"ВОДЯНАЯ ВОДА"
Небольшая районная газета сообщила, к удивлению своих читателей, что один из районов области добился по дорожному строительству "более лучших успехов, чем его соседи". И ни автор статьи, ни редактор газеты не обратили внимания на явную речевую ошибку. Была нарушена одна из норм образования степеней сравнения прилагательных. В школе мы узнаем, что степени сравнения - это особые формы прилагательного: добрый - добрее - самый добрый (добрейший), теплый - теплее - самый теплый (теплейший). В школе мы узнаем и о том, что сравнительная степень (добрее, смелее, теплее) употребляется для указания на то, что признак, ею обозначенный, принадлежит одному предмету в большей мере, чем другому: ребенок добрее взрослого, лето теплее весны, небо синее воды, а превосходная степень (самый добрый, самый смелый, самый теплый) - для указания на то, что признак, ею обозначенный, принадлежит одному предмету в большей мере, чем всем другим предметам этого же круга: Волга - самая длинная река Европы; Секвойя - самое долголетнее дерево на земле; Единица - самое меньшее целое положительное число.
К сожалению, мы не всегда применяем на практике наши грамматические познания. Мы часто забываем о том, что степени сравнения можно употреблять лишь в таких высказываниях, из которых совершенно ясно, какие же именно предметы сравниваются по "количеству" содержащегося в них признака, обозначенного той или иной степенью сравнения. Забыв об этом, мы иногда говорим или пишем что-нибудь вроде: "В Чехословакии более развитая промышленность"; "Гоголь создал более реалистические образы" и т. п. В таких фразах не хватает слов, позволяющих ответить на вопросы: в Чехословакии более развитая промышленность по сравнению с промышленностью какой страны? Гоголь создал более реалистические образы по сравнению с чьими образами? Наши фразы требуют, следовательно, исправления, соответствующего грамматическому значению сравнительной степени, например: В Чехословакии более развитая промышленность, чем промышленность Монголии; Гоголь создал более реалистические образы, чем образы Фонвизина.
Однажды в газетной заметке мелькнула такая фраза: Секвойя - величайшее хвойное дерево на земле. На первый взгляд, никакой неправильности или неточности автор этой фразы не допустил, ведь он указал, какие предметы сравниваются по величине: секвойя и все остальные хвойные деревья. Действительно, грамматически фраза построена правильно, но она неточна логически: ведь секвойя - величайшее дерево не только среди хвойных, а вообще среди всех деревьев современного мира.
Припомним, что как сравнительная, так и превосходная степени выступают в современном русском литературном языке в двух формах каждая: теплее и более теплый, красивее и более красивый, зеленее и более зеленый; самый высокий и высочайший, самый добрый и добрейший, самый умный и умнейший. Формы более теплый, более красивый, более зеленый, самый умный, самый добрый, самый приятный образуются легче и употребляется чаде, чем их более древние "двоиники" - красивее, теплее, добрейший, умнейший и т. п.
Как раз эти-то "двойники" не прочь сыграть с нами злую шутку. Так, формы мельчайший, ближайший, крупнейший, важнейший, умнейший и другие могут, оказывается, обозначать вовсе не 'самый мелкий', 'самый близкий’, 'самый крупный', 'самый важный', 'самый умный', а просто ‘очень мелкий’ (Мельчайшие пылинки носились в лучах солнца), 'очень близкий' (В ближайшем будущем мы поедем в Москву), ‘очень крупный' (Наши шахматисты одержали новую крупнейшую победу), 'очень важный' (Хорошие знания - важнейшее условие успеха в труде), 'очень умный' (Петр Петрович - умнейший человек). Значит, употребляя в речи формы типа величайший, крупнейший, высочайший, приходится думать, достаточно ли отчетливо они понимаются, не могут ли породить двусмысленности. Например, неудачна фраза "Повесть о настоящем челочке" - крупнейшее произведение советской послевоенной литературы: значение слова крупнейший осознается в ней противоречиво, неясно - и 'очень крупное' и 'самое крупное'.
Под влиянием местных говоров "старую" форму превосходной степени (виднейший, величайший и др.) иногда неправильно образуют и произносят "длиннеющий", "виднеющий", "умнеющий". В таких случаях надо бы вспоминать, что в литературном языке у форм превосходной степени есть суффиксы -ейш-, -айш-, но нет суффикса "-еющ-".
