Учреждая регентство, Василий III сознавал опасность раздора между думой и многочисленным и авторитетным опекунским советом. Пригласив к себе всех членов думы, монарх обратился к ним с особой речью. Текст ее передан в разных редакциях "Повести" неодинаково. По Постниковскому летописцу, больной призвал бояр крепко постоять за то, чтобы законный наследник "учинився на государстве государем, была бы в земле правда и в вас бы розни никоторые не было". Затем монарх дал разъяснения по поводу нарушения традиции и включения в совет Глинского. "Да приказываю вам, - сказал он, - Михайло Лвович Глинской человек к нам приезщей, и вы б того не молвили, что он приезщей, держите его за здешнего уроженца, занеже мне он прямой слуга". Василий III возложил на Глинского ответственность за обеспечение личной безопасности Елены и малолетнего сына. "А ты б, князь Михайло Глинской, за моего сына великого князя Ивана и за мою великую княгиню Елену… кровь свою пролиял и тело свое на раздробление дал" - так закончил Василий свою речь. В новгородской летописи по списку Дубровского речь передана иначе. Обращаясь к главе думы князю Д. Ф. Бельскому с братьею и к боярам, монарх сказал: "…приказываю вам своих сестричев князя Дмитрия Федоровича Белского с братиею и князя Михаила Лвовича Глинского, занеже князь Михайло по жене моей мне племя…" Василий приказал Д. Ф.Бельского… самому же Д. Ф.Бельскому. Редакторская правка лишила текст логики и смысла. Редактор ставил целью доказать, будто государь наделил главу думы Бельского такими же полномочиями, как и Глинского, поручив ему ратные дела и земское строение. В действительности было не так.
К концу жизни Василий III обладал большой властью. Поначалу никто не смел нарушить его последней воли. Польский гонец, побывавший в Москве через полгода после смерти великого князя, очень точно описал сложившуюся там ситуацию: "…на Москве старшими воеводами, которые з Москвы не мают николи зъехати - старшим князь Василий Шуйский, Михайло Тучков, Михайло Юрьев сын Захарьина, Иван Шигона, а князь Михайло Глинский, тые всею землею справуют и мают справовати до леть (совершеннолетия. - Р. С.) князя великаго". Глинский во всем следует воли сотоварищей, и "все з волею княгини великой справуют. А князь Дмитрий Бельский, князь Иван Овчина, князь Федор Мстиславский тыи теж суть старшими при них (в думе. - Р. С.), але ничого не справуют (не управляют. - Р. С.)".
Приведенное донесение имеет большое значение как свидетельство очевидца. Польский дипломат точно очертил круг лиц, управлявших всеми делами Москвы. Эти лица - исключительно члены "седьмочисленной комиссии" - опекунского совета. Два источника независимого происхождения - псковская летопись и польское донесение - одинаково свидетельствуют о том, что опекуны Шуйский, Глинский, Захарьин и другие получили полномочия управлять государством, пока Иван IV не достигнет совершеннолетия. Дипломат называет по именам старших бояр думы - князя Д. Ф. Бельского, конюшего князя И. Ф. Овчины - Оболенского, Ф. Мстиславского, поясняя при этом, что их положение почетно, но они ничего не решают.
Прошло некоторое время, и в государстве вспыхнули раздоры, которых так опасался Василий III. Брат Василия удельный князь Юрий не отказался от своих честолюбивых планов. Исход борьбы за трон зависел от знати, среди которой наибольшим влиянием пользовались князья Шуйские. Сразу после кончины Василия III удельный князь попытался привлечь на свою сторону князей Шуйских, но успеха не добился. Опасность сплотила членов регентского совета. Юрий был арестован и посажен в башню. Однако после ареста князя единодушию бояр пришел конец.
Боярская дума претендовала на власть во всей ее полноте. Старшие бояре не соглашались передать свои прерогативы "семибоярщине". Столкновение в думе закончилось отъездом в Литву одного из самых знатных бояр князя С. Ф. Бельского, окольничего И. В. Захарьина и многих других лиц. Измена скомпрометировала Бельских, которые вынуждены были уступить первенство в думе конюшему боярину И. Ф. Овчине - Оболенскому. Конюший тотчас затеял интригу против Глинского. Конфликт возник на почве сугубо личного соперничества. Едва похоронив мужа, Елена Глинская завела фаворита в лице Овчины. Опасаясь за свое влияние при дворе, регент Михаил Глинский потребовал, чтобы племянница удалила от себя фаворита. Столкновение из–за влияния на великую княгиню приобрело затем политический характер. Спор шел о том, кому управлять государством - Боярской думе или регентскому совету. Не позднее 19 августа 1534 г. регент Михаил Глинский был арестован и препровожден в тюрьму. Главного опекуна обвинили в том, что он якобы опоил зельем умершего великого князя.
