Дочь смотрит на пол. Потом она отворачивается и делает несколько шагов вперед. Мать, умерший и другой мужчина сплотились в крепких объятьях.
Хеллингер (обращаясь к дочери): Как ты теперь себя чувствуешь?
Дочь: Намного лучше.
Хеллингер (обращаясь к заместителям): Я прерываю. Мы располагаем всей наиболее важной информацией.
Обращаясь к участнику: Как ты теперь себя чувствуешь?
Участник; Мне тоже стало лучше.
Хеллингер (обращаясь к заместителям): Оставайтесь пока здесь.
Обращаясь к группе: Я объясню, что произошло. Дочь сразу стала смотреть на пол. И мать смотрела на пол. То есть речь шла об умершем. В случае с шизофренией я всегда знаю, что речь идет об убийстве в семье. Больной шизофренией всегда идентифицирован одновременно и с убийцей, и с его жертвой.
Обращаясь к заместительнице матери: Когда ты стояла там, ты была идентифицирована с жертвой. Но ты отвернулась и смотрела на кого-то другого. Тогда я поставил напротив тебя убийцу. От этого тебе сразу стало лучше. Убийца не хотел смотреть, и этого я не потерпел. Я подвел его к жертве.
Мать: Когда я потянула убийцу за руку, а он сопротивлялся, я чуть не разорвалась.
Хеллингер: Да, точно, это бы тебя разорвало. Но когда убийца и жертва приходят друг к другу, шизофрения прекращается и дочери не нужно будет умирать.
Обращаясь к заместителям: Хорошо. Спасибо вам всем. Вам пришлось очень глубоко погрузиться. Но только так мы можем чему-то научиться.
Обращаясь к участнику: Вопрос, конечно, в том, что делать с девочкой? Девочка хочет умереть и ищет преступника, который ее убьет.
Участник: Да, это мне понятно.
Хеллингер: Теперь посмотрим еще раз на злоупотребления. Что они делают, эти мужчины? Они оказались втянуты в общность судеб. Они несвободны. Для них тоже есть место в твоем сердце.
Участник смеется и кивает.
Хеллингер: Теперь ты все сделаешь правильно.
Обращаясь к группе, прежде чем начать работать со следующим участником: Пусть это еще немного на нас подействует. Мы не сможем так быстро с этим расстаться. Мы должны вчувствоваться в суть, увидеть всех, о ком шла речь: родителей-опекунов, интернат, участника, клиентку, ее мать, исчезнувшего отца - всех. По отношению ко всем мы должны сохранить одинаковую любовь, но без эмоций. Это любовь-уважение, любовь-признание. Она дистанцирована и именно поэтому глубока.
Исцеляющий шаг
Хеллингер (обращаясь к другому участнику): Теперь я открыт для тебя.
Участник: Николь 28 лет. Она попеременно, а иногда и одновременно страдает от страхов, бредовых и навязчивых идей.
Хеллингер: После того, что мы только что делали, у тебя есть образ того, что это могло бы быть и как с этим работать?
Участник: Выдохнуть, вот что я могу теперь сделать.
Хеллингер: Я скажу тебе, что происходит со мной. Я теперь смотрю на убийство, на жертв и убийц. Я часто показываю, где нужно искать. Возможно, это произошло много поколений назад. Это так?
Участник: Да, это так.
Хеллингер: Что ты об этом знаешь?
Участник: Я знаю, что у ее братьев и сестер и ее родителей, и ее бабушки и дедушки подобные симптомы, страхи и навязчивые идеи.
Хеллингер: Из какой они страны?
Участник: Со стороны отца - из Германии, со стороны матери - из Швейцарии.
Хеллингер: А с какой стороны самые сильные страхи?
Участник: Со стороны матери.
Хеллингер: Я поставлю ряд предков, и мы посмотрим, что выявится. Это важно продемонстрировать, чтобы мы научились, как с этим работать.
Хеллингер выбирает заместительницу для клиентки и ставит ее. За ней он ставит заместительницу ее матери, которая одновременно замещает и все поколение матери. Затем Хеллингер выбирает заместительниц для бабушки, прабабушки и т. д., они тоже представляют соответствующие поколения, и ставит их друг за другом.
Хеллингер: Теперь посмотрим, что произойдет. Нам нужно только наблюдать.
Мать смотрит на пол. Бабушка сзади давит на мать. Прабабушка немного отошла назад и прислонилась спиной к своей матери. Шестая женщина в ряду проявляет беспокойство и кружится вокруг себя. Дочь делает шаг вперед. Так между дочерью и матерью образуется свободное пространство, а также между матерью и бабушкой и между пятой и шестой женщинами в ряду. Хеллингер просит в эти промежутки лечь на пол заместителей для умерших.
