I. УСТОЙЧИВОЕ СОСТОЯНИЕ. Это период подвижного равновесия того типа, который был рассмотрен в предыдущем параграфе. Культурное изменение во время устойчивого состояния происходит, но является относительно медленным и постепенным. Уровни стресса различаются для разных заинтересованных групп, происходит некоторое колебание в уровне организации, однако дезорганизация и стресс остаются в терпимых для большинства индивидов границах. Отдельные инциденты нестерпимого стресса могут стимулировать ограниченную "коррекцию" системы; а редкие случаи индивидуальной заболеваемости и преступности воспринимаются как цена, которую общество должно заплатить.
II. ПЕРИОД ВОЗРАСТАНИЯ ИНДИВИДУАЛЬНОГО СТРЕССА. Социокультурная система все более "выводится" из равновесия ранее описанными силами: климатическими и биотическими изменениями, эпидемическими заболеваниями, войнами и завоеваниями, социальным подчинением, аккультурацией и т. д. В этих условиях неспособность системы наладить нормальное удовлетворение потребностей подвергает все большее число индивидов нестерпимому для них стрессу. По мере того как культура начинает восприниматься как дезорганизованная и неадекватная, получают широкое распространение аномия и разочарование; резко возрастает частота преступлений и болезней как индивидуалистических асоциальных реакций. Однако в целом ситуация пока еще определяется как ситуация колебания в пределах устойчивого состояния.
III. ПЕРИОД КУЛЬТУРНОЙ ДЕФОРМАЦИИ. Некоторые члены общества предпринимают разрозненные и неэффективные попытки восстановить личностное равновесие посредством принятия для достижения этой цели социально дисфункциональных средств. Алкоголизм, продажность чиновников, "черный рынок", попрание половых и родовых нравов, безудержное накопительство, азартные игры, поиски "козлов отпущения" и аналогичные формы поведения, которые в предшествующий период еще определялись как индивидуальные отклонения, становятся в конце концов институционализированными попытками перехитрить дурные последствия "системы". Заинтересованные группы, теряя уверенность в преимуществах сохранения обоюдно приемлемых взаимоотношений, могут прибегать к насилию, дабы заставить других придерживаться поведения, односторонне выгодного для них. Культурные изменения, происходящие в этот период, в силу своей нескоординированности редко способны смягчить воздействие сил, выведших общество из равновесия, и фактически ведут к непрерывному падению уровня организации.
IV. ПЕРИОД ВОЗРОЖДЕНИЯ. Как только произошла серьезная культурная деформация, обществу становится трудно вернуться в устойчивое состояние, не инициировав в той или иной форме процесс возрождения. Более того, без возрождения общество как система оказывается под угрозой распада: население либо вымрет, либо расколется на автономные группы, либо будет абсорбировано в другое, более стабильное общество. Возрождение зависит от успешного осуществления следующих функций:
1. Формулировка кодекса. Индивид или группа индивидов выстраивают новый, утопический образ социокультурной организации. Эта модель представляет собой копию идеального общества, или "целевой культуры". Целевой культуре противопоставляется существующая культура, которая преподносится как в некоторых отношениях неадекватная или порочная. Связующим звеном между существующей и целевой культурой является переходная культура: это такая система действий, которая, при верном ее проведении, преобразит существующую культуру в целевую. Крушение попытки учредить переходные действия приведет, согласно этому кодексу, либо к увековечиванию существующей нищеты, либо к окончательному разрушению общества (если не всего мира). Нередко такой кодекс или его ядро формулируется каким-нибудь индивидом в процессе галлюцинаторного откровения; такие пророческие переживания обычно кладут начало религиозно ориентированным движениям, поскольку люди склонны считать источником откровения некое сверхъестественное существо. В политически ориентированных движениях обычно обнаруживаются негаллюцинаторные формулировки. В обоих случаях формулировка кодекса составляет реформулировку лабиринтной структуры его автора и часто приносит ему обновленную уверенность в будущем и уменьшение мучений, переживавшихся им раньше.
