Несмотря на свое дворянское происхождение и высокий чин, на Тверской заставе Первопрестольной Сумароков заглянул в трактир, помеченный знаком "месяц над срубом колодца", где собиралась сомнительная публика.
Игра была затяжной. Оборвалась она, лишь когда внезапно заявились полицейские. Поэт, опасаясь огласки и позора, вместе с другими игроками скрылся в подземелье. Отсиживаться во мраке вместе с уголовниками пришлось долго. Возможно, тогда Александр Петрович и сочинил песню: "Дайте нам карты: здесь олухи есть".
Но это всего лишь не подтвержденное фактами предание.
Чем закончилось на самом деле длительное сидение Сумарокова в московском подземелье, неизвестно. Однако сюжеты, связанные с карточной игрой, вошли во многие его пьесы и стихи.
В своем "Наставлении сыну" Сумароков писал:
Позволю я тебе в карты поиграть,
Когда ты в те игры умеешь подбирать:
И видь игру свою без хитрости ты мертву;
Не принеси другим себя, играя, в жертву!
А этого, мой сын, не позабудь:
Играя, честен ты в игре не будь!..
Скорее всего, в XVIII веке появилось поверье, что колода карт принесет удачу владельцу, если ее подержать три дня под камнем в подземелье. Согласно московскому преданию, отчаявшийся от проигрышей Сумароков сам не раз совершал этот обряд. Но, видимо, подземные духи отвернулись от поэта. И карты, "выдержанные во мраке", не принесли удачу.
Умер Александр Петрович в 1777 году в бедности. Перед смертью он передал приятелю пару колод карт:
- Дерзай, может, ты окажешься удачливей меня…
Новые времена, новые гонения
На протяжении всего XVIII века страсть к карточной игре на Руси возрастала из года в год. Особенно этим увлечениям были подвержены две столицы и города и селения вдоль тракта Москва - Петербург. Остановки на ночлег, смена лошадей, неожиданные встречи с приятелями превращались в карточные баталии.
Обеспокоенная размахом азартных игр в империи, государыня Анна Иоанновна издала в 1733 году указ: "А наше, по ревности закона Божия, всемилостивейшее намерение и соизволение в том состоит, чтобы такие богомерзкие и вредительные игры, конечно, пресечены были.
Того ради всемилостивейше повелеваем во всей нашей Российской империи публиковать в народ, чтобы никто из верных наших подданных, съезжаясь в партикулярных и вольных домах, как в деньги, так и пожитки, и на дворы, и на деревни, и на людей ни в какую игру не играли; а ежели кто за сим всемилостивейшим указом и запрещением такие богомерзкие продерзости чинить будет, тех повелеваем жестоко штрафовать".
В городах и воинских подразделениях пытались навести порядок, но разве могут действовать запреты, когда главным центром азартных игр в государстве стал царский дворец?
Императрицы Елизавета Петровна и Екатерина II сами были страстными картежницами. По свидетельству их современников, коронованные особы играли почти каждый день.
Сохранилось предание, будто государыня Елизавета Петровна тайком от многих заказывала доставлять ей из Первопрестольной ящики с "выдержанными" в подземелье колодами карт. Не известно, верила ли она в эту примету, но где азарт и большие деньги - любые приметы соблюдаются, на всякий случай.
"Невозможно было уклониться…"
Публицист и историк русской культуры и народного быта Владимир Осипович Михневич писал о нравах светского общества в правление Елизаветы Петровны:
"Вращаясь при дворе, почти невозможно было уклониться от участия в игре. Все играли, не исключая придворных дам, среди которых были страстные любительницы карт.
Кстати заметить, карточная игра всегда помимо своей прямой цели служила также посредствующим способом для сближения и искательства, для выведывания и судачества, для обделывания, как бы мимоходом, разных делишек и конжураций.
Поэтому игрой всегда пользовались, да и до сих пор ловко пользуются для вказанных целей волокиты, кокетки и куртизаны, дельцы, интриганы, дипломаты и просто фискалы".