Шестая в ряду ложится рядом с умершим мужчиной, лежащим перед ней, на пол. Мать тоже ложится рядом с умершим мужчиной, лежащим перед ней, на пол и смотрит на него. Четвертая женщина в ряду опускается на пол. Бабушка ложится рядом с ней. Пятая женщина опускается на колени перед четвертой.
Хеллингер просит дочь повернуться и посмотреть на происходящее.
Шестая женщина встала и отвернулась.
Хеллингер (обращаясь к группе): Если вы видите движение к бегству, его нужно пресекать.
Обращаясь к той заместительнице: Повернись и смотри на умерших.
Дочь идет к умершей женщине и ложится рядом с ней. Они обнимаются. Хеллингер ставит перед ней ее прабабушку.
Хеллингер (обращаясь к участнику): Ты знаешь что-нибудь о ее предках и о том, что здесь происходит?
Участник: Пока мы говорили только о поколениях до прабабушки.
Хеллингер: За этим стоит очень много важных событий.
Прабабушка встает на колени. Шестая женщина снова отвернулась и смотрит в другую сторону.
Хеллингер (обращаясь к участнику, указывая на дочь): Это нам ничего не дает.
Он просит дочь встать и подводит ее к шестой женщине. Та отворачивается от нее и тяжело дышит. Она ложится на пол на спину рядом с умершим мужчиной, но тут же отворачивается от него.
Хеллингер (обращаясь к участнику и указывая на шестую женщину): Она преступница, это совершенно очевидно.
Дочь медленно приближается в шестой женщине. Когда она подходит ближе, та отворачивается от нее.
Хеллингер (обращаясь к участнику): Дочь должна прийти к той, что отворачивается. Там решение, решение у нее. Решение почти всегда у преступника, не у жертвы. В лице дочери мы тоже видим энергию преступницы. Страхам чаще подвержены преступники, а не жертвы. Когда у человека возникают подобные страхи, это энергия преступника.
Дочь опускается к шестой женщине. Та встает и уходит, при этом она выставляет руки в сторону дочери. Теперь дочь лежит там, где раньше лежала та женщина. В это время все остальные ложатся на пол.
Хеллингер (обращаясь к участнику): Теперь войди в расстановку в качестве терапевта и постарайся почувствовать, где твое место. Доверься своим чувствам.
Он становится в расстановку, но место у него неопределенное.
Хеллингер (обращаясь к участнику): Я кое-что попробую. Я ни в чем не уверен, но я попробую.
Хеллингер ставит его рядом с шестой женщиной.
Шестая женщина отворачивается и хочет уйти от него.
Хеллингер (обращаясь к участнику): Иди за ней.
Шестая женщина осматривается, садится на пол, но сразу встает. Она делает шаг вперед и коротко осматривается в поисках терапевта. Дочь села и смотрит на нее.
Хеллингер (обращаясь к дочери): Скажи ей: "Пожалуйста".
Дочь: Пожалуйста. Пожалуйста.
Шестая женщина сцепляет руки на груди. Участник немного отходит назад. Шестая женщина смотрит на дочь, снова отворачивается, смотрит вдаль, смотрит на терапевта, снова отворачивается и садится на пол. В это время дочь легла. Но она протягивает руку в сторону шестой женщины. Та встает, поворачивается вокруг себя и подходит ближе к участнику.
Хеллингер (обращаясь к участнику): Обними ее за плечо.
Через некоторое время шестая женщина становится с другой стороны от терапевта, но берет его за руку. Потом она идет к жертвам, отпускает руку и смотрит на них. Участник встает за ее спиной на некотором расстоянии. Потом она начинает плакать.
Она беспокоится, поворачивается вокруг себя, не знает, куда идти, опускается на колени, склоняется до пола и ложится рядом с умершими.
Хеллингер просит дочь встать и уводит ее. Участника он просит встать за ее спиной в качестве защиты и прикрытия.
Хеллингер (обращаясь к дочери): Как ты теперь себя чувствуешь?
Дочь: Лучше. Сзади я чувствую хорошее тепло.
Хеллингер: Вот именно.
Обращаясь к группе: Итак, где был ключ? В его любви к преступнице. Только когда полюбят преступников, они становятся мягче.
Обращаясь к участнику: Ты хорошо работаешь.
Обращаясь к заместителям: Спасибо вам всем.
Хеллингер (когда все сели, обращаясь к участнику): Ты все сделал правильно.
Участник: Можно мне кое-что сказать? Шестая женщина вела себя точно так же, как моя клиентка. Вот где ключ, и это для меня следующий шаг. Невероятно, как это происходит.
