5.4312 С другой стороны, мой способ думать определяет мою схему мира, т. е. те вещи [значения], которыми она образована.
5.4313 И, наконец, мой способ думать – это только мой способ думать и никого другого, поскольку он [способ думать] – мое суждение [контакты моей схемы мира и моей схемы меня, мое содержание].
5.432 Поскольку мой способ думать – это контакт моей схемы мира [конфигурация] и моей схемы меня [конфигурация] как целых, то понятно, что я не могу ни рефлексировать мой способ думать, ни выйти за его пределы.
5.4321 Если бы я мог противопоставить свой способ думать самому себе [моя схема меня], то я мог бы его рефлексировать, однако это невозможно.
5.4322 Следовательно, я не могу свидетельствовать свой способ думать, но лишь производить суждения [способ думать].
5.4323 Отсюда, у меня невозможно научиться моему способу думать, равно как и я не могу научиться у другого его способу думать.
5.433 Поскольку мой способ думать – это сами мои суждения (т. е. отношения [контакты] значений моей схемы мира и моей схемы меня), то он содержателен, а следовательно, неконвертируем.
5.4331 Однако, даже с учетом невозможности конвертировать мой способ думать [содержательность], не исключается возможность того, что я и кто-то другой можем мыслить несодержательно, а потому одинаково.
5.4332 Поскольку же действительная коммуникация возможна лишь при одинаковом у сторон способе думать, а содержание сторон [континуум существования, лингвистическая картина мира] всегда отлично, то этот способ думать должен быть несодержательным.
5.4333 Отсюда: для несодержательного способа думать я должен первым делом избавиться от своих значений.
6. Я играем.
6.1 Игра значений моей схемы мира и моей схемы меня, игра означающих моей лингвистической картины мира [толкование и компиляции], а также игра этих игр-суждений [контактов моей схемы мира и моей схемы меня] и высказываний [компиляций означающих] превращают меня из играющего в играемого, где поле игры – я сам.
6.11 Знак [слово (или другой знак, его заменяющий), означающее] позволяет фиксировать результаты познания, что создает возможность для игры означающих моей лингвистической картины мира.
6.111 Означающее [слово (или другой знак, его заменяющий)] "представляет" означаемое, его толкование [компиляция означающих] определяет тот функциональный аспект, который обретает означаемое [контакт моей схемы мира и моей схемы меня], "представленное" [означенное] в контекстуальном анклаве означающим [словом (или другим знаком, его заменяющим)].
6.1111 Собственно познанием следовало бы считать мое отношение с вещами, явленными мне Миром. Иными словами: мое познание – это то, каковы вещи в отношении со мной [вещью, значением], результатом познания можно считать значение [отношение фигуры и фона] (таковым можно было бы считать и обретение вещью имени, но об этом можно судить лишь гипотетически).
6.1112 Поскольку я не имею возможности оперировать значением [отношением фигуры и фона], возникает необходимость его означить, т. е. определить то место в иерархической сети моей лингвистической картины мира, которую "представляющее" его означающее [слово (или другой знак, его заменяющий)] будет занимать.
При этом означающее [слово (или другой знак, его заменяющий)] определяется контекстом означающих [толкованием], а потому оно предметно [предмет, реестр свернутых функций], с другой стороны, здесь отчетливо проясняется прагматическая цель означивания [высказываний], поскольку мне нетрудно запомнить означающее [слово (или другой знак, его заменяющий)] по его месту в моей лингвистической картине мира.
6.1113 Однако, означающее [слово (или другой знак, его заменяющий)] – не результат познания, но результат означивания результата познания [отношения фигуры и фона].
Поэтому всякое познание, которое я осуществляю, компилируя означающие, – не познание, а предметное познание.
6.112 Означивание имеет прагматическую цель – фиксируя результаты познания, оно позволяет мне лучше ориентироваться в континууме существования.
6.1121 Однако, предметное познание – суть компиляция означающих.
Эти компиляции – не отношения [контакты] значений моей схемы мира и моей схемы меня [континуум существования].
6.1122 Таким образом, любая компиляция означающих [высказывание] – допущение [контекстуальная условность] поверх уже существующих. До тех пор, пока предметное познание не выходит за пределы означивания характеристик способа моего существования (при условии указания точки обзора, т. е. носителя этого способа существования) [исходное высказывание], оно способно выполнять практические задачи, т. е. соответствует своей прагматической функции.