Об азартных играх при Екатерине II Михневич писал:
"В то время очень многие русские культурные люди, в особенности же военная и светская молодежь, одержимы были, словно заразой, нестерпимой нуждой в деньгах, происходившей от мотовства, роскоши и главным образом от неумения и нежелания жить по средствам.
Для дворянина, для благородного светского человека все законные источники ограничивались государственной службой, очень скудно оплачивавшейся, да доходом с крепостных имений.
Когда же их не хватало и благородный человек не желал прослыть "дураком" в общем и собственном мнении, приходилось бросаться во все нелегкие: заискивать у сильных мира, что немногим удавалось, тайно грабить казну и брать взятки, направо и налево занимать без отдачи, наконец, "искать игры" с корыстным расчетом на верный выигрыш".
Тяжба в Первопрестольной
Известна история, как "искал игры в Москве действительно "благородный и светский человек", поэт и государственный деятель Гавриил Романович Державин.
"Вел жизнь не лучшую" - именно так охарактеризовал он свою затянувшуюся поездку в Первопрестольную. Случилось это в конце шестидесятых годов XVIII века.
Вероятно, в то время Державин написал:
Бывало, под чужим нарядом
С красоткой чернобровой рядом
Иль с беленькой, сидя со мной,
То в шашки, то в картеж играешь,
Прекрасною твоей рукой
Туза червонного вскрываешь,
Сердечный тем твой кажешь взгляд,
Я к крале короля бросаю,
И ферзь к ладье я придвигаю -
Даю марьяж иль шах и мат…
Сохранилось судебное дело "О игрании отставным прапорщиком гвардии Дмитриевым с сержантом Державиным в карты, в запретительную указами игру".
Незадолго до смерти Гавриил Романович вспоминал, что главным его учителем была полная испытаний жизнь. Доносы и клевета недругов, отставки и опала, судебные тяжбы и, конечно же, нехватка денег и "поиск игры". "В сей-то академии нужд и терпения я и образовал себя", - писал Державин.
Он сделал блистательную карьеру: прошел путь от провинциального гимназиста и солдата Преображенского полка до губернатора, личного секретаря императрицы, сенатора, президента Коммерц-коллегии, министра юстиции. Но сколько было падений на этом пути!
Характер переменчив: то мягок, то крут, то лестное слово скажет, то закипит, может и бранью разразиться, и кулаки в ход пустить - примерно так отзывались о Державине его знакомые.
Да что там простые знакомые! Сама государыня Екатерина II, хоть и в шутку, жаловалась своим приближенным: "Гавриил Романович не только грубил при докладах, но и бранился. Не могу порой поверить, что именно он посвятил мне возвышенную оду, Фелица"".
В "Отечественных записках" за 1855 год приводится эпизод: "Державин, в бытность свою статс-секретарем при Екатерине II, докладывал ей раз какое-то важное дело. Государыня высказала возражение, с которым Державин не согласился. По горячности характера он до того забылся, что в пылу спора схватил императрицу за конец надетой на нее мантии. Екатерина тотчас прекратила спор.
- Кто еще там? - хладнокровно спросила она вошедшего на звон колокольчика камердинера.
- Статс-секретарь Попов, - отвечал камердинер.
- Позови его сюда.
Попов вошел.
- Побудь здесь, Василий Степанович, - сказала ему с улыбкой государыня, - а то вот этот господин много дает воли своим рукам и, пожалуй, еще прибьет меня.
Державин опомнился и бросился на колени перед императрицей.
- Ничего, - промолвила она, - продолжайте, я слушаю…".
Таким был наш замечательный поэт в зрелые годы, а в молодости - еще более дерзким и бесшабашным.
Влиятельная дама, мать гвардейского прапорщика Дмитрия Ивановича Дмитриева, подала жалобу в московскую полицию. Она писала, что Державин втянул ее сына в азартную игру и, обыграв, получил вначале вексель на триста рублей, а затем купчую на пензенское имение в пятьсот рублей. Суммы по тем временам громадные.