Правление Елены Глинской продолжалось недолго. С 1537 г. великая княгиня стала усердно посещать монастыри ради богомолья, что указывало на ухудшение ее здоровья. Близкая кончина правительницы возродила призрак династического кризиса. После смерти Юрия Дмитровского молва указывала на Андрея Старицкого как единственного претендента на трон. Чтобы упрочить положение малолетнего Ивана IV на троне, бояре решили вызвать Андрея в Москву и арестовать его.
Почуяв неладное, удельный князь бежал в Новгород и попытался привлечь на свою сторону новгородских дворян. "Князь великий мал, - писал Андрей новгородцам, - держат государство бояре, и яз вас рад жаловати". В отличие от правительницы Елены и ее фаворита князь Андрей обладал законными полномочиями старшего из регентов. Однако в конце концов он отказался от намерения начать войну с московскими боярами. Регент явился с повинной в Москву, где его тотчас "посадили в заточение на смерть". На узника надели некое подобие железной маски - тяжелую "шляпу железную" и за полгода уморили в тюрьме. По "великой дороге" от Москвы до Новгорода расставили виселицы. На них повесили дворян, принявших сторону князя Андрея.
Князь Михаил Глинский и брат великого князя Андрей были "сильными" людьми "семибоярщины". Их Овчина наказал самым жестоким образом. Другие же душеприказчики Василия III - князья Шуйские, Юрьев и Тучков заседали в думе до смерти Елены Глинской. По–видимому, именно в кругу старых советников Василия III созрели проекты важнейших реформ, осуществленных в те годы.
Бояре начали с изменений в местном управлении. Обязанность преследовать "лихих людей" они возложили на выборных дворян - губных старост, т. е. окружных судей. Они позаботились также о строительстве и украшении Москвы и провели важную реформу денежной системы. Дело в том, что с расширением товарооборота требовалось все больше денег, но запас драгоценных металлов в России был ничтожно мал. Неудовлетворенная потребность в деньгах вызвала массовую подделку серебряной монеты. В городах появилось большое число фальшивомонетчиков. И хотя виновных жестоко преследовали, секли им руки, лили олово в горло, ничто не помогало. Тогда власти изъяли из обращения старую разновесную монету и перечеканили ее по единому образцу. Основной денежной единицей стала серебряная новгородская деньга, получившая наименование "копейка". На этой "новгородке" чеканили изображение всадника с копьем (на старой московской деньге чеканили всадника с саблей). Полновесная новгородская "копейка" вытеснила легкую московскую "сабляницу".
Смерть Е. Глинской в апреле 1538 г. изменила ситуацию в государстве. Князья Шуйские и прочие уцелевшие душеприказчики Василия III поспешили возродить систему боярской опеки. Временщик правительницы конюший И. Ф. Овчина- Оболенский был брошен в темницу, в которой за полтора года до того умер в оковах МЛ. Глинский. Сохранилось известие, что "тяжесть на него (Овчину. - Р. С.) - железа - ту же поло- жиша, что на нем Глинском была: там и преставися".
Старшими среди опекунов после гибели Старицкого стали Василий и Иван Шуйские. Они извлекли из переворота наибольшие выгоды. В. В. Шуйский женился на царевне Анастасии, двоюродной сестре Ивана IV. Став членом великокняжеской семьи, В. В. Шуйский покинул старое подворье и переехал на двор Андрея Ивановича Старицкого.
Придя к власти, Шуйские не пожелали возродить регентский совет. 21 октября 1538 г. по их приказу был обезглавлен Ф. Мишурин, ближний дьяк Василия III и член опекунского совета. Боярина М. В. Тучкова отправили в ссылку. Ближайший союзник Тучкова И. Ф. Бельский подвергся аресту и попал на Белоозеро. Торжество Шуйских было довершено низложением митрополита Даниила.