Хеллингер: Прекрасно. Нам не нужно знать точно. Мы видим движение и мы видим исцеляющий шаг в конце.
Такое мы видели во многих расстановках с участием нацистов. Они часто стоят в расстановке так, будто это сам Господь Бог, и демонстрируют такую силу! Но если кто-то покажет им человеческую любовь, они сами становятся людьми. Разве это не прекрасно?
Участник: Но это и тяжело.
Хеллингер: Если об этом знать, то это возможно. Это и есть помощь по ту сторону от добра и зла.
Страхи
Участник из публики: Ты сказал, что в основном страхи бывают у преступников. Ты не мог бы рассказать об этом подробнее.
Хеллингер: Когда человек испытывает такой страх, то это страх убить кого-то. Страх того, что что-то произойдет, скрывает под собой другой страх. Если об этом знать, то знаешь, как с этим обращаться. За этим страхом очень часто скрывается агрессия.
"Мы посмотрим на них"
Участница: Речь идет о клиентке-курдке из Турции. У нее четверо детей. Ее муж и отец ее детей десять лет сидел в Германии в тюрьме за торговлю наркотиками. Семья живет в Западной Швейцарии. Муж теперь не может вернуться в Швейцарию. Жена, моя клиентка, совершенно бессильна. В последние годы она все слабеет, и у нее сильные боли. И у ее детей, прежде всего у двух старших сыновей, совершенно нет сил.
Хеллингер: Да, ясно. Кому ты сочувствуешь? Мы это знаем, мы услышали это сразу. Кому ты сочувствуешь?
Участница: Клиентке.
Хеллингер: И детям.
Участница: И всем, кого я знаю.
Хеллингер: А кому сочувствую я?
Когда она хочет ответить: Не так быстро.
Участница: Детям.
Хеллингер: Нет. Тем, кто умерли от наркотиков. Торговля наркотиками - это смерть.
Участница кивает.
Хеллингер: Ты чувствуешь разницу в силе?
Участница: Да.
Хеллингер: А в чем спасение для детей?
Участница: Оно у жертв?
Хеллингер: В чем? Каким должен быть следующий шаг?
Участница: В том, чтобы дети дали жертвам место в своем сердце, а потом отвернулись от них.
Хеллингер: Это слишком быстро. Так просто это не получится. Сначала они должны увидеть умерших. Потом они скажут своему отцу: "Мы посмотрим на них".
Участница кивает.
Хеллингер: Он не смотрит на них. Вся семья не смотрит на них. А решение у них. Я не хочу это прорабатывать детально. Ты знаешь, что тебе теперь делать?
Участница: Да.
Выход
Хеллингер (обращаясь к участнице): О чем идет речь?
Участница: Речь идет о сыне моей клиентки. Ему 28 лет, и у него шизофренический психоз. После того, что я сейчас видел, я вспомнил о его дедушке по отцовской линии, который служил в иностранном легионе.
Хеллингер: Это совершенно понятно.
После некоторого раздумья: Я мог бы этому мальчику кое-что предложить. Как ты думаешь, что бы я ему предложил? Записаться в иностранный легион.
Оба долго смотрят друг на друга.
Хеллингер: Как он после этого будет себя чувствовать, лучше или хуже?
Участница: Думаю, лучше.
Хеллингер: Конечно, лучше. Я ничего не имею против иностранного легиона. Они делали грязную работу за других. Нужно быть им за это благодарными в определенном смысле. И если он скажет: "Я тоже пойду туда"…
Участница улыбается.
Хеллингер (обращаясь к группе): Одна только мысль переворачивает все с ног на голову.
Обращаясь к участнице: Этого достаточно?
Та смеется: Некоторое чувство неудовлетворения все же присутствует.
Хеллингер: Потому что у тебя с клиентом терапевтические отношения.
Участница (смеется): Эта мысль не дает мне покоя с самого утра.
Громкий смех в группе.
Хеллингер: Я вижу, что большинство из вас схватывает на лету. Вопрос теперь вот в чем: что ты должна сделать, чтобы прекратить эти отношения? Мы сейчас проводим супервизию. Итак, что ты собираешься делать, когда эта клиентка снова придет к тебе? Подумай, где сила?
Обращаясь к группе: И вы подумайте. Когда существует перенос и контрперенос, отношения ребенок - мать, у кого в этом случае контроль над ситуацией? Всегда у клиента. А терапевт танцует под его дудку.
Обращаясь к участнице: Это прекрасные танцы, иногда очень интересные танцы. И как же отнять у него дудку? Когда дудка снова окажется у тебя, терапевтические отношения прекратятся. Я сделаю тебе предложение. Но я подожду, пока ты сама ищешь. Итак, какие возможности?
Участница (после долгого раздумья): Не знаю, прямо затмение какое-то.
