Не следует смешивать великий идеологическийконфликт нашей эпохи с обычным соперничествоммежду различными тоталитарными движениями. Ведьдело не в том, кто именно будет управлятьтоталитарным механизмом. Действительнаяпроблема в том, сумеет ли социализм вытеснитьрыночную экономику.
Именно этому вопросу и посвящена моя книга.
Мировая ситуация существенно изменилась смомента первой публикации книги. Но все этичудовищные войны и революции, чудовищныемассовые убийства и ужасные катастрофы неизменили основного: идет отчаянная борьба междутеми, кто любит свободу, благосостояние ицивилизацию, и растущим приливом тоталитарноговарварства.
В Эпилоге я рассматриваю важнейшие аспектысобытий последних десятилетий. Более детальноеисследование соответствующих проблемсодержится в трех моих книгах, опубликованныхиздательством Йельского университета:
1. Omnipotent Goverment, the Rise of the Total State and Total War;
2. Bureaucracy;
3. Human Action, a Treatise on Economics.
Людвиг фон Мизес
Нью-Йорк, июль 1950 г.
Предисловие ко второму немецкому изданию
Далеко не ясно, существовал ли до середины XIXвека какой-либо отчетливый вариантсоциалистической идеи, т. е. намерениеобобществить средства производства исоответственно установить централизованныйобщественный, или, точнее, государственный,контроль над производством. Ответ зависит впервую очередь от того, считаем ли мы требованиецентрализованного управления средствамипроизводства во всем мире существенной чертойсоциалистической концепции. Для прежнихсоциалистов "естественной" была идея обавтаркии малых территорий, а любой товарообменповерх границ они считали "искусственным" ивредным. Только после того, как английскиефритредеры доказали преимуществамеждународного разделения труда, а движениеКобдена сделало их взгляды популярными,социалисты занялись "конверсией" своихпредставлений о деревенском и районномсоциализме в идеи национального и, наконец,мирового социализма. [15]В любом случае, отвлекаясь от этого момента,можно считать, что основы концепции социализмабыли разработаны во второй четверти XIX векаписателями, которых марксизм считает"утопическими социалистами". Планысоциалистического устройства общества активнообсуждались в тот период, но результатыоказались не в пользу авторов. Утопистам неудалось создать общественные конструкции,которые бы выдержали критику экономистов исоциологов. В их схемах зияли дыры: было легкодоказать, что общество, основанное на такихпринципах, будет нежизненным и недееспособным иуж во всяком случае не оправдает ожиданий.Потому-то к середине XIX столетия стало казаться,что идея социализма ушла в прошлое. Наукапродемонстрировала ее ничтожность средствамистрогой логики, и ее сторонники не смогливыдвинуть ни одного контраргумента.
В этот момент и появился К. Маркс. Выученикгегелевской диалектической школы,благоприятствующей всяким злоупотреблениям тех,кто стремится к интеллектуальной власти спомощью произвольных фантазий и метафизическогомногословия, он быстро вывел социалистическуюидею из тупика. Поскольку против социализмасвидетельствовали наука и логика, следовалоразработать систему, которая была бы устойчивойк такой критике. За решение этой задачи и взялсяМаркс. Он двигался в трех направлениях. Во-первых,он отверг притязание логики на истинность длявсех времен и всех народов. Мышление, доказывалон, определяется классовой принадлежностьюмыслителя, представляет собой "идеологическуюнадстройку" над его классовыми интересами.Рассуждения, которые отвергали социалистическуюидею, были "разоблачены" как"буржуазные", как апология капитализма.Во-вторых, было заявлено, что диалектическоеразвитие с необходимостью ведет к социализму;целью и концом всей истории являетсяобобществление средств производства мерамиэкспроприации экспроприаторов как отрицаниеотрицания. Наконец было постановлено, что никомуне позволено выдвигать подобно утопистамкакие-либо определенные планы устройстваобетованной земли социализма. Поскольку приходсоциализма неизбежен, науке подобаеткатегорически отвергать все попыткипредопределить его устройство.
