Столкновения и конфликты Сталина с Троцким возникали ещё в гражданскую войну. В откровенную вражду они превратились после кончины Ленина. Кто первым нанёс удар, кто решил пойти на обострение, которое привело к трагическим последствиям? Наша официальная историография ответа на этот вопрос не даёт. По-прежнему преобладает миф о борьбе идей. Личностные мотивы пока не исследованы. Хотя в последнее время начали появляться публикации, нарушающие завесу молчания, разрушающие старые догмы.
Профессор В. Сироткин, пожалуй, одним из первых осмелился дать свою интерпретацию потайных пружин непримиримой вражды двух вождей, которая обернулась неисчислимыми бедствиями для страны. Его статья "Кто же они, троцкисты" представляет оригинальную и полезную попытку разобраться в клубке взаимоотношений Сталина с Троцким в середине двадцатых годов. Профессор подчёркивает - это его личная точка зрения. Значит, тем более интересно. Ведь без выяснения всех событий, развернувшихся в Кремле после смерти Ленина, трудно понять мотивы убийства, совершённого через пятнадцать лет на мексиканской вилле Койоакане.
Всё началось с безобидного, казалось бы, факта. В 1924 году вышел очередной, третий том собрания сочинений Троцкого, озаглавленный "1917" - по году Октябрьской революции. Том как том, ничего необычного в нём не было. И тем не менее он неожиданно вызвал бурную реакцию. В одном номере "Правды" (26 ноября 1924 года) были помещены сразу две статьи - Л. Каменева "Ленинизм или троцкизм" и И. Сталина "Троцкизм или ленинизм". Вслед за ними в "Правде" с резко критическими статьями выступили Н. Бухарин, Г. Зиновьев, Н. Крупская. Объектом критики был не столько сам "1917", сколько специально написанное к нему Троцким предисловие "Уроки Октября". Отношение к этой работе уже видно по заголовкам оппонентов. У Бухарина статья называлась "Как не надо писать историю Октября", у Зиновьева "Большевизм или троцкизм", у Крупской "К вопросу "Об уроках Октября".
Чтобы показать новым членам партии ленинского призыва, кто есть на самом деле Лев Давидович, "Правда" 9 декабря 1924 года поместила старое письмо Троцкого, написанное меньшевику Чхеидзе 1 апреля 1913 года, когда Троцкий был ещё противником Ленина. Рабочие от станка, "азбучно неграмотные пролетарии", как говорилось о них на ХIV съезде, ужаснулись. Было от чего взяться за голову, прочитав вот такие строки: "…всё здание ленинизма в настоящее время построено на лжи и фальсификации и носит в себе ядовитое начало собственного разложения". Для многих не искушённых в политике людей извлечённое из архивов письмо было как гром с ясного неба. Вот вам и "творец Октября", и герой гражданской войны. Да он же настоящий меньшевик, притаившийся антиленинец. Оказывается, авторитет-то его в партии - дутый!
"Литературная дискуссия" длилась почти два месяца. Срок, вполне достаточный для того, чтобы сформировать необходимое общественное мнение. Оно и проявилось в январе 1925 года на Пленуме ЦК, осудившем троцкизм как отражение духа европейской социал-демократии. Резолюция прошла почти единогласно, против было лишь двое - Х. Раковский и Г. Пятаков. Зиновьев и Каменев потребовали исключить виновника из состава Политбюро. Сталин внёс другое предложение - сместить отступника с поста председателя Реввоенсовета республики. Большинством голосов прошло предложение Сталина.
20 января 1925 года "Правда" напечатала письмо Троцкого о его вынужденной отставке. Письмо составлено на основе подготовленного им в ответ на обвинения ещё в ноябре 1924 года обширного опровержения "Наши разногласия", которое, однако, тогда напечатано не было. Оно пролежало в Гарвардском архиве 64 года и было обнаружено только в 1988 году. Профессор В. Сироткин впервые опубликовал его в советской прессе в 1989 году с сокращениями. Заявив об уходе с поста председателя Реввоенсовета, Троцкий отвергал все предъявленные ему обвинения, но сообщал о своей готовности подчиниться партийной дисциплине.
