При более внимательном изучении выясняется,что идеальная высшая фаза коммунистическогообщества, как ее представляют марксисты,ожидаемая только в отдаленном будущем, отчетливонедемократична [80*]. Социалисты предполагают, что тамбудет царить вечный мир -- цель всехдемократических установлении. Но средства,которыми предполагается достичь этого, оченьотличаются от используемых демократами. Мир ипокой будут обеспечиваться не возможностьюмирно сменять правителей и их политику, но,напротив, постоянством режима, при котором ниправители, ни политика не могут быть изменены.Это тоже покой, только не покой прогресса, ккоторому стремится либерализм, а покой могилы.Это мир не миротворцев, но "замирителей",насильников, стремящихся принудить к миру.Каждый абсолютный властитель устанавливаеттакой мир методами абсолютного господства, идлится этот мир столь же долго, сколько удаетсяподдерживать господство. Либерализм видиттщетность всего этого. Он ставит себе цельюустановить такой мир, который был бы устойчив,несмотря на неистребимую тягу человека кизменениям.
Глава IV. Общественный строй и семья
1. Социализм и проблема секса
Предложения изменить отношения между поламииздавна сопутствовали планам обобществлениясредств производства. Брак должен исчезнутьвместе с частной собственностью, уступая местоустановлениям, более гармонирующим сфундаментальными данными о природе секса. Когдамужчина освобождается от необходимостизарабатывать на кусок хлеба, любовь должнаосвободиться от всех оскверняющих еематериальных ловушек. Социализм обещает нетолько социальные гарантии -- благосостояние длявсех, но и всеобщее счастье в любви. Эта частьпрограммы в немалой степени была причинойпопулярности социализма. Знаменательно, что вГермании ни одно из социалистических сочиненийне было столь же популярно и пропагандистскидейственно, как книга Бебеля "Женщина исоциализм" посвященная в первую очередьпроповеди свободной любви. [95]
Нет ничего странного в том, что многие должныощущать неудовлетворенность существующей у нассистемой регулирования сексуальных отношений.Отклоняя сексуальную энергию, являющуюсяосновой столь многих видов человеческойдеятельности, от ее природной сферы -- половойлюбви к новым задачам, созданным культурнымразвитием, эта система оказывает далеко идущеевлияние на человечество. Она была создана свеликими жертвами, и жертвы все еще приносятся.Каждый человек претерпевает в своей жизнипроцесс, в результате которого сексуальнаяэнергия теряет диффузную, как в детские годы,форму и принимает конечные, зрелые очертания.Человек должен развить внутреннюю психическуюсилу, которая сдерживает потокнедифференцированной сексуальной энергии и,подобно плотине, меняет ее направление.
Часть энергии, которой природа снарядиласексуальный инстинкт, таким образомперенаправляется к другим целям. Стресс и борьбу,сопутствующие этому изменению, не каждый минуетбез ущерба. Многие не выдерживают, многиестановятся невротиками или безумными. Дажечеловек, оставшийся здоровым и ставший полезнымчленом общества, сохраняет шрамы, которые могутоткрыться от несчастного случая [81*].И если даже секс станет для него источникомвеличайшего счастья, он останется такжеисточником глубочайшей боли; остывающие чувстваподскажут, что годы прошли и что он идет путемвсей бренной плоти. Таким образом, секс, которыйкак бы вечно кружит человека, давая ему и отнимая,дарит ему счастье и ввергает назад в страдания,никогда не позволяет ему погрузиться внеподвижность. Желания человека во сне и наявуобращаются к любви. Те, кто стремился изменитьобщество, не могли пройти мимо секса.
Этого тем более можно было ожидать, что многиеиз них были сами невротиками, страдавшими отнеудачного развития сексуального инстинкта.Фурье, например, страдал от тяжкого психоза. Вкаждой букве его писаний очевидна болезненностьчеловека, чья сексуальная жизнь совершеннорасстроена; весьма досадно, что никто непроанализировал историю его жизни методамипсихоанализа. То, что безумные нелепости его книгпривлекли столь многих читателей и заслужиливысшее признание, обязано той болезненнойфантазии, с которой описаны эротическиенаслаждения, ожидающие человечество в рае"фаланстеров". [96]
Утопизм представляет все свои идеалы будущегокак восстановление Золотого века, которыйчеловечество утратило по собственной вине. Также и в сфере сексуальной жизни он требует тольковозврата к исходному блаженству. Поэтыантичности не менее красноречиво славилиушедшие волшебные времена свободной любви, чем времена Сатурна, когда не былособственности [82*].Марксизм вторит старым утопистам.
