И ДРУГИЕ
Итак, мы приходим к необходимости признать хорошей такую речь, которая обладает не только правильностью, но и другими коммуникативными качествами. Какими же?
Не будем спешить с ответом. А возможно, полный ответ и не сумеет дать современная наука. Ограничимся пока двумя-тремя примерами.
Пример первый. Может быть вам, читатель, знакомо это стихотворение:
Марина! Трогается лед...
Я у весны служу посыльным.
Весна, как синий вертолет,
Спускается в ладонь России.
О! Ледоход - как леденец!
А в гололеде - аварийность.
Ты гололед иль ледоход?
Ты кто, Марина?
Марина! Трогается лед...
Марина! Эра високосна...
И броситься к твоим рукам,
Как будто броситься с откоса.
Весною трудно быть собою,
И, стоя посреди Москвы,
В себе мы чувствуем раздвоенность,
Как разведенные мосты.
В орбите моего зрачка
Ты, как планета, беспокойна.
Двадцатый век, двадцатый год,
Двадцатый час, двадцатый полдень...
Весна свои сосульки бьет,
Как свадьба - пьяные стаканы.
И снегири горят в снегу,
Как будто красные стоп-краны.
Здесь речь автора кажется вычурной и неясной. Допустим, что не каждое слово, введенное писателем в художественный текст, должно "сразу укладываться" в сознании читателя,- как думал А. П. Чехов. Ну, пусть не сразу, но должно же оно укладываться! А ведь тут половина слов не укладывается! Так неясны, нечетки смысловые связи между словами и их соединениями, потому что у автора сложная цепь художественных образов и ассоциаций. Это поэтические строки. Но непоэтическая речь должна быть не только правильной, но и ясной, доступной.
Пример второй. Вы, читатель, берете с книжной полки сборник статей, популяризирующих передовые методы в сельском хозяйстве. Вы читаете: Введение в севооборот бобовых культур, с которыми связана деятельность клубеньковых бактерий, а также создание необходимых условий для лучшего развития этих растений (внесение в почву соответствующих удобрений, известкование) являются важными мероприятиями для накопления азота и обеспечения им последующих культур. Так, внесение фосфатных и калийных удобрений под горох увеличивает его урожай и, следовательно, способствует большему накоплению азота. Здесь речь почти правильна. Но как тяжело и скучно читать сочинения, содержание которых выражено так убого. Ведь в этом случае речь лишена живости, свежести, она скучно-стандартна, построена из громоздких высказываний.
Так что, видно, нужно признать, что хорошая речь должна обладать и еще одним качеством - разнообразием, богатством использованных средств языка.
Пример третий... А может быть, третьего примера и не нужно? Может быть, и так ясно, что хорошая речь должна иметь качества, которые можно пока обозначить спасительными словами "и другие"? Но если эти "и другие" качества речи действительно нужны, сразу же возникает мысль: подчинены ли они нашим принципам речевого поведения - норме и целесообразности?
Конечно, подчинены: меньше - норме, больше - целесообразности. Поэтому выработать навыки речи правильной легче, чем навыки речи, обладающей качествами, скрытыми за словами "и другие". Ведь норма одна для всех, она строга и определенна. А целесообразность? Она колеблется - в зависимости и от выражаемых мыслей, и от передаваемых чувств и настроений, и от того, кому именно речь адресована, и от того, в каких условиях она осуществляется, и от других обстоятельств.
Чего именно требует от говорящего и пишущего норма, можно понять, усвоив рекомендации грамматики и словарей. А что такое целесообразность речи? Для того чтобы это узнать, изучения грамматик и словарей мало. Для этого нужна более сложная и длительная школа - школа культуры, школа мысли, школа человечности.
Ведь если не пройти основательно школу образцовой русской литературы, то как можно развить чувство хорошего слога (или стиля)?
Хорошая речь напоминает хорошую музыку: и ту и другую надо научиться слушать. А научиться можно только в том случае, если настойчиво и много раз будешь обращаться к серьезным, по-настоящему образцовым ее источникам. На песенках легкого жанра художественный музыкальный вкус не воспитаешь (хотя такие песенки тоже могут быть и хорошими и плохими). На "массовых" произведениях не выработаешь умение слушать (и слышать) могучее и покоряющее звучание образцовых произведений литературы. Это можно сделать только внимательным и систематическим чтением именно этих произведений.
