*
Второй вариант.
Живописность и описательность в "Чуме" - маленькие документальные куски и рассуждение о бедствиях.
Стефан - глава 2-я: он проклинает эту любовь, лишившую его всего остального.
Изложить все не от себя (проповеди, газеты и пр.) и так, чтобы описания Чумы приносили однообразное облегчение?
Это непременно должен быть отчет, хроника. Но как это нелегко.
Быть может: переписать с начала до конца все, что касается Стефана, исключив тему любви. Стефану недостает развития. Продолжение ожидалось более значительным.
Довести до конца тему расставания.
Дать общий отчет о чуме в О.?
Люди, нашедшие на себе блоху.
Глава о нищете.
Для проповеди: "Замечали ли вы, братья, как однообразен Иеремия?"
Еще один персонаж: разлученный, изгнанник, которому, несмотря на все его старания, не удается покинуть город. Его действия: он хочет получить пропуск под тем предлогом, что он "нездешний". Если он умрет, показать, что он страдает прежде всего от невозможности воссоединиться с близким существом, от множества незавершенных дел. В этом - самая суть чумы.
Не забыть: астма не требует столь частых осмотров. Ввести оранскую атмосферу. Ничего "вымученного", естественность. Гражданский героизм.
Больше социальной критики и бунта. Вот чего им недостает: воображения. Они ведут себя в эпопее, как на пикнике. Они упускают из виду масштаб бедствия. Предлагаемые ими средства годятся разве что против насморка. Они обречены (развить).
Глава о болезни. "Они лишний раз убеждались в том, что физическая боль никогда не приходит одна и всегда сопровождается нравственными страданиями (семья - несчастная любовь), которые усугубляют ее. Так - в противовес общепринятому мнению - они постигали, что, если одно из жестоких преимуществ человека - возможность умереть в одиночестве, не менее жестокая и глубокая истина заключается в том, что умереть в подлинном одиночестве человеку как раз и не дано".
Мораль чумы: она не послужила никому и ничему. Стали мудрее только те, кто видели смерть совсем близко или лишились родственников. Но истина, которая им при этом открылась, касается только их одних. Она обречена.
Событийная, хроникальная сторона должна выразить социальный смысл чумы. Персонажи должны придать изображению смысл более глубокий. Но все это в общем.
Социальная критика. Столкновение администрации, являющейся абстрактной общностью, и чумы, конкретнейшей из всех возможных сил, неминуемо приводит к последствиям комическим и скандальным.
Разлученный спасается бегством, потому что, если он будет медлить, она постареет.
Глава о родственниках, оказавшихся в лагерях.
Конец первой части. Распространение заболеваний чумой должно повторять распространение этой болезни у крыс. Шире. Еще шире.
Странная чума?
Первая часть - экспозиция, которая должна в целом развиваться очень стремительно, даже в газетных сообщениях.
Одна из возможных тем - борьба медицины и религии: преимущества относительного (и какого относительного!) перед абсолютным. Побеждает, или, точнее, не остается в проигрыше, относительное.
"Конечно, мы знаем, что у чумы есть и положительная сторона, она раскрывает глаза, она заставляет думать. В этом отношении она подобна всякому злу в земном мире и самому этому миру. Но то, что справедливо применительно к злу земного мира и самому этому миру, справедливо и применительно к чуме. На какую бы высоту она ни поднимала отдельных людей, только безумец, преступник или трус может, видя страдания своих братьев, примириться с чумой; единственный ответ ей, достойный человека, - бунт".
Все ищут покоя. Отметить это.
?Рассказать о Коттаре в обратном порядке: описать его поведение и открыть под конец, что он боялся ареста.
Газеты пишут теперь только о чуме. Люди говорят: в газете ничего нет.
Приглашают врачей из других городов.
Наиболее характерным для этого периода мне кажется состояние разлуки. Все разлучены с внешним миром, со своими возлюбленными или своими привычками. И в этом уединении одни - те, кто на это способен, - поневоле начинают размышлять, а другие - вести жизнь загнанных зверей. Середины тут нет.
Изгнанник в конце заболевает чумой, взбирается на холм и громко кричит, зовя свою жену, которую отделяют от него стены города, поля, три деревни и река.
