Аниска . Трое, меньшенькому годок. (Оживясь, Демидьевне.) Забыла тебе сказать, баушка… Как повели его с Табачихой на виселку, шавочка ихняя немца за руку и укуси. Аккуратненькая така была у них собачка, беленькая! Так они шавочку рядом с хозяйкой вздернули… (Содрогнувшись, как от озноба.) Видать, уж и собаки воюют.
Федор (угрюмо) . Та-ак… А Статнов Петр?
Аниска . Этот с первочасья в леса ушел. В баньке попарился напоследок и баньку спалил. И парнишку увел с собой, из шестого класса. Прошкой звать.
Федор улыбнулся на ее певучие интонации.
А ты чево смеешься, путешественник?
Федор . Так, смотрю на тебя: смешная. Кабы все люди такие были!
Ольга , приоткрыв дверь, произносит одно лишь слово: "Отец". Все приходит в движение. Демидьевна отставляет стул, Аниска исчезает. Заметно волнуясь, Федор заправляет под пиджак концы серенького шарфа, которым обмотана шея.
Демидьевна . Не лай отца-то. Дай ему покричать на себя, непоклонный.
Федор отходит к окну. Входит Таланов - маленький, бритый, стремительный. Кажется, он не знает о возвращении сына.
Таланов . Обедать не буду. Чаю в кабинет, погуще. Демидьевна, пришей же мне, милочка, вешалку наконец. Третий день прошу. (Заметив сына и тоном, точно видел его еще вчера.) А, Федор… вернулся в отчий дом? Отлично.
Федор собирается ответить - ему мешает глухой, мучительный кашель. Склонив голову набок, Таланов почти профессионально слушает и ждет окончания припадка.
Давно прибыл?
Федор . Дня три уже…
Таланов . И что ж, забыл отцовский адрес?
Федор . Так, в раздумьях шлялся… мимо всякий раз. Идешь, и чей-то длинный темный глаз, как ветер в спину, мимо гонит. Извини, если доставил вам с матерью это… ну, надгробное рыдание.
Таланов . Мы тоже виноваты, Федор: так всегда бывает с первенцами. Когда их слишком берегут от несчастий, они решают, что все только для них одних в этом мире.
Подобие конвульсии проструилось в лице Федора , стоящего перед отцом с закрытыми глазами.
Мы про тебя тут с догадок сбились… сделай милость, объясни. Чего-нибудь… нашалил? Мне на днях в больницу одного привезли: молодой господин призывного возраста, тоже мамина утеха, стрелял в такую же юную барыньку, потом в себя: неразделенная любовь. Нашел время! (Пытливо.) Но, во всяком случае, это лучше тех зловещих слухов, что дошли до нас стороной…
Словно толкнули, Федор делает движение вперед и, сдержась, искоса оглядывается на окно за спиной.
Что тебя там беспокоит?.. мы же одни тут.
Федор (чуть иронически) . Молчок, всему молчок.
Как сквозь глухое стекло, они вглядываются друг в друга, и вот тень виноватого прозренья появляется в лице Таланова … Новый приступ жестокого кашля у Федора мешает отцу дочитать ответ в глазах сына.
Я пришел к тебе как к врачу.
Таланов (поспешно.) . Отлично… только садись поближе к свету. Вечерами плохо видеть стал…
Он приподнимает край матерчатого абажура и потом, держа запястье Федора , невольно всматривается в то же самое окно.
Правду сказать, кашель твой мне не нравится… и этот глянц-ауген , и руки твои влажные, горячие…
Федор . Это всё пустяки. Я другое имел в виду.
Таланов . И другое. Ты растерян, резкость твоя от смущения… и эти усики тоже. Значит, ищешь выхода, это уже хорошо. (Вдруг, как в детстве когда-то.) Оглянись, Федя… горе-то какое ползет на нашу землю. Многострадальная русская баба сгорбилась у лесного огнища, и детишечки при ней, пропахшие дымом пожарищ… и никогда он не выветрится из их душ. Сколько этих недобитых цыпляток прошло через мои руки. Вчера, например… (Махнув рукой.) Боль и гнев туманят голову, боль и гнев. А болезнь твоя излечимая, Федор!
