Когда речь идет о федерализме как динамичном явлении, имеется в виду рассмотрение его не только как некоего застывшего, установившегося в данный момент, но и постоянно развивающегося, изменяющегося в связи с переменой экономических и социально-политических условий жизни общества. Федерализм, как представляется, - это не столько статика, сколько процесс, причем не простой, а циклический. Наличие его в России и в других странах подтверждается периодически изменяющимся характером отношений между федерацией и ее субъектами. В разные периоды истории эти отношения являются в разной степени жесткими, централизованными или децентрализованными.
Наконец, несколько слов о социальной роли, целях и назначении федерализма. Федерализм, независимо от того, в какой стране он устанавливается, не существует сам по себе, как самоцель, а приобретает смысл лишь в служении обществу, отдельному человеку.
Можно согласиться с утверждением авторов - исследователей федерализма, что он преследует по крайней мере пять основных целей: "примирение единства и разнообразия", защита от тирании центрального правительства, создание условий для участия населения в политическом процессе на нескольких уровнях власти, создание условий для повышения "эффективности правительства через региональную конкуренцию" и выступление в качестве формы или пути "к стимулированию новаторских идей в региональных правительствах".
Разумеется, существуют и иные цели формирования федеративной системы в той или иной стране. Главная же из них - это всестороннее обеспечение процесса свободного развития различных наций и народностей, принципов плюрализма и демократизма, гарантия прав и свобод граждан. Именно с этих теоретических и политико-практических позиций и целей следует оценивать любой, в том числе российский, федерализм.
Другой пример, подтверждающий необходимость не только переосмысления старых, традиционных политических понятий и явлений, но и изучения новых институтов, относится к Конституционному Суду. В России, как известно, данный демократический институт возник совсем недавно. И, естественно, вопросы, касающиеся, в частности, места и роли Конституционного Суда в политической системе общества, характера его деятельности, соотношения его "чисто" юридической и политической активности, равно как и многие другие, вызывают порой ожесточенные споры и требуют своего скорейшего осмысления и разрешения.
Вопросы нередко ставятся так: может ли Конституционный Суд России участвовать в политической жизни страны вообще? Является ли он *чисто" юридическим или "чисто" политическим институтом? Ответ может быть следующий: не только может, но и должен. Об этом свидетельствует многолетняя деятельность конституционных судов Австрии, Германии, США (Верховный суд), Италии, Испании и других стран.
Что же касается природы и характера деятельности Конституционного Суда, то по всем признакам она является политико-юридической деятельностью. Из этого следует, что он должен рассматриваться не как чисто юридический либо чисто политический институт, а лишь как политико-юридический.
Юридический аспект деятельности Конституционного Суда проявляется прежде всего в том, что он имеет дело с конституционным правом и действует на его основе.
Что же касается политического аспекта, то на его существование указывают следующие факторы:
1) положение Конституционного Суда в системе других государственных органов. Вполне резонно считается, что Суд, как носитель одной из ветвей государственной власти - судебной, не может не быть политическим институтом, поскольку государственная власть в любой стране - явление сугубо политическое. Речь, разумеется, не идет о судах, рассматривающих уголовные или гражданские дела;
2) политизированный характер полномочий Конституционного Суда при рассмотрении значительного числа спорных вопросов. В самом деле, можно ли с полной уверенностью сказать, например, что полномочия Конституционного Суда Италии при рассмотрении споров "о компетенции между различными властями государства" или полномочия Конституционного Суда Испании при разрешении споров "о разграничении полномочий между государством и региональными автономными объединениями либо между самими региональными автономными объединениями" являются неполитическими? Вряд ли. Опыт разрешения этих и других аналогичных им споров в западных странах показывает, что такого рода вопросы всегда решались и решаются не столько правовыми, сколько политико-правовыми средствами.
Это же в полной мере относится и к Конституционному Суду России, который, согласно Закону о Конституционном Суде, рассматривает дела о конституционности нормативных актов высших государственных органов России с точки зрения их соответствия установленному в Российской Федерации разделению властей и закрепленному Конституцией "разграничению компетенции между высшими органами государственной власти и управления" России (п. 2 ст. 58). Или когда он дает заключения о соответствии Конституции России "действий и решений" Президента, а "также прочих высших должностных лиц", если согласно Конституции "неконституционность их действий и решений служит основанием для их отрешения от должности или приведения в действие иного специального механизма их ответственности" (п. 1 ст. 74);
3) политический характер большинства предметов спора, с которыми имеет дело во многих странах Конституционный Суд, а также политический характер целей, которые ставятся перед ним.
Можно соглашаться или не соглашаться, например, с официальными трактовками действий Конституционного Суда Германии, но при этом остается бесспорным тот факт, что характер таких дел, составляющих предмет его рассмотрения, как о толковании Основного закона государства "по спорам об объеме прав и обязанностей верховного федерального органа или другой заинтересованной стороны", о "расхождении мнений" по вопросам прав и обязанностей федерации и земель и других, несомненно, является если и не преимущественно политическим, то, по крайней мере, политико-юридическим.
