Про себя, во время многочисленных проповедей, и по вечерам, в тишине, наедине с собой священник думал о судьбе Олафа. Даже находясь в забвении, думал Натан, он обрёл бессмертие. Он святой. Он существует вне пространства и времени, но обладающий сердцем, самым жарким и трепетным, которое наделено прекрасным чувством, одним из тех, что манят его прийти к тому острову, где он должен освободить свою пылкую любовь, спасти её, не ведая, что её давно там нет. Исла, считал священник, была на небесах, подарив свое тело морю и огню. Она ждала его там, пока он, гонимый вечной неугасающей страстью безумца, бороздил холодный океан, не находя в нём покоя. Он не мог остудить пылающего и ноющего сердца, ибо оно было смыслом его жизни, оно манило его в прошлое, когда он был человеком, прежним Олафом, королём отважных и свободных викингов, завоевателей, чтобы почувствовать себя пленником. Он готов был отдать свою свободу, все богатства и блеск мира, все бескрайние просторы земли в обмен лишь на миг этого чувства плена, плена волнующей страсти.
Глава 52
Когда-нибудь даже самые скрытые тайны, закопанные глубоко, скрывающиеся в закоулках памяти, неожиданно всплывают на суд божий и людской. Боги не замечают эти потаённые тайны, для них они слишком мелочны и кратковременны, а боги всесильны и вечны – пока живы люди, хранящие веру. Люди же не безразличны к тайнам, особенно, к чужим, которые придают им силы в череде сплетен. Последние накапливаются и, как яд, отравляют тех, против кого они созданы.
Так, неизвестно откуда, появился слух, что священник не только знал о предательстве ведьмы, но и был с ней в сговоре. Люди обвиняли Натана в том, что он участвовал с Оливией в похищении Ислы, убийстве Олафа и Варга, а также в смерти Сигара. Его обвинили во всех грехах, и даже хотели отлучить от церкви. Он потерял значительное число прихожан. А со временем, его церковь опустела, а он стал изгоем. От него отвернулись прихожане, фермеры, но учитывая, что он публично признал свою вину, так как был обманут Оливией, и втянут в её коварный замысел не по злому умыслу, его простили, и некоторые прихожане вновь вернулись в церковь, вспомнив, что именно Олаф дал ему сан священника.
Натан подошёл к себе, своему греху слишком сурово. Каждый поздний вечер, когда церковь была пустой, он молился, обращаясь к Христу и прося у него прощение за свою вину перед Ислой, Олафом и их сыном.
Однажды, в один из поздних вечеров, когда люди готовились ко сну, а на чёрном куполе вспыхнули звёзды, в церковь (к тому времени, она была значительно расширена, благодаря личным стараниям священника) вошла женщина, лет тридцати пяти. Священник сразу же узнал её, это была Айлин. Молодая женщина, не потерявшая своё обаяние, пожелала исповедаться. И Натан выслушал её.
– Я, святой отец, – начала Айлин, – не могу больше скрывать свой грех. И только вы, и никто больше, сможете мне помочь.
– Успокойтесь, милая Айлин, – ответил Натан, замечая сильное волнение молодой женщины. – Я здесь для этого и нахожусь, что бы ваши слова дошли до Господа нашего.
Женщина опустила глаза, и робко продолжила:
– Мне нужен человек, который бы не только услышал и принял мою исповедь, но и помог мне.
– Вы нуждаетесь в помощи, это я вижу, – мягко сказал Натан, видя неуверенность женщины. – Как священник, я донесу ваши молитвы до Господа, а как человек – я помогу вам в вашей проблеме.
Услышав эти слова, она осторожно продолжила исповедь.
– А если вы узнаете о моём грехе, но не сможете помочь, то вы сохраните в тайне мой рассказ? – её глаза, полные тревоги, просящей о помощи, были с мольбой направлены на священника.
– Я клянусь вам, что сохраню тайну при любых условиях, до самой моей смерти.