Федор . Ну, раз диагноз поставлен, садись, сочиняй рецепт тогда.
Таланов . Он уже написан. Это - справедливость к людям!
Гортанный звук непроизвольно вырывается у Федора , и он покачивается потом с закрытыми глазами, словно кислоту пролили в рану.
Федор . Справедливость? Обожаю эти всемирные лекарства в нарядной упаковке. (Возгораясь темным огоньком.) А к тебе, к тебе самому справедливы они, которых ты лечил тридцать лет? Это ты первый, еще до знаменитостей, стал делать операции на сердце. Это ты, на свои кровные копейки, зачинал поликлинику… стал принадлежностью города, коммунальным инвентарем, как его пожарная каланча…
Таланов (постукивая пальцами о стол) . Отлично сказано, продолжай.
Федор . И вот нибелунги движутся на восток, сметая всё. Людишки бегут, самовары вывозят и теток глухонемых. Так что же они тебя-то забыли, старый лекарь? Выдь на перекресот, ухватись за сундук с чужим барахлом: авось, подсадят… (И вновь зашелся в кашле.) Прости, все клокочет там… и горит, горит.
Таланов . Не то плохо, что горит, а что дурной огонь тебя сжигает.
Ольга приоткрыла дверь.
Не мешай нам, Ольга.
Ольга . Папа, извини… там Колесников приехал. Ему непременно нужно видеть тебя.
Таланов (с досадой) . Да, он звонил мне в поликлинику. Проси. (Сыну.) У меня с ним минутный разговор. Ты покури в уголке.
Федор . Мне не хотелось бы встречаться с ним. Черный ход у вас не забит?
Ольга . Зайди пока за ширму. Он спешит, это недолго.
Федор отправляется за ширму. Ольга открыла дверь.
Ольга . Папа просит вас зайти, товарищ Колесников.
Тот входит в меховой куртке и уже с кобурой на поясном ремне. Он тоже лобаст, высок и чем-то похож на Федора , который из-за ширмы слушает последующий разговор.
Колесников . Я за вами, Иван Тихонович. Машина у ворот, два обещанных места свободны. (Ища глазами.) У вас много набралось вещей?
Таланов . Я не изменил решения. Я никуда не еду, милый Колесников. Здесь я буду нужнее.
Колесников . Я знал, что вы это скажете, Иван Тихонович.
Ольга (тихо, ни на кого не глядя) . Времени в обрез. Небо ясное, скоро будет налет.
Таланов (Колесникову) . Торопитесь, не успеете мост проскочить… Ну… попрощаемся!
Колесников не протянул руки в ответ.
Вы ведь тоже уезжаете?
Колесников (помедлив) . Нас никто не слышит… из соседней квартиры?
Таланов . У нас булочная по соседству.
Ольга хочет уйти.
Колесников . Вы не мешаете нам, Ольга. (Таланову.) Дело в том, что… сам я задержусь в городе… на некоторое время. Я член партии и, пока я жив…
Таланов . Вот видите! (В тон ему.) Я тоже не тюк с мануфактурой и не произведение искусства. Я родился в этом городе. Я стал его принадлежностью… (для Федора) , как его пожарная каланча. И в степени этой необходимости вижу особую честь для себя. За эти тридцать с лишком лет я полгорода принял на свои руки во время родов…
Колесников (улыбнувшись) . И меня!
Таланов . И вас. Я помню время, когда ваш отец был дворником у покойного купца Фаюнина. (Иронически.) Постарели с тех пор, доложу вам. Мало на лыжах ходите.
Колесников (взглянув на Ольгу) . Ну, теперь будет время и на лыжах походить.
Федор задел какую-то вещь на столике. Она упала.
(Насторожился.) Нас кто-то слушает там… Иван Тихонович.
Таланов . Нет… Никто.
Колесников заметил пальто Федора и молча поднял глаза на Таланова . В ту же минуту Федор выступает из-за ширмы.
Федор . Никто - это, по-видимому, я. Как говорится в романах, из стены вышел призрак средних лет. Гутен абенд , бояре!
Таланов (смущенно) . Вы не знакомы? Это Федор. Сын.
