186. Невозможно поступать в жизни всегда по одному твердому и безусловному правилу. Очень часто бывает вредно распространяться в разговорах даже с друзьями о том, что лучше держать в секрете. С другой стороны, показать друзьям, что ты от них таишься, – это верный путь к тому, чтобы и они так же вели себя с тобой, – ведь ничто не заставит человека довериться тебе, кроме соображения, что ты доверился ему, так что если ты другим ничего не скажешь, то ты и от них ничего не узнаешь. Потому и в этом и во многих других случаях следует действовать, учитывая различия людей, обстоятельств и времени, для чего нужно умение в них разбираться, но если это не дано от природы, то редко кто может этому научиться, и то из опыта, из книг же – никогда.
187. Знайте, что кто правит наугад, невесть куда, тот и окажется под конец невесть где; верный путь – обдумывать, разбирать, учитывать каждое самое мелкое обстоятельство; даже если так жить, то все равно трудно хорошо вести дела – подумайте, как же они идут у тех, кто только плывет по течению.
188. Чем более ты удаляешься от меры, позволяющей избежать крайностей, тем вернее впадаешь в ту крайность, которой боишься, или в другую, не лучшую. Чем больше ты желаешь извлечь удовольствия из того, что имеешь, тем скорее теряешь и то, что имеешь, и удовольствие; например, чем больше народ, имея свободу, желает ею насладиться, тем меньше он наслаждается ею и тем скорее навлекает тиранию или же такую власть, которая не лучше тирании.
189. Все города, все государства, все царства смертны; всё когда-нибудь оканчивается и завершается по своей природе или вследствие стороннего вмешательства. Поэтому, если гражданину выпало жить в конце времен своей отчизны, ему надо скорбеть не столько о ее бедах и звать горькой не столько ее долю, сколько свою, потому что с отчизной случилось лишь то, что так или иначе должно было случиться; несчастна же участь того, кому довелось родиться в столь бедственную годину.
190. В назидание тем, кто не достиг желанного положения, принято говорить: смотрите не вперед, а назад, и вы увидите, скольких опередили – таких, кому живется хуже вашего, несравненно больше, чем таких, кому лучше, чем вам. Вернейшие слова, они должны убедить людей, что надо довольствоваться своим положением, но убеждают мало, ибо природа обратила нас лицом вперед, поэтому смотреть иначе чем вперед стоит нам большого усилия.
191. Нельзя упрекать людей за то, что они медленно принимают решения. Хотя случаются дела, в которых необходимо решать быстро, но чаще ошибается тот, кто скор в решениях, чем тот, кто неспешен. Зато осуждать надо более всего медлительность в исполнении после принятия решения, от каковой медлительности, можно сказать, всегда вред, а польза бывает лишь случайной. Говорю это вам в предупреждение, так как многие тут грешат – из-за лени, из-за желания избавиться от хлопот или по иной причине.
192. Примите себе за правило: мало положить делу начало, привести в движение, определить направление; за делом нужно следить, не отрываясь, до самого конца. Тот, кто доводит дело до конца, немало способствует его совершенству. Тот же, кто действует иначе, порой считает дело законченным, когда оно только началось или когда в нем возникли трудности; это происходит и от небрежности, никчемности и негодности людей, и от того, что дела трудны по самой их природе. Применяйте это правило: мне от исполнения его порой бывала великая честь, а тем, кто его не исполнял, – великий позор.
193. Тот, кто ведет переговоры, направленные против государей, пусть воздержится от писем, ибо письма часто перехватывают и они являются свидетельством, которого нельзя отрицать; правда, теперь известно много приемов тайнописи, но искусство читать ее тоже не секрет. Гораздо вернее пользоваться не письмами, а подходящими людьми, однако слишком трудно и опасно для частных людей быть втянутыми в такие дела, ибо мало тех, кому можно довериться, да и на тех немногих, какие есть, нельзя особенно полагаться, так как слишком выгодно и почти беспроигрышно обмануть частного человека в угоду государю.
194. Начиная дело, необходимо хорошо все взвесить, однако же не стоит преувеличивать трудности, иначе человек подумает, что не справится, и отойдет в сторону; наоборот, надо помнить, что если ввяжешься в дело, то оно покажется много проще, чем представлялось, и трудности по мере продвижения будут отпадать сами собой. Это чистейшая правда, и кто ведет дела, тот каждый день видит тому подтверждения; если бы о том помнил папа Климент, он вел бы свои дела и более своевременно, и к большей своей чести.
