В целом же многоликий водяной не столько зол, сколько непредсказуем и двойствен, "играет" вместе со стихией воды; он существо столь же опасное, сколь и необходимое, как и сама вода, которой в поверьях русских крестьян уделено одно из ведущих мест.
ВОЛКОДЛАК, ВОЛКОЛАК, ВОЛКУЛАК, ВОВКУЛАКА - человек-волк; оборотень; колдун, способный превращаться в волка и обращать в волков других людей.
"Полночь, всеобщая тишина. Вот-вот к нам заглянет домовой, волкодлак, лаума, какая-нибудь нечистая сила" (Смол.); "Солдатик проучил пупка-колдуна за то, что он на свадьбах людей волкулаками делал" (Смол.).
Вера в существование людей-волков распространена повсеместно, но в центральной и северной России их чаще называют оборотнями.
Человек, наделенный сверхъестественными способностями, становится волком, "перекинувшись" (перевернувшись) через воткнутый в гладкий пень или в землю нож, топор. В рассказе из Вологодской губернии женщина-колдунья обращается волком, "перекинувшись" через коромысло. Если нож (топор, иной предмет, через который "перекидывались") выдернуть и унести, человек-волк навсегда останется волком. "В селе Лучасах Смоленской губернии рассказывают, что когда-то там жил мужик, умевший делаться оборотнем. Пойдет на гумно и пропадет. Однажды за овином нашли воткнутый в землю нож и выдернули его. С тех пор мужик пропал и пропадал без вести года три. Один знахарь посоветовал родственникам пропавшего воткнуть нож за овином, на том месте, где он торчал раньше. Те так и сделали. Вскоре после этого пропадавший мужик пришел в свою избу, но весь обросший волчьей шерстью. Истопили жарко баню, положили оборотня на полок и стали парить веником; волчья шерсть вся и сошла. Оборотень рассказал, как он превращался: стоило ему перекинуться через нож, и он обращался волком. Прибежал, а ножа нет. И век бы ему бегать в таком виде, если бы не догадались воткнуть на старое место нож. Хотя этот парень и обращался в волка и долгое время был оборотнем, мысли и чувства у него были человеческие. Он даже не мог есть нечистой пищи, например падали. Когда оборотень подходил напиться к воде, там отражался не волк, а человеческий образ" <Гальковский, 1916>.
Смоленские крестьяне рассказывали, как волками сделались дети колдуна, по ошибке выпившие приготовленный "для поддела" напиток: "После этого колдун просил соседей не стрелять волчат, а ударить, при виде их, палкой об "мяльлицу"; случись при этом оборотни, они могли бы принять прежний образ".
В Олонецком крае записано повествование о колдуне, который по ночам становился волком. Цель таких превращений в великорусских и севернорусских поверьях не всегда ясна: рассказы об оборотнях-колдунах обычно ограничиваются сообщениями о том, что они "бегают волками" (конкретная задача - например, загнать овец, причинить людям вред - упоминается реже). "Колдун может обращаться в любое животное и других обращать в зверей (преимущественно волков). В Кадниковском уезде Вологодской губернии рассказывают, что колдун приходит в лес, ударяет топором в пень и обращается в волка для того, чтобы заесть скотину, принадлежащую тому человеку, на которого он, колдун, за что-либо гневается. Чтобы снова принять человеческой вид, ему надо вытащить топор из пня" <Иваницкий, 1890>.
В повествованиях, записанных на Смоленщине, волкодлаки "загрызают" девушек, придя под видом парней на вечеринку.
По южнорусским, малороссийским поверьям, "деятельность" вовкулаков (волколаков, вулколаков) более разнообразна: оборачиваясь не только волками, но и черными собаками, кошками, они нападают на людей, на скот, распространяют повальные болезни <Потебня, 1865>.
Орловские крестьяне, напротив, считали, что волкулаки никогда не нападают на человека и скота не трогают. Они держат себя с подветренной стороны от настоящих волков. "Хотя нужда заставляет их питаться чем попало, но они больше стараются разживаться хлебом и мясным, унося из погребов то и другое (непонятная убыль съестного - от волкулак)" <Трунов, 1869>.
Представления о волкодлаках, волках-оборотнях, достаточно древние. В Кормчей по списку 1282 г. повествуется о волкодлаке, который "гонит облака и изъедает луну" <Гальковский, 1916>. Это образ, более близкий к южнорусским поверьям. По мнению Ф. Буслаева, "остаток этого предания доселе хранился в пословице: "Серый волк на небе звезды ловит"" <Буслаев, 1861>.
