Итак, бесконечны были превращения дьявола, бесконечны и обманы, в которые он своими способностями оборотня вводил людей. Но бывали святые мужи - например, св. Мартин Турский, - которые умели выводить его на чистую воду, распознавая решительно под всякою личиною. Тогда сконфуженный дьявол либо мгновенно исчезал, либо принимал свой всегдашний вид.
Глава третья
ГОСУДАРСТВО, СИЛЫ И СРЕДСТВА ДЬЯВОЛА
Когда слово "дьявол" употребляется в единственном числе, оно обозначает или 1) как имя нарицательное, одного из дьяволов либо сравнение с дьяволом, или 2) как имя собирательное, всю дьявольскую расу, весь дьявольский народ (как "турка" вместо "турки", "немец" вместо "немцы" и т. п.), или, наконец, 3) как имя собственное, повелителя дьяволов, князя тьмы.
Дьяволов было не только много, им числа не было. По общему мнению богословов, в возмущении против Бога приняла участие десятая доля ангелов. Но были добросовестные теологи, которые, не удовольствовавшись такою неопределенною статистикой, вычислили точное число злых духов. По одному такому вычислению, их не меньше 10 000 биллионов.
Для такого огромного народа нужно было немало места, а потому дьяволы распределились на жительство по двум областям: в аду и в воздушных сферах. Витая в последних, они получали возможность искушать и мучить живых людей, а первый устроен был для их собственного наказания, одновременно с которым они приводили в исполнение кары, предназначенные умершим. Воздушные квартиры отведены им только до Страшного суда. Его приговор всех их забьет в ад, и ни один из них оттуда уже не выйдет.
Не все дьяволы были равны качествами, положением, способностями. Бесконечна их классификация по месту жительства (водяные - "нептуны", лесовики - "дузии" и т. п.) или по роду деятельности (инкубы, суккубы и пр.). Так как одному дьяволу лучше удалось одно, другому другое, то отсюда выработалось известное разделение труда, повлекшее за собою нечто вроде социального строя. Казалось бы, дьявол, олицетворение именно беспорядка и смуты, должен быть завзятым анархистом, отрицателем каких бы то ни было государственных и сословных форм. Однако, напротив, св. Фома и многие другие теологи из самых уважаемых нашли в дьявольском народе такую же иерархию, как и в сонмах ангелов, и даже более точную, так как у дьяволов есть их собственный, специально ихний глава, тогда как ангелы не имеют иного начальника, кроме Бога, который есть владыка всей Вселенной, а не только их одних.
В Евангелиях от Матфея и Луки и в писаниях большинства богословов князь и владыка демонов носит имя Вельзевула. Но также часто зовут его Сатаною и Люцифером. Данте соединил все эти три имени вместе, как определяющие одного и того же великого дьявола. Но обыкновенно это три разных беса и не одинаковой власти.
О дьявольских чинах упоминают уже в первом христианском веке апокрифическая Книга Еноха и Новый Завет. Св. Фома, упомянув о дьяволах высших и низших и вообще об иерархическом их устройстве, не входит в дальнейшие подробности. Но подобная сдержанность не могла удовлетворить демонографов, теоретиков магии и, в особенности, ее практиков. Для них было важно знать дьявольскую иерархию точно, а также и способности и компетенцию каждого в ней чина и, по возможности, и каждого отдельного беса. Систему чинов строили двояко: одни демонологи - в зависимости от классификации грехов, вверенных дьяволам, другие - по степени общего могущества и влияния, предполагаемыми за известными имярек дьяволами.
Данте называет Люцифера императором царства скорби. Для него мир симметрически делится на три великие монархии: вышнюю небесную - Божескую, среднюю земную - человеческую, нижнюю адскую - дьяволову. Но идея ада, как царства, не принадлежит Данте, ни даже Средним векам, хотя в Средние века она достигает наивысшего развития. Старая на земле, как само государство, она свойственна всем историческим религиям, и христианство приняло ее из эллино-римского мира уже в весьма тщательно выработанном виде. Понятие об адском царстве находится уже в Евангелиях, и уже Отцы Церкви снабжали Люцифера атрибутами верховной власти: скипетром, венцом и мечом. Во многих аскетических легендах Сатана изображается сидящим на высоком троне, окруженным царскою пышностью, возвышаясь над огромною толпою служителей и свиты. Таким путем народная фантазия выработала мало-помалу целый сатанинский двор, во всем подобный дворам великих государей земли. В волшебной истории Иоганна Фауста, послужившей основою знаменитой трагедии Гёте, мы находим такое расписание чинов: король ада - Люцифер, вице-король - Белиал, губернаторы - Сатана, Вельзевул, Астарот и Плутон. Мефистофель и еще шесть других - в титуле князей. При дворе Люцифера имеется пять министров, один статс-секретарь и двенадцать служебных демонов вроде флигель-адъютантов (spiriti familiares). В других же магических и демонологических книгах упоминается о дьяволах-герцогах, маркизах, графах, с точным исчислением, сколько легионов дьяволов каждый имеет под своей командой.