Марксизм и в самом деле стремится сокрушитьбрак теми же приемами, которые использует длятого, чтобы оправдать уничтожение частнойсобственности, -- пытаясь продемонстрировать егоисторические корни; точно так же он обосновываетлозунг уничтожения государства тем, что оно несуществовало "извечно", что были времена,когда "понятия не имели о государстве игосударственной власти" [83*].Для марксиста исторические исследования простосредство политической агитации. Они нужны, чтобывооружить людей против ненавистного буржуазногопорядка. Основной упрек такому подходу даже не втом, что без тщательного исследованияисторического материала выдвигаются пустые,необоснованные теории. Гораздо хуже, что заисторический анализ выдаются псевдонаучныеистолкования. Некогда, говорит марксист, былЗолотой век. Потом стало скверно, но терпимо.Наконец пришел капитализм, а с ним и все мыслимоезло. Так капитализм оказывается проклят навеки.Единственное, что можно поставить ему в заслугу,так это то, что из-за его отвратительности мирсозревает для социалистического спасения.
2. Мужчина и женщина в эпоху насилия
Недавние этнографические и историческиеисследования дали массу материалов для историисексуальных отношений, а психоанализ -- новаянаучная дисциплина -- заложил основы научногопонимания сексуальной жизни. Тем не менее, всоциологии пока не началось освоение богатыхидей и материалов из этих источников. Она несмогла поставить проблемы по-новому, чтобы онисоответствовали вопросам, выдвинувшимся напервый план. То, что она говорит об экзогамии иэндогамии, о промискуитете, а тем более оматриархате и патриархате, совершенно несоотносится с теориями, которые сегодняневозможно игнорировать. [97]Социологические знания о ранней истории семьи ибрака настолько ущербны, что их простоневозможно использовать для интерпретациизанимающих нас проблем. Эти знания более илименее надежны только там, где речь идет обусловиях, существовавших в историческое время,но и только.
Там, где царствует принцип насилия, семейныеотношения характеризуются неограниченнымгосподством мужчины. Мужская агрессивность,неотъемлемая от самой природы сексуальныхотношений, здесь доведена до предела. Женщинапринадлежит мужчине и находится в его властипримерно в том же смысле, в каком ему принадлежатдругие объекты физического мира. Здесь женщинастановится исключительно вещью. Ее крадут ипокупают; ее меняют, продают, отдают; короткоговоря, в доме она подобна рабу. Пока мужчина жив,он ее судья; когда он умирает, ее хоронят в могилевместе с другим имуществом покойного [84*]. Старые судебники почти всехнародов в один голос говорят, что некогда такоеположение было нормальным. Историки обычнопытаются, особенно когда имеют дело с историейсобственного народа, смягчить болезненноевоздействие этих описаний на ум современногочеловека. Они указывают, что практика былаумеренней, чем буква закона, что жесткость законане замутняла отношений мужа и жены. Затем они какможно скорей уходят от темы, не слишкомсогласующейся с их подходом, бросив попутнонесколько замечаний о древней суровости нравов ичистоте семейной жизни [85*]. Но эти попытки оправдания, ккоторым их толкает национализм или умилениепрошлым, неосновательны. Открывающаяся из старыхзаконов и кодексов картина отношений междумужчиной и женщиной -- это не плод теоретическихспекуляций оторванных от жизни фантазеров. Онавзята из жизни и точно воспроизводит, какпонимали мужчины и женщины брак и отношениямежду полами. То, что и римлянка, вступавшая под"руку" (manus) мужа или под опеку рода, и женщинадревней Германии, которая всю жизнь оставаласьобъектом "защиты", "прикрытия" (munt),находили эти отношения вполне естественными исправедливыми, что они внутренне не восставалипротив них, не делали никаких попыток стряхнутьэто ярмо, вовсе не доказывает, что между законом ипрактикой существовал разрыв. Это толькопоказывает, что такие установлениясоответствовали чувствам женщин, и это не должнонас удивлять. Господствующие в каждую эпохуправовые и моральные нормы поддерживаются нетолько теми, кто оказывается в преимущественномположении, но и теми, кто страдает от них.Господство этих норм выражается тем фактом, чтоих поддерживали как раз те, от кого требовалижертв. Во времена принципа насилия женщина --служанка мужчины. В этом она и видит своеназначение. Она разделяет установку, о которой вНовом завете говорится с наибольшейвыразительностью: "И не муж создан для жены, ножена для мужа" [86*].
Принцип насилия признает только мужчину. Онодин обладает властью, ибо только он наделенправами. Женщина есть просто сексуальный объект.Нет женщины без господина, будь это отец илисторож, муж или хозяин. Даже проститутка несвободна: она принадлежит владельцу борделя.Клиенты договариваются не с ней, а с ним. Бродячаяженщина беззащитна, и каждый может делать с ней,что пожелает. И право выбирать мужчину непринадлежит женщине. Ее отдают мужу и он берет ее.Любить его -- ее долг, может быть, добродетель;чувство обостряет удовольствие, получаемоемужчиной в браке. Но мнения женщины неспрашивают. Мужчина имеет право отвергнуть ееили развестись с ней; она такого права не имеет.