195. Люди, близкие к государям и желающие добиться от них милостей или знаков благоволения для себя или для друзей, пусть, насколько возможно, остерегаются прямо о том просить; пусть лучше ищут или выжидают удобного случая ввернуть слово или с некоторой ловкостью изложить просьбу; но, когда случай подвернулся, надо сейчас же ухватиться за него и не упускать. Кто так поступит, тот гораздо легче справится с делом и гораздо меньше утомит государя; преуспев в первый раз, он быстрее и свободнее сможет добиваться своего в дальнейшем.
196. Если люди видят, что нужда заставила тебя делать то, что им желательно, они перестают считаться с тобой и ни в грош тебя не ставят, ибо обычно их дурные качества и забота о своем интересе перевешивают доводы разума, твои заслуги, обязательства перед тобой или соображение, что ты, может быть, попал в беду из-за них или ради них, поэтому бойся как огня дойти до такого положения. Если бы люди имели это правило в сердце своем, многие не сделались бы изгнанниками; им уже не столько поможет, что они были изгнаны за преданность тому или другому государю, сколько повредит, что тот государь, от которого они зависят в изгнании, скажет: без меня они ни на что не годны, и не станет церемониться в обращении с ними.
197. Тот, кому приходится защищать перед народом трудные или противоречивые дела, пусть постарается, если это возможно, отделить одно от другого и не заговаривать о втором деле, пока не окончено первое. Возможно, что противники первого дела не станут возражать против второго; но если разбирать оба дела вместе, выйдет, что каждый, кому не по душе лишь одно дело, возразит против обоих. Если бы Пьеро Содерини поступил так, когда хотел изменить законы о верховном суде, он бы добился своего и, может быть, упрочил правление народа. Совет этот – по возможности не заставлять людей проглатывать горькое блюдо в один прием – часто не менее полезен в частных делах, чем в общественных.
198. Поверьте, что во всех делах, как общественных, так и частных, существенно умение взяться за них с нужного конца. Поэтому в одном и том же деле разница между одним и другим способом ведения его не менее важна, чем разница между тем, вести его или не вести вовсе.
199. Если вы хотите притворяться перед другими или скрыть какую-нибудь склонность, старайтесь внушить им самыми сильными и убедительными доводами, что в душе вам приятно совсем другое, ибо тогда людям покажется, что вы уступили требованиям разума, и они легко поверят, что решения ваши принимаются в согласии с тем, что диктует разум.
200. Вот один из способов сделать пособником ваших замыслов человека, который иначе остался бы им чужд: доверьте их ему как главе всего дела, отдайте ему авторство или первенство. Однако этим способом привлекаются большей частью люди легкомысленные, ибо у многих тщеславие таково, что они руководствуются им одним, а вовсе не заботой о существенном, каковая нужна в подобных делах.
201. Слово мое покажется недобрым, подозрительным, но дай Боже, чтобы оно было неверным: дурных людей больше, чем хороших, особенно когда дело касается имущества или власти. Поэтому со всеми людьми, за исключением немногих, чья порядочность известна по опыту или из достоверных источников, держите ухо востро. Ловкость состоит в том, чтобы при этом не прослыть подозрительным, но главное: не доверяйтесь, если не очевидно, что это возможно.
202. Если человек отомстит так, чтобы жертва не узнала, кто ей нанес удар, то будут говорить, что это месть из ненависти и злобы; благороднее мстить открыто, дабы все знали, кто нанес удар, тогда месть могут истолковать иначе: мол, человек действовал не из ненависти и злобы, а в защиту своей чести, показывая, что он не из тех, кто стерпит оскорбление.
203. Пусть знают государи, что не надо подводить подданных слишком близко к свободе. Ведь люди от природы хотят быть свободными, и почти каждому свойственно не довольствоваться своим положением, но желать изменить его. И это желание сильнее памяти о любезном обхождении с ним государя или о дарованных им милостях.
204. Невозможно сделать так, чтобы чиновники не воровали; сам я совершенно чист, и под началом у меня были губернаторы и чиновники, но, сколько я ни усердствовал и как ни подавал им пример, моих попечений оказывалось недостаточно. Причина в том, что деньги нужны во всяком деле и в нынешней жизни богатого уважают больше, чем порядочного. Усугубляется все невежеством и неблагодарностью государей, которые терпят около себя подлецов и обходятся с людьми, хорошо служившими, не лучше, чем с теми, кто служил из рук вон плохо.
