Обращаясь к участнице: Но может, ты и права, поэтому я проверю. Сделаем очень простой тест и тогда мы сразу это увидим. Нужно взять заместительницу на роль матери и заместителя на роль отца. И посмотрим, как они себя поведут.
Хеллингер выбирает мужчину и женщину и ставит их. Она открыта, он мрачен.
Хеллингер (обращаясь к участнице): С какой это стороны? Это с его стороны.
Обращаясь к заместителям: Спасибо, это был наш тест, можете снова сесть.
Обращаясь к участнице: Теперь мы можем работать. Это был только тест, который должен был показать, с чего начинать.
Участница: У матери произошло нечто важное. Но я не знаю, стоит ли об этом говорить.
Хеллингер: Да, скажи.
Участница: Мать, будучи ребенком, неоднократно подвергалась насилию со стороны своего дяди.
Хеллингер: Не это здесь важно.
Хеллингер выбирает тех же заместителей для матери и отца и ставит их.
Отец тяжело дышит, немного наклоняется вперед, берется за правую руку и маленькими шагами отходит назад. При этом он все время наклоняется назад и пристально смотрит в одну точку.
Хеллингер (обращаясь к группе): Видите, кто в семье ходит вперед спиной.
Хеллингер ставит его жену напротив и просит ее опуститься на колени. Она опускается на колени и склоняется до пола.
Хеллингер делает знак другой женщине, чтобы она легла на пол между ними.
Отец сначала идет вправо, затем ближе к умершей женщине и встает на колени. Все это время он сжимает запястье правой руки левой рукой. При этом он раскачивается всем корпусом вперед-назад в напряжении.
Хеллингер (обращаясь к группе): По тому, как отец держит руку, мы можем видеть, что у него энергия преступника.
Умершая неспокойна и поворачивается на правый бок. Через некоторое время она переворачивается на живот. Потом она снова ворочается и ложится на левый бок. Ее дрожащие движения напоминают эпилептический приступ.
Хеллингер ставит заместителя мальчика, страдающего психозом, в расстановку.
Умершая продолжает вертеться, ее движения резки. Отец по-прежнему раскачивает корпус резкими движениями назад-вперед. Мать выпрямилась и смотрит на умершую. Сын сцепил руки на груди.
Умершая некоторое время остается спокойной. Мать на коленях подвигается к ней. Когда она прикасается к ней, умершая сжимается, группируется и перекатывается туда-сюда. Мать берет ее руками за плечи, та успокаивается. Она лежит, раскинув руки. Мать берет ее за руки. Она еще немного дрожит.
Отец совершает все те же движения. Сын немного отходит назад и сидит, свернувшись клубком.
Хеллингер ставит в расстановку мужчину, не говоря, кого он замещает.
Мать и умершая смотрят на мужчину. Умершая забеспокоилась и протягивает к нему руку. Он приближается и берет ее за руку. Затем он берет ее в объятья и прижимает к груди. Мать обнимает обоих. Отец лег на пол. Он смотрит в направлении остальных и все же совершает свои движения. Затем он успокаивается.
Хеллингер (обращаясь к сыну): У тебя теперь что-то изменилось?
Сын: Я немного успокоился.
Обращаясь к группе: Он указывает на отца, очевидно, что это он его успокоил.
Хеллингер подводит сына к своему отцу.
Хеллингер (обращаясь к сыну): Ложись рядом со своим отцом и посмотри на него.
Они смотрят друг на друга. Сын протягивает руку к отцу и берет его за руку. Через некоторое время он прижимается к отцу. Тот обнимает сына.
Хеллингер (обращаясь к участнице): Что я сделал? Я проверил, имеет это отношение к отцу или кому-то другому, жившему раньше.
Картина была совершенно ясной. Умершая хотела установить связи с другим мужчиной. После этого отец смог расслабиться и лечь. Сын в безопасности рядом с отцом. Это достаточно ясно?
Участница кивает.
Хеллингер (обращаясь к отцу): Как ты себя чувствуешь теперь?
Отец: Теперь я совершенно спокоен.
Хеллингер (обращаясь к сыну): А ты?
Сын: Мне здесь хорошо.
Обращаясь к заместителям: Спасибо всем вам.
Промежуточное наблюдение: широкая душа
Что делает нашу душу шире? Что делает ее глубже и заставляет расти? Приведу простой пример. Если вы посмотрите на невиновного человека и на человека, обремененного виной, чья душа уже? Душа невиновного. Невиновная душа мала. "Почему?" - спросите вы. Потому что тот, кто стремится к невиновности, многое прогоняет из своей души. Так он остается узок и остается ребенком. Тот, кто внутренне растет, тот дает тому, что сначала хотел прогнать из своей души, место в ней.
