Мужественный романтизм и волевое начало, духовная энергия и темперамент поэта-исследователя и завоевателя ("Как сладко жить, как сладко побеждать / Моря и девушек, врагов и слово", – признавался Гумилев в одном из предсмертных своих стихотворений) сделали его поэзию популярной в первые революционные десятилетия. С. Маковский, хорошо знавший Гумилева по совместной работе в журнале "Аполлон", где поэт публиковал свои "Письма о русской поэзии", считает: "Настоящий Гумилев – вовсе не конквистадор, дерзкий завоеватель Божьего мира, певец земной красоты, т. е. не тот, кому поверило большинство читателей, особенно после того, как он был убит большевиками. Этим героическим его образом до "Октября" заслонялся Гумилев-лирик, мечтатель, по сущности своей романтически-скорбный (несмотря на словесные бубны и кимвалы), всю жизнь не принимавший жизнь такой, какая она есть, убегавший от нее в прошлое, в великолепие дальних веков, в пустынную Африку, в волшебство рыцарских времен и в мечты о Востоке "Тысячи и одной ночи"" .
Во влиянии Гумилева признавались Э. Багрицкий, Н. Тихонов, Вл. Луговской, К. Симонов. Они возродили волевой "пафос" его поэзии. Поэт-воин создал и своим творчеством, и своей судьбой идеальный образ русского поэта, чье жизнетворчество отмечено возвышенными чертами патриотизма и свободы, силой духа и творческим профессионализмом.
Сочинения
Гумилев Н. Стихотворения и поэмы. Л., 1988.
Гумилев Н. Золотое сердце России. Кишинев, 1990.
Гумилев Н.С. Письма о русской поэзии. М, 1990.
Гумилев Н.С. Драматические произведения. Переводы. Статьи. Л., 1990.
Письма к Анне Ахматовой // Новый мир. 1986. № 9.
Литература
Баскер М. Ранний Гумилев. Путь к акмеизму. СПб., 2000.
Гумилевские чтения: Материалы междунар. конф. филологов-славистов. СПб., 1996.
Жизнь Николая Гумилева: Воспоминания современников. Л., 1991.
Иванов Вяч. Вс. Звездная вспышка (Поэтический мир Н.С. Гумилева) // Иванов Вяч. Вс. Избранные труды по семиотике и истории культуры: В 2 т. Т. 2. М., 2000. С. 220–245.
Лукницкая В. Николай Гумилев. Жизнь поэта по материалам домашнего архива. Л., 1990.
Маковский С. Портреты современников. На Парнасе "Серебряного века". М., 2000. С. 427–452.
Н. Гумилев и русский Парнас: Материалы науч. конф. 17–19 сентября 1991 г. СПб., 1992.
Николай Гумилев: Pro et contra. Личность и творчество Николая Гумилева в оценке русских мыслителей и исследователей: Антология. СПб., 1995.
Павловский А. Гумилев // Вопросы литературы. 1986. № 10.
Анна Ахматова
Сохранила и воплотила акместические принципы творчества – классическую ясность стиля, "вещность" образа, духовные национальные основы и европеизм – Анна Андреевна Ахматова (настоящая фамилия Горенко; 1889, Большой Фонтан под Одессой – 1966, Домодедово, под Москвой). Главный принцип акмеизма – быть высшей степенью чего-либо – нашел воплощение в ее творчестве, охватившем полвека и ставшем высшей степенью поэтического мастерства. Ахматова – крупный поэт XX ст. В "Поэме без героя", "Реквиеме" она выразила суть общенародной трагедии русской истории этого периода. К Ахматовой неприменимо слово "поэтесса", так строг и мужествен ее слог, так высоко поднята нравственная и философская планка художественного осмысления внутреннего и внешнего мира. Личные переживания, судьба страны и народа нашли выражение в ее поэзии, тяготеющей к классическому стилю, уравновешенной гармонии мгновения и вечности, жизни и бессмертия, души, духа и плоти. Поэт не примиряется с извечной драмой бытия и становится духовным победителем, несмотря на тяжелейшие жизненные испытания.
А. Блок в статье "Без божества, без вдохновенья", в которой отрицал творческие возможности акмеистов, писал: "Настоящим исключением среди них была одна Анна Ахматова; не знаю, считала ли она сама себя "акмеистской"; во всяком случае, "расцвета физических и духовных сил" в ее усталой, болезненной, женской и самоуглубленной манере положительно нельзя было найти" .