"Фактическая причина низвержения Троцкого с пьедестала "творца Октября" и "героя гражданской войны" - ни тогда, ни тем более позднее (когда он после сфальсифицированных процессов тридцатых годов был превращён в "убийцу", "шпиона" и "террориста") партии и народу сказана не была", - пишет В. Сироткин. Что же на самом деле произошло? Ведь мы-то теперь знаем: Владимир Ильич простил Троцкому весь его прежний дооктябрьский "небольшевизм". Казалось бы, чего проще - сослаться на "Письмо к съезду", и весь конфликт относительно старого письма Троцкого Чхеидзе исчерпан. Однако ни Троцкий, ни его оппоненты завещание почему-то не вспоминают.
К ответу на вопрос, что же на самом деле произошло, в какой-то степени приближает лишь один партийный документ - резолюция пленума МГК от 21 ноября 1924 года, принятая по инициативе Каменева: ""Уроки Октября" есть грубейшее нарушение товарищем Троцким обязательств, принятых на XIII съезде, и подрывная работа против единства партии…"
О каких это нарушениях идёт речь? Уж не о неопубликовании ли ленинского завещания?
Точно. "Итак, в "Уроках Октября" Троцкий воспроизвёл штрейкбрехерский акт в поведении Зиновьева и Каменева накануне Октябрьского вооружённого восстания (публикация письма в газете "Новая жизнь" о планах большевиков), - пишет профессор Дипломатической академии, - и, главное, намёк на завещание Ленина, в котором отмечено, что "октябрьский эпизод Зиновьева и Каменева, конечно, не является случайностью…""
Правда, Ленин тут же заметил, что эпизод этот "также мало ставит им в вину лично, как небольшевизм Троцкому". Но эту-то оценку "демон революции" опустил, а его соперники в отместку как раз и раздули именно "троцкистский небольшевизм", тем более что его было во сто крат до Октября больше, чем "эпизодов" у Зиновьева и Каменева.
Кроме того, Троцкий допустил "утечку информации" из секретного ленинского завещания за границу. Близкий к Джону Риду американский журналист и биограф Троцкого Макс Истман довольно точно уже в 1925 году в книге "Россия после Ленина" изложил текст завещания, да ещё обнародовал упомянутое письмо Крупской. (Речь идёт о письме, которое Крупская прислала Троцкому через неделю после того, как скончался Ленин, где говорится: "То отношение, которое сложилось у В.И. Ленина к Вам… не изменилось у него до самой смерти". - Н.З.)
Пикантность ситуации состояла в "партийной тайне" - ни Троцкий, ни его оппоненты не могли прямо сослаться на завещание Ленина. Вся дискуссия вокруг "Уроков Октября" шла по принципу - "в огороде бузина, а в Киеве дядька"…
…И Троцкого вновь заставили покаяться под угрозой вывода из Политбюро. 1 сентября 1925 года в "Большевике" он публично отмежевался от своего биографа Макса Истмана, обозвав изложенное журналистом с его же слов ленинское завещание "фальшивкой и болтовнёй".
Переизбрав Сталина генсеком, Зиновьев и Каменев, как им казалось, прочно подстраховались: было принято решение, что завещание воспроизведению не подлежит. Каждый из тройки преследовал свой интерес. И вдруг Троцкий нарушает "конвенцию", навязывает партии дискуссию.
Нет, не агнцем был Лев Давидович, далеко не кротким агнцем, на которого набросилась стая кровожадных волков. Кто знает, может, именно он и нанёс первый удар по противникам, и удар этот был рассчитан с иезуитской хитростью.