Старый князь Василий Шуйский умер в самый разгар затеянной им смуты. Иван Шуйский не обладал ни авторитетом, ни опытом старшего брата. В столкновении между последним из опекунов и Боярской думой вновь одержала верх дума. Бояре добились освобождения И. Ф. Бельского и вернули его в столицу. И. Шуйский перестал ездить во дворец и вскоре же был послан во Владимир с полками. Опекун не пожелал признать свое поражение. Подняв мятеж, он явился в Москву с многочисленным отрядом дворян. Мятежники низложили митрополита Иоасафа, а князя Бельского снова сослали на Белоозеро и там тайно умертвили.
В мае 1542 г. последний душеприказчик И. В. Шуйский умер. Во главе партии Шуйских стал А. М. Шуйский. Он не сумел заручиться поддержкой Боярской думы и был убит по приказу Ивана IV в конце 1543 г.
Боярское правление не привело к распаду единого государства. Более того, в 1534–1537 гг. были ликвидированы два крупнейших в стране удельных княжества - Дмитровское и Старицкое. Борьба за власть между боярскими кланами и придворными группировками носила ожесточенный характер, но не сопровождалась ни феодальной анархией, ни массовыми репрессиями. Время так называемой боярской реакции стало временем экономического процветания страны.
Василий III поручил боярам опекать ("беречь") сына Ивана до его совершеннолетия, после чего должно было начаться его самостоятельное правление. В 1546 г. Иван IV достиг совершеннолетия и тогда же возглавил свой первый военный поход. Правление князя началось неладно. Иван IV забавлялся тем, что пахал вешнюю пашню, затем велел рубить головы старшим воеводам, прогневившим его. Конюший И. П. Федоров был приговорен к смерти и лишь в последний момент помилован. Вскоре же казни подверглись братья князья Иван Дорогобужский и Федор Овчинин. Как свидетельствуют летописи, их убили повелением Михаила Глинского и матери его княгини Анны. Дорогобужский был пасынком и единственным наследником Федорова. Сам Федоров едва не лишился головы по милости тех же Глинских. Их цель заключалась в том, чтобы отнять у Федорова его титул конюшего - старшего боярина думы.
Иван IV не получил образования и оказался мало подготовленным к исполнению функций правителя обширной и могущественной державы, а окружали его случайные люди. Неудивительно, что свое совершеннолетие Иван IV ознаменовал лишь опалами да казнями. Популярность государя стремительно падала, и советники, правившие его именем, стали искать средства для восстановления авторитета власти монарха. Решено было, что Иван официально примет высший титул царя, равнозначный императорскому титулу. В декабре 1546 г. великий князь "держал совет" с митрополитом Макарием. Боярская дума была созвана в полном составе. Приглашены были даже опальные бояре. После заседания дума объявила о предстоящей женитьбе Ивана IV и его коронации на царство.
Люди средневековья представляли мировую политическую систему в виде строгой иерархии. Согласно византийской доктрине, центром вселенной была Византия, воспринявшая наследие Римской империи. Русь познакомилась с византийской доктриной еще при киевских князьях. Помнили ее и в московские времена. В XIV в. московских великих князей титуловали иногда стольниками византийского "царя". Конечно, титул этот лишен был в то время какого бы то ни было политического смысла.
Страшный татарский погром и установление власти Золотой Орды включили Русь в новую для нее политическую систему - империю великих монгольских ханов, владевших половиной мира. Русские князья, получавшие теперь родительский стол из рук золотоордынских ханов, перенесли титул "царя" на татарских владык.
Московские князья давно именовали себя "великими князьями всея Руси", но только Ивану III удалось сбросить татарское иго и из князя–подручника стать самостоятельным сувереном - "самодержцем". Падение Золотой Орды и крушение Византийской империи в 1453 г. положили конец как вполне реальной зависимости Руси от татар, так и старым представлениям русских относительно высшей власти греческих "царей".
Власти не сразу известили о предстоящей коронации Ивана IV иностранные государства. Прошло два года, прежде чем польский двор узнал о том, что московский великий князь "царем венчался" по примеру прародителя своего Владимира Мономаха, и то имя он "не чужое взял". Выслушав это чрезвычайно важное заявление, польские послы немедленно потребовали предоставления им письменных доказательств. Но хитроумные бояре отказали им, боясь, что поляки, получив письменный ответ, смогут обдумать возражения и тогда спорить с ними будет нелегко. Отправленные в Польшу гонцы постарались объяснить смысл московских перемен так, чтобы не вызвать неудовольствие польского двора. Ныне, говорили они, землею Русскою владеет государь наш один, потому–то митрополит и венчал его на царство Мономаховым венцом. В глазах московитов коронация, таким образом, символизировала начало самостоятельного правления Ивана на четырнадцатом году его княжения.