Федор . Когда-то мы встречались с гражданином Колесниковым. В детстве даже дрались не раз. Припоминаете?
Колесников . Это правда. У нас в ремесленном не любили гимназистов. (С упреком Таланову.) Не понимаю только, что дурного в том, что сын… после долгой разлуки… навестил отца!
Федор . Ну, во-первых, сынок-то меченый. Тавро-с! А во-вторых, прифронтовая полоса. Может, он без пропуска за сто километров с поезда сошел да этак болотишками сюда… с тайными целями пробирался?
Ольга . Чем ты дразнишь нас, Федор?.. чем?
Колесников . Вы напрасно черните себя. (В ответ на дерзкую улыбку Федора.) Не вижу, что здесь смешного. Вы споткнулись, правда… но, если вас выпустили, значит, общество снова доверяет вам.
Федор . Так полагаете?.. ага. Тогда… вот вы обронили давеча, что остаетесь в городе. Разумеется, с группкой верных людей. Как говорится - добро пожаловать, немецкие друзья, на русскую рогатину: пиф-паф!.. Так вот, не хотите ли взять к себе в отряд одного такого… исправившегося человека? Правда, у него нет солидных рекомендаций, но… (твердо, в глаза) несмотря на обиду, он будет выполнять все. И смерти он не боится: он с нею три года в обнимку спал.
Неловкое молчание.
Не подходит?
Колесников (помедлив) . Я остаюсь только до завтра. Я тоже покидаю город.
Федор . Понятно. (Поглаживая усики.) Не потому ли так настойчиво и рекомендуете папаше драпануть отсюда?
Таланов . Я прошу тебя быть вежливым с моими друзьями, Федор.
Колесников . Я отвечу ему. Иван Тихонович безраздельно подарил себя людям. К нему ездят даже из соседних районов. Нам хотелось избавить его от опасностей. К тому же здесь будет довольно шумно, начнут оживать всякие мертвецы. Уже и теперь высовываются кое-где из подполья змеиные головки…
Федор . Значит, сестре моей, например, полезен этот шум?
Ольга . Я остаюсь со школой, Федор.
Федор (руки в карманах и покачиваясь) . А не проще? Немцам потребуются видные фигуры для разных должностей…
Ольга (с намеком, резко) . Боюсь, что они уже нашли их, Федор!
Колесников . Кончайте вашу мысль. Меня мать ждет в машине.
Федор . А не опасаетесь ли вы, что папаша здесь глупостей без вашего присмотра натворит?
Колесников . Вы озлоблены, но в вашем несчастье повинны только вы. Кроме того, мне некогда вникать в ваши душевные переливы. В другой раз. До свиданья, Иван Тихонович!
Они обнялись. Колесников перевел взгляд на Ольгу .
Ольга (тихо) . Я провожу вас до машины.
Колесников (Федору) . От души желаю вам найти себе место в жизни.
Федор (фальцетом) . Мерси-и.
Ольга выходит вслед за Колесниковым .
Таланов . Догони и извинись, Федор.
Федор . Доктор Таланов никогда не сек своих детей… тем более без вины. С годами его взгляды на воспитание изменились?
Таланов устало полузакрыл глаза. Вернулась Ольга . Она зябко обхватила руками плечи.
Ольга . Звезды, звезды… И, кажется, уже летят.
Федор (полувиновато, отцу) . Слушай, неужели ты и теперь боишься его? Сколько я понимаю в артиллерии, эта пушка уже не стреляет.
Таланов (гневно). Теперь я знаю твою болезнь. Это гангрена, Федор.
Ему дурно; ухватясь за край скатерти, он оседает в кресло. Ольга кинулась к нему.
Ольга . Папа, ты заболел?.. дать тебе воды, папа?
Вошедшая с ужином Демидьевна , торопится помочь ей.
Только тихо, тихо, чтоб мама не услышала.
Они успевают дать ему воды и подсунуть подушку под голову, когда приходит Анна Николаевна .
Мама, ему уже лучше. Ведь тебе уже лучше, папа?
Таланов . Трудный день выпал. Всё дети, дети…
Демидьевна (Федору) . Ступай уж пока, ожесточенный. Потом постучишься… (совсем тихо) я тебя впущу.