Первая же книга ее стихотворений "Вечер" (1912), с предисловием М. Кузмина, раскрыла широкие творческие возможности автора. Скупой голос, точная передача внешних деталей сочетались с глубоким психологизмом и иерархией смыслов и значений. Богатство внутренней духовной жизни передавалось через "нечаянные детали" – устрицы во льду, нераскрытый веер, брошенный хлыстик, взгляд "на наездниц стройных", перчатка не на той руке. Акмеистическая "вещность", зрительность и пластичность образов в ранней поэзии Ахматовой – структурообразующий принцип ее поэтики. Строка "Как будто под ногами плот, а не квадратики паркета" переосмыслена О. Мандельштамом в его формуле: "Столпница на паркетине". Позже он скажет, что Ахматова – "символ величия России" и выведет генезис ее творчества из русской философско-психологической прозы, в особенности Ф. Достоевского.
В стихотворении "Молитва" – отклике на Первую мировую войну – Ахматова безбоязно просит:
Дай мне горькие годы недуга,
Задыханья, бессонницу, жар,
Отними и ребенка, и друга,
И таинственный песенный дар.
Так молюсь за Твоей литургией
После стольких томительных дней,
Чтобы туча над темной Россией
Стала облаком в славе лучей.
Гумилев, как вспоминает И. Одоевцева, не мог примириться с этой молитвой: "Она просит Бога убить нас с Левушкой" . "Прямое" прочтение заслонило основную мысль: поэт готов ко всем жертвам во имя славы России.
Сборники стихотворений: "Четки" (1914), "Белая стая" (1917), "Подорожник" (1921), "Anno Domini" (1922), "Бег времени" (1965) – отмечены ясностью (кларизмом), концентрированностью и духовностью, побеждающей катаклизмы истории:
Все расхищено, предано, продано,
Черной смерти мелькало крыло,
Всё голодной тоскою изглодано.
Отчего же нам стало светло?Днем дыханьями веет вишневыми,
Небывалый под городом лес,
Ночью блещет созвездьями новыми
Глубь прозрачных июльских небес.И так близко подходит чудесное
К развалившимся грозным домам,
Никому, никому неизвестное,
Но от века желанное нам.
Личные переживания, тонко и точно переданные в поэтически совершенной форме стихотворения-исповеди, приобретают универсальный смысл. Лирика Ахматовой стремится к эпическому запечатлению времени. Это очевидно, например, и в стихотворении "Бежецк" из сборника "Anno Domini". Главная тема поэзии Ахматовой – любовь во всех ее проявлениях, она сочетается с темами высшего призвания поэта, поиском смысла человеческой жизни, утверждением христианской ответственности в выборе между Добром и Злом. Образы родной земли, память о стойкости народа сливаются С внутренним "Я" поэта:
Ты знаешь, я томлюсь в неволе,
О смерти Господа моля.
Но все мне памятна до боли
Тверская скудная земля.Журавль у ветхого колодца,
Над ним, как кипень, облака,
В полях скрипучие воротца,
И запах хлеба, и тоска.
Любовная лирика Ахматовой служит образцом лирики XX в. Ее героиня ни в одну из минут своего существования не забывает о личном предстоянии перед Богом, судом истории, вечности и любви.
Есть в близости людей заветная черта,
Ее не перейти влюбленности и страсти, -
Пусть в жуткой тишине сливаются уста,
И сердце рвется от любви на части.<…>
Стремящиеся к ней безумны, а ее
Достигшие – поражены тоскою…
Теперь ты понял, отчего мое
Не бьется сердце под твоей рукою.
Следуя традиции Пушкина, чье творчество служило Ахматовой источником не только поэтического вдохновения, но и исследовательского интереса (ею написано более десятка статей и заметок о Пушкине), она не прибегает к формальным экспериментам над стихом, сохраняет его классичность, сдержанность и музыкальность. В поэзии Ахматовой есть отзвуки разных культур и различных стран: античности, культуры Древнего Востока, французского классицизма, итальянского ренессанса, элементов русского фольклора, народной частушки и рафинированной культуры декаданса и модерна, и главное – сохраняются основы народной православной русской жизни. А. Твардовский отметил, что читателей поражает ее "абсолютный слух к интонациям родной речи". Ахматова в своих стихотворениях близка к законам драмы: включает диалог, обращения, создает "культурные двойники" – Кассандру, Клеопатру, Федру, Лотову жену, Рахиль, Мелхолу, боярыню Морозову, "стрелецкую женку". Героини прошлого воспринимались как психологически точный портрет самого автора. В "Библейских стихах", создавая образ жены Лота (по Библии она осуждена за нарушение запрета оглядываться на Содом), Ахматова переосмысливает традиционный сюжет, чтобы утвердить право любви. Жена Лота превратилась в соляной столб за взгляд
На красные башни родного Содома,
На площадь, где пела, на двор, где пряла,
На окна пустые высокого дома,
Где милому мужу детей родила.
