Мы увидели низкий круглый холм из принесенного с пляжа чистого белого песка, шириной около 22 метров. Островитяне называли его "Ус Ганду", в переводе попросту "холм". Меня насторожило полное отсутствие тесаного камня, и, услышав, что неподалеку расположена самая древняя мечеть на острове, я решил проверить родившееся подозрение. Увиденное там поразило нас. Задняя стена молитвенного дома являла собой великолепнейший образец "пальчиковой" кладки. Высшим достижением в искусстве каменной кладки принято считать знаменитую стену инков в перуанском городе Куско, где туристам как великую достопримечательность показывают камень с двенадцатью углами. И вот здесь, на крохотном мальдивском острове, в стене ничем не примечательной мечети перед нами - повторение рекорда. Один из блоков, площадью около квадратного метра, такой гладкий, словно его шлифовали машиной, насчитывал двенадцать граней и углов, причем был пригнан к окружающим камням так тщательно, что на фотографии не всякий различил бы швы. На скромном клочке суши такой шедевр каменотесного искусства! Невероятно. Люди наслышаны об инках и Куско в Перу, но кто-нибудь слышал когда-либо о рединах и Куда - Хуваду в Мальдивском архипелаге?
Рядом с удивительной стеной две надгробные плиты обозначали могилу мастера, которому приписывали сооружение мечети. Одна плита стояла в изголовье, другая - у ног покойного, как положено у мусульман, когда хоронят важное лицо. Вторую плиту украшал красивый рельефный декор: изящный сосуд в окружении резных завитушек. На первой - также замысловатый узор, обрамляющий искусно вытесанные рельефные надписи. Одна составлена из криволинейных арабских письмен, другая из необычных прямолинейных знаков, которых не только мы, но и наши мальдивские друзья не могли прочесть. Обе плиты венчались пятью зубцами, а не одним, как заведено у мусульман. Никто не мог объяснить мне, с чем это связано. Вождь неуверенно предположил, что обилие зубцов обозначает, что здесь похоронен искусный каменщик. Неубедительная гипотеза, если вспомнить кладбище на Ниланду. И поскольку нас заверили, что мы стоим у самой древней мечети Куда - Хуваду, воздвигший ее каменщик должен был вырасти в общине, которая исповедовала религию, предшествовавшую исламу. Поэтому я по-прежнему склонялся к мнению, что отличные от нормы плиты устанавливали на могилах людей, родившихся до введения мусульманства, а затем обращенных в новую веру.
Если похороненный здесь каменщик сам изготовил двенадцатиугольный блок, а не позаимствовал все камни этой стены в каком-то более древнем храме, нам, исследователям, надлежало держать в уме важное обстоятельство: в 1153 году н. э., когда на Мальдивах утвердился ислам, религия переменилась, однако народ и его технические приемы остались прежними. Это объясняет, в частности, тот факт, что вплоть до нашего столетия мальдивцы славились в арабском мире своим непревзойденным искусством в декорировании могильных плит.
Как и на Ниланду, здесь перед входом в маленькую мечеть высился обособленный портал. Каменные скамьи по бокам прохода были украшены сложным узором из выстроенных в ряд изящных ваз. На внешней стороне портала отчетливо различалась безупречно высеченная "звезда Давида". Я подумал, уж не побывали ли тут древние иудеи, но тут же вспомнил, что Давид считался общим предком иудеев и арабов. Заметив, как пристально я рассматриваю древний символ, вождь объяснил, что он воспроизводит "Сулейман моди" - печатку на перстне царя Соломона. Когда мальдивцы пишут магические формулы, добавил он, этот знак ставится в начале и в конце.
Подошедший тем временем Лутфи спросил вождя, не находили ли на этом острове будду.
Как же, находили. Совсем рядом со старой мечетью была раскопана мужская голова из камня, такая большая, что только-только обхватить двумя руками. Ее снова закопали в землю где-то поблизости.
