- Смотрите,- прокомментировал Кранке,- как горячий воздух искажает изображение. Я тоже принял его за авианосец.
- Тревоге отбой! - раздалась команда.
Прерванные работы возобновились. Лейтенант Энгельс с рабочей партией прибыл на танкер "Сторштад", чтобы заменить лейтенанта Ханефельда и его матросов. Они доставили на судно несколько тысяч яиц, свежие овощи и мешки с картошкой. Другие необходимые в плавании предметы снабжения были получены из бездонных трюмов "Нордмарка". В свою очередь, на "Нордмарк" было перекачано топливо, которое захваченный танкер вез в Борнео. Специалисты с "Шеера" и "Нордмарка" исследовали его и нашли отличным, готовым к использованию без какой–либо дальнейшей очистки.
День пролетел в беспрерывной тяжелой работе. Лейтенант Ханефельд, отдохнувший и посвежевший, снова появился на палубе своего танкера. На "Сторштад" была переведена еще одна группа пленных, и по просьбе Ханефельда Кранке усилил призовую команду захваченного танкера.
На танкере теперь находилось около шестисот пленных, половину которых составляли англичане. Это были бывалые и храбрые моряки, и надзор за ними представлял отнюдь не легкую задачу, поскольку не было никаких гарантий, что британские моряки смирились со своим нынешним положением. Содержались пленные, мягко говоря, не в очень хороших условиях. Офицеров разместили в носовых кубриках, а матросов - в носовом трюме. Электрическое освещение и там, и там вырубили, вентиляцию перекрыли, чтобы пленным не пришло в голову подавать какие–либо световые сигналы. В течение дня тропическое солнце так нагревало помещения, что температура там стояла, как в печи.
- Мне жаль содержать вас в подобных условиях, - объяснил Ханефельд английским морякам.- Однако частично подобные условия отражают мое уважение к вашей доблести и готовности на все. Видите ли, мне совсем не хочется закончить свою карьеру в каком–нибудь вашем порту в качестве военнопленного или отправиться на дно от торпеды нашей немецкой подводкой лодки, если она увидит ваш флаг. Поэтому мне кажется, что все принятые мною меры предосторожности являются просто необходимыми.
На обратном пути Ханефельд часто по ночам открывал крышки люков, чтобы проветрить трюм с пленными, а иногда даже разрешал им прогулки небольшими группами по верхней палубе.
Что касается капитанов потопленных "Пингвином" судов, то они жили в каютах, располагавшихся по левому борту надстройки, где за ними было легко наблюдать германским часовым. Среди них был и генерал Армии Спасения, захваченный на одном из судов.
- Это настоящие мужчины,- объяснял Ханефельд своим подчиненным.- Они сидят взаперти без табака и виски, не жалуясь. При других обстоятельствах я бы с удовольствием провел с ними вечерок–другой на Рипенбаке в Гамбурге, чтобы набраться опыта.
Кроме суровых мужчин, на судне находились семь женщин, за которыми также необходимо было приглядывать. Большинство были пожилыми, но одной - дочери английского генерала - было всего двадцать семь лет, и она была очень хорошенькой, особенно с точки зрения мужчин, находившихся уже несколько месяцев в плавании.
И наконец, на судне находился норвежский экипаж "Сторштада", живший в кормовой части судна. С норвежцев было взято слово, что они не причинят никакого вреда судну и немецкой призовой команде. Некоторые из них вызвались даже стоять обычные вахты, чему Ханефельд очень обрадовался, так как это высвобождало его людей для выполнения охранных функций. Под надзором Ханефельда норвежские штурманы и рулевые вели судно, а механики под надзором двух немецких унтер–офицеров несли вахту в машине. Кооперация между немцами и норвежцами была вежливой и надежной, так что Ханефельд дал им слово, что по прибытии в Германию он приложит все усилия, чтобы норвежская команда была освобождена и имела возможность вернуться на родину. Действительно, вернувшись в Германию, Ханефельд сдержал свое слово, хотя сделать это оказалось гораздо труднее, чем он ожидал.