205. Дважды я располагал значительной властью во время важных военных кампаний и извлек следующее из своего опыта: если правда все то, что пишут о римском воинстве, а я думаю, что это большей частью правда, то нынешнее – лишь жалкая тень его. У современных военачальников нет ни доблести, ни мастерства; они воюют без всякого искусства, без военных хитростей, точно степенным шагом выступают по главной улице. Поэтому, когда синьор Просперо Колонна, главнокомандующий во время первой кампании, сказал мне, что я на войнах не бывал, я вполне к месту ответил, что, как ни прискорбно, мне и на этой нечему поучиться.
206. Не стану спорить, что полезнее для нашего тела обращаться к врачам или обходиться без них, как то долгое время делали римляне. Я утверждаю одно: по трудности ли самого дела, по небрежности ли врачей, которым надлежит быть усердными и замечать малейшее изменение в больном, но нынешние врачи умеют лечить лишь обычные хвори, и науки их достает самое большее на лечение двух приступов лихорадки; даже когда в болезни нет ничего необычного, они лечат втёмную и наобум. Не говорю уж о том, что врачи из-за самолюбия своего и соперничества друг с другом – негодные существа, без совести и чести: будучи вполне уверены, что их трудно изобличить в ошибках, превозносят ли они себя или унижают своего товарища, – они ежедневно калечат наши тела.
207. Безумие рассуждать об астрологии, то есть о науке, которая предсказывает будущее: либо сама эта наука не истинна, либо то, что для нее необходимо, познать невозможно, либо уму человеческому всех этих дел не объять. Но вывод таков: кто думает, что таким путем узнает будущее, тот грезит наяву. Астрологи не знают, что говорят, и если попадают в точку, то случайно; таким образом, будь то предсказания астролога или любого человека, взятого наугад, предсказания их оправдаются в равной мере.
208. Наука о законах сведена в наше время к тому, что если при решении какого-либо дела столкнутся, с одной стороны, какое-нибудь доказательство, взятое из жизни, а с другой – мнение ученого мужа, записанное в книгах, то больше прислушаются ко второму. Поэтому юристы, ведущие дела, вынуждены искать, кто и что об этом предмете писал; таким образом, время, которое можно было потратить на размышление, уходит на изнуряющее душу и тело чтение книг, сравнимое скорее с трудом носильщиков, чем ученых.
209. Я думаю, что в приговорах турок, которые судят скоро и почти наугад, меньше зла, чем в судебных порядках, обыкновенно принятых у христиан. Судебная волокита стоит у нас так дорого и так расстраивает дела тяжущихся, что вред от этого не меньше, чем если бы приговор огласили в первый же день; кроме того, даже если считать, что приговоры у турок выносятся наобум, то в среднем выйдет, что половина их справедлива, и, уж наверно, у них и у нас несправедливых решений окажется поровну, вынесенных либо по невежеству, либо по пристрастию судей.
210. "Немного и хорошо", – гласит пословица. Тому, кто много говорит или пишет, невозможно не нагородить вздору; зато немногое может быть хорошо построено и сжато; поэтому, может статься, стоило бы отобрать лучшее из этих заметок, вместо того чтобы включать все подряд.
211. Я, думается, могу утверждать, что духи существуют, – имею в виду то, что мы называем духами, то есть те воздушные существа, которые запросто говорят с людьми, – ибо у меня был опыт, вполне меня в том уверивший. Но что такое духи и каковы они – этого, мне кажется, не знают ни те, кто думает, что знает, ни те, кто мысленно от них далек. Духами, как и будущим – познанию коих иные предаются обдуманно или же в наитии, – ведают скрытые силы природы или та высшая сила, которая движет всем; что для них явно, то для нас тайна, которой уму человеческому не постичь.
212. Из трех образов правления – власти одного, немногих или большинства – самым худшим для Флоренции было бы, по-моему, правление оптиматов, вовсе ей не свойственное и так же мало для нее приемлемое, как тирания. Своими амбициями и взаимными распрями оптиматы сделали бы не меньше вреда, чем тирания, и, может быть, еще скорее раскололи бы население города, но из благодеяний, совершаемых тираном, они не сделали бы ни одного.
213. Человек в своих решениях и поступках всегда сталкивается с одной трудностью, а именно – с сочетанием противоположностей; нет столь совершенного порядка, который не сочетался бы с неким беспорядком; нет дурного дела, в котором не было бы добра; нет доброго дела, в котором не было бы зла. Отсюда нерешительность многих людей, которых смущает всякое осложнение; людей с таким характером называют осторожными, потому что они действуют с чрезмерной оглядкой. Не надо им подражать; лучше, взвесив каждое решение, склониться к тому, где меньше неудобств; но помни, что нет решения, которое было бы без сучка без задоринки.