Тотчас начались энергичные поиски, однако густые заросли свели на нет старания наших сопровождающих. Зато они вспомнили, что было также найдено маленькое изображение какого-то животного. С удивлением мы услышали, что его отправили в Мале.
- Когда? - спросил Лутфи.
По их подсчетам выходило, что это было в 1942 году. Очень жаль, заключил Лутфи: в то время музея еще не существовало, так что негде справиться о судьбе этой скульптуры.
Более подробно каменную голову описал нам вождь атолла, Мухаммед Калейфан, который нарочно приезжал на Куда - Хуваду, чтобы осмотреть эту находку, перед тем как ее снова закопали. По его словам, кроме головы, еще сохранилась часть торса. Лицо было человеческое, не такое, как у демона; губы сомкнуты, язык не высунут, клыки не торчат. Просматривались следы очень длинных ушей. Когда мы показали ему фотографий большой головы Будды и жутких демонов из музея Мале, он сразу показал на Будду. Дескать, найденная здесь голова была точно такая, только сильнее повреждена.
Я спросил Калейфана, что ему известно о внешности рединов. Он ответил, что, по словам жителей этого атолла и Ниланду, у рединов были рыжие волосы; о цвете кожи воспоминаний не сохранилось. Но судя по оставшимся после рединов скульптурам, кто-то из них выглядел как обыкновенные люди, а кто-то смахивал на пудинг.
- На пудинг?-переспросил я.
- Да,- сказал переводчик.- Он говорит "бадибаи". Так называется пудинг, который он видел в Мале.
Мы попросили вождя нарисовать на песке пудинг с соблюдением размеров, и он начертил куполообразную фигуру, в самом деле напоминающую пудинг, однако еще больше она походила на фаллоидные камни, раскопанные нами на Ниланду. Вождь атолла явно видел среди языческих руин такие изделия и заключил, что они, как и скульптуры, автопортреты, вырезанные в далеком прошлом загадочными рединами.
И больше мы ничего здесь не узнали, только лишний раз убедились, что мусульмане давным-давно уничтожили творения рук язычников, а обломки использовали в своих сооружениях.
Сразу после того, как Бенгт и Оке сняли на кинопленку двенадцатиугольный камень, мы поспешили обратно в селение и вернулись на корабль. Капитан Пакар волновался: до следующей защищенной якорной стоянки было еще далеко. Куда - Хуваду - последний остров в южной оконечности атолла; дальше короткий отрезок открытого моря отделял нас от атолла Кулумадулу, где нам предстояло, войдя в лагуну, маневрировать среди множества не обозначенных на карте рифов и отмелей, прежде чем мы сможем бросить якорь у острова Вилуфуши.
Во второй половине дня мы прошли мимо восхитительно красивых островов. Солнце, склоняясь к западу, озаряло их теплым боковым светом, и казалось, слева по борту плывут по воде корзины с цветами. В разгар дня, когда экваториальное солнце стоит в зените, вид с моря на остров не гак прекрасен, плотный полог пальмовых крон образует огромный зонт, накрывающий все своей тенью, и ослепительно белый пляж тем более мешает рассмотреть что-либо между стволами. А под вечер при боковом освещении были отчетливо видны и дома внутри острова, и живописно одетые люди в окружении пышной растительности, напоминающей парковый ландшафт. Прямо театральная декорация, а не реальный уголок нашей планеты в конце XX столетия. Завороженный лицезрением этого земного рая, я записал в своей маленькой книжечке, что Мальдивы красивее любого из атоллов Полинезии.
Незадолго до заката мы бросили якорь с подветренной стороны острова Вилуфуши. Несколько человек высадились на берег вместе с Лутфи, которому министерство поручило обсудить с местным вождем планы строительства новой школы. Нам сказали, что на Вилуфуши насчитывается 1315 жителей. Весь остров был одним сплошным селением. Никаких лесов и ничего интересного для археологов. Рядом с нами стояло на якоре прибывшее за рыбой тайваньское судно, однако с него никто не сошел на берег. Вождь рассказал, что со времени предыдущего посещения иностранцами прошло восемь лет, и это были тоже жители Азии. Поистине, оставив Мале с его туристскими островками, мы очутились совсем в особом мире.