Когда "Сторштад" был захвачен "Пингвином", на нем оборудовали минный погреб, который сейчас использовался для содержания неевропейских пленных. В погребе была представлена вся Азия: китайцы, малайцы, бирманцы, индонезийцы и индусы всех оттенков и сортов. Черная Африка была представлена неграми из английских и французских колоний.
Все они были доставлены в Германию, и их дальнейшая судьба неизвестна.
XIII
К 7 января 1941 года "Адмирал Шеер" находился в плавании уже семьдесят семь суток. Если при выходе из Готенгафена о целях и задачах рейда знал только командир корабля, то теперь о них знали все находящиеся на борту. Терпение - это главная добродетель командира рейдера и его экипажа. Сутками подряд можно не видеть ничего вокруг, кроме бегущих по небу облаков и бегущих по океану волн. Но при этом нельзя расслабляться ни на секунду.
Но, зная все, экипаж "Шеера" по–прежнему не знал ничего. Корабль резал океанские волны, но никто не догадывался, что Кранке решил выйти на судоходные пути в Гвинейском заливе. Эта оперативная зона, к сожалению, находилась в неприятной близости от английской военно–морской базы на острове Святой Елены, а потому, чтобы уменьшить риск, следовало войти туда под прикрытием темноты. Но, с другой стороны, действуя в темноте, вполне можно было перепутать торговое судно с военным кораблем противника со всеми вытекающими отсюда последствиями. Другими словами, шахматная партия продолжалась, требуя тщательного обдумывания каждого своего хода и вероятного хода противника. Служба радиоразведки доложила Кранке, что на острове Святой Елены стоит английский авианосец "Гермес", а возможно, и еще несколько тяжелых боевых кораблей. Кранке решил потерять немного времени и закамуфлировать "Адмирал Шеер" таким образом, чтобы его невозможно было узнать, а тем более, точно опознать, надеясь, что английские боевые корабли и торговые суда примут "Шеер" за своего. 14 января матросы раскрасили борта и надстройки "Шеера" по всем законам импрессионизма, коренным образом изменив его внешний вид.
Вечером машины "Шеера" вновь заработали, и корабль с северо–восточного курса повернул на восток, направляясь в Гвинейский залив. 17 января рейдер вышел на главный судоходный путь, ведущий из Кейптауна.
Снова наступило время лейтенанта Питча, улетавшего на своем "Арадо" дважды в день на разведку, но не обнаружившего ничего. Может быть, англичане изменили маршрут своих судов? Или, возможно, их суда прячутся в бухтах африканского побережья, предпочитая потерять время, но сохранить жизнь? А затем, 18 января - ровно через месяц, как "Шеер" захватил свой последний приз - "Дюкьезу", "Арадо" потерпел очередную аварию и снова вышел из строя.
- Но, если мы действительно счастливый корабль, - предположил штурман,- то нам должно повезти через несколько минут,- он посмотрел на часы. Было 10:15. Именно в это время месяц назад сигнальщики обнаружили "Дюкьезу". Никто не успел даже посмеяться над этой шуткой, как раздался крик сигнальщика, обнаружившего по пеленгу триста пятьдесят градусов столб дыма на горизонте. Офицеры почти с мистическим ужасом взглянули на штурмана–пророка. Корабль, увеличив скорость, пошел в направлении дыма. Вскоре удалось опознать приближающееся судно. Это был танкер. Но было неизвестно, английский он, или нейтральный.
К счастью, лейтенант Питч и его механики в очередной раз оживили "корабельного попугая", и "Арадо" вылетел на разведку, чтобы поближе рассмотреть танкер. Вернувшись, Питч доложил, что танкер британский, водоизмещением примерно в десять тысяч тонн, идет в полном грузу. "Шеер" еще держался вне видимости с танкера. Кранке решил дать экипажу спокойно поужинать, а затем, дождавшись темноты, атаковать танкер, как было в случае с "Трайбсменом".
