В результате различного рода осложнений, связанных с доставкой почты , ответного письма от русского императора Чарторыскому пришлось ждать долго, это вызывало у него тревогу, поскольку будущее Польши продолжало оставаться неопределенным. Но, возможно, не только почтовыми задержками объяснялось молчание Александра I: императору приходилось принимать во внимание мнение представителей влиятельной части русского общества, отнюдь не разделявших его планов по решению польского вопроса. Рассматриваемый вариант, которым предусматривалось создание Польского государства в границах прежней Речи Посполитой, существовавших до разделов, встречал достаточно твердые возражения. Для выработки собственной позиции и принятия соответствующих мер император, как правило, привлекал довольно широкий круг приближенных лиц и интересовался их мнением. Одна из поданных ему записок по польскому вопросу содержала сильные и обстоятельно обоснованные возражения относительно планов польских политиков: "Проект восстановления Польши может быть рассматриваем только как средство и никогда как цель; ибо какую цель может иметь Россия, отказавшись от трех или четырех лучших своих областей? От этого не выиграет ни ее сила, ни ее спокойствие, ни ее влияние. В голове Наполеона идея восстановления Польши была всегда только средством достижения цели – ослабления России. Герцогство Варшавское так слабо, что не может сделать нам вреда, ни принести пользы в борьбе с Наполеоном (армии 6000 душ, страна разорена на 10 лет, расходу 70 миллионов флоринов [злотых. – Г. М.]). В продолжение всей войны Волынь, Подолия и Украина были покойны и послушны нам, для чего же нам от них отказываться. А вот невыгоды восстановления: из всех европейских народов польский самый легкомысленный и беспокойный. Польская история есть история долгой анархии, заключающая постоянные элементы войн и раздоров между соседями. Если разделение Польши было противно публичному праву и равновесию, то результат был благодетелен. С восстановлением Польши нам нужно будет навсегда отказаться от союза с Австрией, которая не захочет потерять своей части, а бросится в объятия Франции. Наполеон не восстановил в последнее время Польши именно потому, что не хотел трогать Австрию". В документе выражалось опасение, что последствия решения вопроса о Польше по предложенному поляками плану будут крайне негативными для России: "Россия непременно потеряет свои провинции, ибо соединение Польши с Россиею под одним скипетром есть состояние переходное: совершенная независимость от России есть задняя мысль всякого поляка". В записке весьма нелестно характеризовались как поляки, так и их государственное устройство: "Нравственное состояние этого народа, состоящего из нескольких магнатов, анархической массы мелкой шляхты, жидовского среднего сословия и толпы невольников, униженных до скотства самым жестоким рабством, – делает его неспособным к той степени мудрости, умеренности и просвещения, какая необходима для свободы, основанной на общественных началах. Чтобы убедиться в этом, – отмечалось в документе, – стоит только всмотреться в настоящее состояние Герцогства Варшавского: хотя здесь конституция дает большую власть королю, однако царствует полная анархия, администраторы – невежды, взяточники, своевольники; управляемые – несчастны, утеснены, ожесточены, общественные и частные благосостояния уничтожены". В случае присоединения конституционного Княжества Варшавского к России, предупреждал автор записки, "на русских императоров возложится трудная задача быть в одно время самодержцами и конституционными королями. Только Двина и Днепр будут разделять политические учреждения, столь противоречивые. Они всячески будут сталкиваться и рано или поздно одни необходимо должны будут поглотить другие". В записке приводилось еще одно соображение, которое необходимо было учитывать, "и не соглашаться на восстановление Польши, – это сопротивление каждого русского, и теперь, после таких подвигов преданности, оскорбить русских восстановлением Польши будет несправедливо и неполитично. Русский народ увидит здесь вознаграждение тем провинциям, которые его всего менее заслужили, увидит награду союзникам Наполеона, которые во время нашествия поступали с русскими жесточе французов".
