Таланов (уже профессионально) . И давно странствуешь, отец?
Старик . Ведь как: ум-то жадный, немилосливый, шепчет - год, год, а ноги-то стонут - триста, триста! Так и бреду, в два кнута.
Ольга . Так ты не туда забрел, дедушка.
Старик . Дом-то фаюнинской?
Таланов . Дом-то фаюнинский, да тебе через площадь надо. Номера не помню, тоже бывшего купца Фаюнина дом. И там проживает доктор вроде меня, с бородочкой. Он как раз специалист по странникам. К нему и ступай.
Анна Николаевна . Пускай переждет, пока налет кончится.
Старик . Спасибо, Анна Николаевна, за жалость твою.
Анна Николаевна (насторожась) . А вы меня откуда знаете?
Старик . Может, и во сну встренулись ненароком. Вот креслице стоит, мягонькое… и креслице снилось не раз. На нем еще подпалинка снизу есть.
Ольга . Никакой подпалинки там нет, вы ошибаетесь.
Старик . Есть, дочка, есть. Сон был такой: колечко золотое закатилось, а дворник свечку под низ и поставь. Чуть пожара не наделал.
Таланов . Я такого случая не помню.
Старик . А давай взглянем, Иван Тихонович. Подержи-ка батожок мой, хозяюшка. (Кокорышкину.) Помоги, мушиная чахотка.
Вдвоем с Кокорышкиным они кладут кресло набок. На холщовой подбивке явственно видно большое горелое пятно. Талановы переглянулись.
Тебя, дочка, еще на свете не было, а вещь эта уже в конторе у Николая Сергеевича Фаюнина стояла.
И что-то в отношениях решительно меняется. Кокорышкин почтительно и чинно кланяется старику .
Кокорышкин . Добро пожаловать, Николай Сергеевич. Измучились, ожидамши. Свершилось, значит?
Старик . А потерпи, сейчас разведаем. (Жесткий, даже помолодевший, он идет к старомодному телефонному аппарату и долго крутит ручку.) Станция, станция… (Властно.) Ты что же, канарейка, к телефону долго не идешь? Это градский голова, Фаюнин, говорит. А ты не дрожи, я тебя не кушаю. Милицию мне. Любую дай. (Снова покрутив ручку.) Милиция, милиция… Ай-ай, не слыхать властей-то!
Кокорышкин (выгибаясь и ластясь к Фаюнину) . Может, со страху в чернильницы залезли, Николай Сергеевич, хе-хе!
Фаюнин вешает трубку и сурово крестится.
Фаюнин . Лета наша новая, господи, благослови.
Теперь уже и сквозь прочные каменные стены сюда сочится треск пулеметных очередей, крики и лязг наползающего железа.
Ныне отпущаеши, владыко, раба своего по глаголу твоему с миром. Яко видеста очи мои…
Его бесстрастное бормотанье заглушается яростным звоном стекла. Снаружи вышибли раму прикладом. В прямоугольнике ночного окна - искаженные ожесточением боя, освещенные сбоку заревом, люди в касках . Сквозь плывущий дым они заглядывают внутрь. Это немцы .
Действие второе
Картина первая
И вот беда грозного нашествия застлала небо городка. Та же комната, но что-то безвозвратно ушло из нее: стала тусклой и тесной. Фотографии Федора уже нет, только срамное, в паутине и с гвоздем посреди, пятно зияет на обоях. Сдвинутые вещи, неубранная посуда на столе. Утро. В среднее окно видна снежная улица с тою же, но уже срезанной наполовину колокольней на бугре. Соседнее, высаженное в памятную ночь, забито поверх одеяла планками фанеры. Откуда-то сверху - то усилится, то затихнет - доносится унылое, от безделья мужское пение. Ольга , одетая по-зимнему, собралась уходить. Анна Николаевна держит дверь за скобку.
Ольга . Мама, мне каждая минута дорога… Мама!
Анна Николаевна . А я не пущу тебя, Ольга, не пущу.
Ольга . Пойми, дети могли собраться… Из шестидесяти хоть трое. Что будет с ними?
Анна Николаевна . Сядь и рассуди: какие же занятия сегодня? И кто, безголовый, пошлет своего ребенка в школу!
Два, один за другим выстрела. Пригнув голову, кто-то суматошно и беззвучно пробежал под окном.
Отойди от окна, Ольга.
