225. Люди от природы склонны к добру, так что всем, кто не извлекает из зла наслаждения или выгоды, добро милее, чем зло; но поскольку природа человеческая немощна, а соблазнов множество, люди ради своего интереса легко изменяют природной склонности. Поэтому вовсе не для того, чтобы насиловать человека, но для того, чтобы он не изменял своей природе, мудрые законодатели придумали шпоры и узду, то есть награду и наказание. Если же в республике их не применять, то хороших граждан у нее будет раз-два и обчелся; во Флоренции мы каждый день испытываем это на собственном опыте.
226. Если о ком-либо мы услышим или прочтем, что без всякой выгоды и корысти он предпочел зло добру, то его вернее назвать зверем, чем человеком, ибо он не наделен влечением, от природы присущим всем людям.
227. Велики недостатки и неустройства правления народного, и тем не менее в нашем городе мудрые и добрые граждане одобряют такое правление как меньшее зло.
228. Отсюда можно заключить, что во Флоренции мудрый человек – в то же время и добрый гражданин, ибо, если он не добрый гражданин, о мудрости говорить не приходится.
229. Та щедрость и широта, которая привлекает толпу, лишь крайне редко свойственна действительно мудрым людям; поэтому достоин похвалы не столько тот, кто слывет щедрым, сколько тот, в ком зрелый ум.
230. Народ любит в республике граждан, творящих справедливость; к мудрым он чувствует скорее почтение, чем любовь.
231. О Боже! Насколько в нашей республике больше признаков того, что ей скоро конец, нежели того, что ей предстоит долгая жизнь!
232. Человек здравого суждения ценится больше, чем человек изобретательного ума; так бывает гораздо чаще, чем наоборот.
233. Не противно равенству народной жизни, когда один гражданин пользуется большим влиянием, чем другой, лишь бы это влияние проистекало из любви и почтения к нему и могло быть, по желанию, отнято; и наоборот, без опоры на подобных людей республикам трудно устоять; как бы полезно было нашему городу, если бы флорентийские глупцы хорошо это усвоили.
234. Кому выпало приказывать другим, тому в этом деле не нужны излишняя скромность и уважительность; не говорю, что вовсе не нужны, но в большом количестве – вредят.
235. Очень полезно вести дела втайне, но еще полезнее как можно меньше показывать друзьям, что ты от них таишься, ибо многие видят в этом неуважение и оскорбляются, замечая, что их не хотят посвящать в свои дела.
236. Три вещи хотел бы я увидеть прежде, чем умру, однако, даже если я проживу долго, едва ли увижу хотя бы одну: хорошо устроенную республику в нашем городе; Италию, освобожденную от всех варваров; и мир, избавленный от тирании этих негодяев-попов.
237. Безумие сохранять нейтралитет в чужих войнах тому, кто не обеспечил себе безопасность договором или кто не так могуществен, что ему нечего бояться, ибо он оттолкнет побежденного и сделается добычей победителя. Кто не верит этому рассуждению, пусть взглянет на пример нашего города и посмотрит, что получилось из его нейтралитета в войне, которую папа Юлий и Католический король Арагона вели с Людовиком, королем Франции.
238. Если хочешь остаться в войне нейтральным, условься о нейтралитете по крайней мере с той стороной, которая его желает, ибо это один из способов к ней примкнуть; если потом эта сторона победит, то, может быть, ей окажется несколько затруднительно или совестно тебя притеснять.
239. Сдерживать целомудренно свои желания – большее удовлетворение, чем давать им волю, ибо первое преходяще и идет от тела, второе же, если только страсти немного поостыли, прочно и идет от души и совести.
240. Чести и уважения надо желать больше, чем богатства. Но так как в наши дни уважение без богатства сохранить трудно, то людям добродетельным надо стараться иметь его не сверх меры, а столько, сколько нужно, чтобы обрести или сохранить уважение и власть.
241. Народ во Флоренции в общем беден, но по свойственному нам образу жизни каждый жаждет богатства, поэтому не способен отстоять свободу в городе – ведь стремление к богатству побуждает человека гнаться за частной пользой, не думая о чести и славе государства и нисколько с ними не считаясь.
242. Кровь граждан – вот известь, скрепляющая здание тиранического государства, поэтому каждый должен всячески стараться, чтобы в его городе не возводили подобных зданий.