6.1123 Однако, всякий раз, когда я компилирую означающие [слова (или другие знаки, их заменяющие)], определяю их в контекстуальный анклав [контекст означающих], их место в иерархической сети моей лингвистической картины мира, я осуществляю то предметное познание [производное высказывание], результаты которого верны лишь для этой компиляции, этого анклава [контекста означающих] и этого места иерархической сети. Но эти результаты не имеют никакого касательства к континууму существования [содержательному], кроме опосредованного на него влияния, что, понятно, нельзя считать "познанием".
6.113 С другой стороны, предметное познание не может быть рассчитано на решение проблем, которые возникают в нем [контекстуальная условность], а также им производимые [производные суждения].
6.1131 Предметное познание не имеет никаких критериев, позволяющих оценить достоверность высказывания [компиляции означающих]. Кроме того, оно замкнуто в лингвистической картине мира, поэтому рассчитывать на "опыт" как на критерий просто глупо, поскольку он будет означен [компиляция означающих], так как этого требует принятые в моей лингвистической картине мира условности [контекстуальная условность].
6.1132 С другой стороны, противоречия, которые возникают между суждениями [контактами моей схемы мира и моей схемы меня] и высказываниями [компиляциями означающих] не могут быть разрешены предметным познанием, поскольку оно замкнуто в моей лингвистической картине мира и не способно оперировать элементами континуума существования [содержательным].
6.1133 Наконец, абсолютно ошибочно полагать, что предметное познание (равно как и познание вообще) – это некий "взгляд со стороны", нечто "самостоятельное" и "объективное".
Познание (и предметное в том числе) – "сторона" тех отношений, которые она – эта "сторона" – "познает", а потому возможности познания не только ограниченны, но и неверно нами истолкованы.
Познание – это нечто "вырванное" нами из континуума существования и означенное, а потому функции, приписанные ему нашим толкованием, – непозволительное допущение, выявление которого с наглядностью демонстрирует всю необоснованность наших ожиданий по поводу его возможностей.
6.12 Предметное познание ограничено условностями и адекватно лишь в своих собственных рамках при решении практических задач.
6.121 Предметное познание не может быть истинным или ложным, оно может быть лишь правильным или ошибочным (при том, что мы оговариваем границы контекстуального анклава [контекст означающих] и точку обзора).
6.1211 Находясь в границах предметного познания (а я, используя означающие [слова (или другие знаки, их заменяющие)], его не покидаю), нельзя ставить вопрос об истинности или ложности, поскольку, если под "истиной" понимается некое "суверенное" ("объективное") "знание" (истинное вне зависимости от контекста означающих [контекстуального анклава] и континуума существования), то, по всей видимости, речь идет о Мире. Но Мир не является мне Собой, так что я могу о Нем знать?
6.1212 Однако, если я определяю все "фигуры" и "правила", то вполне могу прийти к правильным или ошибочным выводам [предметное познание] внутри этой игры [контекст означающих].
Однако, эти высказывания [компиляции означающих] не будут иметь никакой силы где-либо еще.
6.1213 При этом необходимо точно определить точку обзора, с тем чтобы предметная содержательность "фигур" и "правил" не искажала моей игры [проницаемость контекстуальных анклавов], переступая определенные прежде границы.
6.122 При этом понятно, что эти правильные и ошибочные выводы [высказывания] предметного познания не имеют никакого непосредственного касательства к континууму существования [содержательности].
6.1221 Любая "наука" – это игра со своими "фигурами" и "правилами".
Любой результат, достигнутый на том или ином игровом поле [контекстуальный анклав], может быть расценен как правильный или ошибочный, однако, и он сам, равно как и его оценка, – действительны лишь в рамках этой науки [игры].
(Например, очевидно, что два яблока равны двум яблокам в арифметической игре (математика), однако, это не означает, что два яблока равны двум яблокам по массе (физика), по химическому составу (химия), по качеству (гигиена), по вкусу (кулинария) и т. д.
При этом также понятно, что яблоко нельзя возвести в степень или вычесть из него корень, если яблоко не рассматривается как "единица", в противном случае можно было бы сказать, что два яблока равны двум столам, что нелепо.
Отсюда также ясно и то, что "фигуры" всякой такой игры – это предметы, однако, не те предметы [означающие], которые "представляют" в моей лингвистической картине мира те или иные означаемые [контакты моей схемы мира и моей схемы меня], но всегда производные высказывания, "под которыми" в содержательном нет значений [означаемых].)
