Владимир включил зажигание, задом выехал на шоссе, развернулся, и через секунду "майбах" на скорости мчался по пустынному утреннему шоссе.
– Кстати, Вену совсем не бомбили, – после паузы сказал Даниэль.
– Это, значит, кабаки и прочие увеселительные заведения целы! – прищелкнул пальцами Жерар, – вот где повеселимся на славу!
– Мы что-то очень много веселимся, – усмехнулся Вахтанг, и все посмотрели на него, дружно расхохотались…
…Придорожный фольфарк Домик-коттедж за проволочной оградой, дальше видны аккуратные сараи под красной черепицей, еще какие-то хозяйственные постройки. У ворот стояла женщина и овчарка. Женщина смотрела на машину.
– Притормози, – вдруг попросил Жерар, и Владимир вырулил и притормозил совсем рядом с женщиной и собакой.
Жерар высунулся из машины, длинными ручищами схватил собаку за шею и задние ноги и втащил в машину.
– Только собаки нам не хватало, – нахмурился Владимир. – На кой черт она нужна?
Жерар улыбался, глядя на овчарку. Он так властно стиснул ее своими ручищами, что собака сразу почувствовала в нем хозяина, вдруг лизнула его в плечо. Сидящему на заднем сиденье Даниэлю пришлось потесниться.
– Вы видите, сукины дети! – засмеялся Жерар, – она признала во мне хозяина! Могу поспорить, что это очень умная и настоящая добрая собака! – он гладил ее, трепал за уши. – Я с детства обожал собак! В квартале, где я жил, все брошенные собаки ходили за мной толпами!
Женщина спряталась за оградой и оттуда грозила кулаком:
– Негодяи! Грабители! Как вам не стыдно!?
– Надо что-нибудь ей заплатить, – сказал Вахтанг.
– Но у нас нет денег, – ответил Даниэль.
Вахтанг вытащил из-под сиденья три бутылки вина, несколько пачек сигарет, вылез из машины и положил все у ворот.
Машина тронулась. На ходу Владимир проговорил:
– После лагеря мне хочется перестрелять всех собак.
– Вы злобные людишки! – Жерар гладил овчарку, – это замечательнейшая, умнейшая собака. Плохих собак не бывает – бывают плохие хозяева!
Некоторое время они ехали молча, каждый думал о чем-то своем. Овчарка, привстав на передних лапах, смотрела в боковое стекло.
– Жрать хочется, – сказал Жерар, – неужели по дороге не будет какой-нибудь пивной?
– У нас нет денег, – сказал Даниэль.
– И нам теперь нельзя попадаться на глаза американцам, – добавил Владимир.
– Плевал я на них! – разозлился Жерар. – Я два года просидел в концлагере, пока они чухались со своим вторым фронтом!
– Золотые речи, – улыбнулся Вахтанг.
…В пивную, стоящую на обочине дороги, к вечеру зашли четверо небритых мужчин в пропыленных костюмах. Один был в смокинге и босиком. В пивной было пусто. Два дряхлых старика сидели в углу у окна, потягивая пиво. Толстый, обрюзгший хозяин протирал мокрой тряпкой столы. Владимир жестом подозвал его. Тот подошел, развел руками:
– Очень сожалею, господа, но пива нет.
– Нам нужно что-нибудь перекусить.
Хозяин усадил их за пустой столик, принес на тарелке кусок холодного мяса, полбуханки темного хлеба, сказал со вздохом:
– Это все, чем я могу вас угостить, – сами знаете, какие сейчас времена.
– А свежего мяса у тебя нету? – спросил Жерар.
– Что вы, господа! – хозяин даже испугался. Жерар положил на стол две пачки сигарет, хозяин пожал плечами, быстро забрал их:
– Сейчас посмотрю. Может, что-нибудь найду.
– Бензоколонка далеко? – спросил Владимир.
– Полчаса по шоссе.
– Там кто? Американцы? Французы? Англичане?
– Кажется, американцы, господа… Если у вас плохо с документами, то лучше не соваться.
– Сколько еще до Вены? – спросил Даниэль.