В "Слове о полку Игореве" князь Всеслав "рыщет волком в ночи". Обращение в волка было уподоблением одному из наиболее почитаемых и могущественных, наделяемых сверхъестественными свойствами зверей. Способность к таким превращениям издревле приписывалась "особо сильным" колдунам и, видимо, составляла необходимую часть некоторых обрядов. Возможно, именно об обрядовом "превращении в волков" свидетельствовал Геродот, повествуя о том, что ежегодно каждый из невров (предположительно обитавших на территории нынешней Белоруссии) "становится на несколько дней волком".
Подобное обращение когда-то могло быть приурочено и к свадьбе, одному из наиболее важных обрядов в жизни человека (в образе сверхъестественного волка видят реплику некогда бытовавшего "обращения жениха в волка" в связи с формой брака - умыканием).
Каким бы ни было объяснение, многочисленные и популярные в XIX―XX вв. среди русских крестьян рассказы повествуют не столько о деяниях колдунов в облике волков, сколько об участи людей, обернутых волками (чаще всего во время свадьбы): "…Всех участвующих в свадебном празднестве обращают в волков, которые в сутнее (у переднего угла) окно выскакивают на улицу и убегают в лес, где и проживают днем и ночью. Иногда такие волки входят в сообщение с другими волками, иногда бегают отдельной стаей. По ночам они из лесу прибегают к родным местам и жалобно воют, так как жаль расставаться со своим домом и семьей. <…> Для придания волку человеческого вида нужно сначала найти стаю, в которой этот волк бегает. Нередко можно встретить мужика, который, пользуясь доверием народа, рассказывает, что он отыскивает стаю, в которой бегает обращенная в волков свадьба. Этому мужику частью из страха, частью из сожаления народ дает большие подачки" (Волог.).
Обращенные в волков люди страдают, скучают и стараются держаться поближе к жилью. На Вологодчине записан рассказ о том, как занозивший лапу оборотень второй год подряд приходит к мужику за помощью (в овин). На второй год мужик убивает волка и обнаруживает под его шкурой человека в кумачной рубахе.
Обратить людей (и мужчин, и женщин) в волков (реже - в медведей) можно было навсегда или на определенный срок. В Тульской губернии записана быличка о поезжанах (участниках свадьбы), заколдованных на семь лет. Трое из них затем вернулись, и один из бывших волков рассказывал, что, бегая в стае, приходилось всего остерегаться. Нельзя было, например, "ложиться на ветер", чтоб волки не учуяли человечину: "Бегаешь, бегаешь, поесть все ищешь; настоящие-то волки падаль жрут, а мы не ели падали, все живых - барашка, теленочка…" Оборотень привыкает ходить в свою деревню под ригу и там лежать. В конце концов родные признают его за "своего" и начинают подкармливать. Через семь лет он превращается в человека - остается лишь клочок серенькой шерсти возле самого сердца.
Согласно архангельским поверьям, свадьбу, уехавшую без отпуска, всегда постигает несчастье. "Охотники, бродя в лесу, встречаются иногда с волками, одетыми в кафтаны и женские платья, это люди, уехавшие без отпуска (без соответствующего "напутствия" колдуна. - М. В.)" <Верещагин, 1849>; "поезд оборачивают волками и есть-коли дружка плох, не может, значит, супротив заговора свой отговор представить" (Урал). Очевидно, что "свадебное" обращение в волка осмысливается в XIX–XX вв. как нежелательное последствие колдовской порчи.
Кроме превращений на свадьбах, в поверьях XIX–XX вв. засвидетельствовано обращение в волка "по ветру" и "по слову матери". Когда единственный сын собирается без отпевания зарыть умершего отца в саду ("на попов много денег нужно"), мать говорит: ""Лучше я б волка породила, чем такого сына, отця как собаку зарыть хочет". Только она это сказала, как и стал сын волком, хвост поджал, да и в лес побежал. Долго ли он в лесу жил, коротко ли, а только мяса не едал. Разорвет овцецку, да поглядит, где пастухи картошку пекли, да на тех вугольях мясо и сжарит. Знал видь, что как сырое мясо сьист, навсегда волком останется". Добросердечный человек прикрывает замерзшего волка кафтаном - и "стал он опять человеком. Домой пришел, мати в ноги поклонился. Ну мать, известно дело, простила" (по уверению рассказчика, этот случай произошел с сыном его соседа (Арх.) <Карнаухова, 1934>.
Мотив обращения в волка нередок в повествованиях о любовных и семейных драмах. На Смоленщине рассказывали: "Во время крепостного права спознался один мужичек с колдуньей; а как перестал он ее любить и знаться с нею, покинутая любовница превратила его в волка" ("волк" уходит странствовать, питаясь украденными кусочками хлеба и чуждаясь настоящих волков; подглядев, как колдун-оборотень, "перебросив через себя резвины", становится из волка человеком, мужик поступает по его примеру и принимает прежний образ). "Пан хотел наказать "за сбеги" мужика, провинившегося долгим отсутствием, однако простил, когда мужик указал уцелевший у него на груди клочок шерсти как доказательство превращения".
