" под сатирический удар, как это старается представить В. Ермилов. У В. Маяковского в пьесе мастерски показан трагический конфликт (курсив мой. - А. П.) рабочего-изобретателя в борьбе с бюрократизмом, волокитой, делячеством".
Возможно, что этот трагический конфликт был не очень выявлен в спектакле, но то, что Мейерхольд ощущал его присутствие в пьесе, нам представляется знаменательным. Об этом же говорит и один из исследователей творческого наследия Мейерхольда - К. Рудницкий, подчеркивая, что "фантастический прием перемещения в будущее…" дал "возможность условного снятия противоречий - вместо их разрешения в сегодняшней драматической борьбе".
Романтическая вера в возможность решения еще неразрешимого в реальности конфликта и определила жанр пьесы, который поэт определил как "ДРАМА В 6 ДЕЙСТВИЯХ с цирком и фейерверком". А то, что в осуществленных спектаклях определяющей окраской жанра чаще всего служат "Цирк" и "Фейерверк", нам не кажется признаком подлинного проникновения в поэтику автора. Выгораживание на сцене реальной "машины времени" (благо сегодняшняя техника сцены это позволяет) нам также представляется плодом недоразумения - это столь далеко от основной мысли пьесы.
Мы полагаем, что первый конфликт пьесы "Баня" помог нам, как и в предыдущих случаях, понять природу главного конфликта пьесы и ощутить ее жанрово-стилистические особенности.
Для того чтобы иметь возможность более полно рассмотреть прослеживаемую нами закономерность, мы предлагаем обратиться еще к одной современной широко известной пьесе - "Протокол одного заседания" А. Гельмана.
Постановка этой пьесы была осуществлена и в качестве дипломного спектакля режиссерского факультета Государственного театрального училища им. Щукина.
Мы позволим себе привести пример анализа, проведенного при постановке этого спектакля, так как он очень точно иллюстрирует мысль. Дело в том, что убежденность в необходимости вскрытия "исходного события" определила весь ход нашего дальнейшего анализа. Совершенная вследствие этого ошибка нам представляется весьма показательной.
Начиная работу, студенты задали себе вопрос: "Какое событие является поводом для поступков всех действующих лиц, открывающих пьесу?" Ответ был единогласным: "Бригада Потапова отказалась получить премию!"
При первом прочтении пьесы только этот ответ, очевидно, и возможен. Действительно, именно из-за этого факта собирается срочное заседание парткома, из-за этого факта самые различные люди отрываются от своих неотложных и важных дел, из-за этого факта на партком вызван сам Потапов, из-за этого факта на заседание приезжает управляющий всего строительного треста Батарцев.
Казалось бы, все дальнейшее действие разворачивается именно из-за события - "отказ от премии!". Значимость этого события еще больше подчеркивается многочисленными телефонными разговорами в прологе. Но так как автор не обозначил, кто из действующих лиц ведет эти разговоры, мы, естественно, решили вернуться к прологу лишь после того, как будет разобрано существо действия самой пьесы, ибо тогда будет легче установить принадлежность текста телефонных разговоров в соответствии с уже более понятными характерами действующих лиц.
Начало I акта пьесы предваряет очень большая и подробная ремарка. Мы приведем ее только частично:
"Помещение парткома треста… Айзатуллин (начальник планового отдела), чтобы не терять напрасно времени, деловито ведет какие-то подсчеты в своем блокноте. Любаев (начальник отдела кадров) настроен скептически, но благодушно… атмосфера заседаний для него родная стихия. Крановщица Мотрошилова… устроилась на краю с вязанием - клубки шерсти в продуктовой сумке… Фроловский (диспетчер) негромко разговаривает по телефону. Посреди комнаты - секретарь парткома Соломахин и Сливченко (газосварщик)…"
Сливченко (Соломахину). Лев Алексеевич! Пожалуйста!
Исполнитель роли Сливченко сразу же стал утверждать, что событие "бригада Потапова отказалась получать премию" его абсолютно не волнует, ибо он живет фактом - "предстоящий сегодня экзамен своих учениц", и что главное его желание - быть сейчас на экзамене.