Читатель теперь может спросить автора этих строк: "Все это хорошо. Но при чем же здесь школа человечности"? А вот при чем. Многие недостатки нашей речи объясняются тем, что мы не обращаем на нее внимания. Говорим как придется, не заботясь о том, какой получится наша речь и как она будет действовать па слушателя или читателя. А действует она подчас очень плохо: не позволяет понять то, что должно быть понято; навевает скуку тогда, когда могла бы вызывать интерес к познанию; усыпляет мысль, а могла бы ее делать более активной; обижает и расстраивает, хотя могла бы радовать. И разве не происходит все это потому, что говорящий или пишущий нередко забывает о том, что он говорит или пишет для людей, а не ради упражнения в расстановке слов между точками и паузами?
На речь накладывает неизгладимый отпечаток личность ее автора. Французскому естествоиспытателю Ж. Бюффону приписываются великолепные "крылатые" слова "стиль - это человек". В стиле, в слоге, в особенностях речи очень часто виден человек, с его сознанием, культурой, его отношением к другим людям.
Так что пусть наша речь будет не только правильной. Пусть она будет обладать и другими нужными всем коммуникативными качествами.
Вот теперь, может быть, уместно поставить вопрос: "Что же мы называем культурой речи?" - и ответить на него. Прежде всего, культура речи - это совокупность и система необходимых в общении, т. е. коммуникативных, качеств - таких, как правильность, точность, логичность, чистота, выразительность и др. Культура речи (речевая культура) - это совокупность знаний и навыков человека, обеспечивающих целесообразное применение языка в целях общения. Наконец, культурой речи нередко называют и науку (учение о культуре речи), задача которой помочь воспитанию речевой культуры и общества, и отдельных людей.
ПРАВИЛЬНАЯ РЕЧЬ И ГРАММАТИКА ЛИТЕРАТУРНОГО ЯЗЫКА
ПОХВАЛЬНОЕ СЛОВО ГРАММАТИКЕ
В знаменитой "Российской грамматике" М. В. Ломоносова содержится похвальное слово этой науке: "Тупа оратория, косноязычна поэзия, неосновательна философия, неприятна история, сомнительна юриспруденция без грамматики". Что заставило гениального ученого, человека, знавшего и понимавшего сложнейшие стороны жизни природы и общества, написать эти слова? Почему науке, изучающей грамматику языка, Ломоносов возносит такую высокую хвалу? Не ошибся ли наш знаменитый соотечественник?
Нет, не ошибся. Ведь грамматика как наука занимается изучением грамматического строя языка. Следовательно, эта наука помогает людям сознательно применять грамматические правила и законы, сознательно использовать бесчисленные речевые ресурсы грамматического строя. А это значит, что человек, изучивший грамматику, усвоивший ее рекомендации, умеет обогащать свою речь, делать ее более сильной и выразительной.
Грамматический строй русского языка, подобно словарному составу, необыкновенно гибок, разнообразен. Например, грамматика позволяет выразить одно и то же грамматическое (предельно общее) значение разными средствами морфологии. Так, значение принадлежности может быть передано двояким образом: шарф Пети и Петин шарф, книга Нины и Нинина книга, пальто Кости и Костино пальто... По-разному выражается значение указания на материал, из которого изготовлен какой-либо предмет: серебряная ваза и ваза из серебра, железный ключ и ключ из железа, замшевые перчатки и перчатки из замши...
Особенно богаты синтаксические правила русского языка. Попытаемся припомнить, как различны синтаксические особенности языка Пушкина и Л.Толстого, Ьлока и Маяковского, Оренбурга и Леонова... В одних случаях нам удобны сложные, сильно разветвленные высказывания, в других - мы обходимся предложениями простыми, с небольшим количеством слов. Нередко мы замечаем, что одну и ту же мысль можно выразить и сложнее и проще, например, сложным предложением со многими частями, с союзной и бессоюзной связью или несколькими простыми предложениями. Одним словом, возможности разнообразить речь, даваемые русским синтаксисом, велики. Но это вместе с тем значит, что и число различных синтаксических правил, предписывающих нам, как именно должно -быть построено высказывание, также велико.