Однако свести причины вражды только к субъективным факторам значило бы погрешить против истины. Троцкий, по свидетельству Б. Бажанова, являл собой тип верующего фанатика. Троцкий уверовал в марксизм, уверовал затем в его ленинскую интерпретацию. Уверовал прочно и на всю жизнь… Он мог только капитулировать перед всей партией, которую он считал совершенным орудием мировой революции, но он никогда не отказывался от своих идей и до конца дней своих в них твёрдо верил…
Ленин в конце концов вынужден был признать коренную перемену своей точки зрения на социализм, хотя ещё в третью годовщину Октябрьской революции говорил о невозможности свершения революции в одной стране. Позднее эта фраза из речи Ленина была выброшена, как и слово "мировая" в лозунге "Да здравствует мировая социалистическая революция!", провозглашённом в выступлении у Финляндского вокзала в апреле 1917 года. Ленин сумел увидеть объективные противоречия доктрины и реальности, он кардинально пересмотрел марксову теорию мировой революции, выдвинув новый план движения к социализму - нэп, но оказался непонятым даже своими ближайшими сподвижниками. Троцкий по-прежнему оставался убеждённым сторонником мировой революции.
Ещё в 1919 году он подготовил секретную записку в ЦК РКП(б), в которой писал, что большие события на Западе могут нагрянуть не скоро и, поскольку подготовительный период революции там может длиться ещё весьма значительное время, нет никакого сомнения, что на азиатских полях мировой политики Красная Армия является несравненно более значительной силой, чем на полях европейских. "Дорога на Индию может оказаться для нас в данный момент более проходимой и более короткой, чем дорога в советскую Венгрию, - писал Троцкий. - Нарушить неустойчивое равновесие азиатских отношений колониальной зависимости, дать прямой толчок восстанию угнетённых масс и обеспечить победу такого восстания в Азии может такая армия, которая на европейских весах ещё не может иметь крупного значения".
Троцкий не сомневается, что "путь на Париж и Лондон лежит через города Афганистана, Пенджаба и Бенгалии", и с восторгом сообщает, что "один серьёзный военный работник предложил ещё несколько месяцев тому назад план создания конного корпуса (30 000–40 000 всадников) с расчётом бросить его на Индию".
Опубликование этого секретного документа "Учительской газетой" вызвало шок у читателей. Привыкшие к сталинско-брежневской системе освещения прошлого с её умолчаниями, тенденциозным отбором информации, заменой анализа категорическими утверждениями, дозированием правды, люди делали для себя настоящие открытия. Да, Троцкий предлагал и такое. Однако его авантюристический план поддержки в ЦК не нашёл.
Ни эта, ни многие другие безуспешные попытки разжечь мировой пожар революции не остудили его пыла. До самой своей смерти он истово верил в её приход. В 1938 году даже создал IV Интернационал - интернационал подготовки мировой революции. Но это было уже в изгнании.
В канун XV съезда его исключили из партии, а в январе 1928 года выслали в Алма-Ату. Находясь за четыре тысячи километров от Москвы, в 250 километрах от ближайшей станции железной дороги и примерно на том же расстоянии от границы китайских пустынь, он тем не менее не прекращал политической деятельности. Однако начиная с конца октября 1928 года переписка Троцкого, его жены и сына, находившихся с ним, была почти полностью приостановлена. От безнадёжно заболевшей дочери, которую исключили из партии и уволили с работы, письмо шло из московской больницы 73 дня. Ответ отца уже не застал её в живых. Письмо о тяжёлой болезни второй дочери, тоже исключённой из партии и уволенной с работы, пришло на 43-й день. Безобидные телеграфные запросы о здоровье не доходили до адресатов.
В середине декабря 1928 года к Троцкому прибыл специальный уполномоченный коллегии ГПУ из Москвы с письменным требованием прекратить руководство работой оппозиции, иначе будет поднят вопрос о перемене места жительства. Троцкий ответил письмом в ЦК и исполком Коминтерна, что требование отказаться от политической деятельности означает требование отречения от борьбы за интересы международного пролетариата, которую он ведёт без перерыва тридцать два года, то есть в течение всей своей сознательной жизни, поэтому не желает подчиняться ультиматуму ГПУ.