2. Сообщение. Авторы кодекса проповедуют его другим людям в евангелическом духе. Цель этого сообщения – обратить людей в новую веру. Кодекс преподносится как средство духовного спасения индивида и культурного спасения общества. Обещания благ, раздаваемые целевой группе населения, не обязательно должны быть непосредственными и материалистическими, ибо призыв, заключенный в кодексе, основан на привлекательности идентификации с более высокоорганизованной системой и со всем тем, что из этого вытекает в плане самоуважения. И в самом деле, ввиду широты ценностных изменений, нередко подразумеваемых в таких кодексах, апелляция к принятым ценностям часто была бы бессмысленной. Религиозные кодексы предлагают духовное спасение, отождествление с Богом, статус избранных; политические кодексы предлагают почести, славу, признательность общества за жертвы, принесенные во имя его интересов. Отказ же принять кодекс обычно определяется как действие, ставящее слушателя на грань непосредственного духовного и материального риска в отношении его существующих ценностей. В маленьких обществах целевой группой населения может быть все сообщество; в более сложных обществах посыл может быть направлен на определенные группы, считающиеся подходящими для участия в переходной и целевой культурах.
3. Организация. Кодекс притягивает новообращенных. Мотивации, находящие удовлетворение в обращении, и психодинамика переживания обращения как такового, вероятно, весьма различны и варьируют в диапазоне от ресинтеза лабиринтной структуры, характерного для пророка, и истерической убежденности "истинно верующего" до расчетливой беспринципности оппортуниста. По мере разрастания группы обращенных происходит ее дифференциация на две части: группу учеников и группу массовых последователей. Ученики все более превращаются в руководящую организацию, которая отвечает за осуществление программы благовестия, защиту автора кодекса, борьбу с ересью и т. д. Выполняя эту роль, ученики все более становятся штатными специалистами по выполнению работы своего движения. В этом их экономически поддерживают массовые последователи, которые продолжают играть свои роли в существующей культуре, одновременно посвящая движению часть своего времени и денег. Благодаря харизматическому имиджу автора кодекса трехстороннее отношение между авторами кодексов, учениками и массовыми последователями становится авторитарной структурой, пусть даже в ней и нет формальных черт прежних организаций. Автора считают человеком, на которого снизошли от некоего сверхъестественного существа или из какого-то иного источника мудрости, недоступного массам, высшее знание и высший авторитет, оправдывающие его притязания на беспрекословную веру и послушание последователей.
4. Адаптация. Движение, будучи революционной организацией (сколь бы благими и гуманными ни были высшие ценности, под которыми оно подписывается), ставит под угрозу интересы любой группы, которая получает выгоды – или считает, что получает выгоды – из сохранения или умеренного реформирования статус-кво. Кроме того, кодекс никогда не бывает завершенным; в существующей культуре постоянно обнаруживаются новые неадекватности, да и в самом кодексе открываются новые несоответствия, ошибочные предсказания и двусмысленности (на некоторые из последних указывает оппозиция). Авторы кодекса и ученики отвечают на это переработкой кодекса, а если необходимо, защитой движения – с помощью политического и дипломатического маневра и, в конечном счете, применения силы. Общая тенденция такова, что кодексы постепенно ужесточаются, а окраска движения становится все более нативистской и враждебной как по отношению к членам общества, не участвующим в движении, которые в конечном счете определяются как "предатели", так и по отношению к "национальным врагам".
5. Культурная трансформация. Если движению удается привлечь на свою сторону значительную часть местного населения, а также – в сложных обществах – аппарат, имеющий решающее функциональное значение (в т. ч. энергетические и коммуникационные сети, водоснабжение, транспортные системы и военный истеблишмент), то в этом случае может быть приведена в действие переходная культура, а в некоторых случаях даже и целевая. Возрождению, при условии его успеха, будут сопутствовать радикальное уменьшение квази-патологических индивидуальных симптомов аномии и исчезновение культурных деформаций. Однако чтобы такое возрождение осуществилось, движение должно суметь уберечь свои границы от вторжения извне, быть в состоянии достичь без деструктивного принуждения внутренней социальной конформности и иметь успешно работающую экономическую систему.
