Наследственной власти в эпоху позднеродовой общины еще не существовало. Но уже появились элементы представительской власти, которые передавали право решения межобщинного или племенного уровня конкретным лицам, представляющим отдельные общины и роды.
Происшедшие в неолитическую эпоху изменения в хозяйстве и образе жизни людей привели к значительным переменам в мировоззрении, религиозных представлениях, культах и обрядах. Более эффективным стало накопление позитивных знаний, прежде всего в областях, имеющих практическое значение — в селекции животных и растений, в агро- и зоотехнике. Более детализованным стал счет времени. С утверждением земледельческих производственных циклов вырабатывался земледельческий календарь, с которым увязывались новые общинные праздники и обряды. Видоизменилась иерархия культов. Появилась тенденция к персонификации природных явлений и зародились умилостивительные обряды. Отражением наметившихся перемен в социальной сфере жизни явилось усиление культа предков, служившего, в частности, освящению общинных и родовых норм обычного права. Изменились характер и акценты религиозного отношения к животным. Объектом почитания наряду с дикими становятся и домашние животные, и их место в верованиях определяется реальным местом, занимаемым ими в хозяйственной жизни людей. Одной из основных мировоззренческих идей становится идея единства всех природных стихий, цикличности происходящих в мире перемен, круговорота жизни и смерти в виде умирания и воскрешения.
* * *Как уже отмечалось выше, развитие неолитических производств имело окончательным результатом возникновение городской цивилизации и становление государств. Это произошло, например, в долинах крупных рек — Нила, Тигра, Евфрата. Сложившееся поливное земледелие, водообеспеченность и наличие пригодных для возделывания земельных ресурсов делали возможным здесь непрерывный и поступательный характер исторического процесса.
Иначе обстояло дело на обширных пространствах степей и гор Евразии, в пустынных областях Африки и Азии. В середине IV тысячелетия до н. э. в этих регионах происходят грандиозные по масштабам культурные катаклизмы. Начавшееся в это время резкое изменение климата в сторону иссушения привело к подвижкам целых культурных массивов, их перемещениям и внутренним трансформациям на огромной территории от окраин Центральной Азии до Карпат и Балкан.
Цветущие оседло-земледельческие культуры Средней Азии и Ирана, Кавказа, Причерноморья и Балкано-Карпатского региона прекращают свое существование. Дальнейшие судьбы некоторых из них, олицетворявших в свое время высшие достижения тех или иных регионов, зачастую даже не фиксируются археологически.
На историческую арену выходят новые динамичные культуры, приведенные в движение теми же климатическими изменениями, которые захватывают небывало широкие пространства. Так, например, ареал древнеямной культуры охватывает территорию между Волгой и Дунаем, а куро-аракская культура распространяется от Северного Кавказа до Сирии и Палестины. Масштаб миграций и культурных трансформаций этого периода столь велик, что определяет собой перелом эпох. На смену неолиту-энеолиту приходит эра металла.
Указанные перемены не коснулись территорий экстенсивного развития неолит-энеолитических культур. Конечно, климатические изменения IV тысячелетия до н. э. коснулись также пустынных и лесных культур, развивавшихся более или менее изолированно от внешнего мира. Но здесь перемены ограничились сужением их ареалов соответственно изменению границ лесного пояса или скоплением населения в природных убежищах в виде водообеспеченных долин и оазисов Евразии. В этих своеобразных культурных «рефугиумах» развитие культур, как правило, происходило без кардинальных сдвигов или даже перемен.
РАЗЛОЖЕНИЕ РОДОВОГО СТРОЯ — КОНЕЦ «ДЕТСТВА ЧЕЛОВЕЧЕСТВА»
Конец IV — начало III тысячелетия до н. э. ознаменовался внедрением металла в жизнь населения обширных регионов. К середине III тысячелетия изделия из бронзы вошли в широкий обиход людей, населявших Переднюю Азию и Южную Европу, а на рубеже II–I тысячелетий до н. э. активное использование металла отмечается уже практически во всей Евразии и Северной Африке. Металл стал использоваться раньше всего в тех сферах жизни, в которых во все эпохи древней истории находили применение любые значительные открытия, а именно в вооружении и для изготовления украшений и культовых предметов, и только во вторую очередь — в обычной хозяйственной деятельности.
