У окна, где стоит Кунц , дрогнула портьера. Кунц с интересом отводит ее в сторону. Прижавшись к косяку, Аниска в ужасе молчит. Кунц узнал свою беглянку.
Кунц . Ah, du, mein feiner Käfer!
Он тянется пальцами к ее подбородку. Аниска с визгом бросается наутек. Приговаривая: "Komm mal her, komm mal her, Liebchen" , - Кунц спешит за нею. В сопровожденье Мосальского возвращается встревоженный Виббель .
Мосальский . Кто тут кричал?
Фаюнин (разводя руками) . Такая оказия! Мышка скользнула да прямо девчонке под подол…
Виббель (тихо) . Что есть мишка?
Мосальский (на ухо) . Maus .
Фаюнин . Их тут и раньше пропасть бегало. По причине соседства булочной. За обоями так, бывало, стайками и шурстят.
Виббель в нерешительности посматривает под ноги себе. Виновато посмеиваясь, возвращается Кунц .
Только они тута ласковые, господин майор, ровно канарейки…
Виббель (содрогнувшись) . А, ньет. Этот плохой дом. Ньет этот, ну… Kein Raum für die Wachtmannschaft .
Мосальский . Конвойная рота.
Виббель . Да, так. Wir müssen ins alte Loch zurück .
Вскинув два пальца к козырьку и все еще поглядывая по углам, он поворачивается к выходу. Для прочности воздействия Фаюнин решается даже преградить ему путь.
Фаюнин . А ведь только, господин майор, от них вреда нету… от мышек. (Действием показывая, как это делается.) Ее в уголочек загонишь, пальчиками этак сдавишь шеечку… и в форточку. Сальто-морталь - и все!
Виббель ускоряет шаг. Не отставая, Фаюнин убегает за ним.
Мосальский (уже вежливо) . Скажите, доктор… Я не очень верю этой лисе. Сюда действительно забегали мыши?
Таланов (в лицо) . И крысы, господин офицер.
В глазах Таланова не читается и следа насмешки. Мосальский неохотно берется за скобку двери. Вернувшийся Фаюнин , облизывая губы, сторонится в дверях.
Фаюнин . Видали, - как пробка у меня вылетел! Вопите ура, Иван Тихонович: сам буду жить у вас. (На радостях он даже пытается обнять Таланова.) Зато уж потесню маненько, кабинетик-то отберу. Временно! Крупной фирме место только в Москве. Кстати, я сего генерала и на новоселье пригласил. Четверть века именин не справлял… теперь уж по новому стилю их отпляшем. Подарков не жду, а уж с супругой пожалуйте!
Таланов . Вряд ли выйдет, - мы люди больные…
Фаюнин . Не пренебрегайте: сам Шпурре будет. Пригодится! Насчет Андрея подумайте. И хотя… (загадочно) мы его, возможно, еще нынче вечерком сами увидим, политически важно, чтоб это исходило именно от вас. А ведь ловко придумано: добро пожаловать ! Шпурре так распалился, что аж искры от него летят, как эти словца услышит.
Таланов . Я устал, я устал от вас, Фаюнин.
Фаюнин . Лечу. Еще в управу надо, потом мертвяков немецких хоронить, потом с жителями совещание… Дела! Вы пока вещи-то переносите, а вечерком я и сам сюда переберусь. Ауфвидерзен, что значит - будьте здоровеньки, господин эскулап!
И, сделав ногами балетный росчерк, убежал. Минуту Таланов стоит посреди, повторяя: "Обезьяны, обезьяны…" Потом начинает снимать фотографии со стен. За этим делом застает его Анна Николаевна .
Анна Николаевна . Что ты делаешь, Иван?
Таланов . Освобождаю место, Аня. Здесь предполагается обезьянник.
Анна Николаевна закутывает голову шерстяным платком.
Далеко собралась?
Анна Николаевна (с досадой) . И ведь запретила из дому выходить. Солдаты шляются по городу, трезвые хуже пьяных… Аниска пропала, Иван.
