24 октября 1894 г. японские войска высадились вблизи Порт-Артура. Со стороны моря Порт-Артур был защищён восемью фортами, расположенными по обе стороны входа в бухту. Восточная группа состояла из трёх фортов, западная - из пяти. С суши Порт-Артур был окружён целым поясом фортов и батарей, но большинство их были полевого типа, и вооружены они были самыми разнообразными крупповскими орудиями.
Китайские войска не препятствовали высадке японцев. 8 ноября 1894 г. японцы после небольших боёв заняли Кинг-Чжоу и Талиенван, и, таким образом, полуостров был окончательно отрезан. После этого японцы пошли на юг, и после опять-таки непродолжительного сопротивления китайцы очистили все подступы к Порт-Артуру.
22 ноября крепость Порт-Артур была взята сухопутными войсками. 100 исправных орудий, портовые сооружения, 15 тыс. т каменного угля, запасы пороха, 12 коммерческих и военных гудов - всё это досталось японцам.
Единственное, что упустили японцы, - это уход китайского флота в Вэйхайвэй, где он оставался в бездействии. Напрасно некоторые писатели (к примеру, Витгефт) пытаются доказать, что подобного рода упущение со стороны Японии было умышленным, чтобы облегчить себе действие против Порт-Артура. Согласиться с этим нельзя, так как уход китайского флота в Вэйхайвэй вынуждал японцев предпринять наступательные действия против последнего, потому что, пока китайский флот существовал, японцы не могли безнаказанно плавать в водах Печилийского залива и в Жёлтом море.
Следующее нападение было сделано на Вэйхайвэй. 18 и 19 января 1895 г. флот бомбардировал Дэнчжоу, находившийся в 80 милях западнее крепости. 20 января армия, высадившись к востоку от порта, начала осаду. Гавань Вэйхайвэя образуют две бухты, напротив которых лежит остров Люгундао. Таким образом, в гавань имеются два входа: один - к востоку, достаточно широкий и с островом Цзндао почти посередине фарватера, и второй - к западу, вдвое уже первого и довольно опасный из-за подводных камней.
30 января японские корабли вместе с сухопутными войсками открыли с предельной дистанции огонь по фортам. "На-нива", "Акицусима" и "Куцураги" подошли к укреплениям у Чжаобэйцзуй близ восточного входа. Вскоре, после взрыва порохового погреба, батарея на Чжаобэйцзуй замолчала. Тем временем остальные корабли эскадры адмирала Ито бомбардировали остров Люгундао. Японцы овладели большинством сухопутных фортов, а в ночь на 31 января командование решило произвести минную атаку китайского флота.
Оба входа в гавань заграждались бонами, состоявшими из трёх 1- и 1,5-дюймовых швартовов, поддерживаемых на расстоянии 9 м друг от друга поплавками. Восточное заграждение между островом Цзидао и берегом имело длину около 3 км. В большом количестве были поставлены мины, но они оказались не особенно действенными. Блокируя Вэйхайвэй, японцы сделали попытку очистить средний проход, но это им не вполне удалось. Поэтому миноносцы отправились для атаки в ближайший к берегу проход, где они должны были находиться под прикрытием фортов, уже занятых к тому времени сухопутными войсками.
Вечером, когда стемнело, японские миноносцы направились к проходу, но когда они уже приблизились к нему, форты вдруг открыли огонь. Миноносцы ретировались, не понеся потерь.
Ночью 2 февраля была сделана новая попытка минной атаки, и опять неудачно, так как китайцы вовремя заметили японские миноносцы и открыли по ним огонь. Следующие два дня японцы продолжали бомбардировать остров Люгундао с суши и моря. Китайские форты и броненосцы отвечали, но последним не хватало места для маневрирования.
8 февраля 12 китайских миноносцев попытались прорваться через западный проход. Как только они вышли, японские корабли открыли по ним огонь и начали преследование, захватив или потопив большую их часть. Китайские миноносцы со своими поизносившимися котлами не в состоянии были оторваться от японских крейсеров.
Третью минную атаку японцы назначили в ночь на 4 февраля. В ходе этой атаки миноносцу № 10 удалось выпустить торпеду в корму китайского броненосца "Тинг-Иен". При этом погиб японский миноносец № 22.
Четвёртая, последняя, атака была предпринята ночью 5 февраля. На этот раз главную задачу выполнял первый отряд, а остатки второго и третьего должны были караулить западный вход. Китайцы не обнаружили миноносцев до тех пор, пока те не очутились среди них, а тогда они оказали лишь слабое сопротивление. "Котака" и миноносцы № 11 и № 23 выпустили семь мин. В "Тинг-Иен" попала, предположительно, ещё одна мина. Также по одной мине попало в "Лай-Иен" и "Чинг-Иен".
