"Да буде дом твой долго стояти…"
Едва он покинул палату, а к Ивану Яковлевичу новый гость пожаловал. Владелец известного трактира Шустов никогда раньше не встречался с юродивым. А тут стал просить помощи, как у самого близкого человека.
Пару столетий назад на месте, где пересекаются Остоженка и Первый Зачатьевский переулок, находилось моровое кладбище. Много тысяч людей на нем было погребено.
Поговаривали, будто от него "веет смертию". Могилы сровнялись с землей и заросли кустами и деревьями. Люди обходили злосчастное место, поскольку старики предостерегали: кто шагнет на него, не проживет и трех дней.
К концу XVIII века о моровом кладбище забыли. Москва строилась, разрасталась. Нужны были свободные земли. Вот и знаменитый трактир появился на проклятом месте.
Рассказал Шустов, что недавно пришли к нему старухи странницы, предостерегали: беда грозит дому, возведенному на моровом кладбище. Вначале трактирщик не поверил старухам. А пару дней назад вдруг по стенам его заведения поползли трещины, перекосились дверные проемы, а из подвала трупный запашок повеял. И звуки непонятные стали раздаваться: потрескивания, скрипы, хруст и даже человеческие стоны…
Дослушал Корейша рассказ гостя и мудро усмехнулся:
- Давно зарится на твои бражнические хоромы черноглядный дух мрака. Да я уже свою подземельную опору поставил…
Юродивый схватил вдруг Шустова за руки, потянул к себе и плюнул ему в обе ладони.
Трактирщик выпучил от изумления глаза.
- Ворочайся к себе! - приказал Корейша. - Руки не мой до захода следующего дня. Обнимай и касайся ладонями и домочадцев, и всех, кто придет к тебе веселиться. Сей же час объяви, что до утра в твой трактир волен заявиться и последний босяк, и христарадник, и прочая рвань. Каждому бесплатно подай по полкосушки наикрепчайшего вина. Прежде чем выпить дармовое угощение, гость должен капнуть вино на стену, пол и потолок… Да буде дом твой долго стояти…
Оберег в серебряном портсигаре
Шустов выполнил повеление Корейши, и его трактир просуществовал еще много лет. Сами собой исчезли на стенах трещины, выпрямились дверные проемы, развеялся зловредный запах из подвала, перестали звучать подозрительные скрипы, трески, стоны.
Вот и ломай голову: помогли тут чудотворные силы юродивого или подействовали какие-то материалистические законы?
Спустя годы заведение на углу Остоженки и Первого Зачатьевского переулка выкупил у Шустова другой богатый трактирщик, по фамилии Красовский.
Он сломал деревянное здание, а на его месте построил каменное: самый большой трактир в Москве.
При рытье котлована обнаружились такие подземные пустоты, что, по всем правилам, старый трактир давно должен был провалиться.
Шустов передал Красовскому реликвию-оберег от Корейши: листок бумаги с пожеланием: "Да буде дом твой долго стояти…".
Новый хозяин трактира, как и предыдущий, хранил этот оберег в серебряном портсигаре, в тайнике подвала.
Заведение процветало многие годы. Оно славилось не только прекрасной кухней, гармонистами, песенниками, роскошными отдельными кабинетами, огромным залом на сто двадцать столов для простолюдинов, но и петушиными боями с тотализатором.
Процветание длилось до тех пор, пока из тайника не пропал портсигар с запиской юродивого. От этого у потрясенного Красовского помутился разум. Он отстранился от дел, целыми днями с озабоченным видом бродил по залам своего заведения, но больше времени проводил в подвале. Видимо, надеялся отыскать реликвию.
Дела Красовского пришли в упадок, и он умер в нищете в самом конце XIX века.
Таинственные исчезновения
Не известно, сколько просидел в подземелье на Остоженке бывший студент. Вернулся на белый свет он уже другим человеком. Седой, задумчивый и - никакого материалистического задора ни в глазах, ни в речах, ни в помыслах.
