Очевидно, что верования, влияния, сформировавшие образ беса, весьма многообразны. На Руси, кроме славянских и неславянских дохристианских верований и Священного Писания, это восточные, византийские, а также богомильские, западные влияния, воззрения раскольников и т. п.
"Домашний быт", обиход вездесущих и многоликих бесов в поверьях обычно подробно не описывается. Бесы, как и черти, появляются повсюду, но чаще населяют разные "неудобья" - пропасти, провалы, расселины, болота: из заполненного мутной водой провала, "где купаются бесенята", рыбак выуживает "маленького, как головешку, беса"(Тамб.).
Описания историко-литературных памятников более детальны. Бесы нередко рисуются "существами общественными, имеющими правильное политическое устройство (они окружают престол Отца их - Сатаны). "В отношениях между собой бесы наблюдают братство. В "Повести о бесноватой жене Соломонии" они наблюдают в пирушке порядок мест, "друг друга честию больша себе творяще", пьют из круговой чаши. У них есть религия. Они убеждают Соломонию и пытками добиваются от нее, чтобы она веровала в них и Отца их Сатану"" <Рязановский, 1915>.
В истории развития этого образа в древнерусской и средневековой литературе, искусстве обычно различают два периода (которые, однако, не могут быть жестко разделены): 1) период византийско-русского беса до XVII в.; 2) период западного беса и беса раскольничьего. "Фигуры и особенно лица бесов на миниатюрах древнейших русских рукописей иногда намеренно стерты или запачканы, вероятно, потому, что читатели не могли равнодушно смотреть на эту богомерзкую погань" <Буслаев, 1886>. Начиная с XVII в. бес, имевший ранее "отвлеченное значение зла и греха", предстает "в большем разнообразии своих качеств и проделок". Образ его обогащен "старобытными преданиями народной демонологии и мифологии", а в характеристику вносится элемент сатиры и карикатуры: "Раскольничьи миниатюристы стали одевать своих демонов в одежды лиц, которые, по их мнению, были предшественниками и слугами Антихристовыми. Враги петровской реформы смеялись над западными костюмами и свою насмешку выражали в образе беса, одетого по европейской моде" <Буслаев, 1886>.
Облик беса народных верований сложился на стыке христианской и языческой, письменной и устной традиции: на протяжении столетий образы библейского беса и различных "народных" представителей нечистой силы взаимодействовали. Названием "бес" (вероятно, предшествующим наименованию "черт", появившемуся на Руси не ранее XVI–XVII вв.) обозначались самые разнообразные существа и силы, вернее, некая вездесущая сила, которая позже приобрела более или менее четкие облики домового, лешего, водяного и т. п. и стала после принятия христианства "нечистой".
Однако собирательность названия "бесы" сохранилась почти до наших дней. В. Даль перечисляет несколько десятков синонимов слова "бес" (правда, более относимых в народной традиции не к бесу, а к черту): змий, кромешный, враг, недруг, неистовый, лукавый, луканька, не-наш, недобрый, нечистая сила, неладный, соблазнитель, блазнитель, морока, мара, игрец, шут, некошной, ненавистник рода человеческого <Даль, 1880>.
Как бес в народных поверьях XIX–XX вв. обнаруживает себя многоликая нечистая сила, бесами именуются почти все ее представители (хотя это название в основном оттеснено названиями "черт, черти").
Более подробно охарактеризовать беса древнерусских, средневековых верований можно на основании Слов, Поучений, житийной литературы.
В житии XV в. бес - хороможитель (подобно домовому), беснуется в доме; в житии Феодосия Печерского бесы вредят скотине в хлеве, не давая ей есть, "творят многу пакость в хлебне". Подобно лешему, бес водит и носит на себе людей (житие Ефросина Псковского, житие Иоанна Новгородского); как и водяной, он пытается утопить лодку, лошадь на переправе (житие Иова Ущельского); сходно с лесными "хозяевами", лешими, а также волхвами, колдунами бесы оборачиваются в волков, медведей, иных животных и пресмыкающихся, смущая иноков-отшельников, и подходят к келии "рыкать и ляскать зубами".
"В житии Стефана Комельского читаем: "Превращался убо враг сы демон во зверское видение в медведя и волки и притече нощию к келии св. Стефана и рыкающе и зубы скрегчуще, хотя святого устрашити и сим из пустыни изгнати". Это - ходячая фраза, встречающаяся во многих северных житиях" <Рязановский, 1915>.