Через месяц Политбюро ЦК ВКП(б) большинством голосов приняло решение о высылке Троцкого за пределы СССР. Против голосовали Бухарин, Рыков, Томский. Позднее в первом номере парижского бюллетеня оппозиции появилось сообщение, что против высылки был ещё один член Политбюро, "имя которого нам (т.е. автору статьи в бюллетене. - Н.З.) достоверно неизвестно, полагают - Куйбышев". Пока правительство прорабатывало через посольства вопрос о том, какое государство согласно принять изгнанника, к Троцкому явился всё тот же уполномоченный ГПУ и предъявил ему выписку из протокола Особого совещания при Коллегии ГПУ от 18 января 1929 года, где говорилось, что он высылается из пределов СССР за контрреволюционную деятельность, выразившуюся в организации нелегальной антисоветской партии, деятельность которой за последнее время направлена к провоцированию антисоветских выступлений и к подготовке вооружённой борьбы против Советской власти. Получив этот документ, взбешенный Троцкий выдал уполномоченному ГПУ следующую расписку: "Преступное по существу и беззаконное по форме постановление ОС при Коллегии ГПУ от 18 января 1929 года мне было объявлено 20 января 1929 года. Л. Троцкий".
22 января Троцкий с женой и сыном Львом были усажены в автомобиль, затем на санях и снова на автомобиле отправлены в сопровождении конвоя на станцию Фрунзе, оттуда по железной дороге в направлении на Москву. Бывший член Политбюро и председатель Реввоенсовета республики кричал в исступлении, что его за границу вообще не могут выслать вопреки его желанию, что это внесудебное решение, оно противоречит закону. Нашло затмение на Льва Давидовича: ведь он сам голосовал в 1922 году за принятие ВЦИКом решения о наделении ГПУ правом высылки за границу причастных к антисоветской деятельности лиц. Тогда тоже без суда отправляли в изгнание философов, писателей, учёных - цвет старой российской интеллигенции. Никто иной, а именно Лев Давидович, узкой ладонью интеллигента в первом поколении загоняя россиян к счастью, изрекал, что опрокинутая Октябрьским переворотом дворянская культура представляла собой, в конце концов, лишь поверхностное подражание более высоким западным образцам. Оставаясь недоступной русскому народу, она не внесла ничего существенного в сокровищницу человечества.
История повторяется! И идеи Троцкого были объявлены жалким слепком европейской социал-демократии, а он сам - злейшим врагом Советской власти. И вот уже Лев Давидович на глухом лесном полустанке в Курской области в особом поезде под охраной беснуется двенадцать суток, отказываясь ехать в Турцию, которая одна-единственная согласилась принять изгнанника. Он требует отправить его в Германию. Представители ГПУ в замешательстве. Они ведут бесконечные переговоры с Москвой. В условиях глубокой тайны из Москвы на заброшенную железнодорожную ветку в лесу доставляют сына Троцкого Сергея и его жену - проститься. Начинается многодневная пурга. Паровоз с вагоном каждое утро отправляется за продуктами на ближайшую крупную станцию. Наконец Троцкому сообщают: Германия отказывается принимать высылаемого, поэтому в силе остаётся решение о Константинополе. Троцкий категорически возражает, но это уже не имеет значения - поезд поворачивает на юг. Кто знает, может, перед мысленным взором изгнанника представали картины недавнего величия и славы - знаменитый его бронепоезд, команда, затянутая в чёрную кожу, нарукавные знаки, приводившие в трепет штабы фронтов и армий.