6.1222 Нужно понимать, что, когда данные правильные или ошибочные выводы [компиляции означающих], сделанные предметным познанием в рамках той или иной игры в том или ином контекстуальном анклаве [контекст означающих], прилагаются мною к практической деятельности [континуум существования], они теряют всякую свою "правильность" (равно как и "ошибочность"), поскольку в континууме существования [содержательном] нет ни математики, ни физики, ни химии, каждая из которых, плоть от плоти, означающее [слово (или другой знак, его заменяющий), высказывание, компиляция означающих, контекстуальный анклав].
Суммируя же результаты разных игр [предметное познание], я всегда действую "на глазок", сообразуясь не с результатами предметного познания, но с собственными суждениями [контакты моей схемы мира и моей схемы меня], со своим способом думать.
Только поэтому "наука" кажется мне "объективной".
6.1223 Таким образом, о значимости предметного познания "науки", если рассматривать его с (единственно возможной) прагматической точки зрения, свидетельствуют не собственно результаты этого предметного познания, но то опосредованное влияние, которое они – эти результаты – могут оказать на континуум моего существования [суждения, мой способ думать], в противном случае речь идет не о "науке", а о "навыках" [контакты моей схемы мира и моей схемы меня], т. е. о "ремесле" (сюда относится также и то, что принято называть "искусством", что, впрочем, не относится к "искусствоведению"). Если мои высказывания [компиляция означающих] оказывают опосредованное влияние на континуум моего существования [контакты моей схемы мира и моей схемы меня, мой способ думать], способствующее улучшению качеству моей жизни, то подобные высказывания [результаты предметного познания] следует считать оправданными, если же нет – то неоправданными, однако, их нельзя рассматривать как истинные или ложные.
6.123 Кроме того, учитывая практический характер "оправданного" предметного познания, следует иметь в виду, что определение точки обзора является первейшим условием состоятельности высказывания [результата предметного познания.]
6.1231 Понятно, что результат предметного познания вне определения точки обзора не может считаться состоятельным.
(Так, например, нельзя сказать: "это крепкий стол" или "это вкусное яблоко". Подобное утверждение [высказывание] несостоятельно. Однако, состоятельным оно было бы, если бы я сказал: "я считаю этот стол крепким" или "мне нравится вкус этого яблока". Данные утверждения состоятельны даже в том случае, если этот "стол" кто-то поднимет одним пальцем, а "яблоко" кому-то покажется невкусным.)
6.1232 При этом, точка обзора должна быть определена в характеристиках составляющих способа существования [время, пространство, качество], в противном случае, высказывание [результат прагматического познания] также не будет состоятельным.
(Высказывание будет состоятельным, даже если я поднесу руку к открытому огню и скажу: "я не чувствую тепла". Таким образом я, конечно, могу солгать, если на самом деле мне горячо, но высказывание это все равно состоятельно, хоть и ошибочно (о чем, кстати сказать, знаю только я). А возможно, из-за какого-то неврологического заболевания я, действительно, не чувствую "тепла"… В данном случае мое высказывание будет и правильным, и состоятельным (о чем, впрочем, возможно, будет известно только мне.)
6.1233 Отсюда понятно, что единственной точкой обзора, результатам предметного познания [высказываниям] которой я мог бы доверять (учитывая, разумеется, соответствующие условности), – это я сам (причем, при условии, если это мое высказывание будет развернуто в составляющих моего способа существования [исходное высказывание]).
Точно так же оправданными или неоправданными я могу считать результаты практического познания, если они способствуют улучшению качества моей жизни.
Я также могу свидетельствовать правильность или ошибочность результатов практического познания, осуществленного в рамках какой-то игры, если мне известны все "фигуры" и "правила". Но здесь я должен буду уточнить: "в такой-то игре".
Высказывания [результаты предметного познания], не удовлетворяющие указанным требованиям, необходимо считать бессмысленными.
6.13 Однако, нельзя не заметить еще одной существенной черты предметного познания: предметная содержательность наличествует в моей лингвистической картине мира, буквально "парадируя" мой способ существования.
6.131 Предмет [означающее] – суть абсолютная абстракция, его содержание определяется толкованием и местом, занимаемым им в иерархической сети моей лингвистической картины мира. Однако, означающее [предмет] "представляет" в моей лингвистической картине мира означаемое [значение, суждение], которое располагается в континууме существования в соответствии с императивами моего способа существования. Отсюда: моя лингвистическая картина мира в целом должна "представлять" и составляющие моего способа существования [время, пространство, качество], в противном случае она была бы абсолютно "нежизнеспособной".