9 февраля 1895 г. от удачного попадания погиб броненосный крейсер "Чинг-Иен".
12 февраля китайское командование вступило в переговоры с японцами. Китайцы требовали выпустить гарнизон из крепости, на что японцы согласились, но с непременным условием сдачи крепости и флота. После этого адмирал Тинг покончил с собой.
14 февраля японцы заняли Вэйхайвэй. Трофеями их стали 10 китайских военных судов. В плен сдались около 2,5 тыс. совершенно изнурённых и промёрзших китайцев.
В феврале 1895 г. японцы захватили остров Формоза (Тайвань), Пескадорские острова (острова Пэнхуледао), а также ряд населённых пунктов на юго-восточном побережье Китая.
20 марта 1895 г. в японском городе Симоносеки начались японо-китайские переговоры о мире. Китай представлял Ли Хун-чжан, Японию - Ито и Муцу.
24 марта на Ли Хун-чжана, возвращавшегося после совещания с японскими представителями, было совершено покушение членами японской реакционно-монархической организации "Чёрный дракон". Покушение на хорошо известного китайского полномочного представителя произвело за границей крайне невыгодное для Японии впечатление.
17 апреля китайская сторона была вынуждена подписать продиктованный японцами договор, вошедший в историю как Симоносекский. По этому договору Китай признал полную независимость Кореи от Китая (статья 1), "уступил" Японии остров Формозу, Пескадорские острова и южную часть Маньчжурии (Ляодунский полуостров) с прилегающими островами (статья 2). Контрибуция исчислялась в громадной сумме - 200 млн таэлей, подлежавших уплате восемью взносами. Первые два взноса должны были быть произведены через 6 и 12 месяцев после обмена ратификациями (статья 4). В качестве обеспечения уплаты контрибуции и процентов служили таможенные пошлины (статья 8).
Не меньшее значение, чем громадная контрибуция и территориальные приобретения, имела для Японии статья, предусматривавшая для неё и для её подданных те же права и привилегии, которыми пользовались в Китае европейские державы и США (статья 6). Это уравнение Японии с европейскими державами сочеталось с предоставлением ей преимуществ системы наибольшего благоприятствования.
На первом этапе японо-китайской войны Министерство иностранных дел России заняло выжидательную позицию. Вместе с тем петербургские официальные и биржевые газеты предвидели опасность успехов Японии для интересов России. Так, "Новое время" (15 июля 1894 г.) предупреждало об опасности победы Японии, захвата Кореи и создания на Дальнем Востоке "нового Босфора". Притязания Японии на Корею, агрессивные выступления отдельных идеологов в пользу отрыва от России Сибири вызвали резкие заявления "Нового времени" (24 сентября 1894 г.). "Биржевые ведомости" высказывались за раздел Китая между западными державами и призывали к "обузданию" Японии.
1 февраля 1895 г. в Петербурге было созвано особое совещание под председательством великого князя Алексея Александровича для обсуждения той позиции, которую следовало занять России. Полная победа Японии не вызывала сомнений, но требования её были ещё неизвестны - японские дипломаты держали их в секрете.
На совещании великий князь Алексей Александрович заявил, что "постоянные успехи Японии заставляют ныне опасаться изменения статус-кво на Тихом океане и таких последствий китайско-японского столкновения, коих не могло предвидеть предшествующее совещание". (Имелось в виду совещание 21 августа 1894 г.) По этому совещанию надлежало обсудить меры, которые "следовало бы принять для ограждения наших интересов на Крайнем Востоке". Следует ли держаться в "корейском вопросе" совместно с другими державами образа действий или же "перейти к самостоятельным" шагам? [42. С. 223.]
В ходе обсуждения ясно проступили две политические линии. Одна заключалась в том, чтобы компенсировать Россию какими-либо территориальными присоединениями - незамерзающий порт для зимовки Тихоокеанской эскадры или отторжение части Северной Маньчжурии для более короткого пути Сибирской дороги к Владивостоку. Другая линия предусматривала отпор Японии под флагом защиты независимости Кореи и целостности Китая. Главная цель такого курса - не дать Японии укрепиться неподалёку от русских границ, не позволить ей овладеть западным побережьем Корейского пролива, закрыв выход России из Японского моря.
Министры высказались против немедленного вмешательства. Слабость русского флота и сухопутных сил на Дальнем Востоке была основным сдерживающим фактором.
Совещание приняло решение усилить русскую эскадру в Тихом океане так, чтобы "наши морские силы были по возможности значительнее японских". Министерству иностранных дел было поручено попытаться "войти с Англией и другими европейскими державами, преимущественно с Францией, в соглашение относительно коллективного воздействия на Японию в том случае, если бы японское правительство при заключении мира с Китаем предъявило требования, нарушающие наши существенные интересы. При этом Министерство иностранных дел должно иметь в виду, что главная цель, которую мы должны преследовать, - это сохранение независимости Кореи" [42. С. 223].