В 19:00 Кранке приказал сыграть боевую тревогу. Как обычно, все боевые части быстро доложили о готовности. Призовая команда в спасательных жилетах, с пистолетами и гранатами на поясе ожидала приказа с мостика.
Ночь была темная, как говорится, хоть выколи глаз. Развернувшись правым бортом к танкеру, "Шеер" вышел на параллельный с ним курс. Подойдя к жертве на дистанцию в несколько сот метров, "Шеер" открыл прожекторы, ярко осветив глубоко сидящий в воде танкер. Приказ остановиться был немедленно продублирован предупредительным выстрелом под нос танкеру из 105–миллиметрового орудия.
С мостика "Шеера" видели, что на борту танкера творится что–то очень напоминающее панику. Люди бегали взад и вперед по продольному мостику, спускались и поднимались по трапам. Некоторые стояли, оцепенев и прикрыв рукой глаза от слепящего света прожекторов, пытаясь из–под руки рассмотреть напавший на них корабль совершенно непонятного вида.
Приказ об остановке танкер выполнил немедленно. Его радио молчало. Кранке приказал призовой команде отправляться на танкер. Спустив свой моторный катер, команда лейтенанта Энгельса направилась к своей очередной жертве. По пути они встретили шлюпку с танкера, наполненную людьми.
- Что это за судно? - спросил их лейтенант Энгельс, но никто ничего не ответил.
- Я вас спрашиваю, как называется ваше судно? - снова закричал лейтенант.- Вы что, все оглохли? Как называется ваше судно и сколько на нем людей?
Снова никто не ответил.
- Кто вы? Как называется судно? - в третий раз с нотками раздражения в голосе крикнул командир призовой партии.- Ответьте, наконец!
Какой–то человек поднялся в шлюпке и крикнул по–немецки: "Мы норвежцы…" - сказать больше он не успел - кто–то ударил его по ногам и кричавший упал в шлюпку.
Луч прожектора с "Шеера" теперь освещал шлюпку и притихших в ней людей.
- Предупреждаю - без фокусов,- крикнул Энгельс, пригрозив для большей убедительности пистолетом.- Гребите к крейсеру или!..
Какой–то человек, бывший, видимо, офицером, сделал Энгельсу знак рукой, что все понял, и шлюпка направилась к "Шееру". Лейтенант Энгельс подумал, что кричавший по–немецки человек, вероятно, был норвежским коллаборационистом и стал беспокоиться, как бы остальные его не выкинули за борт.
Но катер уже подошел к борту танкера, и лейтенант перестал об этом думать. Танкер был современным, чистеньким, свежепокрашенным, под названием "Сандефиорд". Совершенно очевидно - он был норвежским. Но Норвегия являлась оккупированной страной, и, насколько было известно Энгельсу, прогерманское правительство Квислинга не посылало никаких своих судов в океан. Любые норвежские суда, находившиеся в открытом море, теперь работали на англичан. Так что танкер "Сандефиорд" вполне законно было рассматривать как судно противника. Капитан танкера выглядел совсем не так, как, по представлению Энгельса, должен был выгледеть норвежский капитан, но он объявил, что является норвежцем, а никто в призовой команде не знал норвежского языка. Капитан же не понимал по–немецки (или делал вид, что не понимает), и иметь с ним дело оказалось совсем не просто.
На все вопросы относительно груза, откуда он идет и куда, капитан отвечал уклончиво или не отвечал вообще. Единственное, что можно было понять из сказанного капитаном сквозь зубы,- что он является нейтралом и не желает отвечать ни на какие вопросы немцев.
Обыск, сделанный в каюте капитана, позволил обнаружить судовые бумаги и несколько любопытных документов.