Войдя через заднюю дверь, Ольга проходит к себе за ширму.
Хоть Ольга-то вернулась, слава богу. (Громко.) Оля, к тебе два каких-то товарища пришли по школьным делам.
Ольга . Ничего, подождут.
Анна Николаевна ушла.
Таланов . Что у тебя в школе, Ольга?
Ольга (Почти беспечно) . Как всегда, мама оказалась права. Из ребят никто не явился. (Вышла, взяла хлеб со стола.) Ужасно проголодалась.
Таланов . Что же ты делала в школе?
Ольга . Заглянула в класс. Пустой, неприбранный… И только сквозняк Африку на стенке шевелит. Там окно разбито.
Таланов . Одно разбито… или несколько?
Опустив руку с хлебом, Ольга пристально смотрит на отца.
Мы жили дружно, Оля. И у тебя никогда не было от нас секретов. Но вот приходят испытания, и ты выдумываешь разбитое окно… и целую Африку, как могильный камень, нагромождаешь на нашу дружбу. Ты рассеянная. Ты даже не заметила, что школа-то сгорела, Оля.
Ольга (ловя руку отца) . Милый, я не могла иначе. Я не имею права. Ты же сам требуешь, чтоб я дралась с ними… мысленно требуешь. Кого же мы - Федора туда пошлем? (Нежно и горько.) И я уже не твоя, папа. И если пожалеешь меня - уйду. (И сквозь слезы еще неизвестная Таланову нотка зазвучала в ее голосе.) Ах, как я ненавижу их… Речь их, походку, всё. Мы им дадим, мы им дадим урок скромности! И если пушек не хватит и ногти сорвут, пусть кровь моя станет ядом для тех, кто в ней промочит ноги!
Таланов . Вот ты какая выросла у меня. Но разве я упрекаю или отговариваю тебя, Ольга, Оленька!
Ольга . И не бойся за меня. Я сильная… и страшная сейчас. В чужую жалобу не поверю, но и сама не пожалуюсь.
Таланов . Вытри слезы, мать увидит. Я пока взгляну, что она, а ты прими своих гостей. (С полдороги, не обернувшись.) Фаюнин обмолвился, что вечером намечается облава. Так что, если соберешься в школу…
Ольга (без выражения) . Спасибо. Я буду осторожна.
Отец ушел. Ольга отворила дверь на кухню. Она не произносит ни слова. Так же молча входят: Егоров , рябоватый, в крестьянском армяке, и другой, тощий, с живыми черными глазами, - Татаров , в перешитом из шинели пальтишке. Говорят быстро, негромко, без ударений и стоя.
Кто из вас придумал назваться школьными работниками? На себя-то посмотрите! А что в доме живет врач и вы могли порознь прийти к нему на прием, это и в голову не пришло?
Татаров . Верно. Сноровки еще нет. Учимся, Ольга Ивановна.
Егоров . Ничего. Ненависть научит. Мужики-то как порох стали, только спичку поднесть. (Передавая сверток в мешковине.) Старик Шарапов велел свининки Ивану Тихоновичу передать: жену лечил у него… Видела Андрея?
Ольга . Да. Он очень недоволен. В Прудках разбили колунами сельскохозяйственные машины. Зачем? В Германию увезут или стрелять из молотилок станут? Паника. А в Ратном пшеницу семенную пожгли. Прятать нужно было.
Егоров . Не успели, Ольга Ивановна.
Татаров (зло) . А свою успели?
Ольга . И все забывают непрерывность действия. Чтоб каждую минуту чувствовали нас. Выбывает один - немедля, с тем же именем заменять другим. Партизан не умирает… Это - гнев народа!
Дверь распахнулась. Ничего не понять сперва: шум, плач, чей-то востренький смешок. Не замечая посторонних, вбежала Анна Николаевна .
Анна Николаевна . Быстро, дай что-нибудь теплое… юбку, одеяло, все равно!
Ольга . Что случилось?.. с папой? Ты вся дрожишь, мама.