В некоторых областях России был популярен сюжет о теще-колдунье, превращающей зятя в волка (Пенз., Урал). В уральском варианте теща мстит за обиженную дочь. "Зять-волк" претерпевает ужасные мучения: бегая зимой с волчьей стаей, отмораживает пальцы рук. Отведав мяса зарезанных волками животных (перед этим его необходимо подкинуть три раза), оборотень начинает понимать речь волков. Затем он подговаривает их напасть на двор тещи, но, "зная все наперед", колдунья ловит волков, превращая тем не менее исстрадавшегося зятя в человека. "Волк", однако, уходит из дома, а затем в монастыре на Иргизе постригается в монахи <Железнов, 1910>.
Обращенный волком мог стать человеком по окончании заклятья или после того, как его накроют "человечьей" одеждой (Арх.). В быличке, записанной в Бежаницком районе Псковской области, солдат заставляет покойницу попадью, обратившую свадебный поезд в волков, указать средство к их спасению. Для этого необходимо созвать волков-оборотней: "Дам я тебе трубочку. В эту трубочку потруби - они все к тебе придут. Оторву тебе шматок от савана. Этим их покури - они опять люди будут".
Согласно представлениям, бытующим в Новгородской области, чтобы сделать оборотня человеком, необходимо накормить его "благословленной едой", т. е. такой едой, которую благословили. Однако для этого нужно отыскать, угадать оборотня среди волков, а сделать это непросто.
Образ, подобный волкодлаку, оборотню, человеку-волку, есть в верованиях многих народов (английский Беовульф, немецкий Вервольф и т. п.). Происхождение его, как и смысл самого наименования, вызывает споры (волкодлак - "волк-медведь", "волк с конским, коровьим волосом, шкурой" и т. п.). Образ человека-волка считают возникшим в результате своеобразного подсознательного припоминания человека о полузверином обличье его предков или связывают с воспоминаниями об обрядах в честь (или с участием) божества (волка), жрецы и почитатели которого носили волчьи шкуры <Кагаров, 1913>.
"К грубой эпохе относится верование в волкодлаков, когда возможно было представление человека в образе зверя и когда люди, находясь в постоянном обращении с зверьми, умели, по пословице, с волками выть по-волчьи: как ни странно покажется, а летописцы такое искусство действительно приписывают некоторым лицам. Так, в Лаврентьевской летописи читаем: "…и яко бысть полунощи, и встав Боняк и отьеха от вой, и поча выти вольчскы, и волк отвыся ему, и "начаша волци выти мнози""" <Буслаев, 1861>.
Представление о возможности "разговора" с животными отражено в смоленской быличке конца XIX в.: кланяясь волкам в ноги, заплутавший в лесу крестьянин просит их: "Идите же вы с Богом, куда Бог вам дорогу наказал!" - и волки пропускают его. "Раньше животные были людьми, но прогневили Бога, и он отнял у них душу, - считали на Вологодчине. - Медведь простоватее был всех, вот Бог и дал ему немного души. <…> Животные между собой разговаривают, только человек не понимает их разговоров. А были все-таки этакие люди, которые понимали их речи, например святые и преподобные, и теперь колдуны и ведьмы все понимают".
Так или иначе, представления о том, что под шкурой волка могут находиться мужчина или женщина, отразили веру в родство и единство всего живого: здесь волк - "хозяин" леса, зверей и одновременно "старший" родственник, покровитель, предок человека, "сильный" колдун, волхв-волк. Человек же, в свою очередь, - "превращенный волк", который (особенно колдун) черпает в этом родстве силы, а в критические моменты жизни может вновь стать волком.
ВОЛОКИТА - нечистый дух или черт; змей, который посещает женщин, превращаясь в красивого парня, отсутствующего мужа (см. ЗМЕЙ).
По мнению орловских крестьян, волокита - огненный змей, "который любит приволокнуться за женщинами".
ВОЛОС, ВОЛОСАТИК, ВОЛОСЕЦ, ВОЛОССИ, ВОЛОСЬЯ, ВОЛОСЯНИЦА - водяной червь, волосатик (змеевец, змеевик, проволочник, струнец); персонификация болезни.
"Нет, все говорят, что у меня волосец, а не другое что" (Том.); "Ходит волос по реке" (Арх.):"Волос ты волос! Куда девался твой голос? Ты меня мучишь, ты меня режешь! Будь же ты, волос, как мой плачущий голос: не губи меня, а дай вечное здоровье" [из заговора] (Ворон.); "Двенадцать волосов, двенадцать голосов, волос к волосу, голос к голосу, сама выходи, сама выводи и детей своих. Всё" [из заговора] (Новг.).
