Так что представление о нищете, грязи и убожестве славян, которое Аничков пытается обосновать ссылками на иноземных авторов, - это на деле его собственная фантазия, его представление о собственных предках.
Не премину отметить - сей "объективный" муж, будучи откровенным марксистом, вёл в Российской империи сытую и благополучную жизнь, занимая профессорские кафедры в столичных университетах. В то время как подвижник изучения и собирания русского фольклора, Афанасьев, на чьи "Поэтические воззрения славян на природу" так смачно плюнул в приведенной цитате господин Аничков, был изгнан с работы за издание "кощунственных" легенд и умер в нищете.
Империя и церковь сами растили и холили своих могильщиков, и сами хоронили лучших сынов Русской нации.
Кстати, сам Аничков, когда через три года после издания им труда "Язычество и древняя Русь" (1914) накликанный им и ему подобными молох "прогресса" выполз с книжных страниц в реальный мир и принялся хрустеть миллионами человеческих жизней, отчего-то не захотел участвовать в процессе "эволюции общества" и сбежал в благополучную Великобританию.
Там он пристроился читать лекции в Оксфорде, где его построения о "жалком и убогом" Язычестве Руси наверняка нашли благодарных слушателей.
Российская интеллигенция… не тонет-с.
Сейчас построения Аничкова оказались полностью несостоятельными. Учёные говорят не только об общеславянском, но и об общеиндоевропейском пантеоне.
Найдены бесчисленные свидетельства о почитании Перуна, Даждьбога, Хорса, Стрибога, Макоши далеко за пределами Руси, вскрыты индоевропейские истоки их культа (насколько древнего, можно судить хотя бы по тому обстоятельству, что святыней Перуна был КАМЕННЫЙ топор).
Так что прав-то оказался Афанасьев и его единомышленники, но до сих пор в кругах "образованной публики" считается дурным тоном цитировать "мифологов", зато с великим пиететом переиздают марксиста Аничкова.
И можно встретить в солидных учёных трудах аничковские рассуждения о том, что у славян-де не было и не могло быть единой веры и общих Богов - ведь не было же единого государства! Про таких исследователей хочется сказать словами анекдота советских времён: "Чукча не читатель, чукча писатель".
Перед тем как создавать этакие трактаты, неплохо прочитать хоть что-нибудь, хоть в школьную программу входящие сведения об едином пантеоне эллинов, до Александра Македонского не имевших общего государства. Или о единой религии Индии, которая стала одним государством очень и очень поздно, едва ли не после британского завоевания.
Или про общих Богов тех же скандинавов, так за всю историю в одном государстве и не объединившихся.
Надо сказать, что представления о "сборном" характере киевского капища имеют хождение по сию пору. Например, их повторяет И.Я. Фроянов. А вслед за профессионалами подхватывают её дилетанты.
Так, прославленный возведением хазарской рабыни Малки, матери крестителя Владимира, в "древлянские княжны" и дочери князя Мала, киевский краевед Анатолий Маркович Членов с пресерьёзным видом распределяет Богов по землям Руси в соответствии-де с их (земель) политическим местом в "федерации".
Перун, конечно, оказывается киевским и Полянским, Даждьбог - древлянским (по мысли Членова, "Даждьбожий внук" из "Слова о полку Игореве" это никто иной, как Владимир Креститель, по его версии - внук Мала Древлянского).
И уж совсем трудно становится угнаться за полётом фантазии Анатолия Марковича, когда краевед "распределяет" Хорса - в Новгород, Стрибога - в Полоцк, Семарьгла - в болотистую землю дреговичей, а Мокошь, попутно объявленную им "Русской Афродитой" (вернулись времена Левшина и Ломоносова?) определяет в "небесные княгини Смоленской земли".
Возвращаясь ко второй половине XIX века, надо заметить, что "теория заимствований" была ещё не самым большим достижением учёной "объективности".
Были исследователи - кстати, и сейчас не утратившие последователей, особенно их идеи отчего-то популярны в Польше - так вот, были исследователи, которые и вообще не верили в существование "Киевского пантеона".
По их мнению, летописец просто украсил свой текст перечнем Языческих Богов, взяв для него первые пришедшие на ум имена. По чести сказать, читатель, мне трудно как-то всерьёз комментировать такие "теории", даже в тех случаях, когда их выдвигает весьма, в общем- то, почтенный историк Н.И. Костомаров. И совершенно непонятно, чем они отличаются от построений пресловутого академика Фоменко.
Во-первых, уже говорилось, что монахи-летописцы испытывали мистический ужас перед любым упоминанием Языческих Богов ("рекше бесы").