– Хорошо, – сказала Айлин, немного успокоившись. – Года три тому назад, когда Исла, моя подруга, умерла, я стала свидетелем странного разговора двух мужчин.
– Вы узнали этих мужчин?
– Это произошло поздним вечером, я не разглядела их лиц из-за сумерек, но голос одного из них мне казался знакомым.
– Кто он?
– Это был голос жреца. Но может, я ошибаюсь. Я видела и слышала его всего несколько раз. Но он мне был настолько противен, что я запомнила его голос. Его нельзя перепутать.
– И о чём же они говорили, эти двое?
– Жрец передал какому-то мужчине небольшой продолговатый ящик, и велел его надёжно спрятать.
– Так, очень интересно. Рассказывайте дальше.
– Варг, кажется, так звали жреца, он потом куда-то исчез. Люди говорят, что он убежал от наказания викингов. Так вот, судя по голосу, он очень ценил то, что находилось в ящике, потому что строго приказал этому мужчине, которому передал предмет, чтобы тот был предельно осторожен, и что бы никто его не видел.
– И что же вы сделали? – спросил священник.
– Когда Варг ушёл, исчезнув в темноте, я подкралась к дому ближе и стала прислушиваться. Мне нужно было идти в соседнее селение, там жили мои дальние родственники. Я собралась у них переночевать, – пояснила Айлин. – Постояв у двери некоторое время, я уже собиралась уходить, как вдруг, тишина в доме была прервана и до меня донеслись слабые, но отчаянные крики.
– Кто это был?
– Это был плачь, детский плачь. Так кричит младенец, когда хочет кушать. Ребёнок не унимался. А мужчина, который взял этого ребёнка у жреца был в суматохе. Он не знал, что с ним делать. Успокоить его он не мог, а крик всё увеличивался. Тогда мужчина выбежал из дома. Он чуть не заметил меня у двери. Спасла меня темнота. Он выбежал и куда-то исчез в ночи, оставив кричащего младенца в доме, в темноте.
– Так, и что же вы сделали? – у священника пробудился интерес, сердце защемило.
– Я проникла в дом, отыскала младенца и… похитила его…
– Вы смелая женщина. Что же было потом? Вы вернули младенца родителям? Вероятно, жрец похитил его. Но вот для каких целей?
– Он… он хотел… – ей тяжело давались слова, её сердце было наполнено тягостными воспоминаниями. – Убить…
– Что, убить? Я не ослышался? – в ужасе спросил Натан.
– Нет, не ослышались. Жрец собирался использовать этого младенца в своих тайных обрядах.
– Жертвоприношение, – с трудом выговорил Натан.
– Да, он собирался это сделать, если бы…
– Если бы не ваш поступок, – закончил Натан. – Что же, вы поступили верно. Вы спасли человеческую жизнь. Теперь жрец вам не помешает. Он…
– Я знаю, его больше нет на островах. Я не боюсь его, – смело заявила Айлин.
– Это был мальчик или девочка?
– Это был мальчик, – ответила Айлин.
– Вы вернули его родителям?
– Нет, он живёт со мной.
– Я понял. Вы решили его усыновить. Но вы не думали, что его родители убиваются горем, ведь это их родное дитя.
– Он им уже не нужен, он… они не… – сбивчивость её слов говорила о том, что женщина ещё не всё рассказала.
– Вы решили спасти его. И это славно. Вы совершили хороший поступок, но отбирать его у родителей не следовало. – Тут его осенила мысль, – простите, может, вы не знаете, с какой он семьи?
– Не знаю. Но…
– Что?
– Он им уже не нужен, они не смогут о нём позаботится, потому что… – она вновь запнулась, видимо, какое-то тяжёлое старое воспоминание приносило ей душевную муку.
– Почему же, говорите, – мягко настоял священник.
– Потому что они мертвы, – с тяжестью вымолвила она.