Сам Дмитрий Иванович на следствии подтвердил, что в 1769 году он играл с Державиным "в банк фаро на кредит", поскольку не имел при себе наличных.
Гавриил Романович на допросе заявил, что не играл с Дмитриевым. Дело приняло серьезный оборот и было направлено в Юстиц-коллегию.
"Возгнушался самим собою"
Друзья советовали Державину возвращаться немедленно в свой полк, в Петербург. Но поэт проявил упрямство, решил еще раз испытать удачу за карточным столом.
Из-за разгоревшегося скандала многие в Первопрестольной отказались не только играть, но даже встречаться с ним.
Он дошел до того, что стал посещать заведения, меченные знаком "месяц над срубом колодца", где собирался только "подлый люд".
Однажды к поэту подсел старый оборванец. Некоторое время он наблюдал за игрой, потом заявил, что за штоф водки готов подарить дюжину колод, "выдержанных" в подземелье.
Державин поверил и спустился с оборванцем в лабиринт под Сретенкой.
- Не знаю, помогут ли твои "выдержанные" карты, но теперь хоть буду знать, где прятаться, если уж совсем туго придется, - заявил новому знакомому Гавриил Романович.
Не известно, как после этого шла игра у поэта, но вскоре он покинул Москву.
По дороге в Петербург Державин не унимался. Вначале нарвался на шулеров и все, что было в кошельке, спустил. А через день-другой обыграл двух помещиков и наконец вернулся в Петербург. Может быть, так все и произошло, хотя в записках Державин утверждал, что московская жизнь наскучила ему, и он "возгнушался самим собою". И, взяв у знакомого взаймы пятьдесят рублей, "бросился опрометью в сани и поскакал без оглядки в Петербург; сие было в марте месяце 1770 года".
А дело "О игрании отставным прапорщиком гвардии Дмитриевым с сержантом Державиным в карты, в запретительную указами игру" тянулось аж двенадцать лет. Поэт на этот раз вышел сухим из воды, но впереди его ожидали новые перипетии, победы и проигрыши.
"Подземельная тройка"
Век девятнадцатый не поубавил увлечения азартными играми в России. Этой страсти были подвержены помещики и крестьяне, генералы и солдаты, профессора и гимназисты, чиновники и торговый люд.
Какой известный русский писатель XIX века не упоминал карты в своих творениях?! Среди них было немало заядлых игроков: Пушкин, Лермонтов, Достоевский, Лев Толстой, Некрасов…
Страсти разгорались на многих страницах их произведений: ведь в жизни они были азартны.
По мнению исследователей, среди простых людей карточная игра сделалась в Москве повальным увлечением, отчасти благодаря Ваньке-Каину. Всевозможными уловками вводил он в соблазн и благородных, и подлый народ, и лихих людей. Тайных игорных домов под его контролем в Первопрестольной и в Подмосковье насчитывалось более двух десятков.
С тех времен среди московских воров бытовала примета: если попадется в подземелье Москвы туз, король, валет, храни их при себе. Эта "подземельная тройка" обязательно выведет к удаче.
В начале семидесятых годов прошлого века автор этих строк познакомился с человеком, нашедшим в подвале под Сретенкой туза, короля, валета. Судя по внешнему виду, карты были изготовлены в XIX веке. Обладателю подземной тройки вначале сказочно везло в игре. Но, видимо, удача не любит долго опекать одного человека. Через какое-то время "счастливчика" обнаружили с перерезанным горлом. В зубах у него были те самые "туз, король, валет". Так с давних времен бандиты расправлялись с шулерами.
ТАЙНИК В ХИТРОВСКОМ ПОДЗЕМЕЛЬЕ
Все запутано
"…Родилась примерно в 1846 году в местечке Повонзски Варшавского уезда… записана на фамилию отца как Шейндля-Сура Лейбовна Соломоник…".