Но поэт оправдывает ее поступок:
Лишь сердце мое никогда не забудет
Отдавшую жизнь за единственный взгляд.
Негативное отношение к октябрьскому перевороту не изменило решения Ахматовой остаться в России, несмотря на предложение эмигрировать. Своим высшим предназначением Ахматова считала служение родине талантом и поэтическим даром. Отказ от эмиграции она объяснила в стихотворении:
Когда в тоске самоубийства
Народ гостей немецких ждал,
И дух суровый византийства
От русской церкви отлетал,Когда приневская столица
Забыв величие свое,
Как опьяневшая блудница,
Не знала, кто берет ее, -Мне голос был. Он звал утешно,
Он говорил: "Иди сюда,
Оставь свой край глухой и грешный,
Оставь Россию навсегда.Я кровь от рук твоих отмою,
Из сердца выну черный стыд,
Я новым именем покрою
Боль поражений и обид".Но равнодушно и спокойно
Руками я замкнула слух,
Чтоб этой речью недостойной
Не омрачился скорбный дух.
Она смотрела на свое решение остаться на родине, как и на выбор многих современников, из будущего:
А здесь, в глухом чаду пожара,
Остаток юности губя,
Мы ни единого удара
Не отклонили от себя.
И знаем, что в оценке поздней
Оправдан будет каждый час…
После ее смерти В. Вейдле, поэт и критик русского зарубежья, в статье "Умерла Ахматова" сказал: "Знаем, что не осулила. Знаем еще тверже: и нам благодарить ее надо за то, что она осталась там" .
С 1925 по 1940 г. Ахматова ничего не публиковала. Объяснением этого факта был официальный запрет на ее имя. В 1935 г. были арестованы ее муж Н. Пунин, писавший ей из тюрьмы: "Вы казались мне <…> высшим выражением бессмертного, какое я только встречал в жизни" , – и сын, которого то выпускали, то вновь подвергали аресту (в 1938 и 1949 гг.), чтобы манипулировать творчеством Ахматовой. Однако ее вдохновение и муза остались неподконтрольны. В годы ежовщины был создан "Реквием" (1935–1940, полностью опубликован лишь в 1987), который стал памятником тем, кто безвинно погиб. Плач Ахматовой о родных: "Муж в могиле, сын в тюрьме, / Помолитесь обо мне", "Мне все равно теперь. / Клубится Енисей, звезда полярная сияет. / И синий блеск возлюбленных очей / последний ужас застилает…" – стал выражением всенародной скорби. Трагедия народа осмысливается через евангельские параллели и образ Богородицы, стоящей у распятия Сына-Спасителя:
Магдалина билась и рыдала,
Ученик любимый каменел,
Но туда, где молча мать стояла,
Так никто взглянуть и не посмел.
Поэт предпочел именно такую судьбу, потому что хотел разделить ее со своим народом:
Нет, и не под чуждым небосвободом,
И не под защитой чуждых крыл -
Я была тогда с моим народом,
Там, где мой народ, к несчастью, был.
"Реквием" продолжил "Венок мертвым". И только в 1940 г. вышел сборник "Из шести книг", в который был включен новый цикл "Ива". Ахматова в поэтическом слове воссоздала эпический размах "реки времен", переживания великих событий и тончайшие нюансы женской судьбы, легко ранимой души, но чрезвычайно сильной духом.
Пусть кто-то еще отдыхает на юге
И нежится в райском саду.
Здесь северно очень, и осень в подруги
Я выбрала в этом году.
Сюда принесла я блаженную память
Последней невстречи с тобой -
Холодное, чистое, легкое пламя
Победы моей над судьбой.
Национальная основа творчества Ахматовой проявилась в годы Великой Отечественной войны. Она говорит от имени всех, кто отправлял сыновей на битву:
Вот о вас и напишут книжки:
"Жизнь свою за друга своя",
Незатейливые парнишки -
Ваньки, Васьки, Алешки, Гришки,
Внуки, братики, сыновья!
