Заканчивая обзор колонизации, которую, под наблюдением правительства, вели лично свободные русские поселенцы, мы должны сказать, что не всегда поселения, основываемые такими лицами, получали в необходимых размерах помощь от местной администрации. Все преимущества в этом отношении, как увидим далее, были на стороне иностранных колоний. По всей вероятности, в данном случае руководствовались тем соображением, что русские поселяне (в особенности местные), как более знакомые с местною культурою, менее нуждались в субсидии от казны. Но такое рассуждение было справедливо только наполовину: на самом деле и русские поселенцы, на первых порах, нуждались в разных льготах и субсидиях; не получая их, они долго не могли стать на собственные ноги и достигнуть прочного материального благосостояния. Об этом свидетельствует нам очевидец, профессор Харьковского университета Дюгуров. По его словам, деревни, основанные по соседству с ногайцами, возле реки Молочной, пришедшими из Малороссии обывателями, находились в шатком положении. Главные причины их бедственного состояния заключались в том, что они прибыли почти без всяких средств на новые места, где им нужно было всем обзаводиться и в то же время уплачивать значительные подати, а между тем земли у них было мало.
Это наблюдение привело Дюгурова к одному чрезвычайно важному и характерному выводу: он высказывает желание, чтобы русские колонии в Новороссийском крае пользовались таким же покровительством, как и иностранные. Русские колонисты, говорит он, правда, не приходят, подобно иностранцам, искать нового отечества и подвергаться иноземным узаконениям; но пересаженные с севера на юг или с одной провинции в другую (потому что им нельзя было уже оставаться в прежних местах), они, конечно, имели надобность в экстраординарной помощи. Я знаю, что они пользовались в течение двух или трех лет известными льготами. Но почему бы их не снабдить в виде аванса земледельческими орудиями, скотом и деньгами на постройку изб? Они бы все это, наверное, выплатили с не меньшей аккуратностью, чем итальянцы, немцы и евреи. Почему бы их не поставить под власть бюро иностранных колоний? Освобождение их на пять лет от власти капитан-исправников и от известных налогов (которые было бы долго перечислять) было бы для них большим благодеянием. В это время поселенцы могли бы поправить свои дела, затем уплачивать правительству умеренные налоги и погашать понемногу ежегодно ту маленькую ссуду, которую им выдали. Я не хочу сказать, чтобы управление колоний (иностранных) было совершенное… но я убежден, что наши русские колонии чувствовали бы себя очень хорошо, если бы они были поставлены в зависимость от бюро иностранных колоний. В других местах исключительные законы создают злоупотребления, а в России, по большей части, являются гарантией против них. Трудно что-нибудь прибавить к этим прекрасным строкам иностранца (французского выходца), так хорошо понявшего нашу колониальную систему. Мы, со своей стороны, заметим только, что так иногда и поступало правительство с русскими подданными (например, с раскольниками); к сожалению, это только бывало иногда, а не всегда; обыкновенный же порядок был иной.