В марте 1895 г. Николай II назначил министром иностранных дел князя А.Б. Лобанова-Ростовского. Новый министр запросил ведущие европейские страны о возможности совместной дипломатической акции, направленной на обуздание японских милитаристов. Англия воздержалась, зато Германия безоговорочно поддержала Россию. Вильгельм II, утверждая проект телеграммы в Петербург, подчеркнул, что готов сделать это и без Англии, отношения с которой у Германии к этому времени успели уже основательно испортиться.
Теперь и Франции не оставалось ничего иного, как поддержать Россию.
4 апреля 1895 г. русскому посланнику в Токио из Петербурга была отправлена следующая телеграмма: "Рассмотрев условия мира, которые Япония соизволила предъявить Китаю, мы находим, что присоединение Лаотонгского [Ляодунского] полуострова, потребованное Японией, явилось бы постоянной угрозой китайской столице, сделало бы прозрачной независимость Кореи и было бы постоянным препятствием к продолжительному успокоению на Дальнем Востоке. Благоволите высказаться в указанном смысле перед японским представительством и посоветовать ему отказаться от окончательного овладения этим полуостровом. Мы всё же хотим пощадить самолюбие японцев. Ввиду этого вы должны придать своему шагу самый дружелюбный характер и должны войти по этому поводу в соглашение с вашими французскими и германскими коллегами, которые получат такие же инструкции" [54. С. 44].
В заключение в депеше говорилось, что командующий Тихоокеанской эскадрой получил приказание быть готовым ко всякой случайности.
11 (23) апреля 1895 г. представители России, Германии и Франции в Токио одновременно, но каждый в отдельности, потребовали от японского правительства отказа от Ляодунского полуострова. Германская нота оказалась наиболее резкой. Она была составлена в оскорбительном тоне.
Одновременно Россия объявила мобилизацию войск Приамурского военного округа. Эскадры России, Германии и Франции, сосредоточенные вблизи Японии, имели в совокупности 38 кораблей водоизмещением 94,5 тыс. т против 31 японского корабля водоизмещением 57,3 тыс. т. В случае же начала войны три державы без труда могли утроить свои морские силы, перебросив корабли из других регионов. В японской армии, находившейся в Китае, вспыхнула эпидемия холеры. В Японии военная партия во главе с графом Ямагато трезво оценила ситуацию и уговорила императора принять предложения трёх европейских держав. 10 мая 1895 г. японское правительство заявило о возвращении Китаю Ляодунского полуострова.
Следует отметить, что Германия очень активно поддерживала все политические акции России на Дальнем Востоке. Кайзер Вильгельм II писал царю Николаю II: "Я сделаю всё, что в моей власти, чтобы поддержать спокойствие в Европе и охранить тыл России, так, чтобы никто не мог помешать твоим действиям на Дальнем Востоке… для России великой задачей будущего является дело цивилизованного азиатского материка и защиты Европы от вторжения великой жёлтой расы. В этом деле я буду всегда по мере сил своих твоим помощником".
Поддерживая дальневосточную политику России, кайзер преследовал две цели. Во-первых, отвлечь внимание России от Европы и Черноморских проливов, что развязало бы руки Германии и Австро-Венгрии, а во-вторых, в союзе с Россией получить базы и сферы влияния в Китае.
В конце послания Николаю II кайзер скромно заметил: "Надеюсь, что как я охотно помогу тебе уладить вопрос о возможных территориальных аннексиях для России, так и ты благосклонно отнесёшься к тому, чтобы Германия приобрела порт где-нибудь, где это не "стеснит" тебя".
Глава 2
Разруха в головах
Уже 80 лет в русском обществе ведутся яростные споры, была ли Россия в начале XX в. нищей, отсталой, полуфеодальной страной, идущей к катастрофе, или, наоборот, Россия представляла собой динамично развивающуюся, богатую страну, которая была уже на грани процветания, но тут вмешались злодеи-революционеры. Расплодились военные "теоретики", утверждающие, что, мол, русская армия к августу 1905 г. и к февралю 1917 г. только подготовилась, дабы разгромить супостатов, а тут приходят революционеры, наносят удар ей в спину в результате чего мы получили в 1905 г. Портсмутский, а в 1918 г. - Брестский мир.
Самое интересное, что обе стороны приводят массу абсолютно справедливых аргументов в свою пользу. Но ведь не могут же быть одинаково справедливы две полярные точки зрения? На самом же деле оппоненты говорят о двух совершенно разных вещах. Критики режима рассуждают о совершенно прогнившем строе, а те, у кого слюнки текут по "России, которую мы потеряли", - о трудолюбии и неприхотливости русского народа, о сказочных богатствах нашей страны и т.д.
