Когда мы уходили, проводники повели нас в нахийа Хурасан. [Тамошний] владыка именуется ал-Луб (у ал-Идриси добавлено: "Сказал Саллам, я записал все, что видел, затем взял [заметки] с собою и мы отправились вместе с проводниками и жителями этих крепостей, которые направили нас в сторону Хорасана. Мы пошли из этих крепостей к городу Л-х-ман, к городу Г-р-йан, к городу Б-р-саджан, Т-ран, Самарканд"). Затем мы выехали из этой местности и достигли земель, владыку которых зовут Табануйан. Он собиратель хараджа (сахиб ал-харадж). Мы находились у них [несколько] дней, затем отправились из этого места и шли до тех пор, пока на восьмой месяц не достигли Самарканда. [Затем] мы прибыли в Исбишаб (Исфиджаб), пересекли реку Балх, затем прошли через Шарусану (Усрушану), Бухару, Термез и, наконец, достигли Нисабура. [За время путешествия] погибли многие из людей, которые были с нами. На пути туда заболели двадцать два человека. Умерших мы похоронили в своей одежде, а заболевших оставляли в каком-либо селении. На обратном пути погибло четырнадцать человек. И когда мы прибыли в Нисабур, нас осталось всего четырнадцать человек. Владетели крепостей снабдили нас тем, в чем мы нуждались. Затем мы пошли к Абдаллаху ибн Тахиру. Он наградил меня восемью тысячами дирхемов. Он определил каждому всаднику по пять дирхемов, а каждому пешеходу – по три дирхема в день до самого Рея. Из мулов, которых мы взяли с собой, остались невредимыми только 23. Наконец, мы прибыли в Сурра ман ра’а, и я пришел к ал-Васику, сообщил ему всю историю и показал кусок железа, который я выскоблил с ворот. Он воздал хвалу аллаху, велел принести воздаяние и раздал его и одарил людей, выдав каждому по 1000 динаров. Наш путь до стены занял 16 месяцев, а обратный – 12 месяцев и (несколько) дней".
Рассказал мне Саллам ат-Тарджуман эту историю в общем, затем продиктовал ее мне из послания, которое было написано для ал-Васика би-аллаха" [27, с. 44–45].
Отношение историков к путешествию Саллама ат-Тарджумана, мягко говоря, неоднозначное. Многие считали рассказ об этом путешествии чистой выдумкой. Те же, кто признавал его в качестве отчета о реальном событии, сильно расходились во мнении относительно локализации этого сооружения. Х. Френ, Ж. Рено, К. Риттер, К. Миллер, Н. Пантусов считали, что Саллам доходил до Алтая. Де Гуе и Рихард Хенниг придерживались гипотезы, что посещенная Салламом стена является частью Великой Китайской стены [27]. На самом деле посещенный Салламом объект располагался восточнее и севернее столицы хазар и севернее Самарканда.
Примечательно, что в рассказе ат-Тарджумана много подробностей в описании ворот и ландшафтной обстановки, в которую они были вписаны. Вряд ли эти подробности выдуманы. Особенно это касается описания гор, в которых стояли ворота. Во-первых, горы округлой формы, гладкие и белые (видимо, заснеженные), причем на них нет ни травы, ни деревьев; во-вторых, горы высокие, насколько охватывает взгляд; в-третьих, они прорезаны узкими каньонами, подчас всего лишь стометровой ширины. Такое экзотическое сочетание признаков не характерно ни для Кавказа, ни для Южного Урала, ни для Алтая. Попросту говоря, Саллам не мог такого увидеть нигде, кроме как в горах Путорана.
Но ключевым в локализации Железных ворот может оказаться сопоставление рассказа Саллама с данными Рашид ад-Дина. По сведениям последнего, в областях по верхнему и среднему течению Енисея располагалось много городов и селений. Наиболее северный из принадлежавших енисейским киргизам городов находился в устье правого притока Енисея Айкары-мурен. Город назывался Кикас. Л. Р. Кызласов считал, что Кикас стоял в устье Ангары (рис. 13). Чрезвычайное созвучие Кикаса с Икой принуждает видеть их идентичность, а поскольку Александр строил стену с воротами в стране Мрака, можно предполагать, что этот город стоял в устье Нижней Тунгуски, поскольку от устья этой реки до Полярного круга не более сотни километров. Можно предполагать, что город имел двойное название: Александрия Дальняя (отсюда эдкеш) и Никея (отсюда Ика).