Ольга (переменив место) . Некоторые живут при глухих бабках, а те и землетрясенья не услышат, если бы случилось… Я должна, мне нужно пойти. Я деньги за это получаю, мама!
Таланов (из соседней комнаты) . Дай человеку что-нибудь делать, Анна.
Анна Николаевна . Ты хочешь потерять и дочь? Последнюю, Иван.
Демидьевне , которая вошла из кухни.
Чего они там распелись-то? Точно отпевают кого…
Демидьевна . И верх и флигелек во дворе заняли. Куды ни глянь - солдат торчит. (Доверительно.) Опять нонче четверых немцев нашли заколотых. А сверху записочка на всех общая.
Анна Николаевна . А в записке что?
Демидьевна . А в записочке надпись, сказывают, - "добро пожаловать". Наро-оду похватали! И у нас на дому синяя бумага висит. Большие деньги сулят, кто докажет. Ищут…
Анна Николаевна . Кого же ищут-то?
Демидьевна . Кто его знает, Андрея какого-то. А у нас в городу Андреев-то штук тридцать поди наберется.
Ольга . Нам это неинтересно, Демидьевна. Мы люди мирные. И вам лучше заниматься своим делом.
Демидьевна . В немки, что ль, записаться? (Обиженно.) Картошка-то у нас на погребе, мимо немца идти. Рази Аниску послать? Она, как ветерок, проскочит.
Анна Николаевна . Пока не стихнет, никому из квартиры не выходить. Пошли ее сюда, на столе прибрать. (Ольге, после ухода Демидьевны.) Расспроси-ка ее сама, что в Ломтеве-то делается!
Ольга , не раздеваясь, терпеливо садится на стул. Вошла Аниска .
Аниска . Меня баушка послала. Что делать-то надо?
Анна Николаевна . Прибери посуду, девочка, только не побей чего-нибудь.
Пыхтя от важности порученного дела, Аниска приступает к работе.
А вот Ольга говорит, что зря ты из Ломтева убежала.
Аниска (рассудительно) . Чево зря! Лютовать стали, Анна Миколавна. Избу вытопят, сестры нашей, бабенок, нагонят, распатронят как следовает быть… и пошла карусель. У меня подружка была, на одной парте сидели, Клавушка… Так, нагишом, в ледяную воду и кинулась. (По-бабьи, концом головного платка она коснулась глаз.) Чать, помните озерышко-то наше?
Анна Николаевна . Помнишь, Оля, ломтевские озерки? Ивы старые кругом… помнишь?
Ольга безучастно смотрит в окно.
Аниска . Офицер один боле всех зверовал. Белобрысый, ровно дым, а хроменькой. Надругается да еще спину сургучом припечатает. С чего бы это, Анна Миколавнушка? Ведь баба-то, чать, не письмо.
Ольга (решительно поднявшись) . Ну, мамочка, я пошла. А то мне поздно станет.
Анна Николаевна . Платок-то порванéй надень. Да горбься, горбься на улице-то. Горбатая да убогая кому глянется.
Ольга отворила дверь и тотчас закрыла. Долетел шум ссоры: ворчливый басок Демидьевны и знакомый тенорок Фаюнина .
Ольга (отцу, в соседнюю комнату) . Иди, папа. Начинается светлая жизнь. К тебе власть с визитом. Я черным ходом пройду. (Обернувшись.) Не беспокойся, мама… я скоро вернусь.
Она ушла. Обороняясь от наступающего гостя, появляется Демидьевна . На Фаюнине летний просторный пиджак со складками от лежанья в заветной укладке. Сапоги, стоячий воротничок и лысина блестят, как натертые воском. У него вид и повадки дореволюционного филера.
Фаюнин . Не заигрывай, голубушка, старик я. Пусти руки, не заигрывай.
Демидьевна . Не посмотрю, что Лазарь. Вдругорядь уже поглубже закопаем, чтоб не вылезал.
Фаюнин . Ай-ай, дуреха какая. Уйди, не расстраивай меня, уйди.
Таланов (выходя к Фаюнину) . И правда, уйди, Демидьевна.
Косясь и ворча, та отходит в сторону.
Фаюнин . Разве можно такие слова, да на людях, да под горячую руку, да кому? Мне! Ай, дуреха. (Всем.) Поздравляю вас, родные мои. Не за горами, не за горами свет.
Все молчат. Он напрасно ждет ответа.