Нормы грамматики объективны, т.е. они не зависят от воли и желания отдельных людей. Конечно, эти законы, нормы с течением времени изменяются, хотя и очень медленно.
Одним из свидетельств изменения грамматических норм оказываются их "колебания". Это значит, что язык иногда допускает использование двух вариантов какого-либо грамматического правила, двух вариантов установившейся нормы.
Вот, например, нам нужно решить, как правильно - инспéкторы или инспекторá, в óтпуске или в отпускý, махáют или мáшут? Найдутся, по-видимому, такие читатели, которые скажут, что правильно инспекторá, в отпускý, мáшут. Но найдутся и такие, которые признают правильными формы инспéкторы, в óтпуске, махáют. Кто же прав? В сущности, правы и те и другие. Почему? Потому что инспéкторы - это форма, не ушедшая окончательно из языка; инспекторá - относительно новая форма, получившая права гражданства в языке сравнительно недавно. Вóтпуске - книжная форма, в отпускý - разговорная, и обе эти формы литературной нормой признаны. Одинаково применяются формы махáют и мáшут. Значит, спор в подобных случаях - - что лучше? - оказывается теоретически безосновательным. Иное дело - можно ли сказать учители русского языка? Ответить нужно очень определенно: "Нет, нельзя".
В речи мы не всегда умеем правильно, т.е. в соответствии с нормами грамматики литературного языка, употребить ту или иную форму. Нас затрудняют и варианты нормы, и нормы вполне определенные, однако по тем или иным причинам часто нарушаемые. Знакомство с вопросами речевой культуры требует хотя бы неполного и очень краткого обзора именно таких норм.
ПОЧЕМУ НЕЛЬЗЯ "ВЫПИТЬ ЧАЯ"?
В редакцию одного журнала поступил запрос: "Можно ли написать: Индия производит много высокосортного чая"? А почему нельзя?
Вспомним наши школьные познания в области грамматики. Слово чай принадлежит ко второму склонению и изменяется по падежам так: именительный - чай, родительный - чая... Значит можно сказать: Индия производит много высокосортного чая. Однако прислушаемся к голосу и тех, кто утверждает, что слово чай в родительном падеже имеет форму чаю. Обратимся к помощи грамматики русского литературного языка.
Грамматика нам скажет, что любой из падежей имеет то или иное общее, грамматическое значение. Формы одного падежа имеют по нескольку частных значений. Вдумаемся в значение творительного падежа в таких словосочетаниях: пишу карандашом, рублю топором, пилю пилой, крашу кистью, заколачиваю молотком, прокалываю шилом, зашиваю иглой. Мы замечаем, что творительный падеж в этих словосочетаниях имеет грамматическое значение орудия действия, т. е. обозначает те предметы, посредством которых действие осуществляется, производится.
Родительный падеж тоже, конечно, не лишен грамматических значений. Одно из них принято называть в науке количественно-выделительным. Родительный падеж с таким значением обозначает то целое, из которого берется лишь часть: стакан молока, мешок пшена, кусок хлеба и т. д. Не все существительные могут иметь форму родительного падежа с количественно-выделительным значением: ее имеют лишь те слова, которые обозначают вещество, делимое на части (по массе, мере, объему).
Наблюдения показывают, что в современном литературном языке родительный падеж, обозначающий то целое, из которого берется лишь часть, может иметь во втором склонении в единственном числе два окончания: -а и -у. При этом некоторые существительные употребляются для выражения указанного значения только с окончанием -у. Вот наиболее распространенные из таких слов: анис - анису, атлас - атласу, бархат - бархату, бензин - бензину, вазелин - вазелину, виноград - винограду, воск - воску, горох - гороху, деготь - дегтю, жир - жиру, изюм - изюму, квас - квасу, керосин - керосину, клей - клею, корм - корму, лак - лаку, лес - лесу, лук - луку, мак - маку, мед - меду, мел - мелу, морс - морсу, перец - перцу, порох - пороху, пух - пуху, рис - рису, сахар - сахару, ситец - ситцу, спирт - спирту, суп - супу, сыр - сыру, творог - творогу, тес - тесу, товар - товару, хрен - хрену, чай - чаю, шелк - шелку, яд - яду. Значит, по нормам современного русского литературного языка говорят и пишут: купил винограду, принес квасу, налил в стакан чаю, всыпал в суп перцу, попробовал меду, мало тесу, много жиру.