Археология
Если бы я был молодым археологом, с легкостью бросил бы к чертовой матери все свое мелкотемье и со всем пылом неистраченной души бросился бы на поиски сибирских следов Александра Македонского. Я бы выбрал близкий мне отрезок его маршрута, прошел бы по нему с археологической разведкой вдоль и поперек и добился бы "открытого листа" на проведение раскопок на наиболее перспективном участке. Понимаю, что мною руководило бы здоровое во всех отношениях честолюбие. Так что ж в этом плохого? Ведь найти материальные следы Александра в Сибири – значит вписать свое имя золотыми буквами в историю археологии.
Если бы я был старым опытным археологом, возможно, с кровью бы оторвался от любимых тем, которым посвятил десятки лет, и включился бы в Александров проект. Я "прошерстил" бы запасники местных краеведческих музеев в плане принадлежности артефактов к походу Александра. Убежден, на этой захламленной исследовательской ниве могут быть сделаны удивительные открытия.
Если бы я был академиком, доктором исторических наук, меня не очень волновало бы честолюбие и "сибирские следы Александра" я бы рассматривал совсем с другой стороны. Я поставил бы задачу доказать, что "все эти находки, о которых шумят СМИ" – чистый блеф и к Александру Великому никакого отношения не имеют.
Мой старинный приятель Н. Л. Николаев, с которым мы неоднократно обсуждали тему Александра, убеждает меня, что такой именно "академический" подход будет руководить будущими читателями этой книжки. Всякий достаточно грамотный человек возьмет ее в руки лишь для того, чтобы развенчать автора вместе с Александром.
Меня, признаться, очень радует такой мотив. История восприятия всех новых идей в обществе свидетельствует о решительном сопротивлении новому, иначе новое вовсе не новое. "Когда со мною сразу соглашаются, я чувствую, что я не прав", – воскликнул как-то один французский монарх: знать, и среди Бурбонов попадались умные люди. Но, говорят, он был не первым и лишь повторил за кем-то эту замечательную фразу. А я посчитал бы свою работу бездарной, если бы с ней сразу стали соглашаться все подряд, а СМИ встретили бы ее славословием.
Есть основания полагать, что материальные следы Александра Македонского в Сибири представляют собой чрезвычайно выигрышный объект, потому что понятно, что надо искать. Оставленные им артефакты должны быть необыкновенными.
Во-первых, вооружение части Александрова войска имело характерные отличительные признаки. "После этого Александр направился в Индию, чтобы границей его державы был Океан и крайний Восток. Чтобы славе этого похода соответствовало и снаряжение его войска, Александр приказал посеребрить бляхи на конской сбруе и воинские доспехи, а своих воинов по их серебряным щитам прозвал аргираспидами" [75, 7, 7, 4–5].
Курций Руф также отмечает это украшательство: "Между тем царь намеревался идти в Индию, а оттуда к Океану… Бывалые люди говорили, что все в Индии сверкает золотом и слоновой костью. Итак, Александр, превосходя всех и не желая, чтобы его в чем-либо превосходили, покрывает щиты серебряными пластинками, на коней надевает золотые уздечки, одни панцири украшает золотом, другие серебром; 120 тысяч вооруженных шли за царем на войну" [31, VIII, 5, 1, 4].
Однако далеко не у всех воинов экспедиционного корпуса было изукрашено оружие. И Резников указывает, что было изготовлено 25 тысяч украшенных золотом и серебром вооружений [56]. На самом деле изукрашенных доспехов было больше, потому что, согласно Курцию Руфу, такое количество шлемов и щитов с чеканкой из золота и серебра Александр получил из Фракии и из Гарапала с подкреплением, которое привел Менон. Руф пишет, что это произошло на реке Акесине уже после того, как войско Александра вернулось с Гипаниса. Что ж, и 25 тысяч – это немало! Есть что искать.