Хеллингер: Хорошо, я скажу. Скажи клиентке, что ты сначала хочешь увидеть ее сына, одного. Больше не говори ничего, только одно это предложение.
Оба долго смотрят друг на друга.
Хеллингер: Тогда ты дуешь в дудку, а ей придется танцевать. Что из этого получится - неважно. Важно, что контроль переходит к тебе. Терапевтические отношения окончены.
Оба смеются.
Хеллингер: Согласна?
Участница: Да, теперь согласна.
Хеллингер: Хорошо, тогда это все.
Исповедь
Участница: Я приготовила случай с двадцатичетырехлетним студентом, но вчера мне позвонила одна женщина, которая раньше делала у меня расстановку. Она рассказала мне, что у ее сестры родился ребенок и он уже дважды лежал в больнице. Это не выходит у меня из головы.
Хеллингер (смеется): Вот как!
Вместе с ним смеется вся группа.
Хеллингер (обращаясь к участнице): И с чем мне теперь работать?
Участница: Может, со мной?
Хеллингер: Со студентом. Ты же знаешь, что я раньше был священником и принимал исповеди.
Участница: О Боже!
Хеллингер: Да, это часть профессии. Позднее я выяснил кое-что очень важное об исповеди. Для священника это вовсе не тяжело, ведь он работает так сказать от имени Бога и к нему ничего не пристает. Но терапевт, которому исповедуются…
Участница (смеется): Да, хорошо.
Хеллингер: Ты просто одолжила ей свое ухо. А что ты еще тут можешь сделать? Ну, что ты ей теперь скажешь? Она должна навестить свою сестру и помочь ей. Поняла?
Участница: Да, спасибо.
Хеллингер: Потому что те, кто исповедуются, хотят, чтобы другие что-то сделали. Но сами ничего не делают. Нужно заставить их что-то делать, и тогда будет лучше всем. С этим случаем мы разобрались?
Участница: Да, спасибо.
Смеется.
Гримаса
Хеллингер (обращаясь к той же участнице): Теперь второй случай.
Участница: Этот двадцатичетырехлетний студент все время видит гримасу. После семейной расстановки прошло уже полтора года. А он все еще видит гримасу, когда хочет спать.
Хеллингер: Хорошо, мне этого достаточно. Это факты, и с ними мы будем работать.
Хеллингер выбирает заместителя для студента и ставит его в расстановку.
Хеллингер (обращаясь к участнице): Эта гримаса мужская или женская?
Участница: По моим ощущениям - женская.
Хеллингер выбирает заместительницу для гримасы и ставит ее напротив клиента.
Хеллингер (обращаясь к заместительнице гримасы): Теперь вчувствуйся. С участием и уважением.
Обращаясь к участнице: Я, конечно, знаю, кто эта гримаса. Сказать?
Она смеется.
Хеллингер: Я шепну это на ухо моему соседу, а он потом тебе скажет.
Хеллингер шепчет что-то на ухо соседу.
Гримаса смотрит на пол. Хеллингер просит женщину из группы лечь на спину на пол перед гримасой.
Хеллингер (обращаясь к участнице): Знаешь, что я шепнул ему, кто эта гримаса? Умершая, которую не признавали. Теперь это видно.
Хеллингер (обращаясь к заместителю клиента): Тебя мы тоже приглашаем на линию огня. Там происходит нечто важное.
Хеллингер ставит его в стороне.
Гримаса в упор смотрит на умершую, потом отходит немного назад.
Хеллингер (обращаясь к участнице): Если быть точным, то гримаса - это убийца, которая хочет, чтобы правда наконец раскрылась.
Хеллингер (обращаясь к заместительнице гримасы): Скажи умершей: "Это была я".
Гримаса (тихо): Это была я.
Она тяжело дышит.
Хеллингер: Скажи это громко.
Гримаса: Это была я.
Хеллингер: "И я от этого не отступлюсь".
Гримаса: И я от этого не отступлюсь.
Гримаса садится на корточки, держит руки перед лицом и хочет слегка приблизиться к умершей. Но та отодвигается.
Хеллингер (обращаясь к участнице): По движению умершей видно, что это было убийство.
Через некоторое время гримаса ложится рядом, лицом к умершей. Когда она смотрит на умершую, та отодвигается еще дальше. Хеллингер ставит клиента напротив гримасы и умершей.
Хеллингер (обращаясь к клиенту): Скажи гримасе: "Я вижу ее".
Клиент: Я вижу ее.
Хеллингер: "И я смотрю на нее".
Клиент: И я смотрю на нее.
Хеллингер: "Со мной она не забыта".
Клиент: Со мной она не забыта.
Умершая поворачивает к нему голову.