Гражданская лирика Ахматовой воплотила основные настроения блокадного Ленинграда ("Ленинград в марте 1941 года", "Птицы смерти в зените стоят", "А вы, мои друзья последнего призыва!"). В стихотворении "Мужество", написанном в 1942 г. в Ташкенте, куда Ахматова была эвакуирована, звучит мысль о важности сохранения в неприкосновенности и чистоте русского языка, без которого нет русской нации и русской истории:
Мы знаем, что ныне лежит на весах
И что совершается ныне.
Час мужества пробил на наших часах,
И мужество нас не покинет.
Не страшно под пулями мертвыми лечь,
Не горько остаться без крова -
И мы сохраним тебя, русская речь,
Великое русское слово.
Свободным и чистым тебя пронесем,
И внукам дадим, и от плена спасем
Навеки!
Мальчик, сосед по коммунальной квартире, Валя Смирнов, погибший под бомбежкой, увековечен в пронзительных строках:
Постучись кулачком – я открою.
Я тебе открывала всегда.
Я теперь за высокой горою,
За пустыней, за ветром, за зноем,
Но тебя не предам никогда…
Начиная с 1940 г. и почти до конца жизни Ахматова работала над "Поэмой без героя". Эпиграфом к ней выбраны слова: "Deus concervat omnia" (в переводе с латинского – "Бог хранит все"). Эти же слова были на гербе графа Шереметева, помещеном на Фонтанном доме в Петербурге, где Ахматова жила Около 30 лет. По странной закономерности последние часы земного бытия поэта были проведены в бывшем доме графа Шереметева в Москве, с тем же гербом и той же надписью . Геральдическая виньетка "Бог хранит все" замкнула жизнь Ахматовой в своеобразную символическую рамку, объясняющую основной смысл и предназначение ее творчества.
"Поэма без героя" (1940–1965) отразила эпоху Серебряного века, перешедшую затем в эпоху революции и Советской власти, народный порыв к свободе во время Великой Отечественной войны. В поэме создается образный ряд знаковых фигур Серебряного века. Дешифровка раскрывает не только их реальные прототипы – В. Маяковский, А. Блок, О. Мандельштам, О. Глебова-Судейкина, М. Кузмин и другие, – но и указывает на смысл названия поэмы. Автор скорбит об утрате "героя", что ведет к невозможности исторического катарсиса (в греческом смысле – освобождение, духовное преображение и переосмысление трагедии). Точная фиксация атмосферы Серебряного века с его творческим и анархически безответственным духом экспериментаторства как в области поэзии, так и в реальной жизни, "зеркальные отражения" в знаковых для эпохи 1910-х годов формах проецируются на дальнейшую судьбу России, ее мученичество и героизм в годы Великой Отечественной войны. Заканчивается поэма образом расколотой родины, распавшейся надвое России:
От того, что сделалось прахом,
Обуянная смертным страхом
И отмщения зная срок,
Опустивши глаза сухие
И ломая руки, Россия
Предо мною шла на восток.И себе же самой навстречу
Непреклонно в грозную сечу,
Как из зеркала наяву, -
Ураганом – с Урала, с Алтая,
Долгу верная, молодая,
Шла Россия спасать Москву.
В 1946 г. Ахматова вместе с М. Зощенко стала предметом резкой критики, развернувшейся в духе партийной кампании по ужесточению политики в области культуры. Ее вновь перестали печатать (до 1950 г.). Из-за невозможности публикаций Ахматова интенсивно занималась художественным переводом, в том числе была переводчицей всех французских текстов АС. Пушкина, включенных в издававшееся Полное Собрание Сочинений (т. 1-17. М.; Л., 1937–1959).
Созданные циклы "Cinque" и "Шиповник цветет" – драма о невоплощенной любви, "невстрече". Жизненные факты, незначительные на первый взгляд, преображаются в поэзии Ахматовой. Так, например, в Москве она, как правило, останавливалась у Ардовых, живших на Ордынке, названной так в память о дороге, по которой Дмитрий Донской шел на Орду. Поэт соотносит исторические события и свою судьбу. Чувство сопричастности глубоко личного к неким надличным и национально значимым событиям – одна из главных черт поэтики Ахматовой:
По той дороге, где Донской
Вел рать великую когда-то.
Где ветер помнит супостата,
Где месяц желтый и рогатый,
Я шла, как в глубине морской.
И встретить я была готова
Моей судьбы девятый вал.
Последний прижизненный сборник стихов "Бег времени" (1965). Ее поздняя лирика перерастает границы собственно лирического жанра и стремится к лиро-эпике. Это достигается за счет точно выбранных изобразительных средств и высокого трагического напряжения смысла.