Спору нет, Россия в конце XIX - начале XX вв. имела высокие темпы экономического развития и быстрый рост населения. Но происходило это не за счёт мудрого правления царя и его министров, а скорее вопреки деятельности насквозь прогнившего режима.
Сразу оговорюсь: дело совсем не в деспотизме и самодержавии, а в характере самодержавия. Самодержавие или диктатура должны иметь поддержку значительной части народа и опираться на наиболее влиятельную группу общества. Такой группой в Средние века были дворяне, а в XX в. - партии. В России же в конце XIX - начале XX вв. любые партии были запрещены, а дворянство фактически разложилось.
"Как же так?" - спросит читатель. Ведь по первой всеобщей переписи населения, произведённой 28 января 1897 г., в России было 1.221.939 потомственных дворян и 631.245 личных дворян с семьями, которые составляли соответственно 0,97% и 0,5% от общего числа жителей империи.
Однако качественный состав русских дворян перед революциями 1905 и 1917 гг. был совсем не тот, что во Франции к 1789 г. Там предки д’Артаньяна и в X в. владели родовым замком Артаньян; предки Атоса, графа де ла Фер, за два-три столетия до его рождения наверняка были независимыми государями на своей земле. А мы были куда ближе к Турции, где дворян попросту не было. Нет, я не собираюсь опровергать классиков - был феодальный строй, а вот дворян не было. Были всякие паши, великие визири и рой прочих сановников, в значительной части своей происходивших из бывших рабов, евнухов, янычар и т.д., но потомственного дворянства не было. Когда мы учили в 8 классе "Смерть поэта", я не мог понять фразы: "А вы, надменные потомки известной подлостью прославленных отцов".
Вроде бы про аристократов, а подлых, с "чёрной кровью" вместо голубой. Спрашивать учителя было бесполезно - раз феодал, значит, "редиска", и подлый, и кровь чёрная.
Но вот возьмём Пушкина:
…Я, братцы, мелкий мещанин.
Не торговал мой дед блинами,
Не ваксил царских сапогов,
Не пел с придворными дьячками,
В князья не прыгал из хохлов…
Александр Сергеевич скромничал - Алексашка Меншиков не только торговал блинами и пирогами с зайчатиной, но и был в предосудительных отношениях с Петром Алексеевичем, или, говоря современным языком, примыкал к сексуальным меньшинствам. Позже Алексашка сошёлся с "мин херцем" на почве, а точнее - на теле Марты Скавронской, жены шведского солдата. Попав в русский плен, Марта за несколько дней делает головокружительную карьеру, пройдя по цепочке от простого русского драгуна до Алексашки, а затем попадает к "мин херцу". В результате Алексашка становится Светлейшим князем Меншиковым, Марта - императрицей Екатериной I, а её чухонские родственники - графами Скавронскими.
Ваксил сапоги граф Кутайсов, правда, тогда он был не графом, а мальчиком-турком, подаренным для развлечения цесаревичу Павлу. Мальчик вырос, Павел стал царём и сделал мальчика графом Кутайсовым и вторым после себя лицом в империи. После итальянского похода Павел отправил к Суворову графа Кутайсова. Суворов, увидев важного вельможу, не растерялся - вызвал денщика Прошку и начал распекать его за пьянство, ставя в пример Кутайсова: "Вот, мол, турка был таким же лакеем, но не пил и в графы попал, а ты…"
С придворными дьячками пел граф Разумовский, точнее, украинский свинопас Гришка Розум. Цесаревне Елизавете Петровне понравился голос Григория, а в постели она нашла у него ещё ряд достоинств. С воцарением Елизаветы свинопас Розум стал сиятельным графом Разумовским.
В князья из хохлов прыгнул Безбородко, секретарь Екатерины II. Надо сказать, что Безбородко был очень способным и талантливым администратором и политиком, но, увы; происходил из простой крестьянской семьи.
Понятно, что и Пушкина, и Суворова, потомков древних родов коробило от подобных князей и графов. Недаром Суворов во дворце Екатерины низко кланялся лакеям. "Что вы, Александр Васильевич, ведь это же простой лакей". - "Протекцию ищу, голубчик, сегодня лакей, а завтра граф". Чтобы как-то выделиться из такой компании, Пушкин острил: "Я, братцы, мелкий мещанин", а князь Суворов велел на надгробном камне высечь: "Здесь лежит Суворов".
Преступлений, подлостей и мерзостей не стеснялись не только новоявленные князья и графья, но и их "надменные потомки". Братья Орловы стали графами за зверское убийство в Ропше императора Петра III. Двадцатилетний Платон Зубов стал официальным фаворитом Екатерины II, которой тогда было под 70 лет, за что получил огромное состояние и графский титул.