– Понятно. Тогда и в этом случае, вы совершили хороший, богоугодный поступок – вы взяли на себя ответственность за жизнь и воспитание маленького человека. Его жизнь теперь находится в ваших руках, – он замолчал, а затем продолжил. – Вы должны его воспитать так, как если бы были его матерью. Он нуждается в помощи, – священник о чём-то задумался, потом продолжил. – Может быть, вы не хотите больше нести этот груз, вы устали? – он посмотрел в измученные её глаза, и прочёл в них мольбу. Она хотела, чтобы её не осуждали.
– Что ж, я готов помолиться за вас, дорогая Айлин.
– Я ещё не рассказала о своём грехе, отче.
– Я внимательно слушаю.
– Мой грех заключается в том, что я не рассказала его вам.
– Не понял, – удивился Натан. – Вспомнить о боге никогда не поздно, главное, что вы осознали свою ошибку, тем самым, признали…
– Я имею в виду вас не как священника, а как… – она вновь потеряла уверенность в голосе, – как родственника.
– Родственника?
– Да, ведь этот мальчик, теперь ему три с половиной года, он ваш родственник, – пояснила женщина.
Сердце священника заныло, беспокойство наполнило его середину, и он почувствовал себя словно во сне. Он не верил своим ушам, и смутно догадывался о ком пойдёт речь.
– Как только я принесла этого мальчика в дом, в другую деревню, где и накормила его козьим молоком, я сразу же узнала его. Это был сын Олафа и Ислы.
Слёзы наполнили утомлённые глаза священника, его молитвы были услышаны. Бог не отвернулся от него и послал ему надежду к жизни. Теперь он не один. Он сможет сберечь тайну и воспитает сына Ислы. Он обязан это сделать, так как чувствовал перед ней свою вину.
– Где он? Где Сигар, где мой мальчик?! – прослезившись, но не уняв волнение неожиданного сильного чувства, затопившего его, спросил Натан.
– Он в доме моих дальних родственников, – ответила Айлин.
– Он жив, он жив! – взволнованно произнес он. – Это замечательно. Вы дали мне вторую жизнь, Айлин. Вы замечательная женщина, – прошло некоторое время, пока священник не успокоил нахлынувшие на него нежные чувства.
– Успокойтесь, отец, с ним всё в порядке. Он здоров и весел.
– Но… но как же вы скрыли это от людей? Ведь они могли заподозрить вас. Многие считают, что Исла и её сын пробудили зло, а потому хранят его внутри себя. Как вам удалось объяснить…
– Очень просто, – ответила Айлин, теперь она казалась более уверенная, чем священник. – Я сказала, что забеременела от одного из викингов. Имя его я не назвала. В нашем селении есть несколько девушек, у которых есть девочки от викингов. Они тоже одиноки.
– Понятно. Хорошо… – он погрузился в раздумья. Что-то тревожило его. – Что вы собираетесь теперь делать? Вы рассказали мне о Сигаре. Как вы намерены дальше поступить?
– Я рассказала вам эту историю, потому что не могла больше вас обманывать и носить в сердце эту ношу, – ответила Айлин. – Дело в том, что мальчик с каждым днём, с каждым месяцем становится похожим на своих родителей, всё больше и больше. Понимаете?
– Да, кажется, я вас понимаю. Вы боитесь, что эта схожесть выдаст вас, ведь тело Сигара так и не нашли. Его выкрали из колыбели, из дома Холли. Она не пережила смерть Логана и Ислы, и покончила с собой – бросилась со скалы. Если бы она знала о внуке, о Сигаре, то, может быть, и не ушла бы из жизни.
– Я знаю, в этом я виню себя, что не раскрыла тайну раньше. Но я опасалась, если бы Сигар появился в доме Холли, то люди бы догадались…
– Да, да, догадались… – он размышлял.
– Что же мне делать теперь? – умоляюще спросила Айлин. Она надеялась на его помощь.
– Скажите, кто он для вас?
– Вы о мальчике? – священник, в знак согласия качнул головой. – Он мне как сын, хоть и не родной. Я его мать.
– И вы сможете сохранить эту тайну навечно? – спросил Натан.
– Я люблю его, он мне дороже всего, – ответила женщина.