- Вы направлялись во Фритаун? - спросил Энгельс. -И ваш груз, как я понимаю, предназначался англичанам?
Капитан молчал.
- Молчание - знак согласия, насколько я понимаю, - продолжал Энгельс.- Теперь взгляните на это.
И лейтенант протянул капитану танкера копию радиограммы, полученной из Морского министерства Королевского Правительства Норвегии в изгнании, которому подчинялся капитан.
- Здесь говорится,- пояснил Энгельс,- что все норвежские суда, находящиеся в открытом море, отныне должны подчиняться норвежскому правительству в изгнании, которое пользуется полной поддержкой правительства Великобритании.
Норвежец продолжал хранить молчание.
- Будьте любезны, капитан, приготовьтесь немедленно покинуть судно,- подвел итог Энгельс.- Даю вам тридцать минут. Ни минуты больше.
Норвежец, наконец, заговорил по–английски и спросил:
- Вы потопите мой танкер? - и в свете прожектора Энгельс увидел, что слезы потекли по его щекам.
-Сожалею, капитан,- ответил Энгельс.- Вы понимаете, что не я начал эту войну. И я понимаю, что это сделали не вы. По крайней мере, этим путем вы попадете домой быстрее, чем через Англию. Утешьтесь хотя бы этим, - и, дружески хлопнув норвежского капитана по плечу, Энгельс направился далее осматривать судно.
Под охраной немецкого матроса капитан стал собирать свои пожитки. Затем он достал из шкафчика бутылку джина и пару стаканов, предложив матросу выпить. Тот отказался, сославшись на то, что находится на службе. "Служба службой, а шнапс шнапсом".
- А моя служба кончилась,- сказал капитан и выпил стакан.
После четвертого стакана капитан успокоился и вздохнул.
- Хоть домой попаду быстрее…
Когда он наливал пятый стакан,- в иллюминатор каюты просунулась голова лейтенанта Энгельса, который сказал:
- Знаете, капитан, мы, пожалуй, не будем топить ваш танкер.- Точно я пока сказать не могу, но думаю, что не будем. Инспекция показала, что танкер находится в первоклассном состоянии, залит ценными сортами горючего и вполне заслуживает того, чтобы его довести до какого–нибудь германского порта.
Кроме того, в носовой части танкера был обнаружен почти пустой трюм, в котором можно было разместить пленных, еще находившихся на "Шеере" и "Нордмарке". Кранке очень хотелось снять с себя ответственность за судьбу женщин, захваченных на "Порт Хобарте".
Призовая команда получила приказ привести танкер в "Андалузию". К 22:30, когда все вопросы были улажены, "Шеер" возобновил поиск судов противника.
XIV
В два часа ночи сигнал боевой тревоги сорвал офицеров и матросов "Шеера" с коек. Прямо по курсу были обнаружены навигационные огни какого–то судна. Под прикрытием темноты "Шеер" осторожно подошел примерно на тысячу метров к обнаруженному судну, пытаясь определить его национальную принадлежность. Ходить в военное время с включенными навигационными огнями мог только "нейтрал". Но не исключалась и возможность того, что какое–то британское судно, маскируясь под "нейтрала", решило включить навигационные огни.
- Подойдем поближе? - спросил штурман командира.
- Мне кажется, что это португалец,- ответил Кранке.- Не будем рисковать. Порой бывает выгоднее просто вежливо отойти в сторонку. Пусть идет.
Неизвестное судно продолжало идти своим курсом, полностью игнорируя присутствие "Шеера". Оно несло не только навигационные огни - был освещен мостик и палуба, а через открытые иллюминаторы вырывались целые потоки света. Пароход казался видением из какого–то другого мира.