6. Рутинизация. Если вышеназванные функции удовлетворительным образом выполняются, функциональные причины существования движения как инновационной силы исчезают. Переходная (или целевая) культура начинает работать, причем непременно при участии большой доли населения сообщества. Хотя лидеры движения могут сопротивляться осознанию этого факта, функция движения переключается с роли нововведения на роль сохранения. Если движение было по своей ориентации преимущественно религиозным, в наследство от него остается культ церкви, которая оберегает и перерабатывает кодекс и поддерживает с помощью ритуала и мифа публичное понимание истории и ценностей, вызвавших к жизни новую культуру. Если движение было прежде всего политическим, его организация рутинизируется в различные стабильные функции, связанные с принятием решений и поддержанием морального духа и порядка (в число таких функций входят административные должности, полицейские и военные учреждения). Может в некоторой степени рутинизироваться и харизма, однако мощь ее ослабевает по мере все более очевидного устаревания ее функциональной необходимости.
V. НОВОЕ УСТОЙЧИВОЕ СОСТОЯНИЕ. Когда движение рутинизируется, можно говорить о наличии нового устойчивого состояния. Процессы культурного изменения продолжаются в рамках устойчивого состояния; многие из них происходят в тех областях, где движение сделало вероятными дальнейшие изменения. В частности, перемены в ценностной структуре культуры могут закладывать основу для последующих долговременных изменений (например, длинной цепочки экономических и технологических последствий распространения протестантской этики после протестантской Реформации). Таким образом, в добавление к изменениям, которые движение производит в своей активной фазе, оно может также контролировать направление последующих равновесных процессов, изменяя ценности, определяющие культурный фокус. Документальная история самого движения подвергается с течением времени искажению и оседает в мифах и ритуалах, превозносящих произошедшие события и возводящих их героев в квазибожественный или даже в буквальном смысле божественный статус.
Особое значение в процессе возрождения играют, судя по всему, два психологических механизма: ресинтез лабиринтной структуры (Wallace, 1956а, 1956b) и истерическое обращение. Наиболее драматичный пример указанного ресинтеза дает карьера пророка, который формулирует новый религиозный кодекс в галлюцинаторном трансе. Как правило, такие лица, пережив катастрофическое падение самооценки вследствие собственной неадекватности для достижения идеальных стандартов культуры, доходят до такого уровня физического или наркотического истощения, при котором происходит ресинтез ценностей и верований. Этот ресинтез, подобно иным инновациям, представляет собой новую комбинацию ранее существовавших конфигураций; уникальность этого особого процесса состоит во внезапности убеждения, трансовом состоянии субъекта и эмоциональном сосредоточении на заново синтезированном содержании. Есть основания подозревать, что такие драматичные ресинтезы зависят от особой биохимической среды, сопровождающей "стадию истощения" в стрессовом синдроме (в том смысле, в каком употреблял этот термин Селье), или аналогичной среды, создаваемой наркотическими веществами. Однако в ряде случаев похожие ресинтезы происходят медленнее и без каталитического содействия крайнего стресса или наркотических препаратов. По всей видимости, такого рода ресинтез производит перманентное преобразование лабиринтной структуры: из материала прежних конфигураций, которые, будучи разобранными, уже не могут вновь с готовностью сложиться в старые формы, выстраивается новая устойчивая когнитивная конфигурация.