Восход солнца застал нас уже в пути дальше на юг. Лутфи посоветовал следовать напрямик, не заходя пока на расположенный на юго-западной оконечности атолла остров Кимбиду, где также побывали редины. По его словам, на Кимбиду находилась большая, высотой около 10 метров, хавитта, но ее разграбили.
И вот вместе с другими островами атолла Кулумадулу исчез за горизонтом Кимбиду, а вскоре из моря прямо по курсу поднялись первые кроны кокосовых пальм атолла Хаддумати (второе название-Ламу). На северо-западной оконечности этого атолла помешался следующий остров рединов - Муна - Фуши, однако его за последние два десятка лет размыло прибоем. Вместе с островом ушли под воду запомнившиеся Лутфи обширные развалины красивых храмов. Мы увидели только торчащие над бурунами зазубренные коралловые глыбы. Около 10.30 утра наше судно изменило курс и пошло вдоль рифа на восток, чтобы обогнуть атолл с этой стороны.
Маршрут движения рединов, каким его изобразил Лутфи, не оставлял у нас сомнения, что они пришли с севера. Тем сильнее удивились мы, когда тот же Лутфи, указывая на остров, образующий восточную оконечность атолла, больше того, вообще крайний восточный остров всего Мальдивского архипелага, объявил:
- На этом острове находится самая большая изо всех известных ныне хавитт на Мальдивах. Называется он Исду, что означает "первый увиденный остров".
- Но как же он может называться "первым увиденным", если мальдивские предания утверждают, что первый остров, который увидели редины, находился в северной части архипелага? - спросил я.
Лутфи не мог этого объяснить. Он знал только, что высокую хавитту на Исду мореплавателям было видно издалека. И верно, в той стороне, куда он показал, из моря прямо по нашему курсу вырос большой темный бугор, высотой вровень с пальмами.
- Насчет названия ничего не скажу,- продолжал Лутфи.- Во всяком случае, Исду сыграл чрезвычайно важную роль в истории Мальдивов. Именно с этого острова вышла одна из королевских династий, которые утвердились в Мале. Здесь найдены скульптуры Будды.
Что ж, возможно, отсюда и название острова. Известно, что здесь побывали буддисты; если верить местным преданиям, им предшествовали редины. Поскольку буддисты, скорее всего, вышли из лежащей еще дальше на востоке Шри-Ланки, логично предположить, что первым они увидели крайний восточный остров с его высокой хавиттой. Шри-Ланка была в этом регионе важнейшим центром буддизма в XII веке, когда на Мальдивы пришли со своей верой арабы. Сомнительно, чтобы опередившие тех и других редины были выходцами из Шри-Ланки или какой-нибудь другой страны на востоке. Скорее они, подобно вытеснившим буддистов арабам, прибыли с севера. Известно ведь, что арабы были далеко не первыми мореплавателями, бороздившими Индийский океан к северу от Мальдивского архипелага. Судя по археологическим свидетельствам, полученным в долине Инда, в районе Персидского залива и на берегах Красного моря, именно в этой части океана впервые на планете начали плавать купцы и исследователи.
Сблизившись с Исду настолько, что можно было различить белую пену прибоя у подножия огромного сооружения, возвышавшегося среди пальм могучим черным куполом, мы дивились размерам хавитты и задавали себе еще один вопрос: как могло получиться, что ни один современный археолог не обратил внимания на эти стратегически расположенные острова, когда тут есть такие древние руины, как этот рукотворный холм, который видно с моря издалека? Ответ может быть только один. Наблюдая в наше время с борта проходящего судна высокий холм, люди, наверно, принимали его за какое-то недавнее сооружение или гору угля, им в голову не приходило, что это древний памятник.