К изобретению технологии добычи металла и его обработки носители передовых для того времени культур были уже готовы. Освоение начатков горного дела относится к неолиту: именно тогда появились первые шахты по добыче сырья для каменных изделий. Высокая степень избирательности неолитических людей к исходному сырью говорит и о знакомстве их с основными свойствами минералов. Еще верхнепалеолитические люди приносили на свои стоянки осколки метеоритного железа и желваки самородных металлов. Иногда для получения минеральных красок использовали различные породы с концентрированным содержанием железа и других металлов. Но если в предшествующие эпохи выплавка металла была невозможна чисто технически, то успехи в области пиротехники неолитических людей, в принципе, делали это достижимым. Тем не менее в эпоху неолита эта возможность еще не была реализована. Она оказалась востребованной лишь в итоге тех сложных социально-экономических процессов, начало которых связано с переходом к производящему хозяйству. Логика развития экономики, в которой имелось место для образования избыточного продукта, объективно вела к максимально эффективному использованию производительных сил. Одним из решающих средств их активизации и обновления в эпоху бронзы послужило само освоение металла и специализация производств.
В это время значительно возрастает производительность труда. Земледелие становится уже пашенным. Благодаря этому одна семья способна обрабатывать достаточно крупный участок земли и получать большой урожай. Искусственное орошение в местах, где оно практиковалось, позволяло делать этот урожай регулярным и гарантированным. Увеличение общего производства и расширение хозяйственно-бытовой сферы подталкивало к специализации ремесла. Кузнец, гончар и ткач оказываются способными своим ремеслом обеспечить себя и свою семью. Одновременно возникает активный обмен, сначала прямой, а затем с использованием различных меновых эквивалентов. Обменные связи приобретают широкий территориальный охват. В него включаются не только соседние общины, но и поселения, отстоящие друг от друга на многие сотни километров. Возникает прослойка людей, специализирующихся на торговле, образуются торговые пути, которые стимулируют взаимовлияние культур и распространение технических достижений.
Земледельческое население эпохи бронзы обитало обычно в крупных поселениях, состоящих из нескольких десятков домов. Жизнь людей в этих поселках скрепляли экономические отношения в не меньшей степени, чем родственные. Социальные отношения в целом стали приобретать усложненный характер. Начавшие складываться еще в неолите механизмы выделения общинных и родовых лидеров дополнились теперь экономическими претензиями формирующейся знати на социальное главенство. Утверждение семьи как самостоятельной экономической единицы продолжило ослабление родового начала в регламентации общественной жизни. Новые установления, призванные приспособить социальные отношения к изменившимся экономическим условиям, действовали в направлении сужения роли чисто родовых отношений. Социальные регламентации стали облекаться в фиксированные нормы обычного права, действующего по территориальному принципу и распространяющегося в одинаковой степени на каждого члена общины независимо от его родового происхождения. В обычном праве получила отражение и наметившаяся дифференциация в экономической и общественной сферах жизни.
Начавшаяся в неолите дивергенция земледельческого и скотоводческого направлений культур в эпоху бронзы приобретает более контрастный характер и воплощается в новых сложных реальностях. Земледельческие общества развиваются более динамично. У них накапливаются богатства как следствие продуктивности их хозяйства. Появляются крупные поселения и даже большие города. Что же касается племен, хозяйственный уклад которых базировался на кочевом скотоводстве, то их экономическое благосостояние не могло быть таким же стабильным и с тенденцией к постоянному возрастанию, как у земледельцев. На протяжении того времени, когда экономический достаток этих двух культурных миров находился примерно на одинаковом уровне, их взаимоотношения носили дружественный характер. Но с утверждением у них экономики, ориентированной на накопление богатств, и появлением между ними различий в обладании этими богатствами возникла экономическая основа для военных столкновений. В эпоху бронзы с земледельческой цивилизацией почти повсеместно соседствует кочевническая («варварская») периферия, и первая подвергается систематическим грабительским набегам со стороны второй. Уже в IV тысячелетии до н. э. крупные земледельческие поселения Евразии, как правило, окружены оборонительными сооружениями. Грабительские войны этой эпохи становятся одним из существенных факторов, стимулирующих возникновение новых социально-экономических отношений и образование ранних политических объединений. Успешные набеги давали богатую добычу и пленников. При разделе трофеев в более выгодном положении оказывались военные предводители и вожди. Это способствовало увеличению имущественного разрыва между знатью и обычными членами общины, закреплению авторитета вождей. В общинах, являвшихся жертвами набегов, происходило образование определенных структур, предполагавших выделение военных предводителей и дружины, а также упрочение власти вождя. Угроза военных столкновений и постоянное противостояние косвенно способствовали не только утверждению фактора силы в отношениях между враждебными обществами, но и распространению его в иных формах во внутриобщинной жизни. Принятие решений, касающихся дел всей общины, узким кругом лиц, состоящим из знати, при этих условиях неизбежно входило в норму.