10 февраля особый поезд, в котором несколько вагонов были наполнены агентами ГПУ, прибыл в Одессу. Предполагалась посадка на пароход "Калинин", но он замёрз во льдах, и по иронии судьбы изгнаннику суждено было покинуть родину на пароходе "Ильич". Троцкий и здесь остался верным себе: сочинил вердикт уполномоченному ГПУ, что он подчиняется насилию, хотя и протестует против грубого произвола, и в то же время считает необходимым предупредить: неизбежное, и надеется, недалёкое возрождение Октябрьской революции, ВКП и Коминтерна на подлинных основах большевизма даст ему раньше или позже возможность привлечь к ответственности как организаторов этого термидорианского преступления, так и его исполнителей.
Одновременно в Москве, Харькове, других крупных городах были проведены массовые аресты исключённых ранее из партии троцкистов. Среди них С. Кавтарадзе, Б. Мдивани, Я. Дробнис, А. Воронский. 24 января "Правда" выходит с большой передовицей "Докатились". На предприятиях проводятся митинги, на которых клеймят "обнаглевших троцкистов", одобряют принятые против них меры. Принимаются резолюции с требованиями руководителей оппозиции во главе с Троцким "немедленно выслать с территории Советского Союза как мешающих партии выполнять заветы Владимира Ильича".
Через 22 дня путешествия по Чёрному морю Троцкий оказался в Турции. С ним были жена и старший сын Лев. Сопровождали семью четыре охранника. Сразу же он вручил для пересылки президенту страны следующее заявление: "Милостивый Государь. У ворот Константинополя я имею честь известить Вас, что на турецкую границу я прибыл отнюдь не по своему выбору и что перейти эту границу я могу, лишь подчиняясь насилию. Соблаговолите, господин президент, принять соответствующие мои чувства".
Как писал Троцкий, последствий это заявление не имело. Тем не менее Турция стала местом его пристанища в течение четырёх лет. Здесь он встретил сообщение о лишении его в 1932 году советского гражданства.
О проведённой акции советские газеты сообщили только 19 февраля, когда пароход "Ильич" приближался уже к рейду Константинополя. Заметка была коротенькая, помещена не на видном месте. В этот же день появилось сообщение о переименовании города Троцка Самарского округа Средне-Волжской области в Чапаевск. Что касается Гатчины, второго города, названного именем Троцкого, то ему дали новое название - Красногвардейск - только в августе 1929 года.
Летучий Голландец мировой революции переезжал из страны в страну. Турция, Дания, Норвегия… Какое-то время он жил в Париже. Затем перебрался в Мексику. И всюду, где бы ни останавливался, ни на один день не прекращал работу. Он написал огромное количество книг, статей, памфлетов. Интерес представляют его письма и дневниковые записи. Конечно же, один из главных персонажей его произведений - победивший соперник. Троцкий прослеживает кремлёвского победителя в различных аспектах - от политического и теоретического до семейного и бытового. Подчёркивает, что он проницателен на небольших расстояниях, а исторически близорук. Выдающийся тактик, но не стратег. Сознание своей посредственности Сталин неизменно несёт в себе. Отсюда его потребность к лести. Отсюда его зависть к Гитлеру и тайное преклонение перед ним.
После таких серьёзных характеристик Троцкий опускается до уровня бытовых сплетен. Он передаёт эпизод, рассказанный Бухариным в 1924 году, когда, сближаясь со Сталиным, сохранял ещё дружественные отношения с Троцким. "Только что вернулся от Кобы, - говорил он Троцкому. - Знаете, чем он занимается? Берёт из кроватки своего годовалого мальчика, набирает полон рот дыму из трубки и пускает ребёнку в лицо…
- Да что вы за вздор говорите! - прервал Троцкий рассказчика.
- Ей-богу, правда! Ей-богу, чистая правда, - поспешно возразил Бухарин с отличавшей его ребячливостью. - Младенец захлёбывается и плачет, а Коба смеётся-заливается: "Ничего, крепче будет…"
Бухарин передразнил грузинское произношение Сталина.
- Да ведь это же дикое варварство?!
- Вы Кобы не знаете: он уж такой, особенный…"