Никогда в истории никакое учение не встречалотакой немедленной и полной поддержки, как этотрехзвенное учение Маркса. Обычно недооцениваютсилу и размах его успеха. Эта недооценка имеетпричиной то, что обычно к марксистам причисляюттолько тех, кто считает себя формально членом тойили иной партии, объявляющей себя марксистской, икто признает своей обязанностью безусловнопридерживаться того толкования доктрины Марксаи Энгельса, которое признается их сектой. Приэтом, естественно, именно такие толкования ирассматривают как последний источник знаний обобществе и высшую норму политики. Но если мыобозначим как "марксистов" всех, ктопризнает основные принципы марксизма: классовуюобусловленность мышления, неизбежностьсоциализма и ненаучность попыток исследованияприроды и функционирования социалистическогообщества, мы обнаружим, что в Европе к востоку отРейна очень мало немарксистов и даже в ЗападнойЕвропе и в Соединенных Штатах его сторонниковмного больше, чем оппонентов. Верующие христианенападают на материализм марксизма, монархисты --на его республиканизм, националисты -- на егоинтернационализм. Но при этом все они желаютсчитаться христианскими социалистами,государственными социалистами,национал-социалистами. Они утверждаютистинность только своего социализма: именно онпридет и принесет с собой счастье иудовлетворение. Другие виды социализма, говорятони, в отличие от их собственного не подлинны посвоему классовому происхождению.
В то же самое время все они строго соблюдаютзапрет Маркса на любое исследование институтовсоциалистической экономики будущего и при этомпытаются доказывать, что существующаяхозяйственная система неизбежно ведет ксоциализму в соответствии с неизменнымизаконами исторического развития. Конечно же, нетолько марксисты, но и большинство тех, ктосчитает себя антимарксистами, следуютмарксистской логике, принимают произвольные,недоказуемые и легко опровергаемые догмымарксизма. Если им удается добраться до власти,они управляют и действуют в полном соответствиис духом социализма.
Несравнимый ни с чем успех марксизма обязанобещанию исполнить мечты о счастье и мечты овозмездии, которые столь глубоко укоренились вдуше человека с незапамятных времен. Он обещаетрай на земле, страну с молочными реками икисельными берегами, полную счастья инаслаждения, а также -- что еще слаще для всех,кому пришлось плохо, -- он обещает низвержениетех, кто сильнее и лучше массы. Естественно, чтоприходится отодвинуть в сторону логику и разум,которые могли бы показать абсурдность этихмечтаний о мести и блаженстве. Марксизм естьрадикальнейшая из реакций против установленногорационализмом господства научной мысли.Марксизм -- это антилогика, антинаука,антимышление, -- ведь его главный принцип -- этозапрет на мышление и исследование, особенно в техслучаях, когда они затрагивают вопросыустройства и функционирования социалистическойэкономики. Показательно, что он нацепил на себяярлык "научного социализма" и таким образомприобщился к престижу науки, доказавшейпобедоносность своих методов, но использовалсвое влияние как раз для борьбы с применениемнаучных методов в исследовании социализма.Русские большевики настойчиво твердят, чторелигия есть опиум для народа. Марксизм-то и естьопиум для тех высших слоев, которые могут мыслитьи которых нужно отвратить от мышления.
В новом издании моей существеннопереработанной книги я переступаю через почтиповсеместно соблюдаемый Марксов запрет иподвергаю анализу проблемы социалистическогоустройства общества, анализу средствамисоциологической и экономической теории.Вспоминая с признательностью тех, чьиисследования сделали возможным работу в этойобласти для всех остальных, в том числе и дляменя, я особенно рад тому, что именно мне удалосьпробить дорогу через наложенный марксизмомзапрет на научное исследование этих проблем.Задачи, на которые ранее не обращалось внимания,вышли на передний план научных интересов, иобсуждение проблем капитализма и социализмабыло поставлено на новую почву. Те, кто преждеотделывался немногими темными замечаниями обудущем социалистическом блаженстве, теперьпринуждены изучать природу социалистическогообщества. Проблема выявлена и теперь ее уженельзя игнорировать.
Как и следовало ожидать, социалисты всех мастейи оттенков -- от экстремистских советскихбольшевиков до "Edelsozialisten" [16]культурных стран -- пытались опровергнуть моидоказательства и выводы. Успеха они не добились;они даже не сумели выдвинуть ни одного новогоаргумента, который бы не был уже мною рассмотрени отвергнут. В настоящее время научное изучениеосновных проблем социализма идет по темнаправлениям, по которым шли мои исследования.
Особенно широкий отклик получили мои выводы,что в социалистическом обществе окажетсяневозможным экономический расчет. За два года допоявления первого издания этой книги яопубликовал статью "Экономический расчет всоциалистическом обществе" в Archiv furSozialwissenschaft (47 Band, N 1), и этот текст почти слово вслово воспроизводится в обоих изданиях книги. [17] Проблема, которую доэтого почти не замечали, стала предметоможивленной дискуссии не только в немецкоязычныхстранах, но и за их пределами. Можно с чистойсовестью заявить, что дискуссия теперь закрыта;едва ли нынче кто-либо способен оспорить моиутверждения.
