На правобережье Томи, на территории так называемого томского выступа палеозоя, широко распространены удивительные родники, контролируемые разломной тектоникой и дайковыми полями. Вода этих источников на обширной территории обладает сходным гидрокарбонатным кремнисто-кальциевым составом, содержит углекислый газ и радон. Местные жители считают эту воду целебной, помогающей при кожных, костных и глазных болезнях, а также заболеваниях желудочно-кишечного тракта. В местах выхода этих родников на дневную поверхность за счет падения давления и выделения газа высвобождается гидрокарбонат кальция, хорошо усваиваемый растениями. Последние, особенно сфагновые мхи, обильно растут по краям родников, создавая изумрудную окантовку. Мхи, надо думать, с удовольствием "пьют" эту воду, и при этом происходит удивительное: содержащийся в воде гидрокарбонат кальция отлагается в растениях, замещая целлюлозу и создавая псевдоморфозы кальцита по растительной ткани. Этот процесс происходит настолько быстро, что у родников сами собой нарастают стенки, сложенные известковыми туфами-травертинами, образовавшимися по мхам. Со временем образуются весьма оригинальные микроформы рельефа, называемые в народе "чашами": это Таловские чаши (рис. 22), Сухореченские чаши, Березовские чаши. Форма чаш, как правило, овальная, размеры от 0,5 до 7 метров. В наиболее крупных родниках зеркало воды возвышается над окружающей местностью до 5 метров. Изливающаяся из родниковых чаш вода стекает по руслецам, также возвышающимся над рельефом до 1,5 метров и имеющим длину до 10 метров.
Томские чашеобразные родники травертинового типа вполне могли послужить прототипом Чаши Грааля. В них есть все: и форма в виде чаши, и камень, из которого эти чаши состоят, и животворная жидкость, наполняющая эти чаши. Такой объект, несомненно, мог вызвать большой пиетет у людей, проживавших в этих местах в древности. Известно ведь, что древние с большим уважением относились к родникам, нередко обожествляли их, строили над ними часовни, делали капища. При описании земель и стран старинные географы и историки (Геродот, Ибн Хордадбех) непременно упоминали все известные им мало-мальски выдающиеся родники. Надо думать, что и томские чашеобразные родники не остались без внимания наблюдательных предков. Но как знание о животворных чашах попало из Сибири на Запад, кто его туда принес?
Термин "метаистория" ввел в обиход известный писатель и исследователь истории ванов и асов В. И. Щербаков [73]. По нему, "основы метаистории – законы глобальных переселений племен и народов глубокой древности". К сожалению, римляне навязали Европе представление о Великом переселении народов как о процессе, обусловившем падение Рима. В. И. Щербаков совершенно правильно утверждает, что не менее великие переселения народов осуществлялись и тысячелетиями раньше. История закономерно переселявшихся народов – это и есть метаистория. Без учета переселений у историков случаются географические "претыкания". Переселяющиеся народы трассируют свой путь одинаковыми названиями рек, озер, вершин, морей, океанов, городов и стран. Отсюда одинаковое или очень схожее название фиксируется на разных, подчас очень удаленных территориях.
От себя добавлю, что ключевым в метаистории я считаю понятие Прародины, из которой в результате "этнического перегрева" или по иной причине пульсационно выбрасывались все новые и новые народы-скитальцы. Прародина располагалась на Северном Таймыре за горами Бырранга на берегах морей Карского и Лаптевых [42]. Земля эта у эллинов называлась Гипербореей.
Примерно шесть тысячелетий назад началось похолодание, обусловившее исход из прародины. При миграции из Прародины на юг важным рубежом был переход из тайги в степь. Этот переход сопровождался резкой сменой жизненного уклада, поскольку менялся оседлый тип жизни на кочевой, менялся состав стада, появлялись в массовом количестве кони, менялись тактика и стратегия боевых действий, появлялся прибавочный продукт, его приватизация и, как следствие, социальное расслоение. Такое крутое изменение уклада не могло происходить мгновенно, оно требовало времени. Так или иначе, мигрировавшие народы делали продолжительную остановку в лесостепи.
Поскольку в экологическом отношении лесостепь является более комфортной зоной, чем соседние тайга и степь, здесь происходило бурное размножение народов. В лесостепи обильный, не выжигаемый солнцем травостой, способный прокормить большие стада; возможность заготавливать сено на зиму, вполне нормальные условия для хлебопашества и огородного хозяйства и, наконец, неисчерпаемые речные рыбные ресурсы. Не случайно именно эти условия на разных языках названы идиллическими: греческая идиллия, тюркская (хазарская) Идиль, древнегерманское Идавель-поле.