243. Если граждане, живущие в республиках, имеют терпимый строй, хотя бы и с каким-то изъяном, пусть не стараются свергнуть его ради лучшего: почти всегда новый строй окажется хуже, ибо не во власти человека, изменившего прежний порядок, добиться, чтобы новое правление точно соответствовало его предначертаниям и замыслам.
244. Зло, чинимое в городе правителями, большей частью вызвано их подозрительностью. Поэтому, если кто-то сделался правителем, а другие пытаются его свергнуть, не дожидаясь удобного случая, городу их не за что благодарить, ибо они лишь усилят подозрительность в тиране, а с нею – и чинимое им зло.
245. У бедных зло чаще идет от случая, у богатых – чаще от природы, поэтому обыкновенно зло в богатом следует судить строже, чем в бедном.
246. Если государь или частный человек желает при помощи посла или посредника внушить кому-то неправду, пусть сперва обманет самого посла, потому что тот действует и говорит с большим успехом, веря, что сообразуется с замыслом господина; иначе обстоит дело, если он знает, что все это только притворство.
247. От того, сделаешь ты или нет нечто, что кажется ничтожным, часто зависит, какой оборот примут важнейшие дела, поэтому даже в мелочах надо быть осторожным и вдумчивым.
248. Разрушить свое благополучие легко, добиться его – трудно, поэтому тот, кому удалось добиться высокого положения, пусть приложит все усилия, чтобы его вдруг не лишиться.
249. Безумие гневаться на людей, которым, в силу их высокого положения, ты не имеешь надежды отомстить; поэтому, пусть даже ты чувствуешь себя оскорбленным кем-то из них, надо терпеть и притворяться.
250. На войне все меняется с каждым часом, поэтому не надо слишком воодушевляться новыми успехами или падать духом от неудач; то и дело происходит что-то новое, пусть же это научит человека не упускать благоприятного момента на войне, как только он представился, ибо раздумывать некогда.
251. Как торговцы большей частью кончают крахом, а мореплаватели – кораблекрушением, так и того, кто долгое время управлял землями Церкви, ожидает несчастный конец.
252. Маркиз Пескара говорил мне однажды, что редко удается дело, успеха которого желают все; если это верно, то причина в том, что дела обычно вершатся немногими, а цели немногих почти всегда противоположны целям и стремлениям большинства.
253. Не боритесь никогда с религией, ни вообще с тем, что, по-видимому, зависит от Бога, ибо слишком сильна власть всего этого над умами глупцов.
254. Справедливо было сказано, что избыточное благочестие портит мир, так как оно размягчает души, вовлекает людей в тысячи заблуждений и отвращает их от многих благородных и мужественных дел. Говоря это, я нисколько не ослабляю веры христианской и богопочитания – наоборот, я хочу лишь укрепить и усилить их, делая различие между избыточным и достаточным, а также побуждая умы верно определять, с чем должно считаться, а чем можно уверенно пренебречь.
255. Все, чем можно обезопасить себя от врага, годится: клятвы, союзники, обещания и другие ручательства. Однако, поскольку люди дурны, а времена изменчивы, нельзя лучше и надежнее обеспечить себе безопасность, чем так устроив дела, чтобы безопасность твоя основывалась больше на том, что враг не может тебя притеснять, чем на том, что он этого не хочет.
256. Если жить, как живет мир, то видеть врага поверженным и отданным тебе во власть – это великое счастье, так что ради такой цели ничего нельзя упускать. Но еще более велика слава того, кто похвально воспользуется своей удачей, то есть будет милостив и снисходителен, как то свойственно душам благородным и высоким.
257. Заметки эти – правила, которые можно вписать в книги, но есть еще и особые случаи, которые, имея иную причину, должны разрешаться по-другому, такие случаи можно вписать разве что в книгу человеческой мудрости.
258. Древние любили пословицу "Magistratus virum ostendit" не только потому, что облеченность властью позволяет узнать, чего стоит человек – много или мало, но и потому, что власть и вседозволенность раскрывают движения души, то есть выявляют, какова натура человека, – ведь чем выше вознесен человек, тем необузданнее и безогляднее он отдается тому, что ему свойственно от природы.
259. Умейте не ссориться с правителем своего отечества и не обольщайтесь, что, дескать, по образу и устройству вашей жизни вам не придется с ним столкнуться, ибо бывает множество непредвиденных случаев, когда поневоле в нем есть нужда. И наоборот, правитель, если хочет покарать или отомстить, пусть не делает этого поспешно, но улучит время и случай; без сомнения, раньше или позже ему подвернется возможность удовлетворить свое желание целиком или частично, не обнаружив ни злобы, ни пристрастия.