Один из излюбленных обликов беса - огненный змей, также традиционный герой народных поверий; когда Иоанн, Печерский затворник, закопался на тридцать лет в землю, бес выгонял его огнем, прилетая в виде огненного змея. Сходно с домовыми, лесными духами народных поверий бесы легко принимают обличье реальных отсутствующих людей ("Легенда о Федоре и Василии Печерских").
Как и многие представители нечистой силы, бесы сожительствуют с женщинами ("Повесть о бесноватой жене Соломонии").
Бесы вездесущи, разносят болезни или вызывают болезни, входя в человека, в его питье, пищу, в любой "сосуд непокровенный" ("Повесть о скверном бесе"). Представления народа о подобной устрашающей деятельности бесов остаются неизменными на протяжении веков. По мнению крестьян XIX в., бес может отдавить ногу, опустить "запойную" каплю в бочку с вином, толкнуть, "попутать", поселиться в человеке, вызывая падучую, кликушество, сумасшествие. "Некоторые калужане думают при этом даже так, что бес может входить и в отдельные части тела человека: "войдет он в губу - губа вздуется, в руку - рука отнимется, в ногу - отнимется нога"" <Попов, 1903>.
Таким образом, бесы в историко-литературных памятниках обнаруживают основные качества и демонов-бесов, и нечистой силы русских народных верований XIX–XX вв., что подтверждает устойчивость, давность основных представлений о нечистых-бесах: они многолики, влияют на разные области жизни людей, могут воздействовать на человека и "приравниваются к судьбе".
Отличие "литературных" бесов от разнообразных нечистиков народных верований, пожалуй, в том, что они однозначно вредны и появляются в житиях, испытывая силы монахов-отшельников, святых. Однако вопреки каноническим христианским воззрениям, даже "житийные" бесы не всегда исключительно зловредны. Порою они даже полезны: с ними можно заключить договор, их можно заклясть, заручиться помощью. Так, бес, закрещенный в умывальнике Иоанном Новгородским, в одну ночь возит его в Иерусалим и обратно; бес сторожит у пустынника репу; Феодор Печерский заклинает мешающих ему бесов носить дрова, чтобы отстроиться после пожара. "Таким образом, - отмечает Ф. Рязановский, - бесы не только мололи на монастырскую братию, но и принимали деятельное участие в построении Киево-Печерского монастыря" <Рязановский, 1915>.
Очевидно, что подобная материальная (и даже на пользу христианства) деятельность бесов, сходная с деятельностью заклятых колдунами чертей, далека от канонических христианских представлений о них и гораздо ближе народному мировоззрению, видимо питавшему подобные повествования.
Одна из распространенных народных версий сюжета о заклятом, "заключенном" бесе - рассказ о бесе Потаньке, который забирается в замешанную без благословения опару: "Баба как-то заводила опару и не говорила: "Господи благослови!" Потанька-дьявол узнал это. <…> Он пришел, да и сел в опару ее; она стала цедить опару да и здумала заградить ее крестом с молитвой "Господи благослови!"" (Перм.).
Обнаруживающееся в основе этого популярного сюжета представление о том, что нечистая сила стремится войти в любой незакрытый, незакрещенный сосуд, сохраняется вплоть до XX в. В уральской сказке (начало XX в.) пустынник закрещивает мяукающего черта в умывальнике. Выпущенный из заточения, черт является в ад: "Так и так, ваше Сатанинское благородие! - липартует черт Сатане. - Тридцать-де лет сидел в темнице в рукомойнике!"
Образ библейского беса (и сменившего беса черта) в народных воззрениях оказывается "сниженным", сугубо материальным, сближенным с образами разнообразных персонажей низшей мифологии. Такой образ проникает в историко-литературные памятники, но обогащается библейскими, христианскими чертами.
Одно из традиционных "бесовских" свойств - стремление искушать человека, сбивая его с пути истинного. В некоторых областях России отмечено даже разделение обликов беса и черта: "Бес есть собственно искуситель, враг человека, производитель греха" (Вятск.). Особенно неотступно бесы преследуют монахов, святых. Об искушении ими мирских людей мы не имеем столь же подробных сведений, "о мирских людях мало писалось житий" <Рязановский, 1915>.
Сильное "бесовское искушение" для простых людей и в древней, и в средневековой Руси, и в России XIX в. - вино, пьянство, "ужаснейший национальный порок". "Бесовским зельем" считали и табак. Искушая, бесы могли ввести в грех чревоугодия, блуда, сребролюбия, гнева, уныния, тщеславия, гордости.
Соответственно картинны изображения бесов в книжных миниатюрах XVII в.: "…бес пьянства напоминал обрюзглого силена; бес обжорства протягивал свое свиное рыло; бес лихвы держал мешок с деньгами; блудный бес сладострастничал; бес гнева и ярости грозил дубьем и т. п." <Буслаев, 1886>.