– Кажется, километров триста…
…И вновь "майбах" мчался по шоссе. Два длинных луча света от фар упирались в темноту. Жерар на заднем сиденье кормил собаку.
– Самим жрать нечего, а он кормит собаку мясом, – ворчал Владимир.
– В Вене я накормлю вас до отвала! – ответил Жерар. …В это же время к пивной подъехал "виллис", и в пивную ввалились четверо американских солдат.
– Пива! – скомандовал сержант, и хозяин засуетился за стойкой, наполнил кружки пенящимся пивом.
– Подозрительных лиц не было? – спросил сержант.
– Что вы имеете в виду под подозрительными лицами?
– Четверо мужчин и женщина, – сержант грозно смотрел на хозяина, – на машине марки "майбах".
– Нет, господа, никого не было, пожал плечами хозяин, – такое время, что все предпочитают сидеть дома…
…В Вену они въехали днем. По улицам спешили автомашины, большие военные грузовики, штабные "виллисы" и "джипы". Видны открытые двери магазинов, витрины, полные товаров, очереди покупателей.
Жерар вертел головой по сторонам, на лице ни с чем не сравнимое удовольствие и удивление. Открыты маклерские конторы, какие-то непонятные офисы, рестораны и кафе, ювелирные магазины. И везде толклись покупатели, штатские, американские, французские, английские и русские солдаты.
– Бог мой, как будто не было войны,-изумлялся Жерар, – уверен, даже публичные дома открыты! Вена – есть Вена! Золотой город!
Они проехали мимо ресторана под открытым брезентовым навесом.
– Жареным мясом пахнет, – потянув носом, сказал Даниэль.
– Запаситесь терпением, сукины дети! – ответил Жерар, – я знаю тут одно тихое местечко. Там мы сможем раздобыть немного денег, чтобы купить мне ботинки. Не могу же я ходить в смокинге и босиком?
– Как мы раздобудем денег? – спросил Вахтанг.
– Мне дадут взаймы. В Грузии твоей дают взаймы деньги?
– О-о, и даже очень часто, – улыбнулся Вахтанг.
– Здесь не любят давать, но мне не откажут. Слушайтесь меня и поменьше задавайте дурацких вопросов. Сворачивай налево…
Они остановились напротив большого трехэтажного универмага. Жерар выглянул из машины, окинул его изучающим взглядом:
– Так, все на месте… как будто и не было войны… На третьем этаже кабинет хозяина…
– Ты что, знаком с ним? – спросил Даниэль.
– Я в Вене со всеми знаком, – ответил Жерар.
– Неужели он тебе даст взаймы? – с сомнением спросил Даниэль. – Я что-то сильно сомневаюсь.
– Откуда вам знать, что такое Запад? – усмехнулся Жеpap, – поехали, и я на ходу расскажу вам, как надо жить, чтобы не помереть с голоду в этой проклятой Вене…
…На Жераре поверх смокинга надета брезентовая куртка рабочего. Из карманов куртки торчали мотки проволоки и электрического шнура, отвертки и плоскогубцы. Он стоял на стремянке на лестничной площадке третьего этажа и ввинчивал в плафон лампочки. Отсюда виден коридор третьего этажа и массивная дверь с медной табличкой: "ДИРЕКТОР".
Пролетом ниже, между вторым и третьим этажом стояли Даниэль и Вахтанг и смотрели на Жерара. А еще ниже – торговые залы магазина, где толпился и сновал самый разный народ, слышался несмолкаемый разноязыкий говор.
– Что так долго? – нетерпеливо спросил Даниэль и рукавом вытер испарину со лба. – Может, они сегодня не придут?
– Раз Жерар сказал, что придут, значит, придут, – негромко ответил Вахтанг, – такому честному человеку можно верить…
Вдруг внизу громко хлопнула дверь лифта, и через секунду кабина медленно пошла вверх. Жерар смотрел вниз, на Владимира и Вахтанга, сделал им жест рукой.
Лифт остановился, открылись двери – и на площадку вышли двое мужчин с черными саквояжами и двое полицейских. Мужчины с саквояжами прошли коридор и оттуда – в кабинет директора, а полицейские застыли возле открытой дверцы лифта.