Теперь обратимся к владельческой, помещичьей колонизации, материалом для которой служили крепостные, подданные, беглые и т. п. Единственными обладателями обширных пространств Новороссийского края были некогда запорожцы. Но еще в эпоху самостоятельного существования Запорожья, как известно, значительная часть земель их была отдана под поселение сербам, волохам и другим выходцам. Тщетно запорожцы жаловались, просили, протестовали, ссылались на свои права: их вековое достояние постепенно уплывало из их рук. Немедленно после разрушения Сечи (в 1775) их земли стали раздаваться частным лицам, принимавшим на себя обязательство заселить их вольными или крепостными людьми. Земли эти могли получать чиновники, штаб– и обер-офицеры, и иностранцы; исключались только однодворцы, крестьяне и помещичьи люди. Таким образом, искусственно создавалось крупное землевладение в том крае, который до сих пор почти не имел помещичьего и крепостного элемента; минимальным участком было 1,5 тысячи десятин удобной земли. Не считалось необходимым, чтобы лицо, берущее землю, находилось на службе в Новороссийском крае; предполагалось, вероятно, что оно может быть хорошим колонизатором, оставаясь в Великороссии или Малороссии. Условия получения земель были очень льготные: на десять лет давалась льгота от всех повинностей; в течение этого времени владельцы должны были заселить свои участки в таком расчете, чтобы на каждую 1,5 тысяч десятин приходилось по тринадцать дворов (цифра, как мы видим, небольшая); величина участков колебалась от 1,5 тысяч до 12 тысяч десятин; впрочем, были и такие лица (вроде генерал-прокурора Вяземского, Прозоровского), которые получили по несколько десятков тысяч десятин). С 1774 по 1784 год (в течение десяти лет) Новороссийской и Азовскою губернскими канцеляриями было роздано помещикам и под казенные селения 4 470 302 десятины удобной и неудобной земли, на которых поселилось 53 511 душ мужского и 44 098 душ женского пола, т. е. в среднем на каждую мужскую душу приходилось более чем по 83 десятины. Мною напечатан найденный И. И. Манжурою любопытный документ, содержащий в себе перечень всех лиц, получивших поземельные участки в одном Екатеринославском уезде в 1776 году; из него оказывается, что 94 лицам было дано здесь около 400 тысяч десятин удобной и неудобной земли, т. е. в среднем четыре тысячи десятин на душу; даже регистратор Башнатов и архивариус Бурман получили по полторы тысячи десятин удобной земли; известный Фалеев получил под фабрику двенадцать тысяч десятин. Земли эти, по истечении десяти лет, могли обратиться в собственность этих лиц. Конечно, при таких условиях Новороссия должна была оказаться каким-то Эльдорадо, золотым дном для всех этих секунд-майоров, регистраторов, архивариусов и т. п. Ничем не рискуя, можно было укрепить за собою участок прекрасной земли, лишь бы только там поселилось тринадцать дворов. Все заботы, следовательно, должны были быть направлены на водворение поселенцев; но и это дело не представляло особых трудностей; не нужно было придумывать ничего нового; следовало только пустить в ход старинное изведанное средство – закликанье на слободы – и дело сделано! На первых порах необходимо было предоставить самые большие льготы новым поселенцам, но зато в недалеком будущем улыбалась возможность владеть не только землею, но и людьми.
Очевидно, Потемкин и другие деятели не только не могли отрешиться от крепостнических взглядов, но даже привносили их в новый край и насаждали в нем семена крепостного права, которые потом и принесли свой плод. Они построили свой план колонизации на том же принципе, который был господствующим и в жизни центральных областей государства. Этот принцип (крепостного труда) при Екатерине II был нормально водворен в социальной жизни малороссийского края; Потемкин и другие деятели распространили его и на Новороссию, и первым шагом их в этом деле было уничтожение Запорожья, которое, по своему строю, находилось с ним в непримиримом противоречии. Дальнейшим шагом была раздача крупных земельных участков, которая создала в новом крае сначала землевладельческое дворянство, а потом и крепостное состояние. Насколько прочно утвердились подобные взгляды в умах тогдашних деятелей, видно из того, что эту систему стали применять и при заселении вновь приобретенной от Турции Очаковской области. Сохранилась любопытная ведомость земель этой области, которой предположено было отвести под поселения городов, казенных селений и помещичьих деревень; из этой ведомости оказывается, что и тут лица привилегированного состояния получали не менее как по полторы тысячи десятин удобной земли. Во всех четырех уездах было отведено 2 167 800 десятин удобной земли, а именно под новые города (Новые Дубоссары, Григориополь, Хаджибей) с 15 казенными селениями 113 500 