– Что ж… хорошо. Вы согласны пойти на всё, чтобы его спасти?
– Да, если надо, я готова отдать свою жизнь богу.
– Так много не нужно. Я предлагаю вам стать моей женой.
– Женой? – удивилась Айлин.
– Да, тогда все разговоры вокруг вас прекратятся. Пусть все считают, что вы были беременны не от викинга, а от меня. Я тогда ещё не был священником. Кроме того, я не давал обет безбрачия. Люди охотно поверят в то, что он мой сын. И мальчик будет спасён. Я воспитаю его, как родного сына. А тайна эта будет храниться нами.
Он посмотрел на молодые глаза Айлин, преисполненные теплотой к его словам.
– Вы согласны стать моей женой?
– Да, – опустив глаза, робко ответила Айлин.
– Я, дорогая Айлин, знаю, что далеко не молод. И вряд ли могу выполнять супружеский долг, но делаю я это ради Сигара, сына Ислы и Олафа. Он должен быть счастлив, и вырасти здоровым и сильным, как его отец.
Айлин дотронулась до руки священника, склонив голову. Он почувствовал её теплую и трепетную руку и обнял её. Какая-то нежная волна приятных былых чувств, когда он был ещё молод, прокатилась внутри него. Но мысли его были направлены к богу. Он благодарил бога за его послание, за то, что не дал ему умереть в отчаянии, в одинокой тоске, в безутешной скорби. Его безучастные молитвы, обращённые к богу, были услышаны.
Что же ему делать? Ведь он пообещал стать мужем этой молодой женщины. Теперь он не одинок, и это было главное для него, это грело его сердце и успокаивало измученное сознание. У него появился смысл жизни. Он должен воспитать мальчика, как родного внука, как сына. Он сделает это ради памяти к брату, ради Ислы. Теперь он знал на что потратит остаток жизни.
Свадьбу сыграли скромно. Людей было немного – только родственники Айлин. Она рассказала всем, что её сын – это сын Натана. И все, как не странно, поверили в это – слухи растворились, как утренний туман, и Айлин зажила спокойной жизнью, не тревожась, что её тайну раскроют, а мальчика отберут. Они жили в доме Натана, на острове Вагар в деревне Мидвагур. Мальчик был подвижным, красивым, напоминал чертами лица Ислу и Олафа. Поначалу глаза Сигара были синими, но потом потемнели и стали карие, какие были у отца, Олафа. Волосы были светлые, как у матери, Ислы. Носик и овал лица напоминал мать, а волевой характер и сила в теле была отцовской. Так, Сигар унаследовал черты обоих родителей, взяв от них то, что посчитал нужным.
Однажды Айлин выложила на стол кое-какие вещи из своего сундука. Среди платьев, юбок и овечьей шкуры, накидок и украшений, Натан увидел одну светлую овечью кожу, осторожно свернутую в рулон.
– Что это? – спросил заинтригованный Натан.
– Это всё, что осталось от Оливера, – ответила молодая женщина. Она аккуратно развернула кожаное полотно и показала его мужу.
– Боже, это же портрет Ислы, – воскликнул Натан. – Откуда он у тебя? Когда-то она мне показывала его. Говорила, что портрет нарисовал её брат, Оливер. У него был дар. Он отлично рисовал. Она получилась, как живая. – Он смотрел на портрет и не мог оторвать взгляда. – Мне кажется, будто она здесь, и видит нас и своего сына. Она была бы счастлива, узнать о том, что с её мальчиком всё в порядке.
Тем временем, Сигар играл с вещами, его привлекли украшения. Он залез в сундук и там уселся, рассматривая браслеты и ожерелья.
– Этот рисунок дал мне Оливер, – она складывала платья друг на друга, аккуратно укладывая их рядом с Сигаром, обратно в сундук. – Он хотел, чтобы рисунок хранился у меня. Я тогда спросила его об этом: почему у меня? – Но он не ответил, лишь как-то не весело улыбнулся и убежал. Это было ещё до нападения викингов, – пояснила Айлин.