Это современный обыватель, не задумываясь, готов "украсить" стены своего обиталища омерзительными рожами кровожадных африканских или ацтекских кумиров - зачастую вместе с православными иконами.
Но может, не надо обвинять в таком легкомыслии средневековых христиан? Если уж они упоминали ненавистных им "демонов" - так на то должен был быть серьёзный повод. Кроме того, уже давно многие учёные подозревают, что в "Повесть временных лет" вошли более ранние летописные записи, в том числе - X века (это 30 уже во-вторых).
Один пример - упоминая Свенельда, воеводу княгини Ольги (до этого - её мужа Игоря Старого, а впоследствии - её сына Святослава Храброго), летописец называет его отцом какого-то (или какой-то) Мистиши.
Между тем загадочный (загадочная?) Мистиша более на страницах летописи не возникает, в отличие от своего отца. Что, кстати, и наводит меня на мысль, что Мистиша всё же женщина - в те времена женщины нечасто появлялись на страницах летописей.
Ну а то, что сообщение это переписано из источника, составленного при жизни Мистиши, понятно - иначе бы в таком пояснении не было бы смысла. А дети Свенельда были взрослыми в третьей четверти X века. И заставший Мистишу в живых летописец должен был своими глазами наблюдать капище 980 года - хотя, скорее всего, издали.
Так что и возможность верно воспроизвести перечень стоявших на княжьем дворе кумиров у вставившего его записи в свой труд автора "Повести временных лет" была. В XX веке многие идеи о "заимствовании" киевских Богов у иноплеменников канули в Лету.
Так, были записаны на Украине и в Белоруссии предания и песни с упоминанием Перуна и Даждьбога - а значит, окончательно приказали долго жить фантазии века XIX о "недолговечных" и "не оставивших следа в народной культуре" кумирах.
Были исследованы культы тюркских и финно-угорских племён, и никаких следов Семарьгла, Хорса и Мокоши в них не обнаружилось (как и ещё одного заподозренного в финском происхождении русского Божества - Велеса, не вошедшего в ряд Богов на Киевском холме).
Название мордовского племени "мокша", которое было единственным аргументом приписывания единственной киевской Богини финнам, оказалось "балто-славянского", как стыдливо выражаются лингвисты, происхождения.
То есть в очередной раз оказалось, что заимствовали не русские, а у русских. Единственное неславянское влияние в именах киевских богов, какое только удалось обнаружить - точнее, с какой-то долей достоверности предположить, - было скифо-сарматское происхождение имён Хорс и Семарьгл.
Но, поскольку к 980 году уже больше полутысячи лет никаких скифо-сарматских племён у русских границ (и вообще в природе) не наблюдалось, то о каком-то влиянии и заимствовании можно говорить разве что в сильно прошедшем времени.
Даже такие, в общем-то, сочуствующие "критическим" и "объективистким" традициям исследователи, вроде М.А. Васильева, признают уже, что концепция "сборного" характера возведенного Владитмиром капища "нуждается в пересмотре".
Переводя с того галантно-куртуазного жаргона, на котором эти исследователи общаются с единомышленниками, на обычный человеческий язык - безнадёжно устарела и не выдерживает более никакой критики.
В 1975 году киевские археологи Я.Е. Боровскиий, П.П. Толочко и Харламов совершили удивительное открытие, благодаря которому изучение киевского капища в самом буквальном смысле обрело фундамент - раскопанный по Владимирской улице Киева под домом № 3 фундамент возведённого Владимиром святилища.
Я бы рад сказать - "к величайшему смущению скептиков", да только написать такое - значило бы попросту обмануть Вас, читатель.
Никакого - то есть совершенно! - смущения эти, скажем так, исследователи, не выказывают.
А продолжают твердить: мол, неизвестно, святилище ли это, и то ли святилище, если святилище, и в общем, дальнейшее изложение их "критики" сильно напоминало бы бессмертную репризу Романа Карцева и Петра Ильченко про кассира Сидоров "Чем докажете? Паспорт? А вдруг он краденый? Фотография? Вырвали и вклеили свою. Подпись? Поддельная".
Критика источников - вещь сугубо необходимая. Вот только между нею и паранойей (или издевательством - решайте сами, читатель, какое определение тут больше подходит) должна, по моему скромному мнению, быть какая-то грань.
А особенно забавно смотрится такая вот "критика" в устах людей, которые без малейшего сомнения воспроизводят, скажем, доводы и выводы немецких учёных-норманнистов XVIII (!) столетия и их археологические "подтверждения", вроде громовых топорков, которые, невестьпочему, принято называть "молотами Тора" и считать признаками проживания поблизости от места находки скандинавов.