Мы обогнули оконечность атолла Хаддумати там, где риф напоминает указывающий на восток длинный палец с островом Исду на месте ногтя. И так как большая хавитта высилась на восточном мысу, мы, продолжая идти вдоль рифа, получили возможность, не сходя на берег, обозреть древний памятник с трех сторон. Бросались в глаза его внушительные размеры и выбор для постройки места, которое буквально просилось под маяк. В остальном же на виду ничего примечательного как будто не осталось. Все камни облицовки были сняты, так что останавливаться здесь стоило только в том случае, если бы мы располагали временем для серьезных раскопок.
Вскоре показался следующий островок в том же атолле. Он назывался Дхамбиду; по словам Лутфи, через шестьдесят лет после обращения мальдивцев в ислам здесь была предпринята попытка возродить буддизм. Интересное сообщение. Тем более что я впервые услышал, как занимающий высокий пост мальдивец открыто говорит о предшествовавшем мусульманству буддийском периоде. Эти люди явно были хорошо осведомлены о прошлом Мальдивов, хоть и не любили вдаваться в подробности. После двух "буддийских" островов на восточной оконечности атолла в коралловом рифе открылся узкий просвет. Лутфи и Пакар решили войти через ярко-зеленую полосу мелководья внутрь кораллового кольца Ламу. Здесь нас встретил на большой дхони вождь атолла, и, следуя по лагуне к югу, мы вместе подошли к острову Ган, на котором, согласно данным Лутфи, как и на Исду в том же атолле, в древности побывали редины. Напомню, что во время предыдущего посещения Мальдивов мы с Бьёрном провели исследования на двух других "рединских" островах с таким названием. Ган в атолле Адду и Ган в атолле Гааф разделены Экваториальным проходом, а Ган в атолле Ламу отделен от атолла Гааф проливом Полуторного градуса. Иначе говоря, три одноименных острова рединов расположены по бокам единственных двух безопасных для мореплавания проходов в Мальдивском архипелаге.
Отныне нам предстояло увидеть такое множество древних холмов, что не мудрено и запутаться, не будь ежедневно заполняемых записных книжек. На Ламу - Гане нам показали хавитты из числа тех, над которыми Белл особенно тщательно потрудился киркой и лопатой, после чего пришел к выводу, что все хавитты, в каком бы состоянии он их ни застал, не что иное, как буддийские ступы. По данным Белла, самая большая хавитта на этом острове достигала в высоту 10 с лишним метров, и это при том, что уже в то время она была сильно разрушена и на ней выросли высокие деревья. Теперь деревьев не осталось, и эта хавитта более всего походила на гору угля с глубокой бороздой на склоне - след изысканий Белла. Поскольку все до одной облицовочные плиты давным-давно разобрали, трудно было представить себе на этом месте увенчанный семиярусной башней изящный храм, о котором поведали Беллу жители Ламу - Гана. Хотя Белл подчеркивает, что древнее сооружение было "безжалостно обобрано островитянами", увиденное позволило ему заключить, что кладка храма состояла из тесаных мадрепоровых плит, уложенных на ядро из коралловых обломков. Вся надстройка, пишет он, исчезла полностью, не осталось ничего и от кладки фундамента, "...лишь часть выпуклой облицовки купола шириной несколько метров на юго-западной стороне устояла против натиска человека и разрушительных сил природы" (Bell (1940, p. 111).). Белл записал, что эта хавитта называлась "Хат-тели"; то же название сообщили и нам, с тем дополнением, что иногда ее именуют "Хаи-теле". Слово "тели", объяснили островитяне, означает "котел", "хате" - "семь", а "хай" - "королевский зонт". Возможно, оба варианта названия подразумевали венчавшую все сооружение башню, похожую на семь уложенных друг на друга открытых зонтов или опрокинутых котлов. Когда Белл с бригадой из сорока островитян углубился в груду обломков, в которую предки местных жителей превратили некогда гордый храм, он сделал, говоря его словами, "поразительное и ошеломляющее открытие". Под самой вершиной холма была обнаружена сильно поврежденная личина огромного Будды, высеченная из мадрепоры. Хотя остальные части изваяния не были найдены, Белл полагал, что оно достигало в высоту около пяти метров (Bell (1940, p. 131).). Ниже личины этого великана лежала маленькая обезглавленная фигурка сидящего Будды. Дальнейшая судьба скульптур, казалось бы спасенных Беллом от забвения, окутана густым мраком неизвестности. В Мале нам ничего о них не говорили, и, сколько мы ни допытывались, никто не мог сказать, как и каким образом они могли исчезнуть. И никого из участников раскопок Белла тоже разыскать не удалось.
