"Это было мне лет семнадцать-восемнадцать. И вот все не спала я… Ну, наверно, я уснула. И вдруг мне снится (или на самом деле, я не знаю) - кто-то вылезает с подпола. <…> Берет меня в охапки, с кровати тащит долой. А я, вроде - домовой, чувствую. Я крещусь: "Во имя Отца, Сына и Святого Духа!" - как заору на всю голову! И, Господи помилуй, показалось, как кто-то от меня пошел. Ну, и тот год я вышла замуж. Меня вытащили с этого дома" (Новг.).
По рассказам крестьян XIX–XX вв., домовой-дворовой чаще имеет человеческое обличье, но он предстает и змеей, ужом, жабой, лягушкой, а также мышью, крысой, петухом, коровой, свиньей, ягненком, кошкой, собакой, лаской, белкой и даже медведем (наиболее распространенные облики - змея, уж, петух, кошка, ласка). Упоминается и домовой-заяц.
"Два брата разделились. Один переселился на новое жилище. Вдруг вскоре после этого соседи заметили, как из прежнего дома выскочил заяц, ударился бежать по улице и пропал на новом жилище. Вскоре дом, из которого выскочил заяц, сгорел, и его владелец переселился к брату" <Ушаков, 1896>.
В повествовании из Новгородской губернии домовой появляется в обличье собаки: "Пошел я на двор посмотреть, задано ли скотине корму и все ли в порядке на дворе. Только, значит, иду я назад, вдруг моя собака мимо меня прошла. Думаю себе, как попала собака на двор, когда я запер ее на ночь в подвале летней избы; разве, думаю себе, ушла, да только то хитро, как попала она на двор, когда и двор был заперт. Пошел я поглядеть в подвал… Собака спит на своем месте. Тогда я догадался, что это никто иной как домовой".
Согласно повествованию из Тульской губернии, пока хозяин отстраивается после пожара, тоскующий домовой ходит на пепелище черной телушкой и козлом.
Кот, кошка - традиционные обличья домового или его спутники: кот - "родственник домового"(Арх.);домовой является в виде рыжей кошки (Костр.). В Ярославской губернии старались держать кошек определенной масти, "чтобы угодить домовому"; кошка - "любимица домового"(Том.).
Облики животных, пресмыкающихся, птиц обычно принимает домовой, обитающий во дворе. По поверьям Орловщины, он может быть не только кошкой, голубенком, собакой, но и любой скотиной. Нередко домового-дворового представляют змеей (ужом, гадюкой) (см. ЗМЕЯ ДВОРОВАЯ), ср. домовой - крыса, лягуха, гад (Олон.). Представляют его и лаской (например, в Приуралье - <Зеленин, 1936>). В некоторых районах России прослеживается связь "ласки - хозяйки двора" со "скотьим богом Велесом" - ее именуют "Влас, ласка, дворовый хозяин" (Лен.) <Черепанова, 1983>.
Согласно верованиям крестьян Новгородской области, домовой может быть петухом (петуха считали охранителем двора и дома во многих районах России; ср.: если петух поет очень рано, т. е. до полуночи, - знак, что он видит Дьявола и хочет его прогнать своим пением (Яросл.).
На Псковщине "дворовый хозяин" объединяет черты змеи и петуха: днем он показывается то как змея, то в виде змеи с петушиной головой, ночью же похож на хозяина дома.
Прослеживается и связь домового (точнее, дворового) с сорокой: чтобы домовой (суседко, хозяин) любил, в конюшне вешают убитую сороку или козлиную голову (Енис.).
Домовой может быть и медведем, а точнее, полумедведем-получеловеком: его описывают как медведя, только с человеческими ступнями и головой (Тамб.);домовые "на взгляд неуклюжи, как медведи", - руки и ноги их толстые, они покрыты шерстью (Тульск.); в одном из южнорусских рассказов описывается превращение домового в медведя.
Всех животных и пресмыкающихся, которые могли быть воплощением домового-дворового, запрещалось убивать в пределах двора, дома и возле них. Новгородцы, к примеру, боялись, что убийство возле дома лягушки, гадюки повлечет падеж лошадей, коров и даже смерть людей. "У одного крестьянина все коровы пали оттого, что он убил крысу, в виде которой пришел к нему дворенник" (Олон.).