Кстати, 26 августа 2006 года РТР в "Вестях" сообщило, что в Оренбургской области археологи при раскопках Филипповских курганов обнаружили множество сарматских украшений и предметов, в том числе золотых, а также серебряные клинки. Как известно, клинков из серебра никогда не делали, разве что для ритуальных целей. Возможно, это не серебряные, а посеребренные клинки, и принадлежали они побитым воинам Александра?
Сергей Марков в "Земном круге" сообщает: "На берегах Вагая однажды нашли тяжелые железные шлемы, высокие, как колпаки, склепанные из отдельных пластин. На шлемах сияли изображения грифонов, выкованные из тонкого листового золота. Находка была сделана на месте древнего языческого святилища. Там до времени таилась и изваянная из серебра Артемида с позлащенной головой и золотыми запястьями". [38, с. 25]. Изукрашенность шлемов золотыми пластинами, возможно, свидетельствует о том, что это оружие принадлежало македонцам, несмотря на высоту шлемов. Тем более что здесь же было обнаружено изваяние Артемиды, указывающее на принадлежность артефакта к греческой культуре.
По устному сообщению томского художника Александра Филатова, который в 50–60-е годы жил в райцентре Черепаново Новосибирской области, там в 1960–61 году при копке огорода и погреба было найдено два позолоченных меча, на расстоянии 100–150 м один от другого. Один меч был найден на улице Куйбышева Касаткиными, которые свою находку никому не показывали, другой – на улице Социалистической, этот меч Филатов видел лично, длина его около метра, окончание чуть изогнуто, рукоятка позолочена, а вот фамилию хозяев Филатов не вспомнил.
Во-вторых, это военные лагеря, которые устраивал Александр для своего войска во время длительных стоянок. Каждый лагерь обносился рвом и валом. Кое-какие из этих сооружений могли сохраниться. Но особенный интерес представляет один из этих лагерей. Он был воздвигнут на реке Танаис или неподалеку от нее, когда войско Александра взбунтовалось и отказалось идти дальше в глубь Индии. "Решив здесь положить конец своим походам, он, прежде всего, соорудил алтари 12 богам, высотой в 50 локтей, затем велел обвести рвом пространство, втрое большее, чем то, которое занимал лагерь; ров выкопать шириной в 50 и глубиной в 40 футов. Груды выкопанной земли употреблены были на постройку высокой стены за рвом. Каждому пехотинцу велено было устроить палатку с двумя кроватями в 5 локтей каждая; всадники должны были, кроме того, сколотить по паре ясель, вдвое больших, чем обычные, и соответственно увеличить размеры всех предметов, которые собирались здесь бросать. Все это он делал, желая придать лагерю вид обиталища героев и в то же время оставить туземцам следы того, что здесь находились люди огромного роста, обладавшие сверхъестественной силой" [23, 95, 1, 2].
Ров шириной 15 м и глубиной 12 м и соответствующий рву вал должны сохраниться до нашего времени. Их можно обнаружить.
В-третьих, это оружие, уздечки и другие предметы сильно увеличенных размеров и веса, которые могут быть обнаружены в этом "последнем" лагере. Плутарх отмечает, что перед тем, как сняться с этого лагеря, "он пошел ради славы на хитрость. По его приказу изготовили оружие и конские уздечки необычайного размера и разбросали их вокруг. Богам были сооружены алтари, к которым до сих пор приходят цари пресиев, чтобы поклониться им и совершить жертвоприношения по греческому обряду" [49, LXII]. Трудно себе представить "уздечку для бегемота", зато ее легко искать с помощью металлоискателя. Должна же была какая-то часть этих специально разбросанных предметов затеряться, заилиться и долежать до нашего времени. А цари пресиев жили, надо думать, в Поросино.
