Зачастую "старые" образы не соответствуют потребностям современного, маргинального по своей сути человека. И все же потребность в страшном существует; "ужастики", фантастика, демонстрируемые по телевидению лишь отчасти удовлетворяют это желание, поскольку, несмотря на все эффекты, не способны сделать человека сопереживающим, включить его в сакральный контекст. Поэтому в соответствии с современным уровнем социально-экономического развития человек заполняет традиционные мифологические схемы новым содержанием: современные образы соответствуют сегодняшнему взгляду на мир. Естественно, что традиционные персонажи не отвергаются новым стилем жизни, представления о них достаточно лабильны. Домовой не остается жить в деревенской избе, он переезжает вместе с хозяевами в квартиру, а в их отсутствие может играть на фортепиано (ФА ЧГПУ; зап. Е. Коузовой в 2002 году в г. Челябинске от Л. В. Михалевой, 1980 г.р.).
Жанр былички можно определить как лабильный, легко приспосабливающийся к новым условиям. "Живучесть" его связана с тем, что он обслуживает потребности людей в непознанном, непонятном. Характерно и то, что изображаемые события не отнесены к далекому прошлому, а в какой-то мере современны.
Думается, что основная функция русской народной прозы во всех ее жанровых разновидностях (предания, легенды, былички) – через прошлое объяснять человеку настоящее и готовить его встречу с будущим.
"Вспомогательные" жанровые формы несказочной прозы – мемораты, фабулаты, "слухи и толки" – выполняют важную в данной системе кумулятивную роль: в них накапливается, отбирается, осмысляется тот жизненный материал, который в дальнейшем получит закрепление в текстах преданий, легенд и быличек.
Меморат отражает факты "близкой истории", в нем отсутствует ощутимая дистанция между событием и рассказчиком во времени и пространстве. Фабулат вербализует "далекое прошлое", отрываясь от индивидуального рассказчика, обращается к устоявшимся фольклорным образам (например, Пугачева, Петра Первого, Салавата Юлаева и др.). "Слухи и толки" – это актуализация информации, "общеизвестной в кругу посвященных", которая подается не в развернутом повествовании, а в виде "кодов и шифров" (т. е. намеков, отсылок, ассоциаций). Данные жанровые образования создают необходимую почву и среду для бытования несказочного фольклора как в современных условиях, так и исторически.
5.2. Современные процессы ремифологизации сознания
Сознание современного человека представляет собой сложное, многомерное образование, в структуре которого, помимо обыденного и научного компонентов, важное место занимает мифо-фольклорная составляющая. Это наиболее архаическая часть человеческого сознания, которая активно участвует в познании мира, его отдельных фрагментов, в понимании его единства и целостности, а также взаимообусловленности его частей.
По мнению известного фольклориста Е. А. Костюхина, "древнейшие мифологические представления не умирают" [Костюхин 2004: 43], "стереотипы мифологического мышления живы в нашем сознании" [Там же: 41]; "массовое сознание наполнено архетипами <…>, еще мало исследованными, коренящимися в глубинах коллективного бессознательного" [Там же: 41–42]. Характеризуя культурную ситуацию рубежа XX–XXI веков, ученый отмечает: "Современные философы видят еще более серьезные основания для существования мифологического мышления в наши дни" [Там же: 43]. Причины этого, на наш взгляд, коренятся в растущем культурном пессимизме людей, утрате авторитета науки и научного знания, во фрагментарности и эклектичности представлений о мире у современного человека в целом.
Общеизвестно, что в последние десятилетия заметно усилился интерес к мифологическим исследованиям в области русского фольклора. Это вызвано тем, что при анализе многих фольклорных образов и сюжетов вопрос об их происхождении не может быть решен без обращения к мифологии как "первотексту", архетипу словесного творчества. Мифы были и остаются "готовыми формулами поэтического творчества" (А. Н. Веселовский).
Современное состояние словесного творчества позволяет говорить о том, что процесс мифологизации (а, точнее, ремифологизации) вновь стал актуальным: развитие культуры вовсе не означает линейного увеличения в ней доли рационального и прагматического. В этом разделе мы попытаемся проанализировать причины активизации воздействия мифопоэтического сознания и связанного с ним воспроизводства мифологических мотивов и образов в фольклорных текстах.
С одной стороны, так называемые "современные мифы" являются компенсаторным психологическим механизмом, позволяющим нашему современнику снимать напряжение, возникшее под давлением будничных проблем. С помощью этого механизма он прорывается от рутинного, обыденного, повседневного к чему-то необычному, чудесному и тем самым обогащает субъективное переживание своей жизни: "чтобы событие стало праздничным, к нему должно присоединиться что-то из иной сферы бытия…" (М. М. Бахтин).