Соломахин. Слушай, прекрати. Сейчас все подойдут, послушаем Потапова - и все, ты свободен! Полчаса ты можешь спокойно посидеть?
Мотрошилова (укоризненно). Ты прямо, Игорь, как маленький. Сказано - срочное заседание. Как все, так и ты!
Фроловский (по телефону, негромко)… Так что я тебя очень прошу - зайди, раз такое дело, к дежурной по станции и проследи, чтобы не было составлено акта на простой вагонов! Але! Да, нет, какой кирпич - с кирпичом завтра займемся, я же тебе объясняю - у меня срочное заседание парткома…
Исполнитель роли Фроловского тоже выразил сомнение по поводу того, что история с премией очень беспокоит его героя, ибо того беспокоит другое. Во-первых, он от сына знает (это видно из дальнейшего хода пьесы), почему бригада отказалась от премии; а во-вторых, у него более важная забота - простой вагонов…
Сливченко. Лев Алексеевич, вы поймите! Такой день! Они же девчонки совсем! А тут комиссия, чужие люди… Растеряются! Они же сварщицы, еще совсем неопытные - ученицы! Я же помню, как сам первый раз сдавал на разряд! Лев Алексеевич, мне обязательно надо там быть!
Все остальные студенты стали дружно возражать на доводы этих двух исполнителей. Главным контраргументом было то обстоятельство, что каждый из членов парткома не может не понимать значения такого "ЧП" - "отказ от премии" - для всего треста и, следовательно, в первую очередь для каждого из членов парткома. Довод этот показался всем убедительным Поведение же Сливченко, отпрашивающегося уйти с заседания, представлялось всем лишним доказательством правильности нашего хода рассуждений: Сливченко потому хочет уйти, чтобы не нести потом ответственности за возможные последствия, а история с экзаменом только лишь повод.
.............
Соломахин. Да ты и так будешь там через полчаса!
Сливченко. У них через десять минут начинается! Мне с самого начала нужно!
Фроловский (по телефону). Нет, сегодня не успеем. Здесь партком на два часа, не меньше. Так что зайди обязательно к дежурной по станции насчет простоев! Подари ей шоколадку от моего имени, ладно? Не забудь!..
Сливченко. Лев Алексеевич! Отпустите! Вот так надо! Они же мне этого никогда в жизни не простят!
Комков (резко). Всем надо! Ее вон (на Мотрошилову) с крана сорвали, меня с бригады! Лев Алексеевич, я вообще не понимаю - на черта мы здесь торчим? Смех один - партком целого треста пошел на поводу у Потапова!..
Этим же мы объяснили нежелание и других членов парткома (Комков, Айзатуллин) рассматривать это "ЧП".
Айзатуллин (не отрываясь от блокнота). Скоро вообще докатимся, уборщица веник потеряет, а мы будем партком собирать по этому поводу!
Фроловский (по телефону). Ну если нет простоя - не надо шоколадку дарить, естественно!.. А как цемент - весь разгрузили?
Событие ("отказались от премии") очень долго, как нам казалось, диктует поступки всех действующих лиц пьесы. Но вот во втором акте, после того как Потапов объяснил, что отказ от премии - это акт протеста против беспорядков, творящихся на стройке; после того как он в подтверждение своего обвинения представил тетради с точными расчетами, изобличающими плохую работу руководства треста; после того как Потапов предложил всему тресту "всю премию вернуть обратно в Госбанк", после всего этого поднялся Батарцев.