Вследствие экологической комфортности, граничащей с идиллией, южносибирские лесостепи служили вторичной прародиной, естественным этногенетическим котлом, рождавшим все новые и новые народы. Именно отсюда по миграционному коридору вкатывались в Северное Причерноморье хетты, киммерийцы, скифы, анты, сарматы, готы, гунны, хазары, булгары, торки, печенеги, венгры, половцы, татаро-монголы.
Итак, были среди них и готы. Былое житие готов в южной Сибири фиксируется по наличию типично готских топонимов. Профессор Томского государственного университета А. М. Малолетко, автор известной монографии "Палеотопонимика" и не менее известного многотомника "Древние народы Сибири", считает готскими гидронимы "Ава", впадающие в Иртыш справа ниже устья реки Уй. Более того, здесь безукоризненно реализуется переход имени нарицательного ("ава" – река) в имя собственное "Ава". Кроме того, по нашим данным, в Обь в районе Красного Яра (100 км севернее Томска) впадает приток Андрева, а в Обь-Томском междуречье в 50 км западнее Томска в Обь справа впадает речка Андрава. Лингвисты, изучающие языки обских хантов, селькупов и кетов, обнаруживают в них некоторые схождения с древнегерманскими языками…
Пленные шведские офицеры, сосланные Петром I в Сибирь, удивлялись сходству звучания имен обских и германских богов. Устроитель Томского императорского университета, попечитель Западно-Сибирского учебного округа В. М. Флоринский, изучавший археологию южной Сибири, более сотни лет назад писал: "Раньше болгар из тех же сибирских равнин выселились готы в Скандинавию… Они вынесли с собой на запад типы сибирского бронзового оружия (кельты, секиры), которые, под влиянием местной скандинавской культуры несколько видоизменились и впоследствии (во 2–3 веках н. э.) были перенесены готами к дунайским славянам" [68].
В наше время археологи обнаруживают на Оби бронзовые чаши, изготовленные германскими мастерами в Кельне на рубеже XII–XIII веков. Быть может, они попали на Обь в устья Чаи и Кети с рыцарями, доставившими Чашу Грааля к Фейрефицу и Иоанну?
Таким образом, былое жительство готов в томском Приобье, на Оби и Иртыше представляется более-менее возможным. А коли так, переселяясь отсюда на запад в начале нашей эры, они вполне могли унести в Западную Европу знание о томских чашеобразных родниках, прототипе Чаши Грааля.
Слоны, крокодилы
Надо все же сказать несколько слов о слонах и крокодилах. Слоны, упоминавшиеся античными авторами в составе индийского войска, считаются лучшим доказательством тому, что окончание Восточного похода Александра имело место в Индии на Индостане. На самом деле Александр мог встречаться со слонами и в Сибири. Если верить Марко Поло, у великого хана Хубилая, внука Чингисхана, были в употреблении слоны. Описывая дворец Великого хана в городе Камбалыке, Марко Поло упоминает "Зеленый холм": "От дворца на север, скажу вам, на один выстрел из лука великий хан приказал устроить холм. Холм в вышину сто шагов, а в округе тысячу; весь он покрыт деревами; они всегда в зелени, никогда не бывают без листьев. Когда кто великому хану расскажет о каком-нибудь красивом дереве, он приказывает вырыть то дерево с корнями и с землей и на слонах привезти к тому холму; как бы велико ни было дерево, его привозят, и самые красивые в свете дерева тут.
Холм этот великий хан приказал покрыть лазуриком, зеленым; и дерева тут зеленые, и гора зеленая, и все зеленое, и зовется возвышенность Зеленым холмом" [49, с. 106].
Комментаторы великого венецианца объясняли слонов тем, что Марко Поло видел их в Китае. Но сам Марко Поло ничего не пишет о переезде в Китай, а приехал он к Великому хану, когда его ставка находилась в Сибири. Кроме того, город Камбалык, рядом с которым находился Зеленый холм, располагался на правом берегу реки Оби, как об этом свидетельствует средневековая западноевропейская картография.
Кстати, легендарный царь-священник Иван, царствовавший в "Трех Индиях", в своем не менее легендарном письме византийскому императору Мануилу Комнину, характеризуя животный мир своей земли, на первое место ставил почему-то слонов: "В стране нашей родятся и обитают слоны, верблюды двугорбые и одногорбые, гиппопотамы, крокодилы, метагалинарии, жирафы, финзеры, пантеры, дикие ослы, львы белые и червонные, белые медведи, белые дрозды, немые цикады, грифоны, тигры, ламии, гиены" [53, с. 18].
В наше время память о слонах сохранилась, но их образ заметно поистерся в памяти, о чем можно судить по изображению слона в рукописном "Бестиарии".