Примечательно, что никто из распространителей рассказов о чем-то странном, непонятном (из разряда "новых" примет, суеверий) не согласится с тем, что он занимается мифотворчеством. В этом состоит одна из существенных сторон мифотворчества: человек, живущий "внутри" мифологического сознания, не отличает мифические сюжеты от реальности, вернее, излагает их в формах самой действительности.
С другой стороны, в искусстве с помощью художественного образа, а также различных изобразительно-выразительных средств компенсируются ограниченные возможности рационального описания состояния человека. Так и в обыденной жизни человек конца ХХ – начала XXI века, оперирующий огромным понятийным аппаратом, оказываясь не в состоянии словесно передать все множество оттенков, которое воспринимает глаз на уровне эмоциональной информации, вынужден прибегать к ассоциативным приемам. Потребность выразить свою мысль точно приводит к необходимости передать ее косвенно, ассоциативно, через отдельное, которое в определенную культурную эпоху является одновременно типичным (см. об этом: [Дьяконов 1977 26–27]).
Типологический аспект проблемы взаимодействия между мифом и устно-поэтическим творчеством предполагает, что фольклорные произведения создаются в сходных культурно-исторических, социально-экономических ситуациях с возникшими ранее мифологическими сюжетами. Одним из первых на повторяемость явлений культуры в пространстве и времени с этих позиций обратил внимание Э. Б. Тайлор: "Всякое систематическое изучение мифологии… обнаруживает в этих порождениях фантазии последовательный переход от одной стадии к другой и в то же время однообразие результата вследствие однообразия причины". Иначе говоря, "явления, имеющие в своей основе сходные общие причины, должны беспрестанно повторяться".
Процесс обновления "старой" фольклорной традиции и повторения спроса на тот или иной ранее выработанный мифологический мотив, образ иногда обусловлен эсхатологическими субъективными переживаниями, предчувствием катастрофы, что наиболее очевидно на рубеже веков. Не случайно в научной литературе все чаще подчеркивается значение мифа для разрешения психологических критических состояний, которые возникают в переломные моменты человеческой жизни или истории народа в целом.
Сюжетные мотивы и типы в процессе эволюции подвергались обобщению, представления о конкретных лицах и подлинных фактах забывались, оставались лишь общие схемы и очертания. "Они где-то в глухой, темной области нашего сознания, как многое испытанное, пережитое, видимо, забытое и вдруг поражающее нас, как непонятное откровение, как новизна и вместе с тем старина, в которой мы не даем себе отчета, потому что часто не в состоянии определить сущности того психического акта, который негаданно обновил в нас старые воспоминания…" (А. Н. Веселовский).
Изучение мифологических мотивов в настоящее время осложняется тем, что четко очерченных границ мифологического в содержании текстов фольклора не установлено. В ряде случаев при определении отношения фольклорного произведения к мифологии решающим является то, идет ли речь в повествовании о сверхъестественных (мифических) существах – героях, духах и т. п. При таком понимании исследование сводилось бы только к выявлению в тексте определенных имен и образов, а значит, игнорировался бы тот существенный факт, что в сферу мифологии, помимо всего прочего, входят и вполне обычные реалии жизни человека, его поступки, лишь особым образом отобранные и наделенные специфическим значением в мифологическом контексте культуры.
В сохранении значимости мифологического и тесно связанного с ним фольклорного уровней сознания человека значительна роль средств массовой информации. Так, например, многие фольклорные произведения об НЛО и энлонавтах, снежном человеке, "барабашке" и других загадочных явлениях возникают под влиянием средств массовой информации. Публикации журналистов в доступной и занимательной форме доводят до читателей те или иные события, возбуждая их воображение и творческую фантазию. Через медийные тексты "эксплуатируются", приводятся в движение существующие в дремлющем состоянии архетипы сознания современных читателей.
Попробуем установить мифологические и фольклорные мотивы, использованные авторами при освещении ряда тем в печатных материалах, и на этой основе показать актуальность фольклорного сознания как на этапе создания текстов, так и на этапе их восприятия читателем.
Нами выделены пять основных тем, в рамках которых традиционно реализуются мифо-фольклорные мотивы в медиадискурсе: древние цивилизации и культуры, зомби ("живые мертвецы"), внеземные существа и цивилизации, "проклятые" места, провидцы и пророчества. Рассмотрим их на примере публикаций в центральных газетах за 2008 год.