Аналогично обстоит дело и с характером основных целей создания и функционирования Конституционного Суда России. К их числу относятся: охрана суверенитета народов России, защита конституционного строя страны, основных прав и свобод человека, поддержание верховенства и непосредственного действия Конституции России и др.
Без претензий на истину в последней инстанции можно сказать, что вряд ли найдется хотя бы один из тех, кого модно ныне называть "независимыми" экспертами, кто осмелился бы всерьез оспаривать тот факт, что названные и иные подобные цели носят не только юридический, но и политический характер;
4) оспаривая чисто юридический характер деятельности Конституционного Суда, многие исследователи не без оснований указывают и на такой фактор, как политические взгляды и преференции самих судей.
С формальной точки зрения судью можно заставить быть вне политических институтов и процессов. Но было бы утопичным заставлять его отказываться от политических взглядов и политических склонностей вообще. Такого в обычной политической жизни не бывает, если только это не игра по конъюнктурному сценарию. Иное дело - стремиться быть выше своих собственных политических амбиций и пристрастий при рассмотрении политических или просто социально значимых дел.
Безусловно, правы те американские авторы, которые без намека на лукавство утверждают, что судьи не монахи, не ученые, а участники живого политического процесса и что с прагматической точки зрения они являются не сторонними наблюдателями, а реальными творцами национальной политики.
Приведенные примеры недвусмысленно указывают на то, что в процессе становления и дальнейшего развития отечественной политологии важно сосредоточить основное внимание на пересмотре устаревших политологических теорий и подходов и на всестороннем исследовании новых политических явлений, отношений и институтов.
В настоящем, четвертом издании Курса лекций по политологии наряду с традиционными темами, рассматривавшимися в прежних изданиях, раскрываются также новые, теоретически и практически важные темы. Среди них особо выделяются такие, как "Законы и категории политики как науки", "Политическая идеология" и "Политические элиты", "Политическая коммуникация" и "Политический конфликт", "Правовая и политическая культура: взаимосвязь и взаимодействие", "Религия и политика", "Политический менталитет как фактор общественной жизни" и др.
При подготовке к изданию Курса лекций авторы исходили из факта многообразия существующих в отечественной и зарубежной научной литературе взглядов и подходов к оценке тех или иных политических явлений и обсуждаемых проблем. В силу этого в подавляющем большинстве лекций, наряду с устоявшимися в научной литературе понятиями и представлениями о политических явлениях, институтах и учреждениях, широко используется также довольно спорный материал. Введение его в учебный процесс и в научный оборот несомненно усиливает интеллектуальную составляющую Курса лекций, рассчитанного на студенческую творческую среду, делает его более интересным и содержательным.
Последнее, по мнению авторов, усиливается также тем, что в настоящем Курсе лекций не только признается, но и в полной мере реализуется закрепленное действующей Конституцией России (п. 1 ст. 13) "идеологическое многообразие". Это проявляется, в частности, в том, что при подготовке политологического материала авторы не стремились следовать какой-либо одной, очередной и "единственно правильной" на сегодняшний день для России идеологической линии, а тем более - установке. Наряду с "демократическими" воззрениями и подходами в работе широко использовались и "недемократические", марксистские теории и подходы; наряду с "классовыми" оценками политических явлений и процессов практиковались и "внеклассовые", "космополитические" оценки, и т. д.
Высококвалифицированное изложение и глубокое изучение наряду с традиционным нового материала, несомненно, будут способствовать дальнейшему развитию политологии как относительно самостоятельной отрасли знаний и учебной дисциплины.
Авторы выражают благодарность кафедре "Теория государства и права и политология" юридического факультета МГУ, на базе которой был подготовлен данный курс, и официальным рецензентам за помощь в подготовке к печати рукописи издаваемого курса.
М.Н. Марченко,
доктор юридических наук, профессор
Лекция 1
Политология в России
§ 1. Проблемы становления
Среди множества проблем, касающихся отечественных гуманитарных и общественных наук, особое место занимают проблемы становления и развития политической науки - политологии. Об этом уже неоднократно писалось и говорилось.
Не преувеличивая роли и значения политической теории для политической практики в целом, равно как и не абсолютизируя важность отдельных отраслей политических знаний, следует в то же время с полной уверенностью сказать, что многих из политических ошибок и бед, с которыми мы сталкиваемся в последнее десятилетие, можно было бы в значительной мере избежать, если бы меньше полагаться в решении жизненно важных вопросов на житейскую "мудрость" власть предержащих, политическую конъюнктуру и политический эмпиризм и больше использовать опыт, накопленный сотнями предшествующих поколений, глубокие и разносторонние политические знания, политическую науку.