260. Если тот, кто правит городами или народами, хочет держать их в узде, он должен неуклонно карать за все преступления, но может являть милосердие в выборе кары; ведь за все преступления – кроме случаев крайней жестокости или таких, когда надо карать для примера, – не грех наказывать, как говорится, взимая по пятнадцать сольди за лиру.
261. Будь слуги умеренны или благодарны, было бы честно и справедливо, если бы хозяин благодетельствовал им как мог. Но слуги большей частью не таковы: если получат вдоволь, то бросят тебя или начнут изводить нерадивостью, поэтому полезнее не расщедриваться и, теша их надеждой, давать по сути столько, сколько надо, чтобы не перестали надеяться.
262. Сказанное выше надлежит применять так, чтобы, не считаясь благотворителем, одновременно не отпугнуть от себя людей; этого легко избежать, осчастливив кого-нибудь против общего правила. Ведь надежда от природы имеет такую власть над людьми, что один человек, тобой отличенный, принесет тебе больше пользы и больше послужит примером для прочих, чем те сотни людей, которые не получили от тебя никакой награды.
263. Люди чаще хранят в памяти обиды, чем благодеяния; более того, даже когда помнят о благодеянии, они его преуменьшают, поскольку считают, что заслуживают большего, чем в действительности; иное дело обиды, ранящие больнее, чем, если судить разумно, должны бы ранить. Поэтому, при прочих равных условиях, остерегайтесь радовать одного, если этим в той же мере огорчите другого, ибо по причине, указанной выше, проигрыш выйдет на круг больше, чем выигрыш.
264. Вы можете скорее положиться на тех, кто в вас нуждается или имеет в данном деле общий с вами интерес, чем на тех, кому вы сделали доброе дело, ибо люди обычно неблагодарны; если не хотите обмануться, соразмеряйте с этим ваши расчеты.
265. Я поместил предыдущие заметки для того, чтобы вы умели жить и знали настоящую цену вещей, а не для того, чтобы отвратить вас от добрых дел. Ведь в них не только сказываются благородство и красота души: мы видим, что порой некоторые благодеяния вознаграждаются, иной раз даже так, что перепадает не одному, а многим. Вероятно предположить, что той власти, которая выше людей, угодны благородные поступки и она не допускает, чтобы они всегда оставались бесплодными.
266. Старайтесь заводить друзей, ибо друзья хороши в такие времена и в таких местах и случаях, о которых ты бы не подумал. Мысль эта расхожая, но каково ее значение, не поймет глубоко тот, кому не довелось прочувствовать ее на опыте в важных для себя обстоятельствах.
267. Всем нравятся люди от природы правдивые и открытые; быть такими, конечно, благородно, но иногда вредно; с другой стороны, притворство полезно, а зачастую необходимо вследствие испорченности человеческой природы, но оно внушает ненависть и дурно на вид; каков должен быть выбор, я не знаю. Пожалуй, в обычной жизни можно идти по первому пути, не отказываясь в то же время от второго. Иными словами, в делах простых и в жизни обыденной надо быть открытым, дабы тебя считали человеком правдивым, но в некоторых важных и редких случаях следует прибегать к притворству, которое окажется тем полезнее и успешнее, что ему, при твоей репутации, легко поверят.
268. По причинам, о которых сказано выше, я не одобряю тех, кто всю жизнь прибегает к притворству и хитрости, но не виню тех, кто делает это лишь изредка.
269. Если желаешь скрыть то, что ты сделал или пытался сделать, пусть даже открыто и на виду, знай, что всегда уместно содеянное отрицать, ибо упорное отрицание если и не переубедит того, у кого есть улики или кто уверен в обратном, то все же, по крайней мере, заставит его сомневаться.
270. Трудно поверить, как полезно всякому, на кого возложено управление, чтобы все его дела хранились в тайне. И не в том лишь дело, что замыслам твоим, если они известны, могут помешать осуществиться: само неведение твоих мыслей заставит людей неотрывно и как бы замерев следить за твоими поступками и о малейшем твоем движении толковать на все лады, отчего к тебе будут относиться с величайшим почтением. Поэтому тот, кто находится в таком положении, должен приучить себя и своих приближенных молчать не только про те дела, о которых другим знать вредно, но и про те, о которых не стоит говорить во всеуслышание.