А вы не молчите со мной, родные. Не за платой квартирной, с миром пришел. И пришел к вам один. Мог бы и во множестве нагрянуть, а один пришел. Эва, весь тут.
Анна Николаевна . Зачем же вы нас пугаете, Фаюнин?
Фаюнин . Чем тебя, хозяюшка, птаха сирая испугать может, чем? Твой дом - полная чаща, а мое гнездо где? Где слава моя, фирма где? Одна газетина парижская писала, что де лён фаюнинский нежней, чем локоны Ланкло Ниноны… Нету! Где птенец мой любимый? В тесной земляной каморке почивает.
Демидьевна . В богадельню, что ли, его, краснорожего? Уж он людей травить зачал.
Фаюнин (круто повернув голову, так что воротничок врезался в шею) . Чего-с? У сирой пташки востры зубки прорезались. Как бы ей тебя, старушечка, не прокусить!
Таланов . Ты, Демидьевна, так и не пришила мне вешалки. Принеси в кабинет. Пусть Анна Николаевна займется.
Обе поняли и уходят.
Вы, конечно, по делу ко мне, господин Фаюнин?
Фаюнин . Угадали. Второй день стремлюсь задушевно поговорить с вами, Иван Тихонович. (Аниске, которая подметает пол, намеренно пыля на Фаюнина.) Стань, деточка, в подъезде. Как машина подкатит, упреди. Брысь!
Аниска убежала.
Сядем, Иван Тихонович. Старики, а ровно на дуели стоим.
Таланов . Я слушаю вас.
Они сели.
Фаюнин . Где пешком, где опрометью - светлый день грядет. Уже скоро, шапки снявши у святых ворот Спасских, войдем мы с вами в самый Архангельский собор. И падем на плиты и восплачем, изгнанники рая. (Мельком.) Давно в Кремле-то не бывали?
Таланов . Давно.
Фаюнин (иронически) . Я тоже, все как-то собраться не мог. Сперва, знаете, скитался, потом в одиночестве томился, затем строительством занимался, в горах Акатуя… (Заметив движение Таланова.) Виноват?!
Таланов . Мне непонятно… чем я вызвал такое доверие ваше.
Фаюнин . Сходность судьбы-с. Милостями от прежних оба мы не отягощены; сынки наши, может, на одних нарах в казенном доме спали. Кроме того… (Он щелкнул крышкой часов и почмокал.) Ай-ай, время-то. Давайте уж пряменько. Домичек этот со всей его начинкой предназначен под комендатуру. Сперва в школу метили, где Ольга Ивановна ваша, да поскольку сгорела дотла, а ремонт нонче, сами знаете… Словом, сейчас сюда прибудут для осмотра адъютант Виббеля, коменданта, и Мосальский-господин. Значит, вас с супругой тряханут отсюда на старости лет. Но… (почти на ухо, по-приятельски) бог-то силен! Виббель, по слухам, на тигров охотился, но, подобно Первому Петру, государю, ужасно мышек боится. Вот мы бы его мышками, а?
Таланов . Вы покороче, я понятливый.
Фаюнин . Слушаю-с. (Деловито.) Утречком опять четверых нашли. Все одним почерком, в бочок, заколоты. И с записочкой… Следовательно, остался в городе один какой-то шутник. Андреем его зовут, Андреем. Кто бы это мог быть, а? Хоть бы фотографию взглянуть, что за Бова такой бесстрашный.
Таланов . Фотографией не занимаюсь. Андреев знакомых не имею. Всё больше Иваны. И сам я тоже Иван.
Фаюнин . Теперь неповинные пострадают. Виббель-то отходчив, да с него Шпурре требует. А Шпурре этот… известно вам, что такое дьявол? Так вот, господин Шпурре этим самым дьяволом кровь у себя в управлении, как тряпкой, вытирает. Вытрет, выжмет насухо и сушиться на веревочку повесит. Да-с! А уж чего, казалось бы, этому Андрею руками махать. Можайск-то пал, уж в подзорную трубу воробьев на Архангельском соборе видать… (В самые глаза.) Убедили бы вы его при личном свидании, чтоб сокрылся от греха, не мутил бы нашего города!
Таланов . Это кого же убедить?.. Шпурре, дьявола или самый Архангельский собор?
Фаюнин (почти по-детски) . Нет, а этого самого, Андрея.
Таланов . На площадь, что ли, выйти и кричать, пока не услышит?