С силой, непривычной для женщины, Анна Николаевна выдернула из-под кровати чемодан Ольги и наспех выхватывает вещи. Ольга выглянула в прихожую.
Она под машину попала, мама?
Анна Николаевна (убегая с ворохом вещей) . Самовар поставь… и корыто железное из чулана сюда!
Ольга (гостям) . На кухню. Там договорим.
Егоров и Ольга уходят. Татаров задержался: ему видна прихожая. По его посуровевшему лицу можно прочесть о происходящем там.
Голос Таланова . Я подержу под руки пока… Освободи диван, Демидьевна!
Голос Анны Николаевны . Ничего, милочка, ничего. Здесь их нету… успокойся.
Пятясь и не сводя глаз с Аниски , которую сейчас введут в комнаты, появляется Демидьевна .
Демидьевна (причитая) . Махонькая ты моя, зве-ездочка, потушили тебя злые во-ороги…
Горе ее бесконечно.
Картина вторая
И вот переселение состоялось. Теперь жилище Таланова ограничено пределами одной комнаты, заваленной вещами: еще не успели разобраться. Вдоль стен наспех расставлены кровати: одна из них, видимо, спрятана за ширмой. Веселенькая ситцевая занавеска протянута от шкафа к окну, закрытому фанерой. В углу, рядом со всякой хозяйственно-обиходной мелочью - щетка, самовар, еще не прибитая вешалка, - стоит разбитый, вверх ногами, портрет мальчика Феди. Поздний, по военному времени, час. У Фаюнина передвигают мебель, натирают полы: торопятся устроиться до ночи… Только что закончилось чаепитие на новом месте. Присев на тюк возле стола, Анна Николаевна моет посуду. Таланов склонился над книжкой журнала.
Таланов (откладывая книгу) . Так рождается новая область медицины; детская полевая хирургия!
С фаюнинской половины слышен визгливый голос Кокорышкина : "Краем, краем заноси… Люстра, люстра! В ноги надо смотреть…" Треск мебели, жалобный звон хрустальных подвесок, что-то упало и покатилось. "Мильонная вещь, деревенщина!" Какой-то огромный предмет протаскивают за открытой дверью. В жилетке, с перекошенным лицом, влетает, обмахиваясь картонкой, Кокорышкин , произносит: "Упарят они меня нынче. Откажуся, откажусь… Капусту стану садить!" - и исчезает. Таланов идет закрыть дверь, но и после сюда сочится брань и скрежет; кажется, нечистая сила переставляет там стены с места на место, а на матовом стекле появляются размахивающие руками силуэты и тени фантомов, занятых благоустроением фаюнинского уголка.
Помяни мое слово: съест Фаюнина наш Кокорышкин. В гору пошел!.. Ну, спать пора, Аня, поздно.
Анна Николаевна . Надо еще Ольги дождаться. (Вдруг.) Как ты думаешь, зачем сюда приехал Федор?
Таланов . Не надо о нем, Аня. Мы похоронили его еще тогда, три года назад.
Анна Николаевна . (обычным голосом) . Не пора давать лекарство?
Таланов . Через десять минут.
Анна Николаевна . Через десять минут уже нельзя ходить по улицам, а Ольги еще нет.
Таланов . Открыла бы дверь на всякий случай.
Анна Николаевна . У нее есть ключ.
На кухне хлопнула дверь.
Легка на помине.
Рванув на себя дверь, вся в снегу вошла Ольга . Стоя к родителям спиной, она отряхивает шубку за порогом. Так удается ей скрыть одышку от долгого бега.
Ольга (еле переводя дыхание) . Кажется… я опять опоздала к чаю?
Анна Николаевна . Чайник еще горячий. Пей. Что на улице?
Ольга . Снег идет… вьюга. По двору на ощупь шла.
На стекле сгущается силуэт Кокорышкина , потом входит он сам. Ольга делает вид, что не замечает его.
Жалко часовых в такую ночь!.. Вам что-нибудь нужно, Семен Ильич?