Естественно, что домового, дворового хозяина во многих местах представляли в облике домашних птиц или насущно необходимых хозяйству животных. Кроме того, в представлениях о домовом, дворовом - змее, звере - присутствуют трансформированные понятия о наделенных особыми свойствами, способностями животных, пресмыкающихся (ср.: "…про некоторых животных крестьяне говорят, что они веруют в Бога и даже молятся Ему, например, медведь" - Волог.). Некогда они, возможно, почитались своеобразными божествами, предками-родоначальниками, "хозяевами" принадлежащих роду территорий: "…если принять во внимание, что в очень отдаленные времена предок родоначальник носил териоморфные черты, можно не без основания ожидать увидеть таковые в современных представлениях о домашних духах" <Харузина, 1906>. С. А. Токарев считает, что "животное - предок и сородич", родовое божество - с распадением родового строя и выделением семьи становится предком и покровителем отдельной семьи, двора, дома <Токарев, 1990>. Естественно, что такое существо исходно не могло быть резко разделено на "домового" и "дворового". Это отразилось и в позднейших верованиях крестьян.
Особое внимание привлекают животные, сопутствующие домашним, дворовым духам, поскольку именно они нередко знаменуют прежний звериный образ этих духов <Харузина, 1906>.
В поверьях русских крестьян домовому чаще всего сопутствует лошадь. Основные занятия, за которыми его можно увидеть, - кормление, поение лошадей. Обычно невидимый, домовой делается зримым, если взглянуть на него сквозь хомут. Главное же, что он не только любит скотину себе "в масть", "по шерсти" (Волог., Тульск., Яросл., Калуж., Нижегор., Орл., Перм.), но и предстает как имеющий определенную "масть" "конь" (гнедой, вороной и т. п.) (.Тульск.) <Ушаков, 1896>. Домовой также любит скотину "под цвет волос хозяина" (Новг.); предпочитает вороных лошадей (Волог.) (в Курской губернии смотрели, какого цвета будет волокно в именинном пироге - такие же лошади "будут идти в руку имениннику").
Один из жителей Воронежской губернии утверждал даже, что "щенок у него не по двору ("не по шерсти"), что будто он сам видел, как домовой выбросил щенка из подпечки, отчего он исхудал и перестал есть корм" <Гуревич-Афанасьев, 1861>.
На попечении домового-дворового находится прежде всего скотина (лошади, коровы, овцы и т. п.). Домашних животных поручают ему с приговорами, например: "Домовишко-дедушко, всех пой, корми овечушек и ладь ладно, а гладь гладко и стели им мягко"; "Дедушко-атаманушко, полюби моего Чернеюшка (Пестреюшка и пр.), пой, корми сыто, гладь гладко, сам не шути и жены не спущай, и детей укликай, унимай" (Арх.). "Чтобы домовой скотинушку любил", пинежские крестьяне кланялись во все четыре угла хлева и просили: "Дедушка Романушка и бабушка Доманушка, пустите во двор коровушку [имя], пойте, кормите сыто, дроцыте гладко, сами не обитьте и детоцкам не давайте обидеть" <Астахова, 1928>.
Получив скотину себе "в масть", по душе, домовой холит ее, поит, кормит.
Домовой заплетает любимым животным хвосты и гривы (точно так же он плетет, путает волосы людям и даже лижет их - см. ЛИЗУН). Эти "косы" ни в коем случае нельзя расплетать: "Домовой начал плесть лошади гриву и косу, коса вышла долгая, мужик взял да ее и подровнял, остриг несколько; приходят на другой день, а коса-то выдрана с мясом - в хлеву и валяется" (Влад.).
В Костромской губернии полагали, что домовой "проявляет свою деятельность только на скоте. Если животное, несмотря на уход, худеет - значит, не ко двору, домовой не любит; иногда он не любит какой-нибудь масти… Случается, что у коровы отнимается и не владеет зад; объясняют - домовой ударил". Владимирские крестьяне наблюдали, как ведет себя скотина во время заутрени: если лежит смирно, то она "ко двору"; если же ворочается и стоит, то "не ко двору".
В Новгородской губернии полагали, что домовому по нраву ровный и чистый двор.
Причиной недовольства домового и болезней скотины могут стать шум, ругань, свары. В Дмитровском крае записан рассказ о том, как домовой ушел от скандалящих хозяев. По объяснению бабушки-знахарки: "…все оттого, что во время стройки больно ругались, ну "он"-то и ушел от вас, "он" ругань не любит. А заместо его полевой пришел - он-то вам и мучает скотину, и корм портит, и лошадей гоняет…" (знахарка советует усердно звать домового обратно - с поклонами и хлебом-солью). "Помогает также, если положишь кусок хлеба с солью на переводе во дворе, и если кто-нибудь из скотины съест наутро, то падеж прекратится" (Моск.).