Начавшаяся в неолите дивергенция земледельческого и скотоводческого направлений культур в эпоху бронзы приобретает более контрастный характер и воплощается в новых сложных реальностях. Земледельческие общества развиваются более динамично. У них накапливаются богатства как следствие продуктивности их хозяйства. Появляются крупные поселения и даже большие города. Что же касается племен, хозяйственный уклад которых базировался на кочевом скотоводстве, то их экономическое благосостояние не могло быть таким же стабильным и с тенденцией к постоянному возрастанию, как у земледельцев. На протяжении того времени, когда экономический достаток этих двух культурных миров находился примерно на одинаковом уровне, их взаимоотношения носили дружественный характер. Но с утверждением у них экономики, ориентированной на накопление богатств, и появлением между ними различий в обладании этими богатствами возникла экономическая основа для военных столкновений. В эпоху бронзы с земледельческой цивилизацией почти повсеместно соседствует кочевническая («варварская») периферия, и первая подвергается систематическим грабительским набегам со стороны второй. Уже в IV тысячелетии до н. э. крупные земледельческие поселения Евразии, как правило, окружены оборонительными сооружениями. Грабительские войны этой эпохи становятся одним из существенных факторов, стимулирующих возникновение новых социально-экономических отношений и образование ранних политических объединений. Успешные набеги давали богатую добычу и пленников. При разделе трофеев в более выгодном положении оказывались военные предводители и вожди. Это способствовало увеличению имущественного разрыва между знатью и обычными членами общины, закреплению авторитета вождей. В общинах, являвшихся жертвами набегов, происходило образование определенных структур, предполагавших выделение военных предводителей и дружины, а также упрочение власти вождя. Угроза военных столкновений и постоянное противостояние косвенно способствовали не только утверждению фактора силы в отношениях между враждебными обществами, но и распространению его в иных формах во внутриобщинной жизни. Принятие решений, касающихся дел всей общины, узким кругом лиц, состоящим из знати, при этих условиях неизбежно входило в норму.
Кремневые наконечники метательного вооружения в культурах каменного века Северной Америки
При ослаблении и распаде родовых связей на экономический достаток каждого общинника влияли личные интеллектуальные и физические качества человека, состав семьи, расположение, размеры и урожайность возделываемого участка земли, величина полученного наследства и т. п. Естественно, эти условия не могли быть равными для всех. Сохраняя личную свободу и имея формально голос на собраниях, часть общинников могла реально попадать в экономическую зависимость от своих сородичей или соседей. В то же время продолжалось формирование знати, в руках которой все больше сосредоточивались власть, богатства, рабы и возможность сохранения своего благополучия благодаря поддержке дружины. Образование этого полюса власти поначалу не носило конфликтного характера, так как оно объективно было выгодно для всей общины. Возникающая форма управления удовлетворяла потребностям безопасности от внешней угрозы и сохраняла определенное социальное равновесие в общине.
В целом, этот уровень общественной организации завершал собой предполитический, догосударственный этап развития общества. Дальнейшее развитие такой системы вело к формированию надличностных структур власти, освященных начатками права, государственной идеологией и подкрепленных авторитетом силы.
Возникновение государственности характеризовалось институализацией власти, ее иерархичностью и наследуемостью. Переход к государству в различных регионах происходил в разное время и неодинаково. Типичным был путь, когда власть начинал олицетворять наиболее знатный военачальник, реальная сила которого обеспечивалась опорой на дружину. Часто верховная власть сосредоточивалась в руках одного из племенных вождей, обладавшего наивысшим авторитетом. В тех обществах, где традиционно велика была роль религии, высшая власть переходила к жрецам. Наконец, на всех континентах остались многочисленные народы (племена), не прошедшие государственной стадии развития.
Обобщая данные, касающиеся механизма разложения первобытнообщинного уклада и замены его государством, можно заключить, что в основе этого процесса лежит возникновение экономики, ориентированной на накопление богатств через производство и присвоение прибавочного продукта. Там, где данному процессу благоприятствовали природные и историко-культурные обстоятельства, общественные отношения, базирующиеся на экономической свободе одних и зависимости других, трансформировались в отношения господства и подчинения. Первобытные грабительские войны являлись внешним стимулом, ускоряющим естественный ход социальной стратификации и политической самоорганизации общества. Сами по себе грабительские войны не приводили к сложению государства.