В русской старинной литературе подобную картину ада как царства и царского двора Сатаны Дает знаменитая "Повесть о Савве Грудцыне" - роман XVII века, повествующий якобы событие эпохи первого самозванца ("бысть убы в лето 7144"). Купеческий сын Савва Грудцын, живучи в городе Орле, Усольском, влюбился в жену здешнего купца Божена Второго и за обладание ею продал душу свою бесу, представшему ему в виде доброго товарища и выманившему у него хитростью "богоотметное писание". Но так как черти большие формалисты и плутовски добытая расписка, по-видимому, не твердо гарантировала право беса, то он, обманом же, приглашает Савву Грудцына лично поднести ее Сатане:
"По некоем же времени поемлет бес Савву, и поидоша оба за град на поле; изшедшим же им из града, глаголет бес Савве: "Брати Савво, веси ли кто есмь аз? ты убо мниша мя совершенно быти от рода Грудцыных, но несть тако: ныне убо за любовь твою повем ти всю истину, ты же не убойся, ниже устыдися звати мя, братом себе, аз убо всесовершенно улюбих тя в братство себе; но аще хощещи уведати о мне, аз убо сын царев; но идем протчее и да покажу ти славу и могущество отца моего"; и сия глаголя, приведе его в пустое место на некий холм и показа ему в некоем раздоле град велми славен; стены и покровы и помосты все от злата чисто блистахуся; и рече ему: "Сей есть град и творение отца моего, но идем убо и поклонимся купно ему; а еже дал ми еси писание, ныне тем его, сам вручи отцу моему, и великою честью почтен будеши от него". И сия изглаголав, бес отдает Савве богоотметное оное писание. Оле безумие отрока! ведый бо яко никоторое царство прилежит в близости к Московскому государству, но все обладаемо бе царем московским, аще бы тогда вообразил на себе образ честного креста, вся бы сия мечты диавольские яко сен погибли!"
Но на предлежащее обратимся. "Егда же поидоша оба к привиденному оному граду и проближившимся ко вратом града, сретают их юноши темнообразнии, ризами и поясы златыми украшены, и со тщанием поклоняющеся, честь воздающе сыну цареву, паче же рещи дьяволу, такожде и Савве. Вшедшим же им во дворец царев, паки сретают инии юноши, ризами блистающися паче первых, такожде поклоняющеся им. Егда же внидоша в палаты царевы, абие друзии юноши сретают их, друг другу честием и одеянием превосходяще, воздающе достойную честь сыну цареву и Савве. Вшед же бес в палату глаголя: "Брате Савво! пожди мя зде мало; аз убо шед возвещу о тебе отцу моему, и введу тя к нему; егда же будеши пред ним, ничто не размышляя или бояся, подаждь ему писание свое". И сия рек, поиде во внутренние палаты, оставль единого Савву; и помедлив тамо мало, абие входит к Савве, и по сем вводит его пред лице князя тьмы.
Той же сидя на престоле высоце, камением драгим и златом преукрашенном, сам же той славою велиею и одеянием блистася, окрест же престола его зрит Савва множество юнош крылатых стоящих, лица же их овых сини, овых багряни, иным же яко смола черны, пришед же Савва преста царя онаго, пад на земно, поклонися ему; вопроси же его царь, глаголя: "Откуда еси семо, и что есть дело твое?". Безумный же он юноша подносит ему богоотметное свое писание и вещает: "Яко пришед, великий царю, послужити тебе". Древний же змий сатана прием писание и прочет его, обозревся к сквернообразным своим воином, рече: "Аще ли и приму отрока сего, но не вем, крепок ли будет мне, или ни". И призвав сына своего, Саввина мнимого брата, глаголя ему: "Иди протчее, и обедуй с братом своим". И тако оба поклонишася царю и изыдоша в преднюю палату, наченши обедати, и неизреченные яди принвшаху им, такожде и питие, якося дивитеся Савве, и глагола: "Яко никогда же в дому отца моего токавых ядей вкушах, или питий испих"".