В некоторых областях России, надеясь снискать расположение домового, 15 августа, в день Степана Сеновала, лошадей "поили через серебро": бросали в воду серебряную монету и поили лошадей из шапки, в которой также лежала монета. Считалось, что от этого лошади "добреют, не боятся лихого глаза и входят в милость у домового". Серебряную монету потом скрытно от всех клали в конюшне под яслями <Ермолов, 1901>. Забота домового-дворового о любимой скотине простирается так далеко, что он может отправиться воровать для "своих" животных сено (если сена не хватает). Нередко это сопровождается драками с соседскими домовыми(Волог.). В рассказе из Вятской губернии домовой всю ночь не может напоить лошадей из-за проверченной в бочке-водовозке дырки. Утром его, маленького человечка, находят повисшим на губе лошади и замерзшим досмерти. Повествование "о домовом и продырявленной бочке" (в разных версиях и вариантах - бочку дырявят из озорства, из зависти, чтоб помешать домовому; домовой мстит; погибает) кочевало по всей Сибири <Громыко, 1975> и, по-видимому, по всему центру и северо-западу России.
Крестьяне ряда губерний верили, что домовой оберегает животных и в поле. Чтобы заручиться его благоволением, нужно три раза обойти скотину с прутиком, а затем воткнуть его в землю со словами: "Домовой, домовик и маленькие домовятки, сберегите мою скотину в поле, напоите, накормите и домой пригоните" (Смол.). По мнению жителей Ярославщины, обруганная "под неровен час" скотина отбивается от дома, но, хотя ее не могут увидеть нерадивые хозяева, она находится "под защитой домового".
Нелюбимых животных домовой "загоняет", катаясь на них ночами во дворе, забивает под ясли, путает и сбивает им гривы, хвосты. В таких случаях корову или лошадь обычно стараются продать, сменить, чтобы угодить домовому. По распространенным и давним поверьям вредящий домовой может быть "наслан" колдуном: "Дмитровская баба "наслала" нечистого в конюшню. "Враг" вызывал болезни скота, его влиянию приписывался конский падеж" (XVII в.) <Черепнин, 1929>. (И в XIX–XX вв., и в XVII в. "насланный" домовой ведет себя похоже, гоняя и заезжая скотину.)
Владимирские крестьяне полагали, что "иногда во дворе скопляется два или три домовых и тогда они ссорятся и дерутся между собой", и это вредит животным. В таком случае обращались к знахарю.
Считалось, что "знающие" люди могут смирить своего или "напущенного" домового: для этого бьют с приговорами лутошкой или метлой по стенам двора, избы (Нижегор., Волог.); расправляются с домовым при помощи особого веника, плетки (новой погонялки, треххвостной плетки) (Олон., Новг.); тычут вилами в нижние от земли бревна. В Нижегородской губернии "хозяин сам гоняет домового, связав пук из травы, называемой в простом народе чертогоном, ходит по всему двору и хлещет по всем местам, приговаривая: "Не озорничай, живи хорошенько, скотинушку-матушку люби!"" "Чтобы на лошади не ездил домовой", жители Енисейской губернии, вводя ее первый раз на двор, заставляли перешагивать через гасник (т. е. через веревочку, служащую для стягивания кальсон). "Для сбережения скота от козней домового" вешали на шею не любимой им скотины ладан, завернутый в тряпку, или окуривали ее ладаном (Курск.).
От проказ домового в разных районах России оберегались по-разному: помещали в конюшне медвежью голову, убитых ястреба или сороку; зарывали под жильем череп козла; окуривали дом и двор медвежьей шерстью или обводили вокруг двора медведя. "Думают, что скот подвергается иногда болезни от злых домовых. Для избежания этого, водят ручного медведя по всем углам двора, с надеждою, что злой домовой, испугаясь медведя, уйдет со двора и не будет уже приходить. А другие для этого рассовывают только медвежьей шерсти по углам двора" (Нижегор.).
"Смиряя" домового, махали по всему двору липовой палкой, втыкали нож над дверью, чертили мелом кресты на притолоке, служили молебны, окуривали скотину ладаном, кропили святой водой и т. п. Способы изгнания вредящих домовых, по-видимому, мало менялись на протяжении столетий. Так, в XVII в., выгоняя из конюшни домового, "на воду наговаривали и тою водою по стенам и лошеди, и всякую скотину кропили". Ведун крестьянин Симонка Данилов (XVII в.) прогнал Дьявола из конюшни в вотчинной деревне Семена Стрешнева - Черной Грязи: "…В воду положа коренье и травы, приговаривал многие свои ведовские слова, и воду крестил своими руками по трожды, и кореньем и травами людей окуривал, и водою окачивал" <Черепнин, 1929>.