Можно не соглашаться со взглядами и представлениями З. Бжезинского о политической жизни и политической системе советского общества, высказанными им в книге "Великое падение. Рождение и смерть коммунизма". Можно даже возмущаться по поводу его утверждения, что "возникновение коммунизма как одного из грандиозных политических явлений XX в." нужно рассматривать не иначе как "в тандеме" с появлением фашизма и нацизма. Но одно остается бесспорным в рассуждениях этого весьма пристрастного к России политолога: марксистская теория как таковая потерпела неудачу "в ее практическом применении" не только в силу ряда объективных экономических и социально-политических причин, но и в силу "чисто" субъективного политического фактора. Речь идет прежде всего о политическом доктринерстве, идеологической зашоренности, неумении и нежелании многих руководителей высших рангов творчески учитывать политический опыт (культуру, менталитет, традиции и обычаи) других стран, пользоваться плодами мировой цивилизации.
Когда Сталин насильственно насаждал в странах Восточной Европы коммунизм в том виде, в каком последний сложился в Советском Союзе, - пишет Бжезинский, - то тем самым он не учитывал того немаловажного обстоятельства, что "пересаживает марксизм-ленинизм-сталинизм на социальную почву, в общества, отождествляющие себя в основном не с восточными, а с западноевропейскими культурными, религиозными и интеллектуальными традициями и наследием".
В нашей стране в условиях существования тоталитарного политического режима - сталинизма и при всех последующих политически трансформированных "измах" не было, да и сейчас еще нет настоятельной потребности общества и государства в становлении и развитии политической науки. Несомненно, правы те авторы, которые утверждают, что в таком обществе, как наше, общественные науки были обязаны в основном комментировать и оправдывать принимаемые политические решения, содействовать возведению общенародно-демократического фасада для авторитарно-бюрократической системы, и потому не отводилось самостоятельного места ни для политической социологии, ни для социальной психологии, ни тем более для политической науки. Поэтому последняя длительное время и больше, чем социология и социальная психология, испытывала к себе недоверие и даже враждебность как со стороны представителей признанных общественных дисциплин, так и со стороны официальных лиц.
Небезынтересно отметить, что перемена мнений, преодоление негативного отношения к политической науке в России происходят уже не в первый раз. Нечто подобное уже имело место в пореформенной Руси во второй половине XIX в., когда, по словам известного доктора права, заслуженного профессора Московского и Петербургского университетов П. Редкина, "науки политические… были признаваемы нашим правительством, как и большею частью прочих европейских правительств, весьма опасными для спокойствия государств. Употребление политических знаний смешивали тогда с их злоупотреблением по той простой причине, что часто видели их злоупотребление там, где было только их употребление. А всякие политические рассуждения были нетерпимы не только в книгах и повременных изданиях, но и в самых тесных кружках, в частной, семейной жизни".
Почему царскому правительству до проведения радикальных реформ середины XIX в. изучение политических наук, в частности, в юридических вузах страны казалось излишним? - спрашивал автор в одной из своих лекций, прочитанных студентам Московского университета в 1863/64 академическом году. И тут же отвечал: да потому, что в "благоустройстве нашего государства не было ни малейшего сомнения, когда все, казалось, было в совершенном порядке; когда извне смотрели на нас со страхом, смешанным с благоговейным уважением, чужеземные правительства, завидуя прочности, твердости, непоколебимости наших государственных учреждений, нашему могуществу, обилию наших материальных сил; когда всякое малейшее участие в государственной деятельности обусловливалось чиновничеством, состоянием на государственной службе…".
В такое время, делал неутешительный вывод Редкин, "изучение политических наук казалось излишним. Правительству нужны были только юристы и администраторы, и притом такие, которые выучили бы Свод законов с возможною подробностью, буква в букву, а потом применяли бы законы также буква в букву, состоя на той или другой судебной и административной должности; нужны были подданные, которые бессознательно повиновались бы существующим законам, не смея отговариваться их неведением; нужны были и такие государственные мужи, которые могли бы заседать в высших правительственных установлениях и занимать высшие должности, будучи почти от рождения, по своим связям, посвященными во все тайны государственного законодательства и управления…".
Приведя столь обширные выдержки из лекции профессора Редкина, позволительно задаться вопросом: не те ли самые причины, которые мешали развитию политической науки в России в первой половине XIX в., оказали губительное на нее воздействие и в XX в.? Не аналогичные ли по своему характеру процессы и явления привели сначала к негласному запрету политических наук, а затем к тому, что "сам закон теперь признает у нас опять науки политические, как предметы университетского преподавания, а с тем вместе признает и все то, что отсюда прямо выводится"? К тому, что "само правительство открывает возможность изучения наук, относящихся ко всей государственной жизни, с тем, чтобы посредством этого изучения приготовиться к самостоятельному участию в этой жизни, в каком бы то ни было качестве: в качестве ли ученого-политика или публициста, или в качестве политического деятеля на поприще государственной службы…".