Если любое из этих слов не обозначает целого, лишь часть которого имеется в виду, то оно приобретает окончание -а, т. е. обычное окончание родительного падежа единственного числа второго склонения. Получается, таким образом: посев гороха, но мало гороху; лечебные свойства меда, но ложка меду.
Теперь мы в состоянии ответить на вопрос: "Можно ли написать: Индия производит много высокосортного чая?" Оказывается - можно.
В разговорной речи последних десятилетий описанная грамматическая норма заметно меняется, нередко приходится слышать: купил меда, мешок гороха. Такие формы получают литературное признание.
Прочно пока держится окончание -у (на месте древнего -а) в некоторых словах, вошедших в состав устойчивых словосочетаний: не зная броду, не суйся в воду; не подавать виду; с глазу на глаз; без году неделя; что есть духу; с пылу с жару; ни складу ни ладу; дать маху; ни отдыху ни сроку; поддать пару; сбиться с толку; нет покою; ни проходу ни проезду; без промаху; без роду без племени; не до смеху; спору нет; не давать спуску; удержу нет; говорить без умолку; до упаду; прибавить ходу; ни шагу назад; с часу на час; много шуму и др.
В этом перечне устойчивых словосочетаний нам встретились существительные мужского рода с новым для нас значением отвлеченности: вид, жар, пыл, склад, лад, отдых, толк, промах, смех, спуск, ход и др. Эти слова обозначают действия и состояния, качества и свойства, но очень своеобразно - ставя их в один ряд с предметами, в отвлечении от предметов.
И вот некоторые отвлеченные существительные, особенно в устойчивых словосочетаниях, употребляются в родительном падеже с окончанием -у: блеск блеску, брак - браку, вес - весу, вздор - вздору, визг - визгу, жар - жару, крик - крику, лоск лоску, простор - простору, разговор - разговору, свет - свету, спор - спору, страх - страху, ход ходу, шум - шуму и др.
Родительный падеж таких существительных в свободных сочетаниях слов редко имеет окончание -у - тогда, когда эти существительные обозначают меру, степень, неполноту объема соответствующего действия или качества: не хватило весу, наговорил вздору, сколько визгу, много крику и шуму, дайте побольше свету, прибавим ходу. Однако в современной литературной речи часто и в этих случаях встречается окончание -а; значит, допустимо не только побольше свету, много шуму и визгу, но и побольше смеха, много шума и визга. Таким образом, отвлеченные существительные прочно удерживают окончание -у лишь в устойчивых словосочетаниях.
Чтобы заметка об употреблении в родительном падеже окончания -у (вместо -а) стала полнее, можно припомнить еще один случай. Предлоги с, из, от способствуют появлению окончания -у у некоторых существительных второго склонения - в таких сочетаниях, которые указывают на удаление от чего-либо или на причину: упустил из виду, пришел из лесу, выбежал из дому, поднял с полу, поперхнулся от дыму, задохнулся от смеху, побледнел от страху, заикнулся с испугу. Может появиться окончание -у в сочетаниях существительного с предлогом без, указывающих на отсутствие чего-либо: работал без отдыху, взял без спросу, двигался без шуму. Однако окончание -у у существительных в форме родительного падежа с предлогами с, из, от, без в современном языке "неустойчиво" и нередко замещается окончанием -а. Это значит, что одинаково допустимо как выбежал из дому, так и выбежал из дома; как взял без спросу, так и взял без спроса; как шли без шуму, так и шли без шума; как заикнулся с испугу, так и заикнулся с испуга.