Верили, что домовой-дворовой может быть "уведен" или "забыт" (Ворон. и др.). Это также служит причиной падежа, болезней. Если "не стоит скотина" (т. е. болеет, помирает), то прежде всего необходимо "уставить двор", а для этого обращаются к знахарям. Когда в одном из дворов заболела корова (вскоре после того, как была продана другая), знахарь пояснил: причина болезни в том, что "покупатель увел вместе с коровой домового". "Покупатели набрали во дворе мешок навозу, повесили его на шею корове и в таком виде увели ее к себе во двор. Дело об уводе домового в деревне долго было злобой дня, доходило до сельсовета, но благополучно закончилось само собой, после того как у бабы корова выздоровела, а знахарь объявил, что домового он возвратил обратно" (Влад.) <Смирнов, 1927>.
По распространенным поверьям, домовой может обижать, беспокоить кур, стричь шерсть овец (занятие, более свойственное, впрочем, кикиморе). Кроме вышеперечисленных, оберег от вредящего курам домового - куриный бог ("кикимора одноглазый") - камень с дырочкой, подвешиваемый в курятнике (иногда камень заменяется старым лаптем, горлышком разбитого кувшина).
Однако у русских крестьян преобладает все же уважительное, с некоторой опаской, отношение к домовому: "Крестьяне сильно верят в существование домового, они говорят, что когда идешь в хлев, то, прежде чем открыть хлевную дверь, кашляни. Зайдя в хлев, молчи, а то можешь помешать домовому или увидеть его, а если увидишь домового, в хлеве случится беда. Если животное захворает, идут просить помощи у колдуна. Последний всегда велит принести домовому какой-нибудь подарок, который разложить по углам хлева…" (Новг.) <АМЭ>.
"Чтобы овецушки были покойны", нужно "подвесить мешочек под потолок с серебряной денешкой. Будет он (домовой) денешкой играть и овечь не трогать" (Арх.) <Астахова, 1928>.
Подарки домовому - хлеб, цветные лоскутки, монету с изображением святого Егория - клали и под ясли. В Орловской губернии под яслями для домового оставляли цветные лоскутки, овечью шерсть, мишуру, блестки, старую копейку с изображением лошади и горбушку хлеба. В смоленских деревнях домовому предназначали кусок хлеба, обернутый в прошитую красной ниткой тряпочку. Дар относили в сени или на перекресток, где кланялись на четыре стороны и читали молитвы. В Тамбовской губернии для домового клали хлеб и блины под застрехи, в Вологодской - оставляли на печном столбе крашеные яйца. В некоторых районах Русского Севера домовому отдавали корочку каши, которую клали в подпечек, а по праздникам ему предназначали горшок круто посоленной каши (Арх.).
Считая, что с домовым важно поддерживать добрые отношения "для спокойствия и благополучия", забайкальские крестьяне стряпали раз в год лепешки и клали их в печурку (небольшое углубление в печи), в подполье, в конские и скотские дворы. Гостинцы клали и под комягу (Калуж.); относили на чердак - "наутро, как уверяет народ, там ничего не остается" (Сарат.).
В Курской губернии "в хороших семьях" после ужина всегда оставляли на столе "харч для домового".
"У знакомой вдовы домовой замучил - скребет и скребет по ночам. Потом старушка одна научила: надо поставить на ночь стакан с водой. Так и сделала - перестал скрестись. Один раз уезжала и стакан закрыла, а вернулась - он открыт. Старушка сказала, что домовой питается паром от воды и еды" (Том.) <Бардина, 1992>.
Домового "кормили", угощали по большим праздникам (на Рождество, под Новый год, в Чистый четверг Пасхальной недели). В Тобольской губернии хозяин дома в Великий четверг бросал под печь мелкую медную монету (копейку или даже грош) с таким наговором: "Вот тебе, суседушко-батанушко, гостинцы от меня. Аминь". В этот же день, рано утром, хозяйка пекла три маленькие булочки из ржаной муки, которые клали где-нибудь в укромном месте двора с приговором: "Вот тебе, суседушка-батанушка, гостинцы от меня. Аминь". Замечали, что подношение мгновенно поедается домовым(Тобол.) <Городцов, 1916>.