Несколько минут мужчины с саквояжами вышли из кабинета директора, прошли коридор и вошли в лифт. Полицейские пошли следом за ними, и в это мгновение Жерар уронил со стремянки лампочку. Она разбилась с громким хлопком. В ту же секунду Даниэль и Вахтанг прыжками понеслись вверх по лестнице, взлетели в кабину лифта, и Вахтанг наставил на полицейских пистолет, скомандовал:
– Руки! – и добавил фразу на грузинском.
Полицейские оторопело молчали, медленно подняли руки. Даниэль выдернул из рук перепуганных мужчин два черных саквояжа, и еще через секунду Вахтанг и Даниэль выскочили из лифта. Даниэль нажал кнопку, дверь захлопнулась. Кабина с ограбленными инкассаторами медленно опускалась вниз, а Жерар, Вахтанг и Даниэль прыжками через несколько ступенек неслись вниз по лестнице. Когда лифт был еще где-то между третьим и вторым этажами, все трое выскочили из магазина и уже неторопливым шагом направились к "майбаху", стоявшему неподалеку у обочины. За рулем сидел Владимир. Он дал газ и задним ходом подкатил ближе к товарищам. Вся троица благополучно погрузилась в машину, "май-бах" рванул с места, на бешеной скорости помчался по улице, свернул в переулок, визжа тормозами и распугивая прохожих.
– Ха-ха-ха! – смеялся Жерар и трепал собаку за уши, – учитесь, сукины дети! Я давно придумал эту шутку, еще до войны! Мы с моим приятелем-летчиком заходили в этот магазин в тридцать шестом году! Эй, Вахтанг, как твое плечо?
– Болит левое, – усмехнулся Вахтанг, – а деньги я нес в правой руке! Слушай, а этот летчик не был грузином, а?
– Нет, он был итальянец, ха-ха-ха!
– Запомни, Жерар, это первый и последний раз, – жестко проговорил Даниэль.
– Конечно, последний, разве я спорю? – с готовностью согласился Жерар, нет, а как все ловко получилось, а? Любой гангстер может нам позавидовать! Ребята, мы теперь богачи! Мы снимем шикарный номер в отеле и будем жить, как люди! И моя собака будет жить, как человек!
– Останови машину, – вдруг сказал Даниэль.
– Зачем? – спросил Владимир, но машину остановил.
Даниэль выбрался на тротуар, достал из-за пазухи Библию и остановил первого прохожего – пожилого мужчину в кепке, с большим клетчатым шарфом. Даниэль что-то сказал ему и отдал Библию. Потом сел в машину, сказал:
– Все, Библия нам больше не нужна.
– Ха-ха-ха! – беззаботно смеялся Жерар, хотя все остальные были серьезны.
А пожилой венец еще долго растерянно смотрел вслед "майбаху", прижимая к груди Библию.
…А в магазине паника. В кабинете директора сидели полицейские военной полиции, представитель американской военной администрации. Директор был в гневе. У дверей стояли перепуганные инкассаторы.
– Это безобразие, господа! Вся дневная выручка! – кричал владелец магазина. – В городе полно солдат четырех великих держав и вы не можете навести порядок! Вся дневная выручка, кошмар!
– Успокойтесь, сэр, – холодно говорил американец, – мы примем все необходимые меры.
– Там свидетели дожидаются, господин майор, – сказал один из полицейских, что прикажете делать?
– Пригласите, – ответил майор.
В кабинет директора вошел высокий худой старик в очках и с увесистой палкой. Шея замотана клетчатым шарфом.
– Вы видели преступников, когда они вышли из магазина?
– Да. Их было трое. Один нес в руках два черных саквояжа.
– Куда они пошли? – быстро спрашивал майор.
– Они никуда не пошли, господин майор. Они сели в машину и уехали.
– Машина? Марку машины вы не заметили?
– Почему же не заметил? Машина марки "майбах". Очень хорошая машина, только в ветровом стекле две или три пулевые пробоины.
– "Майбах"? – вскинул голову майор, – а женщины в машине не было?
– За рулем сидел мужчина. Еще в машине сидела собака. Порода – немецкая овчарка.