И это в то время, как сами археологи-норманнисты утверждают, что топорки из Восточной Европы находят ближайшее подобие отнюдь не в Скандинавии, а на славянском Рюгене (Руяне, Буяне русского фольклора, "острове Рус" арабских авторов).
Впрочем, читатель, оставим их наедине с их загадочной логикой и вернёмся к открытию киевских археологов. Их находка обреталась в без малого двадцати метрах от стен каменного княжеского терема X века (помните - "въне двора теремьнаго"?), параллельно его стенам.
С виду это до крайности своеобразное сооружение напоминало вымощенный неровный прямоугольник, вытянутый с юга на север, метров десять длиной.
На каждом углу вымостка образовывала круглые выступы (киевские археологи отчего-то назвали их "лепестками"; лично мне остаётся лишь позавидовать их фантазии - углядеть в диковинном сооружении что-то схожее с цветком мне как-то не по силам).
"Лепестки" (примем это определение из уважения к первооткрывателям святилища) на западной стороне поменьше, на востоке - больше.
Между этими последними выступает на восток самый большой, около двух метров в диаметре, "лепесток", в середине которого сохранились остатки огромного деревянного столба, что-то около метра, восьмидесяти сантиметров толщиною.
От основной площади вымощенного прямоугольника яму из-под столба отделяет - словно бы предохраняя столб от обугливания - большая каменная плита. Рядом с загадочным сооружением находятся несколько ям - у северо-западного "лепестка" небольшая ямка неясного назначения (для возлияний?), за юго-восточным - большая и глубокая яма в три метра диаметром, наполненная углем и остатками костей домашних животных.
Там же найден топор X века - а топор был одним из символов Перуна. Наконец, двумя метрами южнее юго-западного выступа-"лепестка" обнаруживается ямка, заполненная обломками плоских кирпичей, так называемой плинфы, и щебнем. По её краям - следы двенадцати жердей.
Археологи датировали создание обнаруженного ими сооружения 971–988 годами.
Нет, я не спорю, читатель, при наличии фантазии можно подыскать этому сооружению какое-нибудь другое объяснение.
Ну, скажем, любил будущий креститель Руси посидеть летом на свежем воздухе под, скажем, деревом (остатки деревянного столба) под забором собственной резиденции и для этой цели специально велел вымостить под сенью ветвей площадку.
Сидел там в тенёчке, кушал шашлыки - следы двенадцати жердей, продолжая фантазировать, можно принять за остатки мангалов - а объедки, ленясь ходить далеко, зарывал по соседству в яму.
И в ту же яму как-то во хмелю (это ведь ему принадлежит бессмертное изречение "Руси есть веселие пити, не можем без того быти!") выкинул, не заметив, с костями, любимый боевой топор.
А можно прислушаться к наставлению мудрого английского монаха-доминиканца Уильяма Оккама, современника нашего Ивана Калиты, и не изобретать, насилуя разум и здравый смысл, сущностей сверх необходимых.
Именно так поступили открыватели фундамента загадочного сооружения, определив точную дату его создания как 980 год, а в самой находке опознав остатки возведенной Владимиром святыни Русских Богов. Именно так поступил крупнейший исследователь славянского Язычества XX века - Борис Александрович Рыбаков.
И я охотно присоединяюсь к этим учёным, и именно это - а не всеразъедающий "алкагест" скепсиса - "а если нет? а чем докажете?" - и не самоуспокоенную нирвану агностиков - "нельзя сказать ничего определённого…ничего нельзя утверждать" - считаю подходом, достойным истинных учёных. Потому что я - неколебимый приверженец старомодной точки зрения на задачи учёного.
Они, по моему скромному мнению, заключаются в том, чтобы искать и находить - а не блюсти свой имидж в глазах замкнутого круга "посвящённых" коллег. Стоит только услышать, с каким невыразимым презрением радетели собственной "научной репутации" роняют в адрес покойного Аполлона Григорьевича Кузьмина - он-де "нашёл несколько Руссий по всей Европе" - а в голосе так и звучит: негодяй какой, найти чего-то там осмелился!
Не обихаживать, подкрашивая и подновляя, мумии полуистлевших фантазий заезжих шлецеров и миллеров, как все "порядочные учёные", а НАЙТИ!!! Вот этими чувствами, создается впечатление, и руководствуются иные "критики", налетая тучей на любую находку, на любое открытие, торопясь запихать науку о прошлом Руси назад - во времена аничковых, а то и глубже, в пропахшие пудрой и пылью кабинеты заезжих книжников галантного осьмнадцатого века.
Впрочем, опять же, оставим их и возвратимся к открытию киевских археологов и некоторым выводам, на которые оно сподвигло Бориса Александровича Рыбакова. Во-первых, он достаточно убедительно сопоставил остатки деревянного столба с кумиром Перуна. Выступ-"лепесток", в котором находилось основание деревянного столба, и по размерам, и по месту в композиции главенствовал над остальными.