271. Заметка моя о том, чтобы не сообщать свои секреты, если нет прямой необходимости, пригодна для всех, ибо, открывшись человеку, делаешься его рабом, не говоря уж о прочих бедах, к которым знание тайны может привести. Но когда необходимость вынуждает кому-то довериться, нужно делать это так, чтобы тому оставалось хранить секрет лишь краткий срок, ибо за долгий срок может родиться множество злых помышлений.
272. Излить иной раз свои радости или горести очень утешительно, но вредно, а потому мудрость в том, чтобы сдерживать себя, как бы это ни было трудно.
273. Когда я был послом в Испании при доне Феррандо, короле Арагона, государе мудром и славном, я заметил, что, затевая новый поход или другое важное дело, он поступал не как те, кто сначала объявляет решение, а потом его оправдывает, а совершенно иначе. Никому не сообщая о том, что у него на уме, он хитроумно делал так, что кругом начинали требовать, чтобы король сделал то-то и по такой-то причине. Поэтому когда впоследствии он всенародно объявлял, что желает поступить так, как уже раньше каждый полагал справедливым и необходимым, то не поверите, с каким сочувствием и с какой хвалой все встречали его решения.
274. Даже те, кто приписывает всё благоразумию и таланту, умудряясь забыть о фортуне, не могут отрицать, что величайшая милость фортуны проявилась хотя бы в том, что тебе выпало время, когда твои таланты особенно могли оценить. Мы знаем по опыту, что те же таланты в одно время почитаются больше, в другое – меньше и дело, благодарное в одно время, будет неблагодарным в другое.
275. Я не хочу упрекать тех, кто, воспламенившись любовью к родине, так желает вернуть ей свободу, что готов подвергнуть себя опасности; но верно говорю, что если кто-то в нашем городе покушается на переворот ради своих интересов, то он неблагоразумен, ибо это дело опасное. Мы видим по опыту, что заговоры удаются лишь в редчайших случаях. Даже при успехе ты не достигаешь и малой доли того, о чем мечтал, но, кроме того, обрекаешь себя на постоянную тревогу, как бы не вернулись изгнанные тобой и не погубили тебя.
276. Не надрывайте своих сил, добиваясь перемен, которые ничего, кроме лиц, не переменят; какая тебе польза, если те же беды, какие были от Петра, будут от Мартина; например, какая тебе радость, что уйдет мессер Горо, если на его место придет другой, ему подобный.
277. Кто все же склонен к заговорам, пусть помнит, что ничто не вредит им сильнее, чем желание принять все возможные меры предосторожности; на них уходит больше времени, в дело втягивается больше людей, замешано больше вещей, – и в этом причина того, что подобные затеи проваливаются. Кроме того, поскольку фортуна в таких делах госпожа, она, возможно, гневается на людей, которые, тяготясь ее властью, хотят сами себя обезопасить; потому и заключаю, что безопаснее действовать с некоторым риском, чем с излишними мерами предосторожности.
278. Не рассчитывайте на то, чего у вас нет; не входите в расходы, полагаясь на будущие доходы, потому что часто их может не быть. Мы видим, что крупные купцы терпят банкротство чаще всего потому, что, уповая на большие доходы в будущем, берут деньги под проценты, каковые нарастают точно и в определенные сроки, тогда как доходы зачастую или вовсе не поступают, или поступают не в ожидаемый срок, и таким образом дело, которое вы начинали как выгодное, оказывается самым разорительным.
279. Не верьте людям, которые проповедуют, будто ушли от дел из любви к покою и утомившись честолюбием, ибо почти всегда на сердце у них совсем другое; и отстранились они от жизни по уязвленности, или по необходимости, или по безумию. Примеры тому мы наблюдаем каждый день – ведь эти самые люди, едва где-то явится возможность возвыситься, тотчас, забыв о хваленом покое, бросаются туда с такой же яростью, с какой пламя кидается на сухие или жирные предметы.
280. Если вы согрешили против закона, обдумайте и взвесьте все до того, как попасть в тюрьму; как бы дело ни было запутано, нельзя представить, на что способен усердный судья, желающий его раскрыть; малейшего просвета достаточно ему, чтобы на все пролить свет.
281. Я, как и все люди, желал чести и пользы; до сих пор, по милости Божией и по счастливому жребию, все удавалось мне даже сверх желаний; однако ни в чем из достигнутого я не нашел удовлетворения, о каком мечтал, – основание, если вдуматься, достаточное, чтобы погасить в людях честолюбие.