– Вы что-то путаете, сэр, – майор с сомнением смотрел на старика. – Если это та машина, которую мы ищем, то в ней должна быть женщина.
– Я не знаю, какую машину вы ищете, господин майор, но в той машине, о которой я говорю, мужчина за рулем и овчарка.
– Вы не могли ошибиться?
– Конечно, я пожилой человек, но пока в состоянии отличить женщину от собаки, – с достоинством отвечал старик…
…Жерар, Владимир, Вахтанг и Даниэль шли по коридору отеля. Перед ними семенил низкорослый портье и медленно, величественно ступал владелец отеля сухопарый, седовласый господин в черном костюме. Портье остановился перед дверью в номер, загремел связкой ключей, открыл дверь:
– Прошу вас, господа. Один из лучших номеров в отеле.
В открытую дверь была видна громадная комната, заставленная старой черного дерева мебелью. Дальше видны двери в другие комнаты.
– Нам нужен самый лучший, – оглядываясь, сказал Жерар.
– Это недешево стоит, господа, – вежливо улыбнулся портье. Сухопарый владелец отеля молчал.
– Сколько? – спросил Жерар.
– Шестьсот марок в день, господа.
– Дружище, заплати ему, сколько нужно, – Жерар обратился к Владимиру. Тот молча достал толстую пачку банкнот, небрежно протянул портье. Владелец отеля прощупал пачку глазами, проговорил:
– Могу предложить самый лучший номер. В нем останавливался сам Гиммлер, когда приезжал в Вену, – последние слова владелец произнес почти шепотом и величественно направился дальше по коридору, устланному темно-вишневой дорожкой. Четверо друзей и портье последовали за ним.
– Совсем забыл, – сказал Жерар, – с нами еще собака. Чудесное, добродушное животное.
Портье забежал чуть вперед, посмотрел на сухопарого владельца: как быть с собакой? Тот, чуть помедлив, едва заметно кивнул головой.
– Ну, кто же будет возражать, если господа так любят животных,-угодливо улыбнулся толстяк-портье. – Но за пребывание животного в отеле платить придется больше. Я сожалею, господа, но такие правила.
– Дружище, заплати ему, – величественно уронил Жерар.
Владимир поморщился, но достал из кармана пиджака еще пачку банкнот, протянул портье. Тот схватил пачку на лету, а Владимир едва слышно проворчал:
– Кончится тем, что я отравлю эту подлую тварь. Вахтанг прыснул в кулак, но тут же снова принял неприступное выражение лица.
Вдруг владелец остановился, посмотрел на всех четырех:
– Простите, господа, вы будете жить в отеле?
– Разумеется, – ответил Жерар.
– И все в одном номере? – едва заметная усмешка тронула сухие губы владельца отеля.
– Нет, дружище, мы не педерасты, – Жерар тоже усмехнулся, – нам нужен еще номер. Или два. И не хуже.
– В которых останавливался хотя бы Риббентроп, – добавил Даниэль.
– Или Кальтенбруннер, – сказал Владимир, – и еще принесите русской водки и грузинского вина. Цинандали.
– Лучше Гурджаани… – подал голос Вахтанг.
– Распорядитесь, дружище, – и еще одна пачка банкнот перекочевала в ловкие руки портье…
…Когда они вошли в номер, предупредительный портье закрыл за ними дверь со словами:
– Я надеюсь, вам понравится в нашем отеле, господа.
Жерар тут же подбежал к массивному старинному креслу с выточенными на спинке орлами, собравшись с силами, поднял его над головой и смаху обрушил на пол. Раздался треск дерева, у кресла отвалились ножки.
– Что ты делаешь? – испуганно вскрикнул Даниэль.
– Хочу почувствовать себя хозяином в этой паршивой конуре! Тем более, что на этом кресле, наверное, сидел сам Гиммлер! – Жерар обеими ногами с силой прыгнул на широкую кровать. С хрустом подломились ножки, лопнули пружины. – И он, наверное, спал на этой кровати! И уж, конечно, пил из этих фужеров, чтоб он еще раз сдох на том свете! – Жерар стал колотить об стену тяжелые хрустальные фужеры. Хрустальные осколки разлетались в разные стороны с мелодичным звоном.