?Предисловие рассказчика с соображениями относительно объективности и подлинности.
Под конец все жители чумного города становятся похожи на эмигрантов.
Побольше деталей "эпидемии".
Тарру - человек, который способен все понять - и страдает от этого. Он не способен никого судить.
Каков идеал человека, ставшего жертвой чумы? Вы будете смеяться: это порядочность.
Убрать: "В начале - на самом деле - в действительности - в первые дни - приблизительно в то же время" и т. п.
?На протяжении всей книги намекать средствами детектива, что рассказчик Риэ. В начале: запах сигареты.
Дикость и потребность в тепле разом. Выход: кино, где незнакомые люди сидят бок о бок.
Островки света в темном городе, к которым призрачные фигуры тянутся, словно одноклеточные во власти гелиотропизма.
Об изгнаннике: вечерами в кафе, хозяева которых, чтобы сэкономить электроэнергию, стараются включать свет как можно позже, полумрак, словно серая вода, заливает зал, лучи заходящего солнца почти не проникают сквозь стекла, мраморные столешницы и спинки стульев слегка поблескивают. В этот час он осознает свое одиночество.
Разлученные во второй части: "Они были потрясены тем, что на свете есть множество мелочей, имеющих огромное значение для них и ничего не значащих для других. Так они открыли существование частной жизни". "Они прекрасно знали, что нужно кончать с этим - во всяком случае, что они должны желать конца, и, стало быть, они его желали - однако уже без прежнего пыла, но лишь с ясным сознанием причин, по которым им следует его желать. От великих первоначальных порывов в их Душах осталась лишь угрюмая подавленность, заслонившая сам источник этой тоски. Они вели себя как люди удрученные и несчастные, но остроты несчастья не ощущали. По сути, это и было самое страшное. Прежде они были всего-навсего во власти отчаяния. Вот отчего многие были неверны. Ибо от любовных страданий у них остался только вкус к любви и потребность в ней, и, постепенно отдаляясь от тех, кто когда-то были предметом этих чувств, они расслабились и откликнулись на первый же ласковый призыв. Таким образом, они были неверны из любви". "Издалека им казалось, что жизнь их составляет единое целое. И тогда они окунались в нее с новой силой. Так чума возвращала им единство. Следовательно, эти люди не умели жить в единстве, когда единство это существовало, - или, точнее, для того, чтобы научиться жить в единстве, им нужно было однажды его потерять". "Иногда они замечали, что находятся еще на первой стадии, когда то и дело собираешься показать какую-нибудь вещь другу, которого нет рядом. Тогда они еще питали надежду. Вторая стадия вступила в свои права, когда на все их мысли наложила свой отпечаток чума". "Но иногда глубокой ночью рана их раскрывалась вновь. И, внезапно пробудившись, они искали ее воспаленными губами, к ним возвращалось страдание во всей его первозданности, а вместе с ним - потрясенный лик их любви".
Говоря о чуме, я хочу показать ту удушливую и грозную атмосферу изгнания, в которой мы жили и от которой страдали. Одновременно я хочу распространить эту картину на все существование в целом. Чума поможет изобразить тех, кто во время последней войны принадлежали к безмолвно размышляющим - и нравственно страдающим.
*
Здесь неведомы жажда и то ощущение сухости, которое охватывает все твое существо после ходьбы под солнцем по пыльной дороге. Глотаешь лимонад - и не чувствуешь в горле жидкости, только обжигающие иголочки газа.
*
Не создан для рассеяния.
*
15 января.
Болезнь - это крест, но, быть может, и опора. Идеально было бы взять у нее силу и отвергнуть слабости. Пусть она станет убежищем, которое придает силу в нужный момент, А если платить нужно страданиями и отречением - заплатим.
*
Небо голубое, поэтому заснеженные деревья, склоняющие свои белые ветви низко-низко надо льдом, кажутся похожими на цветущий миндаль. В этом краю глаз не может отличить весну от зимы
У меня роман с этим краем, иначе говоря, у меня есть причины и любить его, и ненавидеть. А с Алжиром все наоборот - я люблю его беспредельно и сладострастно предаюсь этому чувству. Вопрос: можно ли любить страну, как женщину?