В поверьях XIX - начала XX в. бес (чаще именуемый чертом) - "лукавого Сатаны ангел" - неизменный спутник человека, соглядатай и "двигатель" его поступков: "Стоя на молитве, стараются иметь ноги, а особенно пятки как можно плотнее одна к другой. Это для того, чтобы бес не проскочил между ног и не произвел какого-нибудь соблазна в уме и сердце" (Нижегор.). "Что умоисступленный человек поступает под влиянием беса, народ в это твердо верит и таких оправдывает пословицей: "Бес попутал"" (Новг.).
По поверьям, "одержание бесом" вызывало болезни, обычно сопровождающиеся истерическими припадками, судорогами, - родимец, падучую и т. п. Таких больных иногда именовали "бесовниками". "При икоте сто бесов живот гложет", а в кликуш якобы вселяется бес, который требует определенных пищи, питья и "говорит" изнутри. Из некоторых губерний России сообщали, что бесы, сидящие в кликушах, особенно охотно бранят священников.
Отметим, что вхождение являвшихся когда-то носителями отнюдь не исключительно злых начал бесов (точнее - разнообразных духов, божеств) в людей (как и сожительство с ними) в дохристианских верованиях могло представляться благотворным, даже необходимым. И хотя в верованиях русских крестьян такое вхождение - явление крайне нежелательное, одержимые бесом кликуши нередко предстают особо отмеченными свыше, наделенными пророческим даром существами, ср.: "Когда после бурных проявлений припадка кликуша лежит без движения и как бы спит, бес выходит из нее, рыскает по свету и разузнает о выспрашиваемом" (Пенз.); "некоторые калужане, напротив, решительно отвергают ясновидение кликуш, на том основании, что "лукавый не может говорить правды"" <Попов, 1903>.
Так или иначе, но бесам присваивается ведение, превосходящее человеческое, однако уступающее Божию (последнее, правда, далеко не всегда прослеживается в поверьях). Поэтому же предполагается, что необычайные знания у людей - "от бесов". Подобное ведение чаще всего направлено во зло, а "сношения с бесами" (чертями) могут оканчиваться отречением от Христа. В XVII в. "холоп стольника Зыкова, Васька Татарин, показывал на допросе, что кабальный человек Мишка Свашевский "давал ему тетрадь в полдесть, а в ней писано отречение от Христа Бога". Владелец тетради предупредил, "чтоб он взял ее к себе, а не чол, а буде он ее станет честь не знаючи, и от бесов де ему не отговоритца"" <Черепнин, 1929>.
Магия как особая наука о духах и способах общения с ними существовала издревле. Однако власть над демонами и умение изгонять их из одержимых считались особенным даром и у христиан, которым Христос обещал: "Именем моим будут изгонять бесов". "Сначала дар изгнания демонов принадлежал каждому христианину, затем он перешел к особым лицам, известным под именем экзоркистов, или заклинателей. Со временем церковная должность экзоркиста совсем уничтожилась; теперь при крещении заклинание производится священником. Дар власти над демонами перешел исключительно к святым, которые в патериках и житиях занимаются изгнанием демонов из бесноватых" <Рязановский, 1915>.
В поверьях русских крестьян, отразивших и дохристианские, и христианские представления, властью над бесами обладают святые (Иоанн Богослов, Никита Великомученник, Никита Переяславский, Николай Чудотворец и др.), а также священники; колдуны (см. КОЛДУН). Колдуны, однако, обычно зависимы от содействующих им бесов и по смерти попадают в полное их распоряжение.
В. Даль в конце XIX в. отмечал, что простой народ "всякое непонятное ему явление называет колдовством и бесовщиной" <Даль, 1880>. Бесовством, бесовщиной именовались и "неистовство всякого рода, соблазнительные призраки, дьявольское навождение".
Распознать скрывающегося под обманчивой личиной беса может человек с чистой душой (чаще всего это младенец - дитя до семи лет) или тот, кто находится под защитой иконы. Бесов отгоняют кресты, начерченные на дверях и окнах свечой, горевшей в Чистый четверг во время церковной службы, разложенные по подоконникам кусочки железа; колючие растения, называемые чертополохами; переполошная трава, или чертогон (Carlina Nebrodensis L.) (Перм.); плакун-трава (Lythrum Salicaria L.) и другие злаки. По общераспространенным представлениям, бесы боятся пения петуха, ладана, крестного знамения, молитвы. "Особенное значение имеет молитва ночная. Ее усиленно рекомендовал Владимир Мономах: "а того не забывайте (ночной молитвы), не ленитеся: тем бо ночным поклоном и пеньем человек побеждает Дьявола и, что в день согрешит, а тем человек избывает"" <Рязановский, 1915>. Тем не менее крестьяне избегали упоминать даже само слово "бес", полагая, что тот может войти в привыкшего "призывать" его человека.