Бывает так, что, являясь членами одной семьи, мы вынуждены из лояльности к ней рассматривать нечто как зло, как что-то плохое, исключая это из своей жизни. Это плата за нашу принадлежность к семье. Но если мы все же дадим место в своем сердце тому, что отвергается или исключается семьей, наша совесть нечиста, несмотря на то, что это могло бы послужить чему-то хорошему.
Мы тем ближе к реальности, чем более мы позволяем этому занять место в нашем сердце. Это начинается тогда, когда мы, чувствуя вину, способны ее признать и согласиться с ней, дать ей место в своей душе. Тогда мы чувствуем себя виновными, но становимся ближе к земле и теснее связаны с другими людьми. Мы чувствуем себя сильнее.
В семьях часто отдельные ее члены становятся исключенными, исчезают из памяти семьи. О них больше не вспоминают. Или напротив, семья фиксируется на том, кто давно умер, или зла на кого-то из членов семьи и не хочет иметь с ним больше ничего общего.
Что происходит, когда мы слишком долго скорбим о ком-то? Часть нашей души остается с ним (или с ней), и это отягощает не только нас самих, но и его (или ее). И только тогда, когда я снова беру себе то, что оставил другому, другой становится свободным. Только принимая целиком и полностью в свою душу другого с любовью, таким, как есть, я становлюсь богаче и, как ни странно, становлюсь свободен от него. Только когда мы принимаем другого полностью, с любовью, он становится частью нас самих. Одновременно с этим мы становимся свободными от него, а он от нас.
Приведу простой пример. Только дав место в моем сердце моим родителям, с любовью, я обладаю ими и обладаю в полной мере всеми их дарами. Одновременно с этим я отделен от них. Я свободен от них, потому что принял их. И они чувствуют, что свободны от меня, потому что я принял их. Примечательное противоречие: принятие делает меня свободным и богатым. И другой становится свободным от меня, потому что я принял его с любовью. Когда я беру у него что-то, он не становится беднее, напротив, он тоже становится богаче. А если я отказываюсь принять что-либо, мы оба становимся беднее. И тот, кто хотел мне дать что-то, и я, потому что отказался принять это.
Что приводит к психозам
Итак, к чему эти пространные размышления? Они имеют отношение к динамикам, которые в семьях ведут к психозам. Когда мы работаем с клиентами, страдающими психозом, то видно, что в семьях этих клиентов нечто вытеснено, что-то такое, чего не хотят видеть. Часто это нечто опасное. Например, не хотят видеть кого-то, кто совершил убийство, или того, кто сам стал жертвой убийства. И прежде всего жертва не хочет смотреть на убийцу, а убийца - на свою жертву. Оба исключают друг друга из своей души, потому что убийца боится принять в свою душу жертву, а жертва - убийцу. Так часть души жертвы остается с убийцей, а часть души убийцы - с жертвой. Оба таким образом крепко связаны друг с другом и не могут расстаться. Приняв жертву в свою душу, убийца вернет свою, приняв убийцу в свою душу, жертва вернет свою. Так оба станут полными и совершенными.
Часто в семьях одному из членов приходится замещать и убийцу, и жертву одновременно. И тогда возможен психоз. Он чувствует себя одновременно и как жертва, и как убийца. Конфликт между обоими и то, что они принадлежат друг другу, но не могут друг друга найти, тяжело переживается душой клиента и приводит его душу в смятение.
В чем же решение? Нужно посмотреть на преступника и на жертву и поставить их друг напротив друга. Затем нужно помочь им принять друг друга в свои души. Если такое удается, убийца и жертва становятся свободными друг от друга, они примирились. Тогда и душа клиента примирится с обоими и станет свободна от них обоих.
Конечно, эти процессы зачастую многослойны, они сложнее, чем я сейчас здесь описал. И все же это образ того, как мы можем работать с подобными случаями и зачастую как мы должны с ними работать.
Итак, кто же в замешательстве? Не только сам клиент, но и вся его семья. Психоз - это нечто такое, что касается всей семьи. Клиент принимает на себя нечто за всю семью целиком. Поэтому мы должны смотреть не только на клиента, мы должны смотреть на всю семью. Уже в силу этого он получит некоторое облегчение.