Может, и в самом деле пришлось бедолаге противостоять "черноглядному духу мрака".
Смиренно явился в желтый дом борец с предрассудками.
Окинул его понимающим взглядом Корейша, сочувственно покачал головой и определил ему судьбу:
- Надоел ты мне, умник-обличитель. Поношенный какой-то стал. Разве такой выстоит против "черноглядного духа мрака"? Ступай на север, вослед за родичем. Север лют стужей, да мудр. Остуди там грехи свои да охолони печаль. И не забудь все добро, от родича доставшееся, перевести на алтыны и пятаки и христарадникам раздать…
В последние годы жизни Иван Яковлевич стал требовать много бумаги, перьев и чернил. Купленные в лавке, белые листы не любил. Тут же рвал их и швырял в служителей приюта. Писал он только на грязных бумажных обрывках, на клочках старых газет.
Юродивый чертил непонятные планы и иногда показывал их санитарам и своим гостям.
- Сие - замысел "черноглядного духа подземелья". Так он будет проваливать нашу Первопрестольную в свое царство мрака, - доверительно заверял Корейша.
Спустя много лет, в тридцатые годы XX века, несколько его записей попались на глаза одному знатоку подземных коммуникаций Москвы. Тот аж присвистнул от удивления.
- Да ведь этот сумасшедший отметил весьма опасные места в центре столицы. Указал, где какое здание может провалиться к чертям собачьим…
Специалист по подземным коммуникациям сообщил свои выводы куда следует. Там, видимо, тоже удивились, да так, что и "знаток", и записи Корейши бесследно исчезли…
А сам юродивый до своего последнего дня все спасал и спасал Первопрестольную от "черноглядного духа мрака".
Незадолго до смерти Иван Яковлевич стал вдруг периодически исчезать из запертой, зарешеченной палаты. Случалось это по ночам. Первое время санитары впадали в панику, вскрывали полы, простукивали стены и потолки. Потом Корейша пояснил им, что иногда вынужден покинуть родную обитель для изучения подземного мира Москвы.
Санитаров успокоило такое объяснение, хоть и не смогли они выяснить, как их пациент совершает фокус с исчезновением.
Умер Иван Яковлевич в 1861 году. О его кончине даже сообщали газеты. Проститься с покойным явились толпы людей - от аристократов до изможденных оборванцев и калек-побирушек.
Прибыли с севера какие-то странники. Помолились, поклонились Корейше и назад отправились.
Со всей Москвы собрались юродивые. На этот раз они вели себя тихо, не причитали, не пророчили. Лишь когда гроб Корейши опустили в могилу, кто-то из них произнес:
- Теперь старец из-под земли будет охранять Первопрестольную от всякой зловредной нечисти…
"ЗАМКНУТСЯ ПОДЗЕМЕЛЬЯ - ОБЕЗУМЕЕТ НАРОД…"
Пропавшая карта
Особое внимание московским подземельям большевистская власть уделила еще весной 1918 года.
Руководители Чрезвычайной комиссии и милиции докладывали советскому правительству об опасности, исходящей из глубин "темного царства города" - так называли неофициально подземный мир столицы.
В те времена, по разноречивым агентурным данным, в нем скрывались и находили временный приют от пяти до сорока тысяч дезертиров, беспризорников, жуликов, бандитов и даже контрреволюционеров.
А еще чекисты сообщали о тайных складах оружия и о сокровищах. Периодические облавы не приносили желаемых результатов. Преступники неплохо освоились во всевозможных пещерах, проходах, колодцах, лазах и вовремя скрывались.
По слухам, уголовники имели копии карты столичных подземелий. Она была составлена в начале XX века блаженным Прошкой. Более тридцати лет этот юродивый обитал в "темном царстве города" и крайне редко выходил на белый свет. Так, по крайней мере, утверждала городская молва.