В-четвертых, это знаменитые Александровы алтари. Они сооружались все в том же "последнем лагере" на Танаисе, перед возвращением на Гидасп (по другим авторам – на Акесин). Арриан так описывает сооружение этих алтарей: "Александр, разделив войско на отряды (по-видимому, по 10 000 воинов. – Н. Н.), приказал им соорудить 12 алтарей, высотой с самую высокую башню, а шириной больше, чем бывают башни: благодарность богам за дарованные победы и память о понесенных трудах. Когда алтари были сооружены, он принес на них положенные жертвы и устроил конные и гимнастические состязания" [8, V, 29, 1, 2].
Курций Руф подчеркивает, что жертвенники воздвигались из обтесанного камня [31, IX, 3, 19]. Филострат в "Жизнеописании Аполлония Тианского" добавляет, что между алтарями помещалась медная колонна с надписью: "Здесь остановился Александр". Свида в "Лексиконе" сообщал, что надпись гласила: "Я, царь Александр, проник до сих пор" [15, с. 412]. Юстин насмешничает: "Ни одного сооружения воины не воздвигали с большей радостью. Затем, разгромив врага, они возвратились с ликованием в этот самый лагерь" [75, 12, 8]. Ни Арриан, ни Руф, ни Диодор, ни Плутарх не упоминают об этой битве и о возвращении в этот лагерь.
Академик Б. Г. Гафуров сетует, что Александровы алтари до сих пор не найдены [15, с. 304]. Быть может, причина в том, что археологи ищут "не там, где потеряно, а там, где светлее"? Между тем ни у Плутарха, ни у Арриана, ни у Диодора, ни у Руфа впрямую не говорится, что воинский лагерь Александра стоял на Танаисе, где взбунтовалось войско. Юстин утверждает, что воевал Александр в одном месте, а лагерь стоял в другом. Плутарх о бунте ничего не упоминает, но указывает, что решение прекратить поход Александр принял после битвы с Пором, которая была на Гидаспе. "Сражение с Пором охладило пыл македонян и отбило у них охоту проникать дальше вглубь Индии" [49, LXII].
Так или иначе, но историки и археологи ищут алтари в Индии. И это при том, что еще Клавдий Птолемей, создававший свое "Руководство по географии" во II веке, помещал алтари на реке Танаис, в которой историки, не смущаясь, опознают Дон. Птолемей, однако, указывал географические координаты Александровых алтарей: 57° СШ и 63° ВД. В устье Танаиса, по Птолемею, располагался город Танаис, в котором самый продолжительный день длился 17 часов 10 минут. Для сравнения, продолжительность самого длинного дня в Москве 17 часов 34 минуты, в Минске 17 часов 8 минут, в Томске около 17 часов. Получается, что и по широте и по продолжительности дня и царские алтари, поставленные Александром, и река Танаис, и город Танаис никак не соответствуют реке Дон и городу Ростов-на-Дону. Широта последнего, кстати, состаяляет 47° с четвертью, а продолжительность самого длинного дня менее 16 часов (почти 16). Выше в пятой главе уже говорилось о том, что грекам были известны четыре Танаиса и что они их бесконечно путали. Так и Птолемей спутал один Танаис с другим, определив координаты этого города как 54° 30 минут СШ и 67° ВД [6, с. 321].
Интересно, почему бы это Птолемей так круто ошибался? Может быть, потому, что он не был историком, а был географом? Прочитал где-то у историков, что Александр воздвиг свои алтари на Танаисе, вот и поместил их на тот Танаис, который был ему известен, то есть на Дон. Но Танаис у историков мог подразумеваться и другой, и Яик, и пара каких-то других. Вот только расстояние, отделяющее их от индийского Гипаниса, непозволительно велико, чтобы предполагать, что воевал Александр на Гипанисе, а лагерь имел на Танаисе.
Другое дело, если под Танаисом подразумевалась сибирская река Тана (Томь), а под Гипанисом – Чулым. От Томска на Томи до Асина на Чулыме меньше сотни километров, пустяк для Александра. Если Александр в своем продвижении на восток доходил до Чулыма, то свои алтари он, вполне возможно, оставил на Томи. В этой связи не могут не привлекать внимания загадочные объекты в устье реки Басандайки возле с. Аникина в 5 км южнее г. Томска. Здесь есть три гигантские ямы в крутых тридцатиметровых склонах долины Басандайки, причем объемы изъятого грунта поражают воображение: 5 тысяч кубометров (рис. 14)! Кто, когда и для чего брал этот грунт, неизвестно.