214. У каждого человека есть недостатки – у кого больше, у кого меньше; поэтому не может быть долгой дружбы, службы, товарищества там, где один нетерпим к другому. Надо знать друг друга и помнить, что, меняя людей, не избавишься от недостатков, но столкнешься с теми же или еще большими; потому приготовься терпеть, лишь бы недостатки оказались такими, чтобы их можно было вынести.
215. Как часто люди осуждают поступки, которые бы восхваляли, если бы увидели, что было бы, поступи человек иначе! И наоборот, сколько восхваляемых дел подверглось бы тогда осуждению. Не спешите поэтому одобрять или ругать, поверхностно судя о вещах; во всё, что является вашему взгляду, надо хорошенько всмотреться, если вы хотите, чтобы ваше суждение было верным и взвешенным.
216. Нельзя выбирать в этом мире ни среды, в которой человек родится, ни обстоятельств, в которых жить, ни своего жребия. Поэтому, когда вы хвалите или упрекаете людей, смотрите не на то, какая им выпала доля, а на то, как они с ней управляются. Ведь похвала или осуждение зависят не от положения человека, а от того, как он в нем себя поведет; точно так же в комедии или трагедии тот, кто играет господина и короля, не более в цене, чем тот, кто играет слугу; важно лишь, кто лучше играет.
217. Нельзя пренебрегать исполнением того, что вам надлежит исполнить, из одного только страха нажить себе врагов или кого-то огорчить; исполнение долга приносит человеку почет, польза от которого больше, чем вред от возможного врага. В этом мире если ты не мертвец, то порой можешь делать то, что обидит другого; но та же способность понимать, когда делать людям приятное, помогает нам сообразить, когда сделать неприятное – так, чтобы все вышло разумно, вовремя, без наглости, по достойному поводу и достойными средствами.
218. Те люди хорошо ведут свои дела в этом мире, кто всегда видит собственный интерес и с ним соотносит все свои поступки. И наоборот, попадают впросак те, кто толком не знает, в чем их интерес, и думает, что он всегда состоит в какой-то денежной выгоде более, чем в чести или в умении сохранить свою славу и доброе имя.
219. Человек проявит искренность, если, предложив решение или выразив свое мнение, но потом передумав, скажет о том открыто, не дожидаясь окончательного исхода всего дела. А все же, если он не уполномочен или не имеет власти исправить положение, ему лучше для сохранения репутации до конца стоять на своем. Ибо отказом от своих слов он рискует подорвать уважение к себе, поскольку рано или поздно произойдет что-нибудь, опровергающее его новое мнение, меж тем как, настаивая на первоначальном мнении, он даже сможет выглядеть правым в том случае, если это мнение оправдается, а оно еще вполне может оправдаться.
220. Когда отечество попадает во власть тиранов, то хороший гражданин, по-моему, обязан искать сближения с ними, дабы направлять их к добру и отвращать от зла; прямая польза городу в любые времена – наделять полномочиями людей порядочных, и, хотя флорентийские невежды и фанатики всегда утверждали иное, они бы увидели, какой чумой стало бы правление Медичи, если бы вокруг них остались одни безумцы или злодеи.
221. Если враги, которые всегда совместно выступали против тебя, вдруг сцепились друг с другом, то напасть на одного из них, намереваясь всех раздавить поодиночке, – значит чаще всего сплотить их вновь. Поэтому надо сначала хорошенько разобраться, что за ненависть вспыхнула между ними и каковы прочие условия и обстоятельства; зная это, ты сможешь вернее решать, что лучше – напасть на одного из врагов или отойти в сторону и поглядеть, как они будут драться между собой.
Заметки, писанные до 1525 года в других тетрадях, но внесенные сюда в начале 1528 года во время долгого моего досуга вместе с большей частью заметок, заключенных в этой тетради
222. Досуг сам по себе не наводит на выдумки и открытия, но без досуга их не бывает вовсе.
223. Граждане, стремящиеся к почестям и славе в городе, достойны хвалы и полезны, лишь бы они добивались своего не путем заговоров и узурпации власти, а создавая себе славу хороших и благоразумных людей и служа отечеству благими делами, – дай Бог, чтобы наша республика была проникнута таким честолюбием. Но кто стремится к собственному величию, тот ведет к погибели, ибо для кого оно стало главной целью, того не удержит ни справедливость, ни честность, – он все сравняет с землей, лишь бы дойти до цели.
224. Дурной гражданин не может долго слыть хорошим; пусть даже кто-то желает не столько быть, сколько казаться хорошим, ему поневоле придется и стать хорошим, иначе он в конце концов перестанет таковым казаться.