Вскоре после появления первого издания книгиГенрих Херкнер, последователь Густава Шмоллера [18], опубликовал эссе, вкотором поддержал все основные моменты моейкритики социализма [11*].Его заметки вызвали настоящую бурю срединемецких социалистов и в их литературномокружении. В результате в периодкатастрофической борьбы в Руре и гиперинфляцииразгорелась острая полемика, получившаянаименование "кризиса социальной политики".[19] Результаты полемики былискудными. "Выхолощенность"социалистической мысли, которую вынужден былпризнать пылкий социалист, стала особенно явнойв этом случае [12*]. О плодотворныхрезультатах, которые могут быть получены теми,кто подходит к социалистическим проблемам сметодами прямого научного анализа,свидетельствуют замечательные работы Поле,Адольфа Вебера, Репке, Хальма, Зульцбаха,Бруцкуса, Роббинса, Хатта, Визера, Бенна и других. [20]
Но научного исследования проблем социализманедостаточно. Следует также разрушить стенупредубеждений, которые сейчас препятствуютобъективному постижению проблемы из-загосподствующих социалистически-этатическихпредставлений. [21] На любогосторонника социалистической политики смотряткак на адепта Блага, Нравственности иБлагородства, как на самоотверженного борца занеобходимые реформы, короче, как на человека,который бескорыстно служит своему народу и всемучеловечеству, и прежде всего как на честного ибесстрашного искателя истины. А всякий, ктоподходит к социализму с меркой строгого научногоанализа, объявляется носителем зла, негодяем,наемным слугой корыстных классовых интересов,угрожающих благосостоянию общества, и полнымневеждой. Именно таков этот образ мыслей: то, чтоможет быть установлено лишь научнымисследованием, -- капитализм или социализм лучшеслужит общему благу -- считается само собойразумеющимся, безусловно решенным в пользусоциализма. Результатам экономическихисследований противопоставляются не аргументы,а "нравственный пафос", который стольхарактерен для стиля приглашений на Эйзенахскийконгресс в 1872 г. [22] и к которому столь склонны исоциализм, и этатизм, потому что им обоим нечегопротивопоставить научной критике их учений.
Старый либерализм, стоявший на почвеклассической политэкономии, утверждал, чтоматериальное положение всех наемных работниковможет постоянно улучшаться только в мерувозрастания капитала и что толькокапиталистическое общество, основанное начастной собственности на средства производства,может обеспечить это. Современная субъективнаяшкола политической экономики усилила и укрепилатакое понимание с помощью своей теориизаработной платы. [23] Здесьсовременный либерализм целиком совпадает состарым либерализмом. Социализм верит, что оннашел в обобществлении средств производствасистему, которая принесет всем богатство. Этипротивоположные взгляды должны быть подвергнутытрезвому научному анализу: стремления квозмездию и моральные сетования ничем нам непомогут.
На самом деле социализм сегодня для многих,возможно, для большинства своих сторонников,есть предмет веры. Но у научной критики нет болееблагородной задачи, чем разрушение ложныхверований.
Для защиты социалистического идеала отразрушительной критики предпринимаются нынепопытки иначе, чем было принято, определятьпонятие "социализм". Мое собственноеопределение социализма как политики, котораястремится к созданию общественного порядка, прикотором все средства производстваобобществлены, вполне согласуется со всем, чтописали на эту тему в научной литературе. Полагаю,нужно быть исторически слепым, чтобы не видетьтого, что в последние сто лет это, и только это,понималось под социализмом и что только в этомсмысле великое социалистическое движение было иостается социалистическим. Но к чему спор ословах! Если кто-то хочет присвоить названиесоциалистического тому общественному идеалу,который стремится утвердить частнуюсобственность на средства производства, -- пустьего! Человек может называть собаку кошкой, асолнце -- луной, если ему так нравится. Но такоевыворачивание привычной и понятной каждомутерминологии не ведет ни к чему хорошему и толькоусиливает непонимание. То, что составляетпредмет моей книги, -- это обобществлениесобственности на средства производства, т. е. тасамая проблема, вокруг которой уже болеестолетия идет в мире такая ожесточенная борьба,проблема χατεξοχην [24]для нашей эпохи.