Волос - тонкий, как нитка, водяной червь, похожий на конский волос. "Волосатик - Hordeus aquaticus - один из видов круглых глист, обитающих в воде, водится во всей средней России, живет в ручьях и маленьких речках, достигает 1/2 аршина, толщина его в два-три раза превышает даже лошадиный волос; цвет животного сероватый, никаких органов, которыми он мог бы пробуравливать покровы нашего тела и проникать в толщу тканей, волосатик не имеет" <Высоцкий, 1911>.
В поверьях волосатик наделяется способностью проникать в тело человека и жить в нем, вызывая различные заболевания (в основном нарывы). Народ "не сомневается в возможности паразитирования в организме "волосатиков", так называемых "зубных червяков", различных насекомых, населяющих крестьянские избы, каковы: тараканы, сверчки, мокрицы, уховертки и наконец - лягушек, жаб, даже змей. Волосатику приписываются все упорные язвы, особенно на нижних конечностях, как известно, очень часто развивающиеся у бедных, рабочих классов населения, почему и самые язвы в некоторых местностях (например, Симбирской губернии) называются "волоснями"" <Высоцкий, 1911>.
Считается, что волос можно выпить с водой или он сам всасывается в человека (иногда - проделывая в теле ходы и отверстия).
Волосси - волосы в ногах или руках от хождения босиком по воде, где летом оставили волосы лошади (эти волосы оживают на следующее лето) (Арх., Новг.).
Волос, таким образом, это и вполне реальный червь, и воплощение "сосущего и грызущего" воспаления (ногтоеды, костоеды), которое представляется живым, наделенным волей существом. В некоторых районах России до сих пор верят что волос, утерянный лошадью, может сделаться волоснем и даже "закусать человека до смерти". В XIX в. калужские крестьяне считали, что волос, волосатик - вид порчи. Волоса "находятся большей частию или в руках, или в ногах, или по жилам. Это делает порчельник (колдун. - М. В.) для того чтобы враг чувствовал нестерпимую боль при движениях. Гнездо волос находится в одном месте, от которого идут отрасли по членам и возрастают со дня на день" <Ляметри, 1862>. Согласно поверьям Новгородчины, "семейство волосов" ("волосяница со своим детям") способна "глодать и есть" человека. На Пинеге полагали, что волос может появиться от исполоха (если человек был внезапно чем-то испуган).
Д. К. Зеленин подчеркивал соотнесенность представлений о змее, змееобразном черве, волосе, считая, что характерно и самое наименование наружной болезни (ногтоеды, костоеды. - М. В.), "также связанное со змеей: русское "змеевик", "змеевец", алтайское и бурятское "змеиный нарыв". Русские в районе Сургута верили, что в этой язве на пальце живет мохнатый червяк, который может щениться, то есть размножаться. В других местах называли ту же ногтоеду словом волос, волосень и приписывали причину болезни ожившему в воде конскому волосу" <Зеленин, 1936>.
Волос изгоняют различными способами, например, закрывают рану метелкой ржаных колосьев, поливают вскипевшей с водой золою и призывают: "Во имя Отца и Сына и Святого Духа. Волос ты, волос, выйди на ржаной колос с раба Божьего [имя] либо на пепелицу, либо на теплую водицу" [прочесть тридевять раз] (Новг.) (согласно поверьям этого же региона, волос может "выйти" на свежий творог, на хлеб с солью, привязанные к больному месту). Рекомендовалось также обложить рану маленькими камушками (7–9 штук); намазать рыбьим жиром, растереть перцовой настойкой (выпив по чайной ложечке того и другого) (Новг.).
"Выливание волосатиков" щелоком (или местные щелочные ванны) - один из наиболее распространенных способов лечения, "причем иногда перевязывают конечности выше раны ржаными колосьями": "Берут пригоршни печной золы - чистой или с примесью различных вяжущих средств, например черемуховой коры, кладут ее в небольшую кадочку или ведро, "заваривают" кипящей водой и оставляют стоять до тех пор, пока полученный таким образом "щелок" остынет настолько, что "тело может его терпеть". Тогда этим щелоком обливают медленно язву или погружают в него большую часть тела и держат там, пока он совершенно остынет. Волосни при этом "выпадают" из язвы и погибают в щелоке. Во время ванны, в помещении, где она делается, должна быть соблюдаема полная тишина, вероятно, чтобы шумом не испугать выползающих волосатиков" <Высоцкий, 1911>. В Калужской губернии открытую рану поливали щелоком через веник, закрытую - накрывали лепешкой из ржаной муки с вином; осиновыми стружками, пропитанными медом. К заживающей ране прикладывали подорожник <Ляметри, 1862>.