Его карта в единственном экземпляре находилась в Московском охранном отделении. Утром 2 марта 1917 года здание охранки в Гнездиковском переулке внезапно загорелось. В огне погибли списки секретных агентов, дела на революционеров и множество других важных документов. Среди них и карта Прошки!.
Следствие установило, что руководитель Московского охранного отделения полковник Мартынов за день до пожара выплатил подчиненным двухмесячное жалованье и распустил их на неопределенное время. Так в дни Февральской революции сотрудники тайной полиции зачищали концы, уничтожали материалы о своей деятельности.
"Ищите у дяди Гиляя"
Спустя пару лет кто-то сообщил чекистам, что отдельные фрагменты Прошкиной карты имеются у писателя Владимира Гиляровского.
В то время "король московского репортажа" дядя Гиляй, как величали его собратья по перу и читатели, трудился над книгой "Москва и москвичи". В ней он вспоминал и о своих путешествиях по столичным подземельям: "Для рискованных исследований, побывал я в разбойничьем притоне "Золотая барыня" за Крестовской заставой, и в глубоком подземелье заброшенного Екатерининского водопровода, и в клоаках Неглинки, и в Артезианских штольнях под Яузским бульваром…".
К разочарованию чекистов, никаких фрагментов Прошкиной карты у Гиляровского не оказалось. Может, сигнал "ищите у дяди Гиляя" оказался ложным, а может, упрямый и непокорный писатель не пожелал выдавать документ непрошеным гостям.
Конец мастерской на Трубной
А в начале двадцатых годов на Сухаревском рынке был задержан босяк, пытавшийся продать схему столичного подземелья. Чекисты выяснили, что это и есть часть Прошкиной карты. На схеме указывались не только тайные переходы, лазы, штольни, колодцы, пещеры, но и места, где в разные времена были спрятаны сокровища.
Чекисты взяли в оборот босяка. Тот упираться не стал и сразу сознался: карта липовая, а сработана в подвале на Трубной. Подобных "раритетов" уже изготовили немало. А продают их не только в Москве, но и в Париже, и в Берлине. После Первой мировой войны охотников до чужих сокровищ там оказалось много.
Подпольную мастерскую на Трубной тут же накрыли. Готовые к продаже карты изъяли. Вот только с изготовителями заминка вышла. Они уверяли, что планы московских подземелий нарисовали для розыгрыша своих приятелей. Но какие-то урки обчистили мастерскую и стали сбывать липовые схемы с указанием кладов.
В излишней доверчивости чекистов трудно упрекнуть, но тут они почему-то поверили умельцам с Трубной и отпустили их.
Последнее предсказание
Даже в московских преданиях не упоминается, когда родился, как появился в Первопрестольной, почему ушел в подземелья юродивый Прошка.
Рассказывали пресненские старики, будто он, ослепший после почти тридцатилетнего пребывания во тьме, вышел на поверхность в начале Первой мировой войны.
Попросил хранитель подземных тайн своих почитателей провести его по Москве.
- Буду прощаться с Первопрестольной, - заявил Прошка. - Три дня похожу, а на четвертый Господь приберет меня…
И шептались его почитатели:
- Ишь ты, совсем слепой, а точно указывает, куда идти…
Прикасался юродивый к стенам монастырей, церквей, часовен и плакал навзрыд:
- Скоро напьется антихрист крови и погубит вас. И то, что на земле, и то, что под землей. И начнется на Москве маета, ибо нельзя отделять белосветье от тьмы, верхнее - от нижнего, ибо лишь вместе они - сущее… Рухнут храмы, замкнутся подземелья - обезумеет народ…
Люди слушали странное предсказание, но понять не могли. Тревожно становилось от слов блаженного, а переспрашивать боялись.
В день смерти Прошка несколько раз повторил загадочную фразу: "Каждый порушенный дом - обрывает связь подземного мира с белосветным… Рухнут храмы, замкнутся подземелья - обезумеет народ…".