Легионы демонов и глава их образуют армию. Демоны по самой натуре своей духи воинственные. Полчища их, противопоставляемые небесному воинству, воображаются, конечно, по образу земных армий. В житии св. Марии Антиохийской царь демонов является на военной колеснице, в сопровождении бесчисленной орды всадников. Петр Преподобный (ум. 1156) видел однажды, как огромный отряд дьяволов, одетых солдатами, двигался ночью через лес. Часто повторялись видения вооруженных полков, несущихся в воздухе, подобно тучам.
Так как ад - государство, а Сатана - государь, то естественно ему иметь и свой государственный совет, в котором обсуждались важные вопросы адской политики, чинился суд, произносились приговоры. Время от времени Сатана, наскучив адским дворцом своим, отправлялся с компанией любимцев на охоту в земных лесах и проносился ураганом, вырывая с корнем деревья на пути своем, рассыпая вокруг себя ужас и смерть. Артуро Граф справедливо заметил, что государи земли в то бесправное время охотились с меньшей стремительностью, но не с меньшим вредом для полей и пастбищ вилланов. В качестве государя Сатана требовал себе присяги от тех, кто ему предавался.
В вопросе о разумности и знаниях демонов теологи много спорят. Все согласны в одном: после падения демонов разум их затмился настолько, что если он еще намного превосходит разум человеческий, то далеко ему до разума ангельского. Дьявол знает прошлое, но в настоящем только то, что Бог не считает нужным от него скрывать. Некоторые церковные писатели утверждают, что Сатане была неизвестна тайна Христова пришествия и он не узнал в Иисусе вочеловечившегося Бога. Действительно, в Евангелии от Матфея Сатана искушает Иисуса условными предложениями: "Если ты Сын Божий, то преврати эти камни в хлебы", - что показывает как бы нетвердую уверенность в том, кого именно он испытует. Это незнание дорого обошлось Сатане, так как, добившись от людей безвинной казни Иисуса, он тем самым способствовал акту искупления и завершил свою собственную гибель.
Расходятся мнения и о том: зная все тайны природы, знают ли демоны также тайны человеческой души? Могут ли они проникать в глубину совести, шпионить наши мысли и чувства? Некоторые отрицают это на том основании, что в таком случае человек оставался бы совершенно беззащитным против их наущений и искушений. Поэтому демонам не дано видеть душу человека и они только большие физиономисты: по внешним признакам угадывают мысль и волю, читают в уме и чувстве, что, собственно говоря, может делать и человек, но у дьявола в тысячи раз больше умения, опыта и навыка. Другие богословы, и между ними сам князь их, Фома Аквинат, наоборот, полагают, что демоны читают в душе нашей, как в раскрытой книге. Гонорий из Отена (Augusodunensis) (ум. ок. 1130) думал, что демонам надо знать злые стремления человеческой мысли и воли, добрые же - нет. Дело в том, что свое знание первых дьявол много раз доказывал, внезапно обличая своих заклинателей при всем честном народе в самых тайных и сокровенных грехах их, не исключая и мысленных.
Не менее спорный вопрос - знают ли дьяволы будущее. Большинство теологов высказывается отрицательно: если бы дьявол, зная прошедшее и настоящее, знал еще и будущее, то чем же его знание отличалось бы от знания Бога? И как бы Бог потерпел, чтобы дьяволы заранее знали его предначертания через веки веков? Подобным знанием они не обладали и раньше своего изгнания из рая, так как иначе не подняли бы бесполезного восстания. Ведь и добрые ангелы не имеют непосредственного знания будущего, а знают его лишь постольку, поскольку Бог допускает их читать мысли Его.
Как же объяснить предсказательные способности дьяволов? Ориген говорит, что они узнавали будущее по движению планет; мнение, плохо примиримое со взглядами Лактанция, который именно астрологию признавал ложным изобретением демонов. Св. Августин полагал, что дьяволы не имели непосредственного и прямого знания будущего, но благодаря способности переноситься с места на место быстрее молнии, а также благодаря изощренности своих чувств и интеллекта они были облегчены в логической работе настолько, что по заключениям настоящего могли воображать и угадывать будущее чуть не наверняка. Св. Бонавентура полагает, что они не знают будущего как возможности, а только угадывают ее как планомерность, так как они великолепнейшие натуралисты и до тончайшего совершенства выучили все законы и тайны природы.
Глубокие научные познания дьявола заставляли Церковь подозревать в сношениях с ними каждого ученого и, по возможности, сожигать его, как ученика сатанинского, живым. Однако Данте считает, что философия для дьявола недоступна, так как "в них умерла любовь, а чтобы быть философом, любовь необходима". Это нисколько не мешает самому Данте вывести превосходным диалектиком черта, который тащит в ад Гвидо ди Мантефельтро, хотя и получившего отпущение грехов от папы Бонифация VIII, причем этот демон сам себя рекомендует своему грешнику "логиком" по профессии:
- А ты, брат, кажется не думал, что я мастер в логике? (Tu non pensavi che io loico fossi?)