Не исключено, что записка, представленная Александру I, явилась плодом коллективного творчества. Подобные соображения высказывали многие российские политики. Так, бывший российский посол в Великобритании, С. Р. Воронцов 15 (27) января 1813 г. писал из Лондона своему сыну М. С. Воронцову, что из Петербурга до него дошли известия о намерении Александра провозгласить себя польским королем. Он надеется, что слухи ложны, поскольку "не в интересах России восстанавливать против себя Австрию и Пруссию, в чьи владения входят польские земли": это могло бы вовлечь Россию в длительную войну. Однако, полагал опытный дипломат, большинство из окружения царя, вероятно, поддерживает проекты приобретения польских земель "из личных выгод". Статс-секретарь К. В. Нессельроде также считал польские проекты неприемлемыми. "Нынешние проекты восстановления Королевства Польского под скипетром российского императора, – писал он, – приведут к потере Россией нескольких провинций, а получит она слабое подспорье в борьбе с Наполеоном. Поляки все равно будут стремиться к независимости. Создание Королевства Польского восстановит против России многие государства, прежде всего Австрию, союз с которой необходим".
Александр I отправил ответ А. Чарторыскому с разъяснением своей позиции 1 (13) января 1813 г., уже после вступления российской армии на территорию Княжества Варшавского. В своем письме император подчеркивал, что участие поляков в войне против России на стороне Франции оказало негативное воздействие на умонастроения русского общества. "Образ поведения у нас польской армии, грабежи в Смоленске, в Москве, опустошение страны, – писал он, – воскресили прежнюю ненависть". Александр I полагал разглашение его планов относительно Польши преждевременным, поскольку тогда Австрия и Пруссия "бросились бы в объятия Франции". Насчет формы государственного устройства будущей Польши, вопроса, чрезвычайно беспокоившего поляков, в том числе и самого Чарторыского, император писал: "Вы знаете, что я всегда отдавал предпочтение формам либеральным". Если от этой части письма Александра I веяло холодом, то следующая была написана в тоне выговора: "Я должен, однако, предупредить вас самым решительным образом, что мысль о моем брате Михаиле не может быть допущена. Не забывайте, что Литва, Подолия и Волынь до сих пор считают себя провинциями русскими, и никакая логика в мире не убедит Россию, чтобы они могли быть не под владычеством государя России, а под каким-либо иным". Таким образом, позиция русского императора совершенно изменилась: если раньше, в частности, в беседах с М.Огиньским, рассматривался проект создания Литовского княжества как "прообраза" будущей восстановленной Польши либо как ее части, с которой начнется восстановление всего польского государства, то теперь Александр I заявлял, что доказательством искренности его намерений в отношении Польши является отданный им "приказ по армии не занимать Варшавы". Взамен он потребовал удалить из столицы все иностранные войска и сократить там число войск польских. Затем следовало жестко сформулированное требование, обращенное к Чарторыскому: "Убедите от моего имени членов конфедерации и правительства смирно сидеть в Варшаве, пообещав им, что они в этом не будут раскаиваться".
25 декабря 1812 г. (6 января 1813 г.) был издан манифест Александра I в связи с освобождением России от наполеоновской армии. В тот же день было опубликовано обращение императора к жителям Княжества Варшавского. Оно содержало успокаивающие заверения: "Вы можете спокойно оставаться в домах своих. Жизнь, имущество и свобода ваша безопасны" . Полякам – участникам похода Наполеона против России – объявлялась амнистия, исключение составляли те, кто продолжал оставаться на службе в наполеоновских войсках. 27 декабря 1812 г. (8 января 1813 г.) к полякам обратился М. И. Кутузов, призывая всех чиновников и все население Княжества Варшавского оставаться на местах после вступления на его территорию русских войск. Гарантировалась выплата жалованья чиновникам, сохранность имущества населению и оказание помощи местным властям .