В эпоху насилия вера в мужское господствоодерживает верх над более древними тенденциями кравенству в отношениях между полами. Легендысохранили следы времен, когда женщинынаслаждались большей сексуальной свободой, какБрунгильда например, но они уже не внятнысовременникам. [98] Господство мужчины оказалосьнастолько чрезмерным, что пришло в противоречиес природой секса, и ради собственных интересов почисто сексуальным причинам мужчинам пришлось, вконце концов, ослабить свое доминирование.
Противно природе, что мужчина берет женщину,как лишенную собственной воли вещь. Отдать иполучить -- природа сексуальных отношений. Чистопассивная, страдательная установка женщиныуменьшает наслаждение мужчины. Чтобы получитьудовлетворение, он должен вызвать в ней ответноечувство. Победитель, бросивший рабыню всупружескую постель, покупатель, выторговавшийдочь у отца, должен добиваться того, чего нельзяполучить насилием над сопротивляющейсяженщиной. Мужчина, который внешне представляетсянеограниченным господином своей женщины, ненастолько властен в доме, как ему кажется; онвынужден уделять часть власти женщине, хотяпостыдно скрывает это от мира.
К этому добавляется и другой фактор. Половойакт постепенно начинает требовать от мужчины всебольшего психического напряжения, и для успехастали нужны особые стимулы. Интенсивность усилиярастет пропорционально тому, как человекподчиняется принципу насилия, который делаетвсех женщин чьей-то собственностью, а тем самымзатрудняет поиск сексуального объекта, требуетобуздания сексуальных порывов и контроля надестественным влечением. Половой акт требуеттеперь особого психологического отношения кобъекту влечения. Это и есть любовь, неизвестнаяпримитивному человеку и человеку эпохи насилия,которые использовали каждую возможность, безвсякого разбора, для обладания. Любовь, этасверхоценка объекта, невозможна, когда женщинаесть нечто низшее и презренное, как это ейсуждено при господстве принципа насилия. Ибо приэтом она всего лишь раба, а природа любви делаетее царицей.
Из этого противоречия возникает первый великийконфликт в отношениях между полами, который намоткрывает история. Брак и любовь делаютсяпротивоположностями. Формы проявления этогоконфликта меняются, но существо его всегданеизменно. Любовь заняла чувства и мысли мужчин иженщин, и все больше становится центральнымпунктом душевной жизни, придавая ей смысл иочарование. Но в начале она не имеет ничегообщего с браком и отношениями между мужем иженой. Это неизбежно ведет к тяжким конфликтам,которые донесены до наших дней эпосом и лирикойрыцарских времен. Мы знакомы с этими конфликтами,поскольку они получили бессмертное выражение вискусстве, да и сейчас еще эти темы разрабатываютэпигоны и те художники, которых занимаютуцелевшие островки примитивной жизни. Но мы,современные люди, не в силах постичь существоконфликта. Нам не понять, что значит избегатьрешений, могущих удовлетворить все стороны,почему любящие обречены быть всегдаразделенными друг с другом, обречены сохранятьсвязь с нелюбимыми. Там, где на любовьоткликаются любовью, где мужчина и женщинажелают посвятить свою жизнь друг другу, тамсогласно нашему пониманию существа дела вседолжно быть очень просто. Тот род поэзии, которыйразрабатывает только эту тему, при современныхусловиях мог бы предложить один выход: Ганс иГрета обретают друг друга. Лишь это привело бы ввосхищение читателей семейных романов, но ни вкоем случае не трагический конфликт.