Древние цивилизации и культуры. Одна из излюбленных тем рубрики "Непознанное. Тайное и явное" – загадки древних цивилизаций. Чаще всего объектом внимания становятся египетские пирамиды. Так, в целом ряде номеров "Аргументов и фактов" за 2008 год этой теме посвящены статьи с характерными названиями "Проклятие фараона или происки мафии?", "Была ли в Древнем Египте машина времени?", "Пирамиды построены до потопа?", "Солнечной ладьей управляли гиганты?", "Пирамиды Египта родом из Вселенной". Объединяет все без исключения статьи то, что, помимо "тайн" и "загадок", в них четко репрезентирована установка на достоверность описываемого, что проявляется в 1) использовании специальной терминологии (например, строительной, камнерезной и проч.); 2) опоре на частные факты; 3) привлечении авторитетного мнения ученых; 3) ссылке на традицию; 4) в изложении новых, "правдоподобных" версий и гипотез.
Проиллюстрируем выделенные нами характеристики конкретными примерами. В статье "Пирамиды построены до потопа?" привлечен целый ряд специальных терминов: "циклевать", "сплавы", "пропилы", "дисковая пила", "фреза", "алмазное напыление" и т. п. В качестве фактов в разных статьях использована следующая информация: точные сведения об отдельных артефактах (например, 43-метровая длина ладьи Хеопса), точные даты и имена ("17 февраля исполняется 85 лет с того дня, как экспедиция во главе с английским археологом Хауардом Картером распечатала потайную дверь сокровищницы фараона Тутанхамона"), недоступные для проверки аналогии с параметрами и характеристиками иных объектов ("бельгийский архитектор Роберт Бьювел обнаружил, что пропорции трех великих пирамид в долине Гизе и соотношение их масс в точности соответствуют параметрам трех больших звезд созвездия Орион, а протекающий у подножия пирамид Нил отображает Млечный Путь"). Последний пример граничит с выделенной нами тенденцией к привлечению мнения ученых (которые мало что проясняют, но усиливают достоверность представленной в статье в целом информации и значимость приводимых гипотез).
В качестве других примеров авторитетного мнения специалистов перечислим ссылки на неизвестных в среде непрофессионалов, но от этого "еще более авторитетных" (так как имеют высокие научные регалии) доктора искусствоведения, профессора Андрея Пунина из Санкт-Петербурга, автора двухтомной монографии об искусстве Древнего Египта; на египетского археолога Рудван аш-Шаму; кандидата технических наук Дмитрия Павлова; исследователя истории и мифологии древнего Египта Виктора Хорькова; американского геолога Роберта Шоха; шведского эксперта по античному судоходству Бьерна Ландрстрема и других. Аллюзии к научности подчеркиваются также и тем, что материалы о загадках древних цивилизаций нередко помещаются на одной странице с реальными "новостями науки" (название рубрики). Причем все это объединено общей рубрикой "Тайное и явное. Непознанное". В результате у читателя закономерно рождается убеждение, что все написанное – правда. Хотя на самом деле должны возникнуть сомнения: что из этого правда, а что маскируется под нее?
В случае, если автору не хватает научной эрудиции, он опирается на традицию. Так, говоря о "технологии размягчения камня" при строительстве пирамид, журналист апеллирует к опыту уральских камнерезов: "Фантастики в таком предположении нет – уральским камнерезам известны травы для размягчения камней". Отметим, что в обыденном сознании россиян укоренился образ уральского мастерового как настоящего умельца и знатока. Этот-то суггестивный образ и эксплуатируется. В особо сложных случаях автор обращается к распространенным гипотезам об инопланетянах ("Это все строили неведомые нам разумные существа"; "это могли быть немногочисленные пришельцы, сбежавшие или намеренно заброшенные на Землю с другой планеты") либо обсуждает новые версии, в частности, о возможной связи пирамид с существованием Атлантиды или о совпадении истории двух соседних древних государств – Египта и Израиля.
Следует отметить, что небесные светила, боги, инопланетные пришельцы и цивилизации стали частью мифологического сознания давно (см. [Рыбаков 1965: 28–29]) и обращение к ним в медиадискурсе, конечно же, не случайно. В нашем случае мысль о внеземном происхождении пирамид "рассеяна" по тексту разных статей: "Ученые, разгадывающие шарады древней цивилизации, уже не готовы соглашаться с утверждением, что первое чудо света – дело рук древних египтян <…> шесть сохранившихся великих пирамид Гизы, Дашура и Медума – так пока и остаются непонятными "подарками" от тех, кто умел гораздо больше, чем мы"; "Ровные, как стекло, полы из базальта, тонкостенные блюда из кварца – эти и другие предметы, встречающиеся в Египте, наводят на мысль о высокоразвитой цивилизации, предшествовавшей древнеегипетской"; "Да и чья это была цивилизация? Далеко не факт, что египетская. Строители пирамид владели такими технологиями, которые и сегодня представляются немыслимыми".