При наличии благоприятных природно-географических условий действие факторов, формирующих государство, находило масштабные проявления в виде мощных политических образований и даже ранних империй. Именно такое завершение рассматриваемого процесса имело место в начале III тысячелетия до н. э. в долине Нила, в Восточном Средиземноморье и Месопотамии, в долине Инда и несколько позже в бассейне Ганга, а также в Индокитае.
В возникших здесь государствах власть аппарата управления была узаконена, а верховный правитель часто обожествлялся, хотя воспринимался при этом не сошедшим богом или представителем бога, а, наоборот, представителем народа и страны перед богами. Вместе с генезисом государственности появляется письменность, литература, великолепная монументальная архитектура, развитые религиозные системы. С возникновением первых государств закончилось «детство человечества» — самый большой отрезок истории, длившийся около двух миллионов лет.
РАННЯЯ ДРЕВНОСТЬ ІІІ-ІІ тысячелетия до н. э
ЭТНОКУЛЬТУРНЫЕ ПРОЦЕССЫ И ФОРМИРОВАНИЕ РАННИХ ЦИВИЛИЗАЦИЙ БЛИЖНЕГО ВОСТОКА
Непрекращавшееся на протяжении многих тысячелетий взаимодействие древних культур и этносов Ближнего Востока привело к созданию своеобразных цивилизаций, оказавших заметное влияние на развитие культурноисторических процессов в Древней Европе и Азии.
Территории Передней Азии были предположительно древнейшим ареалом распространения носителей афразийских диалектов, образовывавших в XI–X тысячелетиях до н. э. праафразийскую (старое название — семито-хамитская) этноязыковую общность, из которой впоследствии выделились семитские языки, древнеегипетский, берберские и ряд африканских языковых семей. Культурная лексика, восстанавливаемая для праафразийского периода и соотносимая с данными раннего земледелия, скотоводства, разнообразных типов жилища и природных условий, дает основания относить эту общность ко времени перехода от присваивающего хозяйства к производящему. К общеафразийскому периоду восходят термины, связанные с примитивной обработкой земли («мотыга», «обрабатывать землю»), названия ячменя, зерна, бобовых, слова, обозначающие время сбора урожая, названия домашней собаки и др. Согласно одной из гипотез последних десятилетий, очагом зарождения афразийской семьи была мезолитическая/ранненеолитическая натуфийская культура, точнее ее поздняя стадия (10 800-9500 гг. до н. э.), памятники которой обнаруживаются в сиро-палестинском регионе: южнее — до Египта, а на севере — до Евфрата. В конце этого периода происходит разделение праафразийского языка на северную и южную группы. После распада праафразийского его диалекты еще долго продолжают оставаться в Передней Азии (включая Аравийский п-ов: И.М. Дьяконов, А.Ю. Милитарев), а затем все они, кроме прасемитского, в разное время попадают на африканский материк в ходе миграций неолитических племен. Причиной этих миграций могло быть окончание неолитического климатического оптимума VIII–VII тысячелетий до н. э. и наступление первого этапа аридизации Аравийского п-ова и Восточной Сахары.
Одним из первых от североафразийской группы диалектов отделяется праегипетский (предположительно — IX–VIII тысячелетия). Его носители, которые были, как полагают, европеоидами, продвигаются в южную часть долины Нила лишь в V — первой половине IV тысячелетия до н. э. Хотя миграции афразийских племен Ближнего Востока иногда связывают уже с древнейшей неолитической тасийской культурой Среднего Египта (VI — начало V тысячелетия до н. э.), активные контакты с Передней Азией обнаруживаются в пришедшей ей на смену энеолитической бадарийской культуре Верхнего Египта (середина V — последняя четверть IV тысячелетия до н. э.), созданной смешанным населением Западной Сахары с преобладанием негроидных элементов. Видимо, ареал распространения праегипетского населения в IV тысячелетии до н. э. можно соотнести с культурой Накада, для первого периода которой (амратского — 3800–3600 гг. до н. э.) характерны социальное расслоение и появление додинастического города, а для второго (герзейского — 3600–3200 гг. до н. э.) — переход к производящему хозяйству, развитие земледелия, искусственного орошения, эксперименты с медью. На основе этой культуры в конце IV тысячелетия до н. э. возникает древнеегипетское государство.