В связи с успехами русского оружия расстановка сил на европейской арене стала претерпевать изменения. С начала января 1813 г. командовавший австрийскими войсками К. Ф. Шварценберг вступил в тайные переговоры с Россией. Австрия заверяла российского императора в фиктивности своего участия в военных действиях на стороне Наполеона. В середине января 1813 г. между русскими и австрийскими войсками была подписана секретная конвенция о перемирии, действие которого прекращалось при уведомлении за две недели. Соглашением предусматривалась передача Варшавы русским войскам 23-24 января (4-5 февраля) 1813 г. 13 (25) января Шварценберг, прибыв в Варшаву, заявил правительству Княжества Варшавского, что его корпус уходит в Галицию, оставляя Варшаву русской армии. В конце января 1813 г. русские войска вступили в Варшаву. Корпус
Понятовского и перепуганные жители столицы направились на юг к Кракову, который в феврале 1813 г. стал главным польским центром. Здесь сосредоточились гражданские и военные власти, представители аристократических фамилий, молодежь, особенно военная. Немного позже Ю.Понятовский принял решение отвести свои войска из Кракова и следовать на запад вместе с армией Наполеона.
Находившийся в Кракове Т.Матушевич провел переговоры о будущей судьбе Польши с французским посланником Э. Биньоном, сменившим Д.Прадта. Затем он выехал в Париж, где 8 марта 1813 г. был принят Наполеоном. Т.Мостовский обратился к французскому императору с личным письмом . К этому времени окончательный исход войны еще не определился, было неясно, кто окажется победителем, поэтому полякам приходилось лавировать между Францией и Россией. И Матушевич, и Мостовский заранее пытались оправдаться перед Наполеоном, опасаясь, что ему станет известно об их обращении к Александру 1 .
5 (17) марта 1813 г. приехавший в Варшаву А. Чарторыский писал Александру I и прежде всего сообщал о настроениях варшавских поляков: "Все упования обращены к Вам. Быть обязанным Вам своим счастьем – вот общее желание. […] Недоброжелательство уступило место явной симпатии". Он хорошо знал о том интересе, который проявлял император к общественному мнению, и хотя трудно сказать, насколько достоверна была информация князя, находившегося в Варшаве "лишь со вчерашнего дня", он стремился порадовать императора известием о позиции, занятой поляками. Его послание не было окрашено даже видимостью объективности, оно просто содержало нужную Чарторыскому оценку событий и почти рекомендацию, как их следует оценивать императору: "Ваше величество должны быть довольны позицией князя Понятовского и польских властей". Понятовский, писал он, отвел польские войска к Кракову, чтобы сохранить их, "дабы Вы могли опереться на них для исполнения Ваших проектов". "Польская армия не будет мешать Вашим операциям", – заверял Чарторыский. Он ставил вопрос об организации административного управления в Княжестве Варшавском – ему еще не было известно, что Александр I уже утвердил положение о временном управлении. Чарторыский подчеркивал, что "Герцогство крайне нуждается в существовании центрального правительства в Варшаве", но выдвигавшееся им предложение едва ли могло прийтись по душе российскому императору: "Лучше, если бы центральную комиссию назначил сам Саксонский король" . Тем самым подчеркивалось, что юридический статус Княжества Варшавского не изменился и его главой по-прежнему является Фридрих-Август I. В постскриптуме к посланию снова уделялось внимание формированию общественного мнения. Чарторыский объяснял Александру I, что необходимо преодолеть недоброжелательное отношение русских к полякам, которое будет препятствовать осуществлению его польских планов. "Поскольку раздражение русского общества, неприязнь его к полякам, – писал Чарторыский, – не может привести ни к чему хорошему, а эти чувства часто подогреваются выходящими в империи периодическими листками, то министр просвещения должен получить повеление не пропускать через цензуру оскорбления и выпады против поляков, запрещать вообще все, способное разжечь вражду между обеими нациями и склонность к тирании, и, напротив, дозволять печатанье всего написанного в духе примирения, справедливости и согласия" . Настойчивые советы польского князя скорее походили на требования, он все еще пытался руководить действиями императора.