Натан обратил внимание на надписи, сделанные на обратной стороне полотна.
– Это стих, – заметил он. – Я не знал, что Исла сочиняла стихи.
– Это не её стих.
– Но чей же?
– Думаю, что он принадлежит Оливеру, как и рисунок. Это его подарок сестре.
– Но, зачем же тогда он оставил его на хранение тебе?
– Не знаю. Он всегда был со странностями, ты же знаешь.
– Да, верно, ума у него не было, но… – он задумался. – Но тогда откуда взялись эти слова? – Он стал читать стих вслух.
Айлин прослушала текст и удивилась:
– Этого не мог он написать.
– Вот видишь, я же говорил, что не мог.
– И всё же, это написал именно он. Я в этом уверена.
Натан вспомнил последние слова Оливии, когда та шептала их ему на ухо – это была её предсмертная исповедь. Помогла ли она её душевным мукам или она их не чувствовала вообще, как ему казалось? Но всё же, этим признанием с того света, она хотела ему что-то сказать. Он вспомнил: "появится отречённый, и даст Олафу свободу, он простит грешные души и отпустит их…". Невинный и проклятый всеми ангел. Кто он? – подумал Натан. Проклятие можно снять, но ключ… где, же этот ключ? Он подумал об Оливере. Мог ли он быть этим отречённым от общества людей – проклятым ангелом. А может этим ангелом, в теле младенца, был Сигар? Мысли роились в голове Натана, одна перевешивала другую, заводила его в тупик, а потом вновь выводила его на светлое пятно, на луч надежды, он ещё раз с трепетом и смутным волнением перечитал надпись. Что если этот стих есть не что иное, как ключ к тайне, который поможет ему разгадать проклятие? Ведьма даже перед смертью, находясь у её порога, не раскрыла всей тайны, унеся её секрет в могилу. Что если она была права, и перед смертью её грехи заставили дать ответ, хоть часть правды? Видимо, она сильно сопротивлялась даже этому откровению, думал Натан. И всё же, каким-то образом, бог не оставил его и здесь, показав ему зашифрованный – скрытый в стихах, ключ, ключ к разгадке и снятию проклятия, которое держит в цепких, уродливых лапах души влюблённых: Олафа и Ислы. Стих показался ему мудреным, но он был рад и этому, ведь для расшифровки (он не сомневался, что стих – это ключ) ключа у него есть ещё годы жизни. Он постарается этот стих расшифровать.
Глава 53
На острове Эйстурой стали происходить странные происшествия. Одна из овец, пасшихся мирно на поляне, исчезла. Её искали и не нашли. А на утро следующего дня её холодное тело было найдено в ущелье эльфов, куда забрели пастухи в надежде отыскать беглянку. Тело овцы было доставлено в селение. Фермеры удивились тому обстоятельству, что тело несчастной было без единого пореза или укуса, и, тем не менее, в нём до последней капли исчезла вся кровь, словно кто-то её высосал или, непонятным путём, вылил.
После этого странного случая, повергшего крестьян в ужас и породившего ряд слухов, произошёл ещё один странный случай. На деревьях леса, который рос в том же эльфийском ущелье, загадочным образом появились мёртвые птицы. Это были одни из тех птиц, которые колониями селятся у прибрежных скал. Это были колонии кайр. Несколько десятков этих очаровательных птиц висели головами вниз на ветках чёрных деревьев, так и не пустивших зелёные почки, спрятав листья от людей. Их тела, обескровленные тела, висели, словно привязанные к веткам. Когда тела мёртвых птиц снимали с деревьев, то обнаружили, что деревья пустили сок – смоляную застывшую прозрачную жидкость, приклеив, тем самым, птиц мёртвой хваткой к веткам.
Одинокие путники, проходившие в тех краях, были свидетелями странного голубого свечения над могилой Сурта. Этот ночной призрак плавно скользил по холму могилы, гулял над камнями, покрытыми лишайником, подплывал к самой воде, и даже парил над озером.