Этого определения социализма нельзя обойти спомощью указания, например, что концепциясоциализма включает другие цели, помимообобществления средств производства; возможно,что за всем этим стоит чисто религиозная идея иличто социалистами движут на деле совсем другиемотивы. Сторонники социализма стоят на том, чтоединственная достойная своего имениразновидность социализма -- это та, котораястремится к обобществлению средств производствапо "благородным" мотивам. Другие, что слывутпротивниками социализма, согласны говорить осоциализме, лишь если обобществление средствпроизводства диктуется только"неблагородными" мотивами. Религиозныесоциалисты называют истинным социализмом толькосвязанный с религией; атеистические социалистынастаивают на устранении Бога одновременно счастной собственностью. Но вопрос о том, как жеможет функционировать социалистическоеобщество, вполне отличен от вопросов: верить ли вБога или нет, руководствоваться или неруководствоваться мотивами, которые господин Хсчитает благородными. Каждая группасоциалистического движения убеждена, что лишь еесоциализм правильный, а все остальныенаправления идут ложным путем; естественно, чтопри этом каждая партия пытается как можно резчеподчеркнуть различие между особенностямисобственных идеалов и особенностями идеаловдругих социалистических партий. Я уверен, что входе моего исследования сказал все, чтонеобходимо, обо всех таких притязаниях.
В этом выпячивании особенностей отдельныхсоциалистических направлений особенную рольиграет их отношение к проблеме демократии идиктатуры. И здесь мне нечего добавить ксказанному в книге (гл. 3, 15 и 31). Достаточноотметить, что плановая экономика, к которойстремятся сторонники диктатуры, социалистичнане меньше, чем социализм социал-демократов.
Капиталистическое общество есть воплощениетого, что следовало бы назвать экономическойдемократией, если бы этот термин благодаряусилиям лорда Пассфилда и г-жи Вэбб не началииспользовать исключительно для обозначениясистемы, в которой рабочие не только какпотребители, но и как производители могутпринимать решения о структуре и объемахпроизводства. [25] Такое положение дел было быстоль же мало демократичным, как, скажем,политическое устройство, при которомправительственные служащие, а не весь народ,определяли бы способ управления государством, --нечто противоположное тому, что принято называтьдемократией. Когда мы называемкапиталистическое общество демократиейпотребителей, мы имеем в виду, что власть надсредствами производства, принадлежащаяпредпринимателям и капиталистам, может бытьполучена только с помощью голосов потребителей,собираемых ежедневно на рынках. Каждый ребенок,оказывающий предпочтение одной игрушке переддругой, опускает тем самым свой бюллетень в ящикдля сбора голосов и, в конечном счете, определяет,кто же будет руководить производством. В этойдемократии и на самом деле нет равенства:некоторые имеют много голосов. Но умноженноеправо голоса, которое дается большим доходом,может быть получено и удержано только в ходевыборов. Если потребление богатых давит на чашувесов сильнее, чем потребление бедных, -- хотя,нужно заметить, есть немалая склонностьпереоценивать долю потребления состоятельныхклассов в общем балансе потребления, -- то и этоесть само по себе "результат выборов",поскольку в капиталистическом обществебогатство может быть получено и сохранено тольков меру целенаправленного удовлетворениязапросов потребителей. Так что богатствопреуспевающих дельцов всегда являетсярезультатом плебисцита потребителей, и, однаждызаслуженное, это богатство может быть сохранено,только если использовать его в соответствии стребованиями потребителей. Средний человекодновременно и более информирован, и менееподвержен коррупции, когда он принимает решениякак потребитель, чем когда он участвует вполитических выборах. Ведь есть же избиратели,которые, когда им приходится выбирать междусвободной торговлей и протекционизмом, междузолотым стандартом и инфляцией, не способныучесть все последствия своих решений.Покупатель, которому приходится выбирать междуразличными сортами пива или шоколада, решает,конечно, более легкую задачу.
Своеобразной особенностью социалистическогодвижения является стремление часто обновлятьобозначение своего идеально устроенногогосударства. Каждое изношенное обозначениезаменяется другим, которое подстегивает надеждына конечное решение неразрешимыхфундаментальных проблем социализма -- и так дотех пор, пока делается ясным, что изменилосьтолько имя. Последнее обозначение --"государственный капитализм". Не всепонимают, что при этом имеется в виду то же самое,что и под именами "плановая экономика" и"государственный социализм", и чтогосударственный капитализм, плановая экономикаи государственный социализм только малымидеталями отличаются от "классической" идеиуравнительного социализма. Критика,содержащаяся в этой книге, направлена безразличия на все мыслимые формысоциалистического общества.
Отдельно рассмотрен только синдикализм в силуего фундаментального отличия от социализма (гл.16, параграф 4).
Я надеюсь, что эти заметки убедят дажеповерхностного читателя, что мои исследования икритика не ограничиваются марксистскимсоциализмом. Я, конечно же, уделил марксизмуместа больше, чем другим разновидностямсоциализма, просто потому, что он сильно повлиялна все направления социалистического движения.Полагаю, что я рассмотрел все существенно важноедля этих проблем и дал исчерпывающую критикуосновных черт немарксистских программ.