На следующее утро сигнальщики доложили, что обнаружен корабль, идущий северным курсом. Никакой реакции это на мостике не вызвало, сигнал тревоги не был пробит. Люди удивленно переглядывались. Согласно имевшейся информации, английский авианосец "Гермес" все еще находился в полной готовности на острове Святой Елены. Южнее острова Святой Елены шел хорошо охраняемый конвой, который в Рождество безуспешно пытался атаковать немецкий тяжелый крейсер "Адмирал Хиппер". Конвой эскортировали несколько боевых кораблей, включая авианосец "Фьюриес". Все они находились слишком близко, а это требовало большой осторожности. Поэтому Кранке решил идти параллельным курсом с обнаруженным судном, временно держась вне видимости.
В 15:00 последовал новый доклад сигнальщиков: "Верхушки мачт по пеленгу одиннадцать градусов левого борта".
Ситуация становилась интересной. Судно, появившееся слева по носу, шло встречным с "Шеером" курсом. Мачты судна уже были ясно видны, а вскоре над горизонтом поднялась и верхняя часть дымовой трубы. Преследовать оба обнаруженных судна было невозможно, поскольку они шли в противоположных направлениях. Как определить, какое из них более ценное? Или: какое из этих судов британское, а какое - на британском чартере? Возможно, оба судна - британские или везут грузы для англичан. Обдумывать все это вопросы досконально у Кранке просто не было времени. Он должен был мгновенно принять решение и действовать быстро.
- Попробуем схитрить, господа,- обратился Кранке к офицерам на мостике.- Сыграем роль английского патрульного крейсера.
На полной скорости "Шеер" пошел в восточном направлении. План Кранке заключался в том, чтобы в короткое мгновение, когда оба судна выйдут на траверз друг друга, пройти между ними и встать таким образом, чтобы эти суда практически не видели друг друга. И дать английским кодом сигнал остановиться.
Когда на "Шеере" подняли соответствующий сигнал, судно, подходящее с севера, немедленно отвернуло в сторону, подставив "Шееру" корму. В этом не было ничего необычного. Согласно инструкции Британского Адмиралтейства, любой капитан, обнаружив военный корабль, должен был отвернуть в сторону, поставив свое судно таким образом, чтобы оно представляло из себя наименьшую мишень, а затем обдумать свои дальнейшие действия. Если корабль оказывался английским, то подобный поворот в дальнейшем уже не имел никакого значения.
Британское судно подняло свой опознавательный, и "Шеер" сообщил на него семафором: "Должен передать вам секретные инструкции. Подойдите ко мне!"
В голову английского капитана никак не могла прийти мысль, что в этих водах германский рейдер может выдавать себя за британский крейсер, а потому капитан решил подчиниться, развернулся и пошел на сближение. С борта "Шеера" с интересом следили, как убежавшая овечка сама возвращается в пасть волка, накрывшегося овечьей шкурой. Многие на мостике держали пари, что английский капитан не подчинится, и проиграли. Чтобы отвлечь внимание британского капитана и не дать ему возможности тщательно рассмотреть "Шеер", Кранке засыпал его семафорными сигналами, требуя ответа. В то же самое время два орудия носовой башни были подняты вверх, а третье - опущено вниз до предела, чтобы создать у капитана впечатление, что башня двухорудийная, ибо всем было известно, что трехорудийные башни являлись отличительным признаком германских карманных линкоров.
"Не заметили ли вы каких–нибудь подозрительных кораблей или судов в этом районе, которые могли бы оказаться вражескими?" - запросили пароход с "Шеера" под улыбки всех, находившихся на мостике.
"Нет,- просигналили с приближающегося британского судна.- Ничего подозрительного не обнаружили".
"Нет ли у вас хинина? - просигналили с "Шеера".- У нас его осталось очень мало".
"Узнаю в лазарете".
"Буду вам очень обязан, если найдете возможность поделиться с нами".
Подобная же игра велась и с судном, приближающимся с противоположного борта. В результате оба английских парохода, подходя все ближе к "Шееру", сами шли в ловушку. Все говорило о том, что капитан первого судна совершенно ничего не подозревает. Но это было не так.