(Forse)
Знаменитый Жан Боден пишет в своей "Демономании", что славный Ермолай Барбаро, патриарх Аквилейский (ум. 1493), вызвал однажды дьявола, надеясь узнать от него, что, собственно, хотел сказать Аристотель своею энтелехией? Во всяком случае, если демон не силен в философии, то в софистике он богатырь и учитель, и всякий софизм есть адоугодный грех мысли. По этому поводу Пассаванти рассказывает страшную историю об одном парижском студенте, который, умерши в нераскаянии, явился с того света перепуганному своему профессору в плаще, вышитом софизмами: вот оно что значит злоупотреблять и шулерничать оружием силлогизма!
Итак, философия не давалась демонам настолько, что в ее области их мог бы загонять даже П. Б. Струве. Но, в странном противоречии, они были знатоками богословия, цитировали на память Священное Писание и рассуждали о таинствах с точностью и определенностью профессиональных теологов. Из уст одержимых, телом которых они завладевали, демоны сыпали текстами из Нового и Ветхого Завета, мнениями и сентенциями Отцов и Учителей Церкви и часто вгоняли в стыд заклинателей, которые вдруг оказывались совершенными невеждами в сравнении с ними. Более того, св. Фурсей присутствовал при диспуте демонов о грехе и наказании даже не с людьми, а с ангелами, - и нечистые не ударили лицом в грязь ни в диалектике, ни в богословии. Известно, что в богословском споре Дьявол припер самого Лютера к стене настолько плотно, что бедный реформатор, истощив все логические аргументы, предпочел просто запустить в него чернильницей.
Впрочем, не надо думать, чтобы все дьяволы стояли на одном уровне знания и умственных способностей. Между ними были свои интеллигенты и невежды, удачники и неудачники, ловкачи и простофили. "Глупый черт", любимец русских сказок, занимает в дьявольщине такое огромное место, что о нем лучше будет поговорить особо. Если дьявол заметно преуспевал в какой-либо области знания, ад так и пускал его по этой дороге. Цезарий знал дьявола-юриста по имени Оливера: он был стряпчим и отлично вел судебные дела. Фра Филиппо Сиемский рассказывает о некоем Giongino da Monte Luccio, нотариусе, который после смерти своей получил место нотариуса также и в аду и, таким образом, сделался одним из чиновников царства Сатаны и, следовательно, тоже чертом. Но обычно черти предпочитают медицину и естественные науки: при их помощи варятся волшебные напитки, превращаются металлы и вообще осуществляются всевозможные насилия над материей.
Наука и сила - синонимы, а поэтому знание Сатаны делает его "могущественным духом". Так называет его апостол Матфей. Границы этого могущества определяются трудно. Конечно, оно несравнимо со всемогуществом Божиим, но все же велико и грозно. Как мятежник, Сатана сокрушен без надежды на улыбку победы. Но, побежденный по совокупности, он мстит за себя непрерывным бунтом в розницу. Он проникает в счастливые обители наших прародителей и вводит в гармонию божественного творчества грех, разлад и смерть. Он наполняет Вселенную ядом своим и побуждает ее к отречению от Бога. Он становится "князем мира сего" в пространстве и времени princeps hujus saeculi. Правда, власти у него ровно настолько, сколько Бог его злобе терпит, но нельзя не признать, что пределы этого терпения чрезвычайно широки и, действуя в них, Сатана вооружен и собственною инициативою, и собственною внутреннею, а не заимствованною или отраженною силою. Все зло мира истекает из него, и чрезмерность зла дает понятие о гигантском могуществе источника. Искупительное воплощение Христа, конечно, нанесло дьяволу жестокий удар - настолько, что однажды он, явившись к св. Антонию, протестовал, зачем люди продолжают осыпать дьявола проклятиями и ругательствами, тогда как он, после пришествия Христова, стал совершенно бессилен. Но дьявол хитрил. В язычестве умерла, быть может, его абсолютная власть над землею, но не умерла сила. Христос победил его, но не отнял у него оружия, и Сатана сейчас же начал новую борьбу, отвоевывая у победителя человечество шаг за шагом, душу за душою. И по прошествии нескольких веков по искуплении царство Сатаны опять полно рабами, а картина мира столько же печальна, как пред Искуплением.