6.1311 Поскольку предмет [означающее] – суть абсолютная абстракция и не существует, но лишь наличествует [имеет место в моей лингвистической картине мира], то понятно, что он (даже если бы он и располагался в континууме существования) не может существовать в соответствии с требованиями составляющих способа моего существования [время, пространство, качество]. Однако, предмет [реестр свернутых функций] вынужден "имитировать" свое соответствие моему способу существования; для этого в контексте означающих предусмотрено значительное число мнимо-означающих (например: "всегда", "старый", "бесконечный", "удлиненный", "пронзительный", "незаметный" и т. п.), которые могут быть поняты только посредством толкования [компиляций означающих].
6.1312 Таким образом, мнимо-означающие, позволяющие моей лингвистической картине мира "имитировать" соответствие моему способу существования, на поверку создают совершенно иное "время", иное "пространство", иную "модальность" и "интенсивность" (которые я буду обозначать как "виртуальные").
Континууму существования данные виртуальные "имитанты" моего способа существования абсолютно не конгруэнтны, мое значение [моя схема меня] (которое – суть потребность) "знает" только (если позволительно это означить): "уже да", "еще нет", остальные же составляющие моего способа существования сортируются по принципу "привычное" и "непривычное", а также "да" и "нет".
Степень несоответствия моего действительного и виртуального способов существования ошеломляет, а ведь речь идет о фундаментальных, определяющих векторах, не говоря уже о том, какую роль эти мнимо-означающие играют при толковании тех или иных означающих.
6.1313 Отсюда: я [означающее, предмет] наличествую совсем в "другом мире" [мой виртуальный способ существования], нежели тот, в котором я [имя, значение] существую [мой способ существования]. Причем первый кажется мне куда более "реальным", нежели второй, тогда как действительная значимость распределяется между ними с точностью наоборот.
6.132 Континуум моего существования [содержательное], который, если редуцировать мой виртуальный способ существования, свойственный моим высказываниям [компиляциям означающих] о нем [континууме моего существования], – суть целое.
Точка обзора в континууме моего существования [содержательное], таким образом, четко "сфокусирована" [контакт моей схемы мира и моей схемы меня], "здесь" их не может быть несколько. Однако, в моем виртуальном способе существования моя точка обзора теряет всякую определенность.
6.1321 Поскольку "представленный" означающими в моей лингвистической картине мира континуум существования [значения] я [означающее, предмет] не целостен, но целокупен, то очевидно, что определить в ней [моей лингвистической картине мира] точку обзора невозможно.
6.1322 Если точка обзора не определена, то нельзя судить ни о правильности, ни об ошибочности высказываний [компиляций означающих], выдаваемых за результаты предметного познания.
Отсюда очевидна вся невозможность "философии", "психологии", а также "истории" (за вычетом, с определенными оговорками, "хронологии").
(История, вопреки устоявшемуся мнению, ничему не учит. Учит опыт, но не история, и он учит тех, кто его имеет [континуум существования], но не тех, кто его "понимает" [моя лингвистическая картина мира]. Если те мыслительные упражнения [компиляции означающих], которые принято именовать "историей" (в противовес "хронологии"), и важны, то только в той их части, в которой они учат такого "историка" думать о том, как мало он может "знать" [континуум существования], "понимая" [компиляции означающих] при этом все, что угодно.)
6.1323 Предметное познание под "грифом" "философия" и "психология" – возможно лишь как методология, основанная на несодержательном мышлении, в ее приложении к непосредственному явлению Мира мне вещью.
6.133 И, наконец, неопределенность моей точки обзора в сочетании с моим виртуальным способом существования создают лучшую "почву" для того, что принято обозначать как "сферу личных переживаний".
6.1331 Неопределенность моей точки обзора в сочетании с моим виртуальным способом существования [моя лингвистическая картина мира] создают возможность возникновения противоречий [контекстуального, содержательного, мнимого противоречия континуума существования и противоречия континуума существования].
Подобный "плюрализм", обеспеченный указанными обстоятельствами, способен полностью дезориентировать меня в моей лингвистической картине мира, что приводит к невозможности реализации суждений [контакты моей схемы мира и моей схемы меня] из-за отсутствия "визирующих" их высказываний [компиляций означающих].