Медитация: примирение
Закройте глаза. Теперь идите мысленно к своей семье и посмотрите на всех, кто к ней принадлежит: плохих и хороших, злых и добрых, преступников и жертв, виновных и невиновных. Подойдите к каждому из них и поклонитесь ему. Скажите каждому: "Да, я уважаю тебя и твою судьбу, твое предназначение. Я принимаю тебя в мое сердце таким, как есть. А ты можешь принять меня в свое сердце". Потом все вместе повернитесь в одну сторону - в сторону горизонта и низко поклонитесь. Перед этим горизонтом все равны.
Негодование
Участница: Речь идет о тридцатисемилетней женщине, которая, начиная с детства, на протяжении многих лет подвергалась насилию со стороны своего отца. Это происходило с имплицитного согласия матери, которая не предпринимала ничего, чтобы это предотвратить.
Хеллингер: Хорошо, иди сюда.
Обращаясь к группе: Она может помочь этой женщине? Нет, она не может ей помочь.
Обращаясь к участнице: А знаешь, почему?
Участница: Нет.
Хеллингер: Потому что ты негодуешь. Ты чувствуешь это?
Участница: Да.
Хеллингер (обращаясь к группе): Я снова проведу тест, чтобы вы смогли это проверить.
Хеллингер выбирает заместительницу для клиентки и ставит ее напротив участницы.
Хеллингер медленно подталкивает участницу ближе к клиентке. Та шаг за шагом отходит назад.
Хеллингер (обращаясь к группе): Это же совершенно очевидно.
Хеллингер выбирает заместителя для отца клиентки и ставит его в расстановку. Участницу он ставит за спиной отца.
Участница толкает отца вперед и плачет.
Хеллингер (обращаясь к группе): Эта клиентка ей нужна, чтобы дать выход своей агрессии по отношению к мужчинам. Мы это видели.
Хеллингер просит участницу сесть.
Хеллингер (обращаясь к группе): Попробуем сделать что-нибудь для ее клиентки.
Хеллингер выбирает заместительницу для матери клиентки и ставит ее в расстановку.
Дочь немного поворачивается вправо и медленно идет вперед.
Хеллингер ставит перед дочерью женщину. Дочь подходит к ней и кладет ей голову на грудь. И отец проходит вперед.
Мать совсем отворачивается, еще несколько раз смотрит на другую женщину и своего мужа.
Хеллингер (обращаясь к группе): Что это за ситуация? Та женщина - это прежняя жена или возлюбленная отца. Мать не осмеливается принять своего мужа, а дочь вынуждена замещать прежнюю возлюбленную отца.
Это насилие? Можно это так назвать? Это переплетение.
Обращаясь к заместителям: Спасибо, это все.
Обращаясь к участнице: Как ты теперь себя чувствуешь?
Участница: Хорошо.
Хеллингер: Ты сейчас кое-чему научилась в плане любви к мужчинам.
Смертельная игра
Участница: Речь идет о женщине, которая разорвала все отношения со своей семьей. Когда ей было 19 лет, она сделала аборт. Уже семь лет она лесбиянка.
Хеллингер: И что ты намерена делать?
Участница: Она чувствует себя очень одинокой. Вопрос в том, приняла она это решение самостоятельно или нет.
Хеллингер: Ей нельзя помочь.
Обращаясь к группе: Вы почувствовали силу после того, как я это сказал? Все остальное - игра. Когда терапевт остается при своей позиции, что клиенту невозможно помочь, что тогда происходит с клиентом? Что происходит, когда клиент поставлен перед фактом, что ничего сделать нельзя? Клиент почувствует себя лучше или хуже?
Участница: Я не знаю.
Хеллингер (обращаясь к группе): Она выдержит такую позицию? Нет, она не устоит перед попыткой помочь своей клиентке.
Обращаясь к участнице: И знаешь, что будет?
Хеллингер выбирает заместительницу и просит ее лечь на пол на спину.
Хеллингер (обращаясь к группе): Это абортированный ребенок.
Обращаясь к участнице: Ляг рядом.
Она ложится рядом.
Хеллингер (обращаясь к группе): Вот где она окажется. Рядом с исключенным. Так происходит всегда, когда не уважают исключенного. Я просто хотел это продемонстрировать.
Обращаясь к участнице: Это все.
Контроль
Участник: Речь идет о женщине, которая проходит у меня индивидуальную терапию. На протяжении семи лет она подвергалась насилию со стороны своего мужа.
Хеллингер: И что? Она этого заслужила.
Обращаясь к группе: Семь лет?! Похоже, она это заслужила.
Обращаясь к участнику: Кто проявляет насилие?
Участник: Оба.
Хеллингер: В первую очередь, она. Ты это понимаешь?