Ивана короновали 16 января 1547 г. После торжественного богослужения в Успенском соборе в Кремле митрополит Макарий возложил на его голову шапку Мономаха - символ царской власти.
Затеяв коронацию, родня Ивана IV Глинские добилась для себя крупных выгод. Бабка царя Анна с детьми получила обширные земельные владения на правах удельного княжества. Князь Михаил Глинский был объявлен ко дню коронации конюшим, а его брат князь Юрий стал боярином.
Едва ли можно согласиться с мнением, что коронация Ивана IV и предшествовавшие ей казни положили конец боярскому правлению. В действительности произошла всего лишь смена боярских группировок у кормила власти.
После коронации Ивана в Москве произошел мятеж. Лето 1547 г. выдалось на редкость засушливое. Крупный пожар, вспыхнувший в столице, уничтожил большую часть построек. В огне погибло много людей. Тысячи москвичей остались без крова и пропитания. В народе прошел слух, что причиной пожаров были поджоги и колдовство: в Москве объявились "многие сердечники, выимали из людей сердца". Волхвы кропили дома "сердечным" настоем, что и вело к пожарам. Власти предприняли самые свирепые меры против "зажигальников": их пытали, "и на пытке они сами на себя говорили", после чего их казнили "смертною казнью, глав им секли и на колье их сажали и в огонь их в те же пожары метали".
На второй день после "великого пожара" была сформирована боярская комиссия, приступившая к расследованию причин пожара. В воскресный день 26 июня бояре собрали народ на площади перед Успенским собором и начали спрашивать: "Кто зажигал Москву?" Чернь обвинила в поджоге Москвы Анну Глинскую "с детьми и людьми": они будто бы вынимали сердца из людей и настоем кропили столицу и пр. Боярский розыск имел неожиданный финал. Толпа вышла из повиновения и учинила расправу над боярином Ю. В. Глинским.
29 июня "чернь скопом" двинулась в Воробьево, требуя выдать на расправу бабку царя Анну Глинскую. И на этот раз действиями народа руководили лица, державшиеся в тени. Именно они послали на площадь городского палача (лицо, имевшее официальный пост). По "кличю" палача "поидоша многые люди черные к Воробьеву и с щиты и з сулицы, яко же к боеви обычай имяху". Иван IV "оузрев множество людей, оудивися и оужасеся".
Современники считали причиной беспорядков в Москве прежде всего злоупотребления властей, вызвавшие недовольство в народе. Как писал новгородский летописец, "в царствующем граде Москве оумножившися неправде и по всеи Росии от велмож, насилующих к всему миру и неправо судящих, но по мзде, и дани тяжкие…". Царь Иван, редактируя официальную летопись, уточнил, что особое негодование народа навлекли на себя бояре Глинские. "В те поры, - значится в приписке к летописи, - Глинские у государя в приближение (были. - Р. С.) и в жалование, а от людей их черным людем насилство и грабеж, они же (временщики. - Р. С.) их от того не унимаху".
Полагают, что восстание 1547 г. было взрывом классовой борьбы и в нем участвовали посадские люди и холопы, а также обедневшие дети боярские. Источники, однако, рисуют иную картину. По словам новгородской летописи, в мятеже участвовали "большие москвичи". Согласно московской летописи, столичная чернь "от великие скорби пожарные восколебашеся яко юроди" и вместе "детей боярских многих побиша". При редактировании летописи царь отметил, что народ избил "людей княже Юрьевых (Глинского. - Р. С.) безчислено" и "много же и детей боярских незнакомых побиша из Северы (Северской земли. - Р. С.), называючи их Глинского людьми". От народного гнева пострадали пришлые северские дети боярские. Столичные дворяне не понесли ущерба в дни восстания, возможно, потому, что многие из них сами участвовали в выступлении против Глинских. В источниках можно найти прямое указание на причастность бояр к уличным беспорядкам в Москве. По утверждению царя, "в совете" с чернью были бояре князья Ф. Шуйский и Ю. Ростовский, Г. Романов - Захарьин и И. П. Федоров.
Напуганные мятежом в столице и убийством одного из членов семьи, Глинские попытались бежать в Литву. В погоню за ними был послан боярин князь П. И. Шуйский. В последний момент М. В. Глинский ускользнул от преследователей и явился с повинной в Москву, где был арестован. Дума поспешила лишить его титула конюшего.