НЕВОССТАНОВИМЫЕ УТРАТЫ
"И возликовали плясуны на гробах"
В двадцатые-тридцатые годы XX века, когда в столице началось массовое уничтожение архитектурных и исторических памятников, старые москвичи нередко вспоминали малопонятные пророчества "подземного" Прошки.
Действительно, "возликовали плясуны на гробах". Радость от разрушения памятников звучала в выступлениях ораторов, в газетных статьях, в песнях и стихах той поры.
Так, например, В. Блюм писал в августе 1930 года в газете "Вечерняя Москва": "В Москве, напротив Мавзолея Ленина, и не думают убираться восвояси "гражданин Минин и князь Пожарский" - представители боярского торгового союза, заключенного 318 лет назад, на предмет удушения крестьянской войны…"
Увы, таких ниспровергателей нашей культуры были тысячи.
Восторгался варварскими разрушениями и обласканный советской властью "агитстихотворец" Демьян Бедный:
От храма Христа-Спасителя -
Фить! -
Нет и помину,
Исчез неизвестно куда!
Вот это темпы, да!
Нам - радость, а старому - драма.
От такого, сказать с позволения, Храма,
Мусорный след.
А ведь строился сколько лет!..
Нынче от этого чуда
Осталась груда
Мусора и кирпичей…
Теперь их нет
Они создавались талантом и трудолюбием русских строителей и архитекторов. Они возводились на деньги русского народа. На копеечки нищих и на крупные пожертвования богатых людей. Они были свидетелями исторически значимых и малых событий нашей страны. Они поражали великолепием и чудотворными силами своих икон…
Теперь их нет… Россия понесла колоссальную духовную утрату.
На протяжении примерно двух десятков лет в Москве снесли больше храмов, чем за два предыдущих столетия.
Вместе со святынями гибли и подземелья. Иногда после взрыва и снесения зданий в подвалах под ними умирали скрывавшиеся там люди.
Начиная с 1918 года менее чем за четыре десятка лет по приказу властей в Москве снесены следующие храмы и монастыри.
ВОЗНЕСЕНСКИЙ МОНАСТЫРЬ
Его закладка началась в мае 1407 года. Согласно преданию, основательницей этого монастыря стала супруга Дмитрия Донского, великая княгиня Евдокия Дмитриевна.
Находился он у Спасских ворот и примыкал к Кремлевской стене.
Снесен Воскресенский монастырь в 1929 году. Вместе с ним уничтожены кельи, старинные захоронения. Подземелье, хранящее множество тайн, частично засыпано и замуровано.
СОБОР СВЯТОГО АЛЕКСАНДРА НЕВСКОГО
Идея его строительства возникла в начале 1861 года. Возведением этого собора хотели увековечить память об отмене крепостного права на Руси.
Закладка храма произведена лишь в сентябре 1913 года на Миусской площади. По приказу советских властей его окончательно разрушили в 1941 году.
ГЕОРГИЕВСКИЙ МОНАСТЫРЬ
В нем было две церкви: Святого Георгия (упомянута в летописи 1493 года) и во имя иконы Казанской Божьей Матери (построена в 1652 году боярином Родионом Стрешневым).
Когда в 1935 году монахи узнали, что оба храма через несколько дней будут снесены, они укрыли самые ценные иконы в подземелье. Дальнейшая судьба этих святынь не известна.
ЦЕРКОВЬ СВЯТЫХ КОНСТАНТИНА И ЕЛЕНЫ
Располагалась у Кремлевской стены, рядом с проездными воротами Константино-Еленинской башни.
Летом 1928 года церковь разрушили. Под ней обнаружили древний колодец и два лаза. Городские власти запретили их обследовать и приказали засыпать.
СОБОР СПАСА НА БОРУ
В летописи 1330 года отмечалось, что князь Иван Калита "заложил церковь камену на Москве, близ своего двора". А спустя несколько лет он "сотвори ту монастырь, и собра в он черноризцы, и возлюби его паче всех инех монастырей, и часто приходи в он молитвы ради…".