*
"Чума", второй вариант. Разлученные.
Разлученные замечают, что на первой стадии они, по сути дела, не переставали на что-то надеяться: на то, что придут письма, на то, что чума кончится, на то, что их близкие проберутся в город. Только когда наступает вторая стадия, они теряют надежду. В этот момент они, к счастью, утрачивают и жизненные силы (или жизнь ставит перед ними новые цели). Они должны либо умереть, либо предать.
То же: эти минуты, когда чума влечет их к себе и они мечтают только о том, как бы уснуть вечным сном. Коттар говорит: должно быть, в тюрьме хорошо. А горожане: чума, наверное, избавляет от всего.
*
Чистосердечие Кьеркегора. Сколько разглагольствований. Неужели гений так неспешен!
"Отчаяние - это граница, где встречаются, равно беспомощные, запальчивость подло-трусливого эгоизма и мужество упрямо-горделивого ума".
"Когда нечистый дух выйдет из человека, то ходит по безводным местам, ища покоя, и не находит" (Матф., XII, 43).
Его деление на людей действия и людей страдания.
То же применительно к Кафке: "Нужно истребить земную надежду, лишь тогда возможно спастись надеждой истинной".
Для К. Чистосердечие - это единство. Но это единство и Добро. Нет чистоты вне Бога. Вывод: смириться с жизнью нечистой? Я далек от добра и жажду единства. И тут ничего не изменишь.
*
Эссе о Бунте. Раньше я выводил философию из тревоги - вывести ее теперь из счастья.
То же. Воскресить любовь в абсурдном мире - значит воскресить самое жгучее и бренное из человеческих чувств (Платон: "Будь мы богами, мы не знали бы любви"). Но мы не вправе судить долгую любовь (земную) и любовь мимолетную. Верная любовь - если она не скудеет - для человека есть способ пестовать, насколько возможно, лучшее в себе. Так верность вновь поднимается в цене. Но эта любовь - за гранью вечного. Это человечнейшее из чувств, со всей вытекающей отсюда ограниченностью и восторженностью. По этой причине человек реализует себя только в любви, ибо в ней он находит ослепительное воплощение своей судьбы, лишенной будущего (а вовсе не потому, что, как утверждают идеалисты, в любви он хотя бы отчасти приближается к вечности). Пример: Хитклиф. Все сказанное - иллюстрация того факта, что абсурд сводится к противопоставлению долговечного и недолговечного. Подразумевается, что длиться что бы то ни было может только вечно. Мы принадлежим миру недолговечному. Все, что недолговечно, и только оно, принадлежит нам. Значит, нужно отобрать любовь у вечности или по крайней мере у тех, кто рядят ее в одежды вечности. Предвижу возражение: значит, вы никогда не любили. Оставим это.
*
"Чума", второй вариант.
Разлученные утрачивают здравый смысл. Самые умные из них начинают выискивать в газетах или радиопередачах доводы в пользу того, что чума вот-вот кончится, начинают питать беспочвенные надежды и испытывать беспричинные страхи при чтении рассуждений, которые настрочил, зевая от скуки, какой-нибудь журналист.
*
Вот что освещает мир и делает его сносным - привычное ощущение наших связей с ним, точнее, наших связей с людьми. Общение с людьми всегда помогает жить, потому что оно всегда предполагает продолжение, будущее, - кроме того, мы живем так, словно нашим единственным призванием является именно общение с людьми. Но бывают дни, когда мы осознаем, что это не единственное наше призвание, а главное, понимаем, что связью с людьми мы обязаны лишь своим собственным усилиям: стоит перестать писать или говорить, стоит обособиться - и толпа людей вокруг вас растает; понимаем, что большая часть этих людей на самом деле готовы отвернуться от нас (не из злобы, а лишь из равнодушия), а остальные всегда оставляют за собой право переключить свое внимание на что-нибудь другое; в эти дни мы понимаем, сколько совпадений, сколько случайностей необходимы для рождения того, что называют любовью или дружбой, и тогда мир снова погружается во мрак, а мы - в тот вечный холод, от которого нас ненадолго укрыла человеческая нежность.
*
10 февраля.