– Ах, как звенят! – мечтательно прикрыв глаза, говорил Жерар. – Настоящий венский хрусталь!
Владимир хохотал, глядя, как беснуется Жерар, протянул ему огромное блюдо:
– Трахни-ка вот это! Кажется, богемское стекло!
– Давай! – Жерар с силой швырнул блюдо о стену, прищелкнул языком. Действительно, настоящее богемское!
– Прекратите! – кричал Даниэль. – Вы с ума посходили? Вахтанг, а ты что сидишь, как на панихиде?
– Я жду мой любимый Гурджаани, – улыбнулся Вахтанг. – Я мечтал о нем четыре с половиной года…
– Прекратите же! – снова закричал Даниэль. – Варвары!
– За все заплачено! – резонно возразил Владимир.
…Когда портье в сопровождении официанта с подносом, на котором стояли бутылки водки и тарелки с закуской, появились в номере, у портье едва не отвалилась челюсть. Можно было подумать, что тут прошло стадо быков. Портьеры на окнах порваны, переломаны кресла, побита посуда. На сломанной широкой кровати лежал, раскинув руки, Жерар и кричал:
– Что еще можно сломать в этом борделе?! Владимир, Вахтанг, придумайте, что еще можно сломать! У меня руки чешутся!
– О, перекур! – Владимир кинулся к официанту, налил в фужер водки, залпом выпил, схватил с тарелки ломти колбасы, обернулся. – Вахтанг, твое любимое Гурджаани!
– Твой любимый Гурджаани, – по-русски поправил его Вахтанг и тоже подошел к официанту с подносом, взял бутылку, подержал, словно взвешивал, прочел этикетку, улыбнулся, проговорил тихо: – Ну, здравствуй, дорогой… столько лет к тебе шел…
– Господа… как это понимать? – бормотал подавленный портье. – Это дорогая мебель… восемнадцатый век, господа… дорогая мебель…
– Не волнуйтесь, дружище! – прожевывая колбасу, успокоил его Владимир. Просто нам некуда девать силы и мы решили немного повеселиться после этой проклятущей войны! Имеем право? Или веселиться можно только Гиммлеру с Кальтенбруннером?
– Восемнадцатый век… Боже мой… – лепетал портье.
– Мы понимаем – восемнадцатый век! За восемнадцатый особая плата, так? Пожалуйста, получите, – Владимир достал еще пачку банкнот, сунул ее портье, и выметайтесь отсюда, дружище, не мешайте веселиться! Давай шевели ногами! он подтолкнул портье и официанта к двери, захлопнул ее…
…В ресторане дымно и шумно. Больше всего галдят американские солдаты, расположившиеся за несколькими столиками недалеко от эстрады. Дальше столики с французами, в углу четверо русских офицеров. Через плечо у одного висела на красной ленте гитара. На эстраде пела моложавая женщина, белокурая, в длинном серебристом платье с разрезом почти до пояса, так что мелькало голое бедро. На лице ее морщины преждевременной усталости и только когда она улыбалась, из глубины души всплывала придавленная годами трудной жизни красота.
Жерар, Владимир, Вахтанг и Даниэль вошли в ресторан, глазами ища свободный столик. Затем Жерар пальцем поманил к себе метрдотеля, что-то проговорил ему на ухо, сунул деньги и тот повел их через зал к свободному столику, тут же приказал что-то официанту и тот, кивнув, торопливо ушел.
Жерар, Владимир, Вахтанг и Даниэль сели за стол.
– Вон русские, – сказал Владимир, – два старлея и капитан… Я бы теперь, наверное, был бы уже майором… или подполковником…
– Ты теперь – живой… – сказал Вахтанг.
– И свободный человек! – ухмыльнулся Жерар. – Гражданин мира!
– Грабитель и убийца, – язвительно добавил Даниэль.
– Кажется, мы одной веревочкой повязались, – парировал Владимир, – разве не так?
– Хотел бы я знать, куда она нас приведет? – спросил Даниэль.
– Боюсь не туда, куда мы захотим, – задумчиво проговорил Вахтанг.
– Слушайте, а певичка ничего! – сообщил Жерар. – Да посмотрите же, сукины дети!