Батарцев (старается говорить спокойно). Пока Павла Емельяновича еще не уволили из треста, он, с вашего позволения, скажет несколько слов. Честно говоря, я не ожидал, что наш сегодняшний разговор зайдет так далеко. И я не буду скрывать, я в некоторой растерянности… Вы, товарищ Потапов и понятия не имеете, в какой момент, в какое сложнейшее переплетение обстоятельств вы влезли со своими тетрадками!.. Я собирался доложить об этом членам парткома несколько позже, не сегодня, но вот придется сделать это сейчас. (Пристально посмотрел на Соломахина.) Вы все знаете, что страна ждет от нас пуска комбината. Та продукция, которую будут здесь выпускать, уже разнаряжена, расписана на десятки предприятий. И даже за рубеж! Так вот я должен вам сообщить: пуск комбината под угрозой срыва! (Соломахин вскинул голову.) Да, Лев Алексеевич, к сожалению, дела обстоят именно так… Нам придется пускать комбинат без некоторых объектов. Без центральной лаборатории. Без ремонтно-механической базы. И без очистных сооружений…
Соломахин. Павел Емельянович, нам никто не позволит пускать комбинат в урезанном виде!
Батарцев (резко). А почему нам позволили три года назад начинать строить этот комбинат задом наперед?! Труб не было! Технической документации не было! А план был! И вместо того чтобы сначала провести подземные коммуникации, построить дороги, построить базу, я начал возводить здания, цехи, класть стены!.. Вы посмотрите на нашу площадку: все перекопано, перерыто, вся технология нарушена! А почему? Потому что мы так начали!..
Далее Батарцев объяснил всем собравшимся, что начальник планового отдела Айзатуллин денно и нощно готовит расчеты для представления в главк, доказывающие, что из-за неправильного начала стройки трест не может сдать комбинат целиком и вовремя. И если вместе с расчетами Айзатуллина в главк попадут и расчеты Потапова, то это плохо будет для всей стройки - главк обвинит во всем сам трест, и в результате "будет кошмар штурмовщины, причем бесполезной…". Поэтому Батарцев просит Потапова забрать свои тетрадки и "снять вопрос с повестки дня". По ремарке автора: "Наступило молчание… Потапов, опустив голову, молчит…".
Мы поняли, что, следовательно, ни для Батарцева, ни для Айзатуллина "отказ от премии" совершенно не является "событием", так как они оба заняты совершенно иным, значительно более важным для них фактом - срывается сдача комбината!
Вот почему Айзатуллин в самом начале пьесы все время что-то подсчитывает в своем блокноте и выражает такое откровенное недовольство по поводу неуместного заседания парткома. Случай с отказом от премии он, очевидно, действительно рассматривает на уровне "уборщицы, потерявшей веник.." И также, например: почему газосварщик Сливченко должен быть скорее обеспокоен тем, что кто-то отказался от премии, в то время когда его ученицы первый раз в жизни сдают экзамен на разряд? Да и для бригадира Комкова тоже, очевидно, гораздо важнее быть в своей бригаде, чем на этом заседании, ибо Комков убежден, что Потапов и его бригада отказались от премии только потому, что "…мало дали!". Комкову же к Первому мая надо выстроить поликлинику, а "там завал тот еще". Крановщица Мотрошилова тоже как будто не очень взволнована отказом потаповцев от премии - преспокойно "устроилась с вязаньем". Фроловский занят простоем вагонов. Сам секретарь парткома Соломахин и тот, очевидно, убежден, что ничего серьезного не кроется в факте "отказа от премии", иначе, почему же он обещает Сливченко, что тот освободится "через полчаса"?
Так мы неожиданно пришли к выводу, что у всех, пришедших на это заседание парткома, есть свои неотложные обстоятельства, причем эти обстоятельства каждому представляются значительно более важными, чем факт отказа от премии бригады Потапова.
Нам показалось, что автор даже настаивает на том, что факт отказа от премии целой бригады для многих членов парткома не представляется важным событием. Ведь не случайно же Гельман ввел такой персонаж, как Сливченко, который показывается только в начале пьесы, и вся его действенная функция заключается в стремлении поскорее уйти с этого заседания. Так же не случайно автор начал пьесу с конфликта между Соломахиным и Сливченко и поводом для конфликта избрал "срочное заседание парткома". Сливченко стремится уйти с заседания, Соломахин - собрать полный состав парткома (или хотя бы, чтобы был "кворум").
Зная по опыту анализа других пьес, мы решили проверить, является ли "срочное заседание" поводом для конфликта и для других действующих лиц.