В начале февраля 1813 г. главная квартира русской армии была перенесена в Калиш. 15 (27) февраля прусский канцлер К. А. Гарденберг в Бреславле (Бреслау, Вроцлав) и 16 (28) февраля 1813 г. М. И. Кутузов в Калише (ввиду условий военного времени подписание происходило неодновременно) заключили прусско-российский договор о мире, дружбе и наступательном и оборонительном союзе. Обе стороны обязывались не входить в переговоры с неприятелем и не заключать с ним сепаратные соглашения. К договору добавлялись две секретные статьи: в соответствии с первой Россия брала на себя обязательство "не полагать оружия, пока Пруссия не будет восстановлена в статистическом, географическом и финансовом отношении" в размерах, которые она имела до войны 1806 г.; вторая статья касалась Польши: прусскому королю была обещана "старая Пруссия" и присоединение территорий, связывающих ее в военном и географическом отношении с Силезией.
В марте 1813 г. Александр I назначил Временный верховной совет Княжества Варшавского, президентом которого стал варшавский генерал-губернатор В. С. Ланской, противник восстановления польского государства. В Совет вошли: Н. Н. Новосильцев, два литовских поляка – Т. Вавжецкий и Ф. К. Друцкий-Любецкий, а также Л.Коломб, представлявший прусские интересы. Включение в состав временного правительства поляков из Литвы могло расцениваться как намек на возможность создания объединенного польско-литовского государственного образования.
Вице-президент Временного верховного совета Н. Н. Новосильцев составил специальную записку об управлении Княжеством Варшавским, датированную 25 июля (6 августа) 1813 г., вероятно, для представления великому князю Константину Павловичу или даже самому императору. В ней он писал, что исходит из двух принципов, представляющихся ему неоспоримыми: во-первых, что Александр I не может ни провозгласить себя польским королем, ни решить окончательно судьбу Польши, чтобы не оттолкнуть от России Австрию и Пруссию; и, во-вторых, восстановление Польши и ее политического существования должно быть реализовано так, "чтобы наилучшим образом обеспечить укрепление безопасности, увеличение мощи империи и ее выгоды". При решении польского вопроса следует учитывать, с одной стороны, баланс сил и интересов в отношении Польши держав, которые войдут в антинаполеоновскую коалицию, а с другой – "интересы и чувства обеих наций", т. е. поляков и русских. Австрия наиболее ревниво относится к дальнейшему расширению России, отмечал Новосильцев. Он считал, что после окончания военных действий надо будет "связать Герцогство с Российской империей", добавив к титулу российского императора титул "герцога варшавского" или "еще более подходящий – проректора Герцогства". Он предлагал назначить наместником одного из братьев царя Николая Павловича или Михаила Павловича – "поляки почитали бы его как вице-короля и правителя". По его мнению, эта мера будет полезна в любом случае: даже если русским войскам придется отступить за Вислу, в Княжестве останется преданный Александру I народ.
Польский вопрос привлекал внимание и австрийских властей. Сосредоточение в Кракове польских войск и представителей гражданской администрации вызывало обеспокоенность. 5 (17 марта) 1813 г. российский посол в Вене Г. О. Штакельберг сообщал статс-секретарю К. В. Нессельроде, что австрийский министр иностранных дел К. Меттерних в отношении "польских дел […] подал мне надежду на полное согласие между нашими дворами" . Однако, несмотря на состоявшуюся беседу, Штакельберг, руководствуясь полученными из Петербурга указаниями, направил Меттерниху ноту, в которой обращал внимание австрийского министра "на странность положения, в котором находятся польские войска князя Юзефа Понятовского, чувствуя себя под защитой австрийского вспомогательного корпуса. Они не только угрожают Силезии и коммуникациям русской армии, их нынешняя позиция, представляющая серьезную опасность для России и ее союзницы Пруссии, имеет большое неудобство и для самой Австрии". Кроме того, заявлялось в ноте, очень нежелательно нахождение в Кракове членов Варшавского совета министров и французского резидента Биньона. Российская сторона "не сомневается, что как только австрийский император узнает о предмете, послужившем поводом для настоящей ноты, он примет меры к тому, чтобы изменить порядок вещей". Конкретизируя, Штакельберг писал, что Россия "самым настоятельным образом" просит удалить из Кракова варшавских министров и отвести австрийский вспомогательный корпус на правый берег Вислы, чтобы изолировать корпус Понятовского.