десятин, под существующие ныне 38 казенных селений 342 500 десятин, оставлено под новые имеющие основаться казенные селения 89 000 десятин, роздано помещикам 624 600 десятин, назначено им же 414 тысяч десятин, оставлено для них же 584 200 десятин; итого казенным поселенцам и горожанам было дано 545 тысяч десятин, а помещикам 1 634 800 десятин, т. е. первым втрое меньше, чем вторым. По данным Генерального межевания оказывается, что частным владельцам (чиновникам военного или гражданского ведомства) в Александрийском уезде Херсонской губернии (359 человек) было отведено больше земель, чем казенным обывателям и горожанам. На долю каждого из них приходилось в среднем по тысяче десятин. Между тем жителей у них было гораздо меньше, чем на казенных. Лучшие дачи Каховский должен был раздавать сильным мира сего, которые могли иметь влияние на его служебную карьеру. "Сколь скоро землемеры, – писал он известному Попову, – снимающие здешней области карту, соберутся в Дубоссары, то выберу и назначу я по предписанию Вашего превосходительства лучшую дачу для его светлости графа Н. И. (Салтыкова, президента Военной коллегии) и в заселении ее потщусь оказать все зависящее от меня пособие"; "самые лучшие дачи, – пишет он в другом письме, – берут господа Мордвинов и Рибас да самовольно завладел обер-комендант херсонский, очаковский, кинбурнский и николаевский граф Витт (так он подписывается на подорожных); я всем подлаживаю; последний, однако, чудно творит". Конечно, это обстоятельство (подлаживание) иногда могло вредить успешному заселению края; так, Каховский считал необходимым занять всю новую западную границу (днепровское побережье) исключительно казенными селениями; "из сих поселян, – писал он Попову, – можно будет устроить военную цепь в свое время и при селениях построить небольшие редуты… Буде же сии селения поступать в отдачу помещикам, то все они разбредутся". И что же? Он не осмеливается привести в исполнение этого полезного предприятия, потому что граф А. А. Безбородко дал записку об отводе ему земель, служивших местожительством черноморцев (до перехода их на Кубань); и вот, он просит Попова уладить это деликатное дело, обещает отвести Безбородко дачи, которые мало в чем уступят прежним и будут иметь даже преимущество в одном отношении перед ними: не занимая пограничного положения, они будут безопасны от неприятеля и в них легче будет удерживать население от побегов. Раздача лучших земель, и при том громадными участками, должна была невыгодно отражаться на вольной народной колонизации. Стародубские раскольники, вызванные князем Потемкиным, в количестве 60 семей заняли себе место ниже Большой Знаменки; а затем, перезимовав и испытав массу трудностей, они стали уже распахивать свои земли, но должны были уйти отсюда, потому что земля эта была отведена князю Вяземскому. На новом месте они также не удержались, потому что песчаные пространства (кучугуры) преградили доступ им на пахотные поля.
Видное место среди поселенцев помещичьих земель занимали беглые; те из них, которые нанимали хаты у помещиков и обрабатывали им землю за десятую часть урожая, назывались десятинщиками; в помещичьих крестьян обратились многие из бывших "подданных" или "челяди" Запорожского войска, а также выходцы из Заднепровской Украины. Кроме того, помещики переводили в Новороссию на свои земли крепостных крестьян из Центральной России.
Насколько же успешно шло заселение всеми этими людьми помещичьих земель? Оправдались ли надежды правительства на быстрое заселение этих земель? Документальные данные заставляют нас дать отрицательный ответ на этот вопрос. В одном Екатеринославском уезде оказалось совсем незаселенных после первой раздачи 182 836,5 десятины удобной и 6 024 десятин неудобной земли у 64 владельцев. А о том, как шло заселение помещичьих земель в Очаковской области, свидетельствует официальный документ, помещенный в Полном собрании законов Российской империи. До сведения правительства дошло, что земли между Бугом и Днестром, которые были розданы для заселения разным владельцам, не были заселены, а остались пустыми. По этому поводу министрам финансов и внутренних дел поручено было предоставить свои соображения. Из собранных ими сведений оказалось следующее. Всех удобных земель роздано было чиновникам до 824 374 десятин; на всем этом пространстве в течение двенадцати лет поселено помещичьих крестьян не более 6740 душ. Другие участки до 12 тысяч десятин удобной земли оставлены без всякого заселения, другие же до 18 тысяч десятин имеют не более 30 душ. Таким образом, обязательства о заселении остаются невыполненными; помещики вследствие этого не получают должных выгод и край, вопреки предположениям 1792 года, остается малонаселенным, и даже способы к будущему заселению встречают существенные затруднения.