И еще одно маленькое замечание. До наших дней сохранились в немногих словах особые формы сравнительной степени с суффиксом -ш-: высокий - высший, низкий - низший, хороший - лучший, плохой - худший. Значит, сочетания слов "более высший", "более худший" и подобные неправильны и бессмысленны, так же как бессмысленно сочетание "водяная вода", и говорить "более лучшие успехи" - нельзя.
"УПРЯМСТВО" ИМЕН ЧИСЛИТЕЛЬНЫХ
По школьным учебникам русского языка мы хорошо знаем, что числительным (и простым, и сложным, и составным) полагается склоняться, т. е. изменяться по падежам. Но учебники не предупреждают нас о том, что эти имена начинают проявлять "упрямство" и в живой речи, особенно в речи невнимательных к языку людей, не желают изменять своей формы. Даже от опытных дикторов радио приходится иногда с удивлением услышать что-нибудь вроде "Библиотека пополнилась пятьсот пятьдесят девятью тысячами книг". А в одном из журналов была напечатана статья, автор которой считает, что составные числительные можно теперь и не склонять.
Почему же эти распространенные и нужные слова начинают вдруг проявлять неповиновение законам грамматики? Представим себе, что мы читаем такую фразу: 345 рублей было достаточно для оплаты расходов на перевозку груза. Начиная чтение этой фразы вслух или "проговаривание" ее про себя, мы очень легко впадаем в ошибку: за числом 345 угадываем форму именительного падежа, а не родительного - просто потому, что привыкли каждое слово представлять себе в "начальной" его форме. Мы, разумеется, быстро замечаем, что падеж-то не именительный, но расходовать энергию на то, чтобы сообразить, как же нужно изменить целых три части числительного (триста сорок пять!), нам не хочется, и мы, идя "по линии наименьшего сопротивления", изменяем одну лишь последнюю часть - пять. Получается: "триста сорок пять рублей было достаточно..." или несколько лучше: "триста сорока пяти рублей было достаточно..."
Кроме того, на "поведение" составных числительных влияет и вторая причина: некоторые числительные "трудно" изменяются по падежам, т. е. мы с известными затруднениями вырабатываем навыки изменения формы таких числительных. Учителя хорошо знают, например, что слова три, четыре, сорок, девяносто, двести, триста, четыреста очень часто не "поддаются" ученикам, особенно тем, у кого не хватает настойчивости и упорства; такие ученики что называется "с грехом пополам" одолевают премудрость образования падежных форм какого-нибудь "неподатливого" слова.
Вот и получается в итоге, что кое-кто из ораторов, лекторов, дикторов, даже учителей вместо трехсот восьмидесяти пяти говорит "триста восемьдесят пяти", вместо пятью тысячами четырьмястами девяноста тремя - "пять тысяч четыреста девяносто тремя" (а то еще и последняя часть числительного окажется искаженной!), вместо о девятистах шестидесяти девяти - "о девятьсот шестьдесят девяти".
Литература пока не признает (и почему бы она должна признать в будущем!) "упрямства" числительных, а вернее, нерадивости некоторых говорящих и пишущих. Поэтому крайне желательно, чтобы в устных выступлениях и "частных" разговорах не искажались нормы склонения составных числительных. И конечно, никакими правилами не предусмотрены такие соединения слов, как "без пять минут десять" или "без двадцать минут в одиннадцать". И то и другое неправильно.
Среди числительных есть такие, правила изменения которых нередко нарушаются. Это слова оба, два и полтора. Правда, слово оба и не нужно бы относить к числительным: оно не отвечает на вопрос "сколько/". Нов нем есть, конечно, количественный оттенок, и по сложившейся традиции ему отведено место рядом со словами один, два, три, четыре.
Так вот, слово оба изменяется по родам, вернее, имеет одну форму для мужского и среднего рода и другую форму - для женского рода. Поэтому по современным грамматическим нормам следует говорить: оба ученика, оба яблока, но обе ученицы. Различие форм мужского, среднего и женского рода проходит и через косвенные падежи: обоих учеников, но обеих учениц, обоим ученикам, но обеим ученицам; обоими учениками, но обеими ученицами; об обоих учениках, но об обеих ученицах. Значит, надо сказать: Я встретил обоих товарищей, но: Я повидала обеих подруг.