Четыре месяца жизни аскетической и уединенной. Воле, уму это на пользу. А сердцу?
*
Вся проблема абсурда могла бы, пожалуй, сосредоточиться вокруг критики объективного и субъективного суждения.
*
Любопытный текст Книги Бытия (III, 22): "И сказал Господь Бог: вот, Адам стал (после грехопадения) как один из Нас, зная добро и зло; и теперь как бы не простер он руки своей и не взял также от древа жизни, и не вкусил, и не стал жить вечно".
И изгнал человека из Эдема пламенным мечом, "обращающимся, чтобы охранять путь к древу жизни". Снова повторяется история Зевса и Прометея. Человек получил возможность стать равным Богу, Бог испугался и принудил его к повиновению. То же. Об ответственности Бога.
*
Размышлять и писать по плану мне мешает воображение. Оно у меня беспорядочное, неумеренное, пожалуй, даже чудовищное. Трудно представить себе, какую огромную роль воображение сыграло в моей жизни. А между тем я заметил эту свою особенность только в тридцать лет.
Иногда в поезде или в автобусе, когда время тянется медленно, я запрещаю себе блуждать среди образов и построений, кажущихся мне бесплодными. Но постоянно направлять мысль на верный путь, возвращать ее к полезному источнику утомительно, и наступает минута, когда мысли мои разбредаются, вернее, растекаются во все стороны: тогда часы пролетают молниеносно и я, не успев оглянуться, прибываю к месту назначения.
*
Быть может, к скульптуре меня влечет любовь к камню. Скульптура возвращает человеческому облику весомость и равнодушие, без которых я не мыслю величия.
*
Эссе: глава о "плодотворности тавтологии".
*
Человек, хоть немного знакомый с гимнастикой ума, знает, подобно Паскалю, что мы всегда совершаем ошибку, исключая что-то из своего поля зрения. Ум, развившийся до своего предела, твердо знает, что любая теория содержит в себе зерно истины и что любой опыт, накопленный человечеством, даже если он воплощен в таких противоположных фигурах, как Сократ и Эмпедокл, Паскаль и Сад, нельзя априорно отрицать. Однако обстоятельства вынуждают совершать выбор. Так, Ницше считал необходимым подвергнуть критике философию Сократа и христианство, хотя не мог привести серьезных аргументов. Нам же, напротив, необходимо встать на защиту Сократа или по крайней мере того, что он олицетворяет, ибо сегодня существует опасность, что на смену этим ценностям придет отрицание всякой культуры, так что Ницше рискует одержать здесь победу, которой он бы не пожелал.
На первый взгляд кажется, что это вносит в жизнь идей некоторый оппортунизм. Но это только кажется, ибо ни Ницше, ни мы сами не забываем о другой стороне вопроса; наши действия - просто защитная реакция. А в конечном счете опыт Ницше вместе с нашим опытом, опыт Паскаля вместе с опытом Дарвина, опыт Калликла вместе с опытом Платона воплощают все богатство человечества и возвращают нас нашему отечеству (но все это может быть верно, лишь если учесть дюжину дополнительных тонкостей).
Как бы там ни было, см. Ницше (Происхождение философии, Бьянки, с. 208): "Сократ, признаюсь честно, так близок мне, что я все время борюсь против него".
*
"Чума", второй вариант. У разлученных трудности с днями недели. В первую очередь, конечно, с воскресеньями. С субботними вечерами. И с некоторыми днями, к которым прежде были приурочены определенные ритуалы.
То же. Глава о страхе: "Люди, за которыми приходили по вечерам…"
В главе о лагерях: сначала родственников разлучает смерть - потом из соображений гигиены детей отделяют от родителей, мужчин от женщин. И тогда разлука становится всеобщей. Все обречены на одиночество.
Таким образом, тема разлуки должна стать главной темой романа. "Они ничего не просили у чумы. Они терпеливо выстроили себе в сердцевине непонятного мира свой собственный, очень человечный мирок, где дни текли под знаком нежности и привычки. Но оказалось, что разлука с миром - это еще полбеды; пришла чума и разлучила их с их скромными привычными представлениями. Сначала она затмила их ум, а потом вырвала у них сердце". Практически: в романе нет никого, кроме одиноких людей.