Зомби ("живые мертвецы"). Эта тема представлена в нескольких выпусках "Аргументов и фактов". Первая публикация серии была представлена в 9-м номере за 2008 год в рубрике "Тайное и явное" по соседству с рубрикой "Новости науки". Над заголовком статьи Г. Зотова "Остров зомби" помещена строка "Что требуется для превращения в живых мертвецов". Сам текст совсем небольшой, но весьма показательный. Приведем его полностью: "Держа в руке тряпичную куклу, женщина вонзила ей в голову длинную иглу. Изо рта лежащего рядом человека фонтанчиком выплеснулась кровь. Колдунья нанесла второй укол – жертва с криком схватилась за глаз. Последний удар – и все было кончено. Женщина отбросила окровавленную куклу в сторону.
– Подходит? – спросила она бизнесмена в дорогом костюме, сидевшего перед ней. – Да, – ответил тот и полез за деньгами. – Он точно подохнет?
– Не сомневайся, – ответила женщина и повернулась к "покойнику". – Ты можешь встать.
"Труп" поднялся.
– На кукле не было его волос или обрезков ногтей, – сказала женщина бизнесмену, заказывающему смерть конкурента – торговца оружием. – Но я показала тебе, КАК умрет твой враг. Не забудь завтра принести двух черных петухов: мне нужно выпить их кровь.
…Вуду – старинный зловещий культ, пришедший из глубин Западной Африки вместе с вывезенными в Новый Свет чернокожими рабами, является официальной религией карибского государства Гаити. В столице страны Порт-о-Пренс каждый день работает вуду-рынок, где желающие могут купить все для колдовства: средства, превращающие человека в зомби – живого мертвеца, зелье для разрушения жизни врага и умерщвления всей его семьи и, конечно, кукол вуду. Посетив серию жертвоприношений, я теперь знаю точно: ВУДУ – ЭТО НАСТОЯЩЕЕ ЗЛО. Скептикам скажу одно: смотреть по ТВ ужастики легче, нежели видеть действие загробного культа воочию. Подобную связь мира живых с миром мертвых можно найти только здесь, ибо Гаити – это ад на Земле".
Данный текст красноречиво свидетельствует о том, что тема смерти перестала быть чем-то сакральным, а значит, запретным. Она стала еще одним "информационным поводом". Статья сопровождается редакционной припиской: "Подробный репортаж с уникальными фотографиями читайте в ближайших номерах "Аргументов и фактов". Иллюстрацией к этой статье стала фотография с характерным текстом "Кровь черного петуха и чьи-то ногти – все, что нужно для колдовства".
В 11-м и 12-м номерах "АиФ" заявленная тема представлена публикациями "Жрецы вуду могут убить словом" и "Живым трупом вас сделают быстро". Обе статьи моделируются по общей схеме: 1 – краткая презентация темы, 2 – экзотическая затравка, 3 – исторический экскурс, 4 – подробности, детали; 5 – волнующие воображение примеры.
Вслед за традиционным началом о способностях вуду "оживлять мертвецов" в материалах дается описание "общения" с умершими, в котором реализуются характерные для фольклорного жанра былички (повествующей о встречах с мертвецами, домовыми и природными духами) мотивы "опасного" места и времени – ночью на кладбище, в склепе. При этом оговариваются определенные "правила" поведения: "необходима ритуальная маска в виде черепа: иначе мертвецы из других могил, опознав живого, попытаются забрать его жизнь". Журналист подчеркивает мысль, что в карибском государстве Гаити "все может быть": в частности, мы узнаем, что даже диктатор Франсуа Дювалье регулярно ночевал на могиле императора Жан-Жака Дессалина, дух которого давал ему советы.
Примечателен псевдоисторический комментарий к статье: "… ВУДУ – средневековый мистический культ племен берега Западной Африки: на Гаити его завезли черные рабы, работавшие на сахарных плантациях. Со временем он перемешался с верованиями индейцев и католичеством, включив в себя магические ритуалы и колдовство. Коктейль получился немыслимым: чего стоят только продаваемые на вуду-рынках черные кресты, украшенные изображениями распятых младенцев и отрубленных голов. Поклонники вуду почитают "доброго бога" – Бон Дье и "повелителя мертвых" – Барона Субботу: его изображают в виде скелета в цилиндре и темных очках…" Данная справка ориентирована на то, чтобы укрепить "веру" читателя. Дальнейшие подробности "практики" колдунов вуду также рассчитаны на достоверность. Обобщающий вывод журналиста в конце первой из двух статей: "Но – так или иначе – они существуют…" Вторая статья, как уже было сказано выше, строится по той же схеме. Отличие лишь в объеме субъективно-авторских комментариев: во второй статье их больше ("Но самые шокирующие вещи я увидел в Гонаиве…"). Все это дает установку на достоверность повествования, чем полностью соотносится с фольклорными традициями жанра предания и былички.