Фаюнин . Разве так дозовешься!.. А вы черканите ему письмишечко, чтоб пришел по срочному делу. Кокорышкин так полагает, что адресок его вам непременно известен. Вот и повидаетесь.
Он ласково поглаживает рукав Таланова . Тот поднялся, шумно отставив стул.
Таланов . И опять не туда вы забрели, Фаюнин. В должности этой я никогда еще не состоял.
Фаюнин (тоже встав) . Это… в какой должности?
Таланов . А вот в должности палача. Не справиться мне, силы не те. Тут, знаете, и веревку надо намылить и труп на плече оттащить…
Фаюнин . Жаль, жаль! Боюсь… больно Кокорышкин кругом вьется. С Мосальским снюхается, из зубов кусок вырвут… (С надеждой.) Ведь не к спеху, можно и завтра, а?
С перепуганным видом Аниска влетает из прихожей.
Ну, что там?
Аниска . Енерал приехал!
Пометавшись, она потом незаметно прячется за портьерку. Фаюнин выглянул в окно.
Фаюнин . Хватайтесь за свое счастье, Иван Тихонович. Сам Виббель прикатил.
Он заранее замирает в полупоклоне. Входит Мосальский , из эмигрантского поколенья, в русском, видимо отцовском, башлыке и дубленом командирском полушубке. Он пропускает вперед похрамывающего адъютанта Кунца , белобрысого, как дым.
Кунц . Achtung!
Затем, потирая подмерзшие уши, появляется Виббель , высокий пожилой офицер в шинели. Фаюнин устремляется навстречу.
Фаюнин (скороговоркой) . Рад приветствовать в собственном доме, где познал жизнь и сам родил сына моего, павшего в беззаветном бою с коммунизмом. Фаюнин… градский голова. Фаюнин.
Кунц . Zurück! .
Виббель (Кунцу, гладко и медленно, точно читает упражнение) . Я уже давал приказ моим офицерам говорить в этой стране по-русску. (Полуобернувшись.) Sklave?
Мосальский (переводит на ухо) . Раб.
Виббель . Раб может не знать язык господина, aber господин обьязан знать язык раба.
Кунц (покраснев и с усилием) . Это та-ак трудно, господин майор.
Виббель (сердясь) . Но я сам говору по-русску. (Указав пальцем на Таланова.) Кто этот?
Фаюнин (самозабвенно) . Таланов - знаменитый здешний, извините за выражение, эскулап-с.
Виббель склонил голову к Мосальскому .
Мосальский (на ухо) . Arzt! .
Виббель . Пошему молшит?
Фаюнин . Доктор Таланов взволнован честью видеть господина Виббеля.
Мосальский . Тебе приличнее, Фаюнин, называть господина коменданта - господин майор.
Виббель . Нишево. (Таланову.) Надо говорит, мой дружок.
Фаюнин . Господина Таланова сын известен нам как борец против Советской власти.
Таланов (вспыхнув и со стыдом) . Это все неправда… Ложь и неправда.
Фаюнин . От скромности!.. Господина Таланова сын совместно с геройски погибшим сыном моим Гавриилом…
Виббель хмурится.
Мосальский . Когда ты напомнишь это в десятый раз, Фаюнин, мы отправим тебя в долговременную побывку к твоему сыну. (Таланову.) Отвечай. Сколько здесь комнат и выходов?
Таланов . Когда вы родились, молодой человек, я уже лет десять верно служил моей родине. (Помолчав.) Три и кухня. Выходов два.
Мосальский (опустив глаза) . Подвальное помещение у вас имеется?
Таланов отрицательно качнул головой.
Угодно господину майору осмотреть расположение комнат?
Фаюнин (забегая вперед) . Здесь, изволите видеть, у них кабинет. Имеется неудобство: как ни кинь, стол приходится против окна. А за окном-то русские ходят! Конечно, если поставить дополнительно часового…
Мосальский останавливает его за плечо.
Мосальский . Останешься здесь, Фаюнин.
Таланов . Могу я уйти теперь?
Ему не отвечают. Виббель взглянул на Кунца, тот остается. Мосальский с Виббелем уходят.
Фаюнин (желчно) . Уж если вы, Иван Тихонович, сами выгоды своей не понимаете, так мне по крайней мере не мешайте. Они же вам тут кровью всё загадят!
Таланов . Ах, не трогайте вы меня, Фаюнин.