Если, не зная рыцарской литературы, судить оботношениях между полами исключительно по другимисточникам и пытаться составить представление осуществе психологического конфликтавлюбленного рыцаря, мы, скорее всего, вообразиммужчину, разрывающегося между двумя женщинами:собственной женой, с которой его связывают дети,и другой дамой, которой принадлежит его сердце.Либо мы можем вообразить женщину, которойпренебрегает муж и которая любит другого. Ничтоне может быть дальше от реальности эпохи насилия,чем такая картинка. Грек, деливший свое времямежду гетерами [99]и мальчиками для радости, никоим образом непереживал своих отношений с женой какпсихологическую проблему, да и сама она не виделав любви к куртизанкам покушения на собственныеправа. Равно и трубадур, посвятивший себя целикомдаме сердца, как и его жена, терпеливо ждавшая егодома, не страдали от конфликта между семьей илюбовью. И Ульрих фон Лихтенштейн, и его добраяжена воспринимали рыцарскую "Minnedienst" какдолжное. [87*] На самом делеконфликт в рыцарской любовной жизни состоялсовсем в ином. Когда жена оказывалаблагосклонность другому, она тем самым нарушалаправа своего мужа. Как бы рьяно он сам нидобивался любви других женщин, он не мог терпетьнарушения своих прав собственности, он не могдопустить, чтобы кто-либо обладал егоженщиной. Таков конфликт, вырастающий изпринципа насилия. Муж оскорблен не потому, чтожена любит не его, а потому, что ее тело -- егособственность -- может принадлежать другому. Вантичности и на Востоке, где зачастую мужчинаискал любви не у чужой жены, а у проституток,рабынь и мальчиков, т. е. у тех, кто стоял внеобщества, конфликт и не мог возникнуть. Любовныйконфликт может возбудить только мужскаяревность. Только мужчина как хозяин собственнойжены может претендовать на полное обладание. Ужены нет такого же рода прав на своего мужа. Дажесегодня существенны различия в отношении кневерности жены и неверности мужа, и то, как поразному воспринимают измену другого муж и жена,демонстрируют нам остатки этого кодекса, а беззнания о нем мы бы не могли ничего понять.
Пока господствует принцип насилия, стремлениелюбить не может получить развития. Изгнанное изсемьи, оно ищет любого потаенного местечка,принимает самые причудливые формы. Возникаютусловия для быстрого распространениявенерических болезней. Был ли сифилис занесен вЕвропу из Америки или это была вполне "своя"болезнь -- еще вопрос. Но мы знаем, что с начала XVIвека он распространяется по Европе как эпидемия.Принесенные им мучения покончили с любовнойигрой романтичного рыцарства.
3. Брак под действием принципа договора
Сейчас господствует только одна оценка влияния"экономики" на сексуальные отношения: онобыло очень плохим. Согласно этому подходувоздействие экономических факторов опорочилопервоначальную природную чистоту сексуальныхотношений. Ни в какой другой областичеловеческой жизни прогресс культуры и ростблагосостояния не имели более пагубного влияния.Отношения мужчины и женщины в древности былиобразцом чистейшей любви; в докапиталистическуюэпоху брак и семейная жизнь были простыми иестественными, но капитализм принес брак из-заденег и manages des convenance [100], содной стороны, проституцию и сексуальныеизлишества -- с другой. Последние исторические иэтнографические исследования показалиошибочность такого понимания и дали нам другоепредставление о сексуальной жизни в первобытнуюэпоху и у неразвитых народов. Современнаялитература показала, насколько далекими отреалий были совсем еще недавно наши вошедшие впоговорки представления о простоте нравов селян.Но старые предрассудки столь глубоко укоренены,что их почти не поколебали новые знания. К тому жесоциалистическая литература с новым пафосомпродолжала распространять эту легенду. И сегоднямало кто сомневается в том, что современноепонимание брака как договора являетсяоскорбительным для самого существа сексуальныхотношений и что именно капитализм разрушилчистоту семейной жизни.
Ученому трудно определиться по отношению кметодам, которые основываются на возвышенныхчувствах, а не на анализе фактов. Ученый не судит,что является благим, благородным, нравственным идобродетельным, -- это не его поле. Но он не можетне вносить поправок в принятые взгляды всущественных вопросах. В наше время идеалсексуальных отношений совершенно отличен оттого, каким он был в древности, и никогдачеловечество не подходило к идеалу ближе, чемсейчас. Сексуальные отношения в старые добрыевремена представляются полностьюнеудовлетворительными с позиций этого нашегоидеала. А значит, приходится признать, что этотидеал должен был возникнуть как раз в результатеразвития, проклинаемого современной теорией какпричина того, что идеал реализован не полностью.Совершенно ясно, что господствующая доктрина неосновывается на фактах. Скорее даже можносказать, что она ставит эти факты с ног на головуи абсолютно непригодна для познания проблемы.
Там, где господствует принцип насилия,полигамия торжествует. У каждого мужчины столькожен, сколько он способен отстоять. Жены являютсяформой собственности, и всегда лучше иметьпобольше. Мужчина стремится иметь больше жен также, как он старается заиметь больше рабов иликоров. Фактически его моральные установки поотношению к женам, рабам и коровам одинаковы. Онтребует верности от своей жены; он один можетраспоряжаться ее трудом и ее телом, сохраняя себясвободным от каких-либо уз. Мужская верностьпредполагает моногамию [88*]. Более могущественныйвластитель имеет право также и на жен своихподданных [89*]. Широко известное Jus Primae Noctisбыло отголоском этих условий, последним плодомкоторых было соитие свекра с невесткой в"большой семье" у южных славян. [101]