Участник: Мне это понятно. У меня такое чувство, что я должен прервать терапию. Теперь эта женщина написала на своего мужа заявление в полицию.
Хеллингер: Вот-вот, и кто здесь агрессивный?
Обращаясь к участнику: Знаешь, что она сделает, если ты прервешь терапию? Она и на тебя заявление напишет. Будь осторожен. С жертвами нужно быть в высшей степени осторожным.
Обращаясь к группе: И прежде всего ясно, с таким случаем нельзя работать в индивидуальной терапии.
Обращаясь к участнику: У тебя тогда нет никаких вспомогательных средств. Расставим это.
Участник: Можно мне кое-что сказать?
Хеллингер долго смотрит на участника, затем обращается к группе.
Хеллингер: Что он сейчас сделал, когда я предложил ему расстановку? Он хочет это увидеть? Нет.
Обращаясь к участнику: Ты переплетен с этим случаем.
Обращаясь к группе: Как с этим быть? Он говорит, что хочет прекратить терапию. Это опасно.
Участник: Я спрашиваю себя, должен ли я это сделать?
Хеллингер (обращаясь к группе): Он опять делает то же самое. Когда я хотел предложить решение, он снова начал что-то говорить.
Обращаясь к участнику: Ты переплетен с этим случаем, она нужна тебе.
Обращаясь к группе: Но для остальных я расскажу, что можно сделать. Я приведу пример. В Вашингтоне ко мне на супервизорскую группу пришла одна женщина. У нее была очень агрессивная клиентка. В ее семье было много насилия. Она спросила меня, что ей делать. Я спросил ее: "А почему она вообще пришла к тебе?" Та ответила: "Потому что ее беспокоили боли в руке". Она была психотерапевтом, и я спросил: "И ты смогла ей помочь?" Она ответила: "Да, боли вскоре прошли". "А почему она все еще с тобой?" - "В ее семье обнаружились другие проблемы". Теперь терапевт не знала, как избавиться от этой клиентки. Я спросил ее: "Как давно ты работаешь с ней?" - "Тринадцать лет". Клиентка приобрела полный контроль над своим терапевтом.
Обращаясь к участнику: А твоя клиентка имеет полный контроль над тобой.
Обращаясь к группе: Вопрос в том, как снова вернуть контроль? Я могу кое-что предложить, но не каждый способен это исполнить.
Я спросил ее: "Ты договорилась с ней о следующем визите?" - "Да, на следующей неделе". Я сказал ей: "Позвони ей накануне визита и скажи, что заболела. Но обязательно назначь время следующего визита. А в назначенный день займись чем-нибудь другим, не предупредив ее. Если последуют упреки, извинись и назначь новую встречу. Но и эта встреча не должна состояться под благовидным предлогом".
Обращаясь к участнику: И так далее.
Обращаясь к группе: Я спросил ее: "Знаешь, что тогда произойдет с клиенткой? Она разозлится. Тогда она исцелена, и не сможет тебя ни в чем упрекнуть. Ты просто была сбита с толку".
Обращаясь к участнику: Ты чувствуешь разницу, когда ты говоришь: "Я прерву терапию". Ты снова получаешь контроль, она становится слабее и слабее. Когда клиент больше не хочет идти на терапию, замечая, что она ничего не дает, он здоров. И прежде всего он стал самостоятельным.
Обращаясь к группе: Для вас я расставлю эту ситуацию, чтобы продемонстрировать.
Хеллингер выбирает заместителей для мужчины и женщины и ставит их друг напротив друга.
Мужчина глубоко дышит. Женщина скрещивает руки на груди, выставляет одну ногу вперед и вызывающе смотрит на мужчину. Через некоторое время она подходит к нему и толкает его в грудь.
Хеллингер: Хорошо, я думаю, мы увидели достаточно. Недавно я проводил курс в Нойшателе. Одна клиентка сказала, что ее отец был очень агрессивен и мать от этого страдала. Мы сделали расстановку. Там было нечто похожее. Я спросил клиентку: "А кто твоя мать по профессии?" Она ответила: "Инструктор по боевым искусствам".
Обращаясь к участнику: Это достаточно ясно?
Участник: Да, я сам понял, что завишу от этого.
Хеллингер: Знаешь, как вести себя, когда применяешь такой трюк? Тайно наслаждайся этим.
Громкий смех в группе, и участник смеется вместе со всеми.
Хеллингер (обращаясь к группе): Теперь он свободен. Хорошо.
Участник громко смеется, он просто заходится смехом и не может остановиться. Вся группа смеется вместе с ним.
Хеллингер (обращаясь к группе): Теперь он снова получил контроль над ситуацией.