"…Родилась в 1859 году в семье парикмахера Штенделя… с 1863 года проживала в Одессе…".
"…Родилась в 1856 году под Одессой в семье сапожника и бывшей актрисы провинциальных театров…".
Это далеко не полный перечень упоминаний о происхождении знаменитой аферистки и воровки Соньки Золотой Ручки. Чем старше она становится, тем запутаннее ее биография: больше противоречий, сомнительных фактов, нелепостей.
"В семнадцать лет бежала из дома с молодым богатым греком, который вскоре ее бросил", - сообщают одни исследователи.
"В семнадцать лет в Варшаве она вышла замуж за бакалейщика Розенбанда", - утверждают другие.
Что ж, возможно, в ее жизни было немало мужей - законных и незаконных. Но еще больше оказалось у этой дамы имен и фамилий, под которыми она колесила по городам и весям, совершая преступления.
Судьба свела Соньку с известным вором и карточным шулером Блювштейном. За него она вышла замуж и родила двух дочерей. И ее официальной фамилией стала Блювштейн.
Сонька Золотая Ручка хорошо знала идиш, немецкий, польский языки, бегло говорила по-румынски и по-французски. Она любила театр, читала авантюрные романы. В Херсоне у бывшей актрисы она около полугода брала уроки хорошего тона, сценической речи, искусства грима.
Учеба пошла на пользу. Сонька одинаково свободно чувствовала себя и в светском обществе, и среди босяков и жуликов, умела со вкусом одеваться и хорошо разбиралась в драгоценных камнях и ювелирных украшениях.
Способность преображаться привела к очередной путанице в биографии знаменитой воровки. Немало современников восторгались ее внешностью, а в полицейских документах отмечено: "Рост 153 см, худощавая, лицо рябоватое, волосы русые, карие подвижные глаза, нос умеренный с широкими ноздрями, губы тонкие, подбородок овальный, бородавка на правой щеке".
В ювелирном на Петровке
Знатоки криминального мира считали Соньку Золотую Ручку самой удачливой и добившейся наибольших результатов воровкой. Подсчитано, что если бы не ее расточительность, любовь к эффектам и шикарной жизни, она стала бы одной из самых богатых женщин в Российской империи.
Однажды, в очередной приезд в Москву Сонька явилась в ювелирный магазин на Петровке. Владельцу представилась баронессой Софьей Эдуардовной Буксгевден.
Очаровательную аристократку сопровождали почтенного вида отец, маленькая дочка и ее нянька. Словом, пристойнейшая свита молодой баронессы!
Воровка заинтересовалась коллекцией драгоценностей, стоимость которой превышала двадцать две тысячи рублей. Деньги по тем временам огромные. К примеру, новый двухэтажный каменный дом в Замоскворечье тогда можно было приобрести за двенадцать - четырнадцать тысяч.
Когда коллекцию упаковали, баронесса вдруг вспомнила, что забыла взять деньги у супруга.
Управляющему магазина покупательница предложила: здесь останутся ее отец и ребенок с няней, а она заедет к мужу, покажет ему драгоценности и вернется рассчитаться.
Управляющий счел, что почтенный барон, ребенок и нянька - достойный живой залог. Сонька мастерски умела внушать доверие и убеждать собеседников.
Лишь через несколько часов после ее отъезда в магазин вызвали полицию. Отцом-бароном оказался бедствующий отставной штаб-ротмистр. Золотая Ручка наняла его как сопровождающего. Офицеру и в голову не приходило, что он втянут в преступление. "Ребенок баронессы" был взят напрокат у спившейся обитательницы хитровской ночлежки, а нянька попала в услужение к "знатной даме" по газетному объявлению.
Случай у психиатра
Еще больший куш Сонька Золотая Ручка сорвала у ювелира Карла фон Меля.