В Инде и Гидаспе Александр обнаружил крокодилов, из чего сделал вывод о том, что открыл истоки Инда, поскольку, как ему было известно, крокодилы водились лишь в этой реке. Современные ученые считают крокодилов доказательством того, что Александр был все-таки в Индии на Индостане. Между тем крокодилы были известны на Руси с незапамятных времен. Они упоминаются в русских летописях подчас без всяких пояснений, как животные хорошо известные. Например, князь Роман Галицкий описан в Галицко-Волынской летописи так: "Сердит же бысть, яко рысь, и губяше, яко коркодил, и прехожаше землю их, яко и орел, храбр бо бе, яко и тур".
В ПСРЛ есть запись за 1582 год: "В лето 7090. Поставиша город Земляной в Новгороде. Того же лета изыдоша корокодилы лютии звери из реки и путь затвориша, людей много поидоша".
Дж. Горсей, агент английской торговой компании, писал о том, что в 1589 году по дороге в Россию в Польше видел крокодила: "На берегу лежал ядовитый мертвый крокодил, которому мои люди разорвали брюхо копьями" [26, с. 126].
Знакомство наших предков с крокодилами ("коркодилами") отразилось и в русском лубке (рис. 24), и даже в кулинарии. Уже в 1193 году есть письменное упоминание о кулебяке с названием "Крокодил".
Следовательно, ни слоны, ни крокодилы не могут служить доказательством южного маршрута Александра.
Война с русами
Знаменитый персидский поэт Низами Гянджеви значительную часть прославляющей подвиги Александра поэмы "Искендер-наме" (ок. 1203) посвящает описанию войны Александра с русами [41]. Достаточно сказать, что войне Александра с Дарием в поэме посвящено вдвое меньше страниц, чем войне с русами. Отсюда можно заключить, что эта война с русами была затяжной и безуспешной для Александра. Отчаявшись и уже не надеясь победить грозного противника, "поэтический" Александр со вздохом признается, что зря ввязался в эту войну, что будет он непременно побит и вообще скулит как замерзший щенок. Повторюсь:
Схвачен страхом -
ведь рок стал к войскам его строгим,
И румийцам полечь суждено будет многим, -
Молвил мудрому тот, кто был горд и велик:
"От меня мое счастье отводит свой лик,
Лишь невзгоды пошлет мне рука небосвода.
Для чего я тяжелого жаждал похода!
Если беды на мир свой направят набег,
Даже баловни мира отпрянут от нег.
Мой окончен поход! Начат был он задаром!
Ведь в году только раз лев становится ярым.
Мне походы невмочь! Мне постыли они!
И в походе на Рус мои кончатся дни!"
Но тут вмешивается божественное провидение, и Александр, как подлинный избранник богов, чудом побеждает русов. После этого он замиряется с ними и всячески им благодетельствует.
Шаха русов позвал вождь всех воинских сил
И на месте почетном его усадил.
Вдел он в ухо Кинтала серьгу. "Миновала, -
Он сказал, – наша распря; ценю я Кинтала".
Пленных всех он избавить велел от оков
И, призвав, одарил; был всегда он таков.
В одиночку ли тешиться счастьем и миром![41]
Надо заметить, что в исторических источниках есть лишь смутные упоминания об этом замирении и предоставлении благ славянам. Историк Вацлав Гайк в "Чешской хронике" (1541 г.) приводит более поздний чешский пересказ текста Грамоты, дарованной Александром славянам. В то же время в античных источниках, особенно у Арриана, скрупулезно описывавшего боевые действия и диспозиции, большое внимание уделяется битве Александра с индийским царем Пором. Этот царь владел обширным царством на берегах реки Гидасп. Курций Руф называет Пора умнейшим и просвещеннейшим человеком из всех индийских народов.
На требование Александра уплатить дань и встретить его у границы своего государства, Пор ответил, что, конечно же, встретит, но с оружием в руках. Завязалась грандиозная битва. Величайшее значение ей придают все античные авторы, но описывают совершенно по-разному. Арриан, ссылаясь на Птолемея, говорит, что это была блистательная победа над превосходящими силами противника: "С собой Пор взял всю конницу: около 4000 человек, все колесницы – их было 300, 200 слонов и цвет своей пехоты – около 30 000 человек" [8, 5, 15, 4]. В результате битвы "индов-пехотинцев погибло немногим меньше 20 000, всадников около 3000, колесницы все были изрублены. Пехота Александра из 6000, принимавших участие в первой схватке, потеряла самое большее человек 80; конных лучников, которые начали сражаться, погибло 10, всадников-"друзей" около 20, прочих всадников человек 200" [8, 5, 18, 2–3] (рис. 10).
И. Резников, объясняя небольшие потери македонян их выдающимся боевым искусством и лучшим по тому времени вооружением, все же высказывает сомнение, "не преуменьшены ли сведения древнего историка" [56]. Это сомнение совершенно оправданно. Более того, и хваленое военное искусство, и особенно передовое вооружение македонян – это миф, рожденный потомками, восхвалявшими Александра. Сами ветераны, видевшие поединок Диоксиппа с Горратом, были осторожнее в суждениях.