Располагался этот собор во дворе Большого Кремлевского дворца. В нем погребали великих княгинь.
Даже во время нашествия Наполеона он выстоял. Правда, вражеские солдаты унесли из него все самое ценное.
И лишь другие варвары в мае 1933 года смогли уничтожить собор Спаса на Бору.
ЗЛАТОУСТОВСКИЙ МОНАСТЫРЬ
Есть предположение, что он был основан в конце XIV века, хотя впервые упоминается в летописи 1412 года. В нем располагалась церковь Иоанна Златоуста.
Согласно преданию, под Златоустовским монастырем находились катакомбы и множество тайных ходов в разные концы Москвы.
В 1933 году все постройки монастыря были снесены. А тайна его подземных ходов так и осталась нераскрытой.
ЦЕРКОВЬ СВЯТОГО ГЕОРГИЯ ПОБЕДОНОСЦА НА КРАСНОЙ ГОРКЕ
Она считалась одной из старейших в городе (построена предположительно в 1493 году). В начале XIX века ее приписали к Московскому университету.
Среди нескольких поколений студентов сохранялись предания о заброшенном подземелье под церковью Святого Георгия. Может, и находились смельчаки, пытавшиеся обследовать подземелье, но об этом официально нигде не сообщалось.
Церковь Святого Георгия на Красной горке снесли в 1932 году.
НИКИТСКИЙ МОНАСТЫРЬ
Открыт примерно в середине XVI века. Построенная еще раньше церковь Святого Великомученика Никиты вошла в его пределы.
Основатель монастыря боярин Никита Юрьев - дед первого царя из династии Романовых Михаила.
От этой обители и пошло название улицы - Большая Никитская.
В 1935 году все строения монастыря были снесены.
ЦЕРКОВЬ ГРЕБНЕВСКОЙ БОЖЬЕЙ МАТЕРИ
По преданию, на ее месте в 1462 году великий князь Иван III повелел воздвигнуть деревянную церковь Успения Пресвятой Богородицы.
А в конце XVI века после пожара здесь, на пепелище, по приказу Ивана Грозного была построена каменная церковь Гребневской Божьей Матери.
Под ней существовали тайные ходы к подвалам на Лубянку, Мясницкую (в том числе и к зданию ВЧК-ОГПУ-НКВД).
В апреле 1935 года церковь снесли.
ЦЕРКОВЬ СВЯТОЙ ТРОИЦЫ В ПАЛЯХ
Впервые упоминается в Никоновской летописи в 1493 году. Согласно преданию, под ней находился древний колодец с потайным лазом до Китай-города.
Снесена в 1934 году.
ЦЕРКОВЬ СВЯТОГО НИКОЛАЯ ЧУДОТВОРЦА СТРЕЛЕЦКОГО
Построена в XVII веке в Стрелецкой слободе, рядом с Боровицкими воротами Кремля и устьем Неглинной.
Снесена в 1932 году.
ЦЕРКОВЬ ВОЗНЕСЕНИЯ В ВАРСОНОФЬЕВСКОМ ПЕРЕУЛКЕ
Примерно в XVI веке в этом переулке находился женский монастырь, где первой игуменьей была Варсонофия.
Здесь, на кладбище, были похоронены тела царя Бориса Годунова, его жены Марии и сына Федора.
Вознесенскую церковь разрушили в 1931 году. Какие-то люди искали там вход в подземелье, где якобы хранились драгоценности, но, очевидно, не нашли.
ЦЕРКОВЬ СПАСА НА БОЖЕДОМКЕ
Она еще называлась Пятницкой. Упоминается в документах в 1625 году. Но есть предположение, что церковь построена значительно раньше.
Ходили слухи, будто под нею находится тайник с сокровищами.
В 1934 году церковь Спаса на Божедомке закрыли и разграбили. Вот только не смогли грабители отыскать клад.