Рядом расположены три не менее загадочные микроформы рельефа (рис. 15, 16). Их обнаружил археолог А. Д. Гаман, раскопавший восьмиметровый культурный слой в предместье Томска, но, к сожалению, слишком рано ушедший. Андрей Дмитриевич выражал удивление перед этими объектами – не курганы (слишком велики и не "той формы" – очень вытянутые – до 50 м, и шириной от 3 м на одном конце до 15 м на другом). Местные утверждают, что был еще один гигантский "курган", но его разровняли при строительстве стадиона. Молодые последователи Гамана, археологи Наталья Березовская, Наталья Торощина и Петр Марков давно "точат зубы" на эти объекты, но на исследования, как всегда, не хватает денег. Интересно, хватило бы у государства денег "на Александра"?
В-пятых, это города, основанные Александром на завоеванных территориях. Б. Г. Гафуров и Д. И. Цибукидис специально рассмотрели градостроительную деятельность Александра [15, с. 340–344]. Согласно Плутарху, Александр построил на Востоке более 70 городов. В. Тарн, И. Дройзен, А. Гутшмид и другие исследователи Александра уменьшают это количество до 40, при этом считая возведенное Александром не городами в подлинном смысле, а военными поселениями-колониями. Несомненно, Александр селил в этих городах преимущественно своих воинов, уже не годных к воинской службе, но размеры некоторых городов впечатляют. Так, периметр нововозведенного города, названного Александрией, на Танаисе составлял 60 стадиев [31, VI, 6, 25], а это все-таки 11 км, почти 3 на 4 км в IV веке до н. э.
Юстин указывает на основание двенадцати городов македонским царем в Согдиане и Бактрии [75, XII, 5, 13], Страбон пишет только о восьми городах [75, XI, 517]. О создании шести городов-крепостей в Маргиане для взаимной выручки друг друга сообщал Курций [31, VII, 10, 5; 15, с. 342]. Эти земли традиционно считаются среднеазиатскими, но, по крайней мере, относительно Согдианы можно ссылаться на мнение Курция Руфа, помещавшего Согдиану в нижнее течение Инда [31, IX, 8, 8]. Если Инд – это Обь, то в нижнее течение Оби.
Вообще же в Сибирском походе Александр поставил не менее 13–15 городов, из них 9 или 10 он назвал Александриями. К их числу относятся:
Александрия Эсхата на Яксарте (Танаисе, Яике) [8, IV, 4, 1; 31, VII, 25, 27],
Александрия Кавказская (северные склоны Алтая-Саян) [8, III, 28, 4; IV, 4, 1; 31, VII, 3, 23, 28, XVII, 83, 2],
Александрия Опиана в среднем течении Инда (Оби) [8, VI, 15, 2],
Александрия Согдийская в нижнем течении Инда (Оби) [8, IX, 8, 8],
Александрия в устье Инда (Оби), где были заложены верфи и порт [8, VI, 18, 1; 20, 1],
Александрия Арийская в Ариане [59, XI, 514; XV, 724],
Александрия Арахозийская [31, VII, 3, 5; 59, XI, 514],
Александрия в Гедросии [31, IX, 10, 5, 7; 13, VI, 21, 5],
Александрия в Кармании [Плиний, IV, 23, 107; Аммиан Марцеллин, XXIII, 6, 49; 43, с. 341–344],
Александрия в земле оритов (норитов) [23, XVII, 104, 8; 31, IX, 10, 7].
Гафуров указывает, что Арриан, ссылаясь на Неарха, называет этот город Кокалой [15, с. 316]. Кроме Александрий, Александр основал еще несколько сибирских городов:
Нисея в Парфии [Плиний, VI, 25, 113; 59, XI, 509, 511]. Парфяне в IV веке до н. э. жили гораздо севернее того места на юго-востоке Каспия, где они менее чем через столетие создали Парфянское царство. Судя по тому, что Плиний именует Нисею Александрополем, можно думать, что речь идет об Александрии Эсхате на Яике.