Истерическое обращение более типично для массового последователя, постоянно подвергаемого внушению со стороны харизматического лидера и возбужденной толпы. Новобранец этого типа может проявлять в процессе обращения различные виды диссоциативного поведения (ярость, несвязность речи, катание по земле, рыдания и т. д.). После обращения его внешнее поведение может находиться в полном согласии с тем кодексом, воздействию которого он подвергся. Однако изменение в его поведении произошло не в силу радикального ресинтеза, а в силу принятия им под влиянием внушения дополнительной социальной личности, которая временно замещает, но не разрушает старую. Он остается в некотором смысле множественной личностью и, стоит лишь изолировать его от воздействия подкрепительных символов, вновь превратится в прежнюю социальную личность. Известным примером этого типа обращенного является участник линчующей толпы или сторонник возрождения богослужений на открытом воздухе. Между тем, удерживать людей в состоянии истерического обращения можно месяцы и даже годы, если постоянно поддерживать "транс" символической средой (флагами, статуями, портретами, песнями и т. д.) и непрерывным внушением (речами, массовыми сборищами и т. д.). Наиболее знакомый пример из наших дней – немец времен правления Гитлера, который участвовал в нацистской программе геноцида, но вернулся к Gemutlichkeit*, когда война закончилась. Разница между ресинтезированным человеком и обращенным кроется не в природе тех кодексов, под которыми они подписываются (они могут быть одними и теми же), а в податливости и готовности истерического обращенного вернуться в прежнее состояние, которая коренным образом отличается от почти параноидальной увлеченности и неподатливости ресинтезированного пророка. Благодаря своей способности непрерывно поддерживать внушение на протяжении многих лет успешное движение может сколь угодно долго удерживать истерического обращенного в своей власти и даже осуществить в нем реальный ресинтез, настойчиво заставляя его после истерического обращения переоценивать прежние ценности и представления и продвигаться к прочному ресинтезу иногда в условиях сильного стресса. Китайские коммунисты, например, явно разочаровались в истерических обращениях и использовали различные методы достижения надежного ресинтеза – частично принудительные, частично нет, – которые в западной литературе обычно смешиваются в кучу под рубрикой "промывки мозгов". Цель этих коммунистических методов, равно как и методов институционализированных религий, состоит в том, чтобы создать "нового человека", в буквальном смысле слова.
Значимость этих двух психологических процессов для культурного изменения переоценить невозможно, ибо именно они делают возможной быструю замену старого культурного гештальта новым, а, стало быть, и быструю культурную трансформацию целых народов. Без этого механизма не могло бы произойти ни культурного изменения коммунистами 600-миллионного народа Китая, ни коммунистического возрождения и экспансии СССР, ни американской революции, ни протестантской Реформации, ни роста и распространения христианства, мусульманства и буддизма. В письменной истории человечества движения возрождения начинаются с катастрофической, в конечном счете, попытки Эхнатона установить новую монотеистическую религию в Египте; они обнаруживают себя на всех континентах, в истории всех человеческих обществ, проявляясь с частотой, пропорциональной давлениям, которым подвергается общество. В малых племенных обществах, хронически находящихся в экстремальных ситуациях, такие движения могут вспыхивать каждые десять-пятнадцать лет; в стабильных сложных культурах движения, охватывающие собою все общество, могут проявляться раз в двести-триста лет.
Учитывая частоту и географический разброс движений возрождения, можно ожидать, что их содержание будет чрезвычайно изменчивым, соответственно разнообразию тех ситуационных контекстов и культурных условий, в которых они развиваются. Основные культурные ареалы на протяжении долгих периодов времени ассоциировались с особыми типами таких движений: Новая Гвинея и Меланезия во второй половине ХГХ и XX столетии были областью распространения широко известных "культов карго". Наиболее примечательной чертой этих культов является ожидание того, что в скором времени на пароходе, везущем груз белого человека, прибудут предки и возглавят нативистскую революцию, пиком которой станет изгнание европейских господ. Индейцы восточной половины Южной Америки еще столетия спустя после покорения континента европейцами уходили на поиски terre sans mal*, где думали найти утопический образ жизни, без испанцев и португальцев; североамериканские индейцы XVIII–XIX вв. тяготели к таким движениям возрождения, как Танец Духов, приверженцы которого верили, что соблюдение надлежащего ритуала и избавление от грехов белого человека принесут возвращение Золотого века, который был до контакта с европейцами; Южная Африка была родиной сотен небольших воодушевленных сепаратистских церквей, вырвавшихся на свободу из уз миссионерских организаций. Как и можно было ожидать, существует явная конгруэнтность между культурным Anlage* и содержанием движения, которая – вместе с процессами непосредственной и стимульной диффузии – объясняет тенденцию движений к распадению на ареальные типы.