На царском пиру, где присутствовали сто высокорослых послов от маллов и оксидраков, нередко выходивших на битву, как и другие инды, с одними палицами в руках, "принимал участие афинянин Диоксипп, знаменитый кулачный боец, известный и любезный царю за свою силу и искусство. Злобные завистники говорили полушутя, полусерьезно, что за войском следует бесполезное животное в военном плаще: когда они вступают в бой, оно умащается и готовит свое брюхо для пира. Именно в этом и стал упрекать его на пиру охмелевший македонец Горрат и требовать, если он настоящий мужчина, чтобы он сразился с ним на другой день на мечах. Царь, мол, признает за ним безрассудство или за тем – трусость. Диоксипп, усмехнувшись над его воинственной горячностью, принял его предложение. На следующий день они потребовали более серьезной формы состязания, и, так как царь не мог их отговорить, он дал согласие на их условия. Собралось множество воинов, среди которых были и греки, сочувствовавшие Диоксиппу. Македонец надел полное вооружение: в левую руку он взял медный щит и копье, называемое "сарисса", в правую дротик, и опоясался мечом, точно собирался сражаться с несколькими сразу. Диоксипп блестел от масла и был украшен венком, в левой руке держал багряный плащ, в правой – большую узловатую дубину. Это обстоятельство вызвало у всех захватывающий интерес, так как выступать голому против вооруженного казалось даже не безрассудством, а полным безумием.
Итак, македонец, уверенный, что можно быть убитым и издали, метнул в противника дротиком. Диоксипп легким движением увернулся от него, но пока враг перекладывал копье из левой руки в правую, он подскочил и ударом дубины переломил копье пополам. Потеряв оба метательных оружия, македонец стал отстегивать меч. Пока он был занят этим, Диоксипп подбил ему ноги и, свалив на землю, вырвал у него меч, поставил ногу на шею лежащего, замахнулся дубиной и размозжил бы ему голову, если бы не был остановлен царем. Исход этого зрелища был печален не только для македонцев, но и для Александра, поскольку при этом присутствовали варвары; он опасался, что прославленное мужество македонцев может быть в их глазах развенчано" [31, 9, 7, 12–25].
Диоксипп очень скоро и жестоко расплатился за свою опрометчивую победу. Через несколько дней слуги перестали выставлять на пирах золотые сосуды, якобы опасаясь воровства. Арриан прямо указывает, что придворные македонцы уговорили одного из слуг подбросить Диоксиппу золотой кубок. Он был найден. Диоксиппа обвинили в воровстве и обесславили. Он написал царю письмо о своей невиновности и закололся мечом. Диодор пишет: "Безрассудно согласился он на поединок и еще бессмысленнее оборвал свою жизнь" [23, 101, 4]. А мы можем сделать совершенно обоснованный вывод, что цифры потерь Александра в битвах существенно занижены. Что касается безнравственных порядков в ближнем окружении Александра, то они сильно удручают всякого, кто с ними знакомится. Надо полагать, эти нравы в значительной мере характеризуют и самого Александра.
Вернемся к битве Александра с Пором. Плутарх утверждает, что победа над Пором далась Александру очень тяжело: "Война с Пором расхолодила македонцев: им не хотелось идти по Индии дальше. С трудом отбросили они его, хотя он выставил против них только 20 000 пехоты и 2000 конницы. Они решительно воспротивились Александру, принуждавшему их перейти через Ганг" [49, 62]. Из этой цитаты следует, что если Пор выставил всего 20 000 пехоты, то Александр, по-видимому, значительно больше.
Версия Плутарха гораздо ближе к поэтической традиции, чем версия Арриана. Тем не менее и Арриан утверждает, что еще в конце битвы Александр примирился с Пором, подарил ему и жизнь, и его царство. "И прибавил к его прежним владениям еще другие, которые были больше исконных (5000 хороших городов и очень много селений), – поясняет Плутарх, – таким образом, он и сам по-царски обошелся с благородным человеком, и тот с этих пор стал ему во всем верным другом" [8, 5, 19, 3].
Юстин со слов Помпея Трога приводит одну чрезвычайно пикантную подробность сражения Александра с Пором, о которой умалчивают другие античные авторы: "Среди индийских царей был один, по имени Пор, одинаково замечательный физической силой и величием духа. Он уже заранее, узнав о намерениях Александра и ожидая его прихода, стал готовиться к войне. Когда началось сражение, Пор приказал своему войску напасть на македонян, а сам потребовал, чтобы царь македонский вступил с ним в бой один на один. Александр не замедлил вступить в бой, но в первой же стычке конь его был ранен, и он стремглав упал с коня на землю; сбежались телохранители и спасли его". "Затем Пор был взят в плен весь израненный" [75, 8, 5].