БЕС-ХОРОМОЖИТЕЛЬ - нечистый дух, обитающий в доме, во дворе; домовой, дворовой.
Упоминание о "проклятом бесе-хороможителе" - в новоселье хозяин встречает его "с кошкою черной и с курою черной" - находим в одном из древнерусских Поучений. В Киево-Печерском патерике о проделках беса-хороможителя рассказывается так: "Однажды к Феодосию Печерскому пришел монах "от единыя веси монастырския" и сообщил, что в хлеве, куда загоняли скотину, живут бесы и вредят скотине, не давая ей есть. Много раз священник молился тут и кропил святою водою, но это не помогало. Феодосий отправился в это село, под вечер вошел в хлев и, затворив за собою дверь, всю ночь до утра пробыл там на молитве; с тех пор бесы не появлялись и не творили никому на дворе пакости" <Рязановский, 1915>.
В XVII в. (как, впрочем, и позже) верили, что подобное существо может быть "наслано" колдуном: у галичанина Григория Горихвостова появляется в доме нечистый "по насылке" крестьянина Хромого. "И по насылке де того мужика, объявилось у него Григорья на Москве… - читаем в одном из судебных дел XVII в. - Во дворе в горнице задней, учало бросать кирпичьем с печки и от потолку, и люди многие биты до крови, и хоромы и печь изломаны, и стены избиты". При этом "речь ис-под лавки была тонковата и гугнива" <Черепнин, 1929>.
В газете начала XX в. находим сообщение о бесах, учинивших разгром в доме священника из Владимирской губернии. Отчаявшись совладать с бесами, он шлет телеграмму Его Преосвященству: "Владыко Святый, бесы наполнили дом; затопят печи, жгут одежду, топят в воде, переносят вещи, беспрерывно сотни людей день и ночь свидетели. Прошу молитв…" Производящий дознание местный благочинный доносит затем, что, согласно показаниям понятых, бес бросает из чулана каменья и половики, затапливает печь шерстяными платками; сжигает шарф; ставит вещи со стола на пол, а с окон на столы; снимает высушенное белье и прячет в ушат с водой; опутывает ручки дверей тряпками; во время молебна рассыпает муку, разбрасывает вещи и т. п. Разбушевавшегося беса удается смирить при помощи молитв и молебнов, но далеко не сразу <Необычайные явления, 1900> (приблизительно так же - с помощью молитв, молебнов, курения ладаном - утихомиривают беса-нечистого и в XVII в: "и по многих молебнах милостию Божиею перестало бить" <Черепнин, 1929>).
Облик беса-хороможителя, именуемого в древнерусских и средневековых историко-литературных памятниках то бесом, то нечистым, соотносим с образом домового крестьянских поверий XIX–XX вв. (см. ДОМОВОЙ). Трудно не заметить, что проделки поселяющегося в доме беса-нечистого на протяжении почти тысячи лет описываются, в общем-то, похоже.
БЕС ПОЛУДЕННЫЙ - бес, появляющийся в полдень; персонификация полдня (см. ПОЛДЕННИК).
БЕСОВЫ ОГНИ- болотные огоньки сверхъестественного происхождения (см. БЛУДЯЧИЙ ОГОНЬ).
"У лесников чаруса (трясина под видом луговины. - М. В.) слывет местом нечистым, заколдованным. Они рассказывают, что на тех чарусах по ночам бесовы огни горят, ровно свечи теплятся" (Влад.) <Добрынкина, 1900>.
БИРЮК - страшилище, которым пугают детей; бука.
"Бирюк съест, бука придет" (Самар.); "Не плачь, бирюк услышит, ты плачешь - унесет тебя" (Казан.).
В некоторых районах России бирюком именуют волка, медведя, с которыми, видимо, мог отчасти ассоциироваться и бирюк-страшилище. На Дону бирюком называли домового.
БЛАГАЯ (БЛАЖНАЯ) МИНУТА, БЛАГОЙ ЧАС, БЛАГОЕ ВРЕМЯ - момент, в который происходят несчастья; внезапная тяжелая болезнь, припадок; персонификация "опасного времени".
"Знать с ним благой час сделался" (Тульск.); "Не дай Бог благой час в лесу застанет, умрешь не перекрестимши" (Тульск.); "Находит благая минута на них (русалок, ведьм)" (Орл.);"Благое тебя побери!" (Смол).