А это соответствует положению Громовержца в летописном перечне Богов, чьи кумиры Владимир утвердил за границей своего двора, и в прежних договорах с Восточной Римской Империей, где из всех Богов перечня присутствует он один. В этом же перечне только у Громовержца особо отмечен материал кумира - дерево.
Не было бы смысла подчёркивать этот материал, если б деревянными были и остальные кумиры.
Рыбаков обращает внимание на строки Первой псковской летописи: согласно её рассказу, равноапостольный вероотступник "повеле кумиры испровреши, а другия огневи предать".
Исследователь из этого сообщения делает разумный и убедительный вывод, что наряду с кумирами из, так сказать, горючего материала (дерева), дружинникам князя-святотатца пришлось иметь дело с изваяниями, которые можно только ниспровергнуть.
Тут на ум приходят две возможности - во-первых, это могли быть кумиры, отлитые из металла. В главной святыне славян-велетов, Радигоще-Ретре, на землях современной Восточной Германии, кумир Сварожича был отлит из золота. В другом городе славян немецкие "просветители" захватили медный кумир, который не в меру учёный монах-хронист Видукинд Корвейский по уже упоминавшейся привычке окрестил "Сатурном".
Литой кумир бородатого Божества в шапке, с упёртыми в бока руками, найден в Чехии (чешские легенды вообще полны упоминаний про отлитые из золота и серебра изваяния Богов и Богинь).
Медный небольшой кумир не то трёхликого, не то четырёхликого Божества найден археологами в старой Рязани.
Наконец, совсем недалеко от Киева, в Чернигове, в 1701 году, при строительстве соборной церкви Бориса и Глеба, из земли вырыли два Языческих истукана, отлитых из золота и украшенных драгоценными камнями.
Руководивший строительством гетман приказал отправить бесценную находку в Германию на переплавку, чтобы отлить из них "царские врата" для нового собора. По дороге бесследно исчезли драгоценные камни, о чём гетману сообщить "позабыли" (оказывается, воровство - отнюдь не только русская черта).
Вельможный заказчик не потрудился даже отдать распоряжение зарисовать праотеческую святыню.
Гетмана звали Иван Мазепа. Этот человек навлёк на свой народ кровавые беды и бесчестье, его имя для сотен миллионов людей стало синонимом предательства, а сам он бесславно сгинул на чужбине.
Не проходит бесследно и безнаказанно надругательство над кумирами древних Богов. Однако же трудно предположить, что дубовый истукан главного Бога украшали всего лишь серебряная голова (личина?) и золотые усы, в то время как вокруг блистали цельноотлитые кумиры.
Кроме того, как-то с трудом соотносится громкое слово "ниспровергнуть", применённое псковскими летописцами к "негорючим" кумирам к по определению небольшим литым изваяниям. Поэтому Борис Александрович, даже не рассматривая версию о металлических идолах, говорит об окружении Перуна как о каменных истуканах.
Тем паче что в Новгороде, когда Добрыня, тёзка (а отнюдь не "прототип", как часто пишут) былинного богатыря, брат хазарской рабыни, матери Крестителя, Малки, громил и разорял славянские святыни, он "идолов сокруша: дере вянни сожгоша, а каменнии изломав, в реку ввергоша".
Округлые выступы-"лепестки" по углам фундамента киевского "святилища", по убедительному предположению Бориса Александровича, были как раз постаментами для каменных изваяний, которые, в отличие от деревянного (скорее всего дубового) Перуна не надо было врывать в землю.
И здесь опять надо вспомнить о наших неутомимых "критиках".
Оказывается, по их мнению, у славян-де не могло быть каменных идолов. Вот так, ни много ни мало - не могло, и всё тут.
Во-первых, немецкие проповедники во время "испытания веры" Владимиром и "мученик"-варяг Феодор в 983 году восклицают: "Ваши Боги суть древо!" А во-вторых, говорят "скептики", и не могло быть каменных идолов у славян - не было же у них до крещения каменного зодчества! "Постойте! - ошеломлённо воскликнет, быть может, здесь начитанный в родной истории читатель.
- А как же многочисленные каменные истуканы, найденные археологами? Как же знакомый каждому школьнику, потрудившемуся заглянуть в учебники по отечественной истории, знаменитый Збручский идол? Как же, наконец, прямые упоминания каменных идолов в источниках - от тех, что тут уже цитировали, до, скажем, каменного идола Велеса из жития Авраамия Ростовского, ниспровергнутого склонным к вандализму "святым"?"