Не нужно особенно богатого воображения, чтобы представить себе, как прочно обосновались буддисты на этих океанических островах до прихода ислама. Думается, пятиметровый белый Будда, стоящий на вершине озаренного тропическим солнцем белоснежного рукотворного холма, облицованного гладкими коралловыми блоками, производил внушительное впечатление на приближающихся к острову мореплавателей.
Возможно, жители Гана и впрямь ничего не знали, а может быть, намеренно скрывали от нас правду, утверждая, что на острове никогда не находили каких-либо скульптур. Я вспоминал слова того же Белла о том, что островитяне явно избегают говорить что-либо о развалинах буддийских сооружений, опасаясь кары ревностных слуг его величества султана (Bell (1940, p. 151).).
Огромный холм на острове Ган, как и тот, который мы с борта "Золотого луча" видели на Исду, высился так близко у воды, что волны приносили к самому его подножию диковинных крабов, резвившихся в бурунах на рифе. Прилегающие к руинам заросли только что расчистили, и сопровождающий нас вождь атолла сказал, что это было сделано по его приказу: радио Мале передало, что мы путешествуем по архипелагу, изучая древние памятники. На расчищенном участке бросалась в глаза маленькая хавитта чуть к юго-западу от большой. Лопаты Белла ее не коснулись, и на макушке все еще лежали красивые блоки с резным орнаментом. Совсем рядом выступали над землей квадратные блоки верхних рядов кладки круглого бассейна. Нам рассказали, что еще сорок лет назад в нем купались островитяне. Тогда из круглых отверстий в плитах на дне поступала прохладная чистая вода.
Прямо на запад через большой ритуальный портал, от которого остались одни развалины, от участка, где стояли хавитты, вела широкая дорога, обрамленная остатками каменных стен. В их кладке можно было различить тесаные камни с декором, скорее всего взятые из какого-то другого сооружения.
Порыскав в зарослях, Арне Шёльсволд сообщил, что насчитал шесть рукотворных холмов в этом районе. Осматривая эти руины, мы натолкнулись на двух островитян, которые разбивали кувалдами красиво орнаментированные облицовочные плиты. Обломки они сгребали в кучи, чтобы затем отвезти на большом плоту на соседний остров. Лутфи определил, что из добытого ими таким способом материала можно было построить четыре дома. Вождь атолла посадил злоумышленников под арест: но нашему предложению президент республики уже издал новый закон, запрещающий дальнейшее разорение любых древних памятников. Арестанты оправдывались тем, что как-то надо строить дома, а заготавливать пальмовые листья теперь не разрешают, они резервированы для строительства туристских приютов на островах в районе Мале. Долбить кораллы на рифе куда тяжелее, чем крушить старые языческие руины. К тому же не секрет, что разрушение барьерного рифа вредит прибрежной полосе, где нерестятся многие виды рыб.
Злоумышленники не обнаруживали никаких признаков раскаяния или страха, и Лутфи заметил, улыбаясь, что теперь пришла их очередь познать радости кратковременной ссылки на другой остров.