Она явилась к нему в магазин и назвалась женой известного и очень богатого врача-психиатра. Набрав драгоценностей более чем на тридцать тысяч, Сонька попросила ювелира доставить их в особняк доктора, где и произойдет оплата.
Не каждый день в магазин являются такие состоятельные покупатели. Довольный Карль фон Мель, хоть и не без колебаний, согласился привезти набор украшений по указанному адресу.
В условленный час он явился в дом психиатра. Сонька встретила его в прихожей и попросила дать ей драгоценности, чтобы в будуаре примерить их к вечернему платью.
После секундного замешательства ювелир все же вручил ей шкатулку с украшениями. Очаровательная покупательница ввела его в кабинет доктора, представила и неспешно удалилась, якобы в будуар.
Врач внимательно взглянул на посетителя и задал традиционный для его профессии вопрос:
- На что жалуетесь?
Ювелир слегка удивился и тут же пояснил, что он не пациент, а пришел получить деньги за драгоценности…
Казалось, доктор пропустил это мимо ушей и снова произнес профессиональные вопросы:
- Не было ли у вас в роду душевнобольных? Не случались ли припадки?..
Тут уж ювелир возмутился:
- Вы что, меня за сумасшедшего принимаете?! Некогда мне здесь рассиживаться. Желаю немедленно получить деньги за коллекцию украшений!..
В ответ врач грустно улыбнулся и тихо пробормотал:
- М-да, мадам фон Мель права… - Потом он подал сигнал колокольчиком, и в кабинет ввалились два дюжих санитара.
Не обращая внимания на вопли ювелира, его скрутили и тут же увезли в психиатрическую лечебницу. А Сонька давно уже улизнула из дома психиатра вместе с драгоценностями.
Наконец выяснилось, что за день до этого Золотая Ручка назвалась доктору супругой ювелира Карла фон Меля и пожаловалась на тяжелое психическое расстройство мужа.
- Ему постоянно мерещатся несуществующие драгоценности, и он у каждого встречного требует за них деньги, - заявила она.
Так, потратив на аванс доктору сто рублей, Сонька заполучила драгоценностей более чем на тридцать тысяч.
"На доброе утро"
Имея несколько поддельных или чужих паспортов, Золотая Ручка всегда без проблем останавливалась в дорогих гостиницах. Первым делом она требовала от своих помощников детальный план всех помещений отеля, вплоть до чердаков и подвалов.
Затем Сонька выбирала богатого постояльца и приступала к своему излюбленному приему, который у воров назывался "на доброе утро".
Как правило, в гостиницах совершали кражи с четырех до пяти часов утра - время самого крепкого сна.
При Соньке всегда были войлочные тапочки. Надев их, она беззвучно пробиралась к намеченной жертве и изымала деньги, дорогие часы, портсигары, запонки.
Случалось, что хозяин номера внезапно просыпался. Тогда Золотая Ручка разыгрывала целое представление: начинала устало раздеваться, не обращая внимания на присутствие мужчины. Потом вдруг замечала его, вскрикивала и стыдливо лепетала, что приняла его номер за свой. С извинениями поспешно одевалась и беспрепятственно уходила.
Проделывала это Сонька весьма артистично и убедительно. Бывало, и сам хозяин номера кричал ей вслед извинения.
Благотворительница
Любила Золотая Ручка совершать красивые жесты, о которых потом долго ходили воровская молва и домыслы обывателей.
В номере одной из московских гостиниц она увидела спящего молодого человека. На столике возле кровати лежал револьвер и - прощальная записка. Юноша сообщал матери, что проиграл казенные деньги и собирается застрелиться.
Вид молодого человека и тон записки растрогали Соньку. Она положила на стол все деньги, которые были при ней, и удалилась.
Иногда о бедственном положении какого-то человека Золотая Ручка узнавала из газет и отправляла ему деньги через своих помощников.
Нередко, разъезжая по Москве, она приказывала остановить пролетку и раздавала нищим весьма щедрые подаяния.