Через плечо няньки Федор все смотрит на отца и суетящихся вокруг него женщин. Он, кажется, не верит, что пустяки могут вызвать такие следствия.
Ольга (подойдя к Федору) . В самом деле, тебе лучше уйти теперь. Отец рано поднимается… работы много, очень устает. Пожалуйста…
Федор (беря пальто) . Я не сразу понял, Оля, что это твой жених. Извини!
Ольга (с горечью) . И это все, что ты понял за целый вечер, Федор?
Издалека, все повышаясь и усиливаясь, возникает сигнал воздушной тревоги. Федор слушает, подняв голову, потом уходит, никем не провожаемый. Молчание. Присев к столу и сжав уши ладонями, Ольга принимается за правку тетрадей.
Анна Николаевна (мужу) . К тебе Кокорышкин с бумагами. Позови его, Демидьевна.
Демидьевна (на кухню) . Войди, казенная бумага. Засох поди у печки-то.
Она уходит, взамен появляется Кокорышкин и уже на ходу достает чернильницу из кармана.
Таланов . Задержал я вас, Кокорышкин.
Кокорышкин . Пустяк-с. Зато помечтал на досуге.
Анна Николаевна . О чем же вам мечтается? (С болью.) Не о сыне ли?
Кокорышкин . Мои мечтания больше все из области сельского хозяйства. (Копаясь в портфеле.) Диоклетиан, царь, удалился от государственных дел для ращения капусты. В Иллирию! (Подняв палец.) Громадные кочны выращивал. (Подавая бумагу.) О проведении оборонных мероприятий.
Таланов . Это о курсах медсестер? (Подписывая.) А ведь был день, Аня… и у нас все наше, мечтанное, было впереди. И ты держишь экзамен, на тебе майское платье. И ты играла тогда… уже забываю, как это?
Анна Николаевна идет к пианино. Одной рукой и стоя она воспроизводит знаменитую музыкальную фразу.
И дальше, дальше. Там есть место, где врываются ветер и надежды.
Тогда она садится и играет в полную силу. Молча Кокорышкин подает, а Таланов подписывает бумаги.
Кокорышкин . И последнюю, Иван Тихонович.
Слышен разрыв бомбы, и второй - ближе. Музыка продолжается. Это борьба двух противоположных стихий. Когда героическая мелодия заполняет все, следует третий, совсем близкий разрыв. Дребезг стекла и грохот обвала. Свет гаснет. С разбегу Анна Николаевна успевает сыграть два последующих такта. Потом тишина.
Чернил не опрокиньте, Иван Тихонович. Погодите, я вам спичечку чиркну.
Анна Николаевна . Оля, зажги лампу. На окне стояла.
Вспыхнула спичка в потемках. Ольга уже у окна. Громадные тени колеблются на стенах. Короткая пальба и непонятный шум с улицы. Лампа разгорается плохо. Все на ногах. Портрет Феди лежит на полу, и как будто уже наступил другой вечер другого мира. Демидьевна с огарком входит из кухни.
Ольга . Принеси метлу, Демидьевна, стекла вымести. Федя упал.
Демидьевна уходит. Слабый шорох у двери. Только теперь Талановы замечают на стуле возле выхода незнакомого старичка с суковатой палкой между колен. Он улыбается и кивает, кивает плешивой головой, то ли здравствуясь, то ли милости прося и пристанища.
Таланов (с почтенного расстояния) . А ты как попал сюда, отец?
Старик . Со страху заполз, хозяин. Небеса рушатся.
Ольга подносит лампу ближе. На госте грязные стеганые штаны и такая же кофта, сума и ветхая шапчонка лежат у ног. Точно принюхиваясь, Кокорышкин со всех сторон осматривает старика .
Ольга . Ты сам-то откуда, старик?
Старик . Странствую, как Лазарь… в пеленах, в коих был схоронен. И, эва, плита гроба моего еще глядит мне вслед.
И, стуча палкой, таким обострившимся взором уставился в угол, что все невольно покосились туда же.
Чево, чево чресла-то разверзла, вдовица каменная!
Анна Николаевна (вполголоса) . Наверно, больной… на прием к тебе притащился.