Числительные полтора и два также различают формы мужского, среднего и женского рода, правда, только в именительном и винительном падежах: мужской и средний род - полтора, два; женский род - полторы, две. Во всех косвенных падежах (кроме винительного) слово полтора для всех родов получает форму полутора. Все это известно по школьным урокам русского языка и не так уж сложно для применения в речи. Сложен, собственно, один случай: форма именительного-винительного падежа сочетания числительного полтора и существительного сутки. Как, в самом деле, прочитать: Пробыл в Москве полтора? полторы? полутора!.. суток? сутки? Нужно, оказывается, так: пóлтора суток (с ударением на первом о).
КОГДА ВЕЖЛИВОСТЬ НЕ ЗНАЕТ ГРАНИЦ
Человек быстро входит в приемную руководителя и спрашивает: "Товарищ Ершиков у себя?" Секретарша с достоинством отвечает: "Они кушают". Поистине в таких случаях вежливость не имеет границ... По нормам грамматики местоимение они указывает на многих лиц и не может употребляться для указания на одно лицо, даже очень уважаемое или влиятельное. Вежливость подменяется чинопочитанием, если в литературной речи вместо Иван Иванович ушел звучит: Иван Иванович ушли или: Они ушли.
Зато в других условиях то же самое личное местоимение третьего лица (он, она, оно, они) становится показателем невежливого отношения людей друг к другу. По сложившимся в русском языке правилам это местоимение должно указывать на лицо или лиц, не присутствующих при разговоре. Поэтому не слишком вежливо получится, если мы в присутствии "третьего" лица, говоря о нем, назовем его не по имени-отчеству или фамилии, а местоимением он.
Личные местоимения ты и вы также связаны с выражением отношения одного человека к другому. А. С. Пушкин написал стихотворение, которое так и называется - "Ты и вы":
Пустое вы сердечным ты
Она, обмолвясь, заменила
И все счастливые мечты
В душе влюбленной возбудила.
Пред ней задумчиво стою,
Свести очей с нее нет силы;
И говорю ей: как вы милы!
И мыслю: как тебя люблю!
В литературном языке местоимение ты обозначает одного человека, притом хорошо знакомого, товарища, с которым находишься "накоротке" и можешь обращаться к нему "попросту". Если "короткости" отношений нет, всегда предпочтительнее местоимение "вежливости" вы: оно одинаково применимо для обращения и к незнакомому человеку, и к малознакомому, и к товарищу, с которым близкие отношения почему-либо не условились. Немотивированный переход от обращения вы к обращению на ты, как и наоборот, нежелателен: ты после вы может быть воспринято как проявление нетактичности, а вы после ты - как выражение холодности и отчужденности.
Тонкими смысловыми различиями разделены значения неопределенных местоимений, образованных при помощи частиц -то, -либо, -нибудь, кое-. Есть, оказывается, заметная разница в значении слов кто-то и кто-нибудь, что-либо и кое-что, какой-то, какой-либо и кое-какой. Кто-то - это тот, кто известен кому-то, но неизвестен автору речи. Кто-нибудь - это любой, для автора безразлично, кто. Кто-либо равно по значению слову кто-нибудь, но имеет более книжный оттенок. Кое-кто - это тот, кто известен автору, но не назван, неизвестен слушателям или читателям.
Различия в значениях местоимении какой-то, какой-нибудь, какой-либо, кое-какой подобны только что указанным.
Понятно поэтому, что для общего смысла высказывания совсем небезразлично, какое же именно из ряда так похожих друг на друга местоимений введено в речь. Нельзя, например, говорить: "Дайте мне чего-то поесть" - нужно Дайте мне чего-нибудь поесть; нельзя "Я получил по почте какие-нибудь книги..." - нужно Я получил по почте какие-то книги... и т. д.
Случается, что мы нарушаем нормы образования форм местоимений. Влияние местных говоров приводит иногда к искажению литературных форм личного местоимения третьего лица (употребляемых, как известно, и со значением притяжательности). Вместо правильных форм его, ее, их проникают в речь формы "евонный", "ейный", "ихний". Они недопустимы в литературном языке.
Местоимения третьего лица, а также слово который "вырываются" из-под контроля и становятся "правонарушителями", когда они неверно употреблены по отношению к впереди стоящим существительным. Он, она, оно, они и слово который применяются обычно в таких высказываниях, где уже были использованы существительные, замещенные одним из перечисленных местоимений: ...Очумелов глядит в сторону и видит: из дровяного склада купца Пичугина... бежит собака. Занейгонитсячеловекв ситцевой крахмальной рубахе и расстегнутой жилетке. Онбежит за ней и, подавшись туловищем вперед, падает на землю (Чехов). Если почему-либо случится так, что слова он, она, оно, они, который по смыслу должны быть отнесены не к ближайшему слову того же рода и числа, возникает неясность в выражении мысли, появляется нарушение литературной нормы: Русские люди прокладывают пути на далекий Север; они обогащают науку новыми данными. Это, конечно, не очень удачно сказано, потому что ближайшее к местоимению они слово пути - того же числа; между тем по смыслу местоимение должно указывать на слово люди. Неудачно и такое высказывание: "Ценность утопического социализма в том, что они критиковали буржуазное общество" - в этом высказывании вообще нет существительного, на которое могло бы указывать местоимение они.
В кругу русских местоимений есть и слово сколько. Это слово интересно своим употреблением в вопросах о времени. Наш язык позволяет поставить подобный вопрос по-разному: Который час? В котором часу? До которого часа? До какого времени? Как поздно? Как рано? Сколько времени? Неграмотная фраза "Со скольки?" (и "До скольки?") никакого оправдания не имеет.
ЯЗЫК НЕ РАЗРЕШАЕТ "ПОДЫТАЖИВАТЬ"
Вспомним, что русские глаголы принадлежат к двум грамматическим классам, называемым видами: читать - несовершенный вид, а прочитать - совершенный; покупать - несовершенный вид, а переехать - совершенный. Глаголы несовершенного и совершенного вида обозначают различия в протекании действия или в изменении состояния: несовершенный вид указывает на действие или состояние, не имеющее предела: думать, писать, покупать; совершенный вид указывает на действие или состояние, имеющее предел: задумать, побежать, написать. Виды различаются не только своими значениями, но и формальными признаками например суффиксами или приставками: переписать - перепис-ыва-ть, бежать - по-бежать. Известен нашему языку и особый способ формального различения видов, состоящий в том, что несовершенный вид отличается от совершенного чередованием звуков о/а в корне. Возьмем глагол утроить. Чтобы образовать соответствующий ему глагол несовершенного вида, нужно заменить суффикс и корневой гласный - получится утр-а-ива-ть. Точно так же: выкормить - выкармливать, выловить - вылавливать, выломить - выламывать, выпросить - выпрашивать, облагородить - облагораживать, одолжить - одалживать, отбросить - отбрасывать, разровнять - разравнивать, раскроить - раскраивать. В нескольких глаголах не возникает требуемого нормой чередования о/а: обезболивать, обеспокоивать, обусловливать, озабочивать, опозоривать, опорочивать, опошливать, отсрочивать, подытоживать, приохочывать, приурочивать, разрознивать, сморщиваться, узаконивать, уполномочивать, упрочивать, ускорять и др.
Итак действуют в сходных случаях две нормы - одна, более влиятельная, требует чередования корневых звуков о/а для различения видов; вторая, менее влиятельная, требует сохранения корневого звука о в обоих видах. Эти две нормы "борются", а следствием их "борьбы" оказываются уже неоднократно встречавшиеся нам варианты норм. Действительно, в литературном языке допускается оспоривать и оспаривать, присвоивать и присваивать, удостоивать и удостаивать, успокоивать и успокаивать, усвоивать и усваивать, обусловливать и обуславливать (разг.). По отношению к таким "колебаниям" можно рекомендовать выбирать глагол с корневым звуком а. Чередование о/а в глагольных основах при образовании видов распространяется в нашем языке, и нет никаких данных, которые позволили бы думать, что глаголы с а не вытеснят своих "конкурентов". Значит, если мы сомневаемся, образуя глаголы несовершенного вида заработать, оспорить, присвоить, удостоить и т. п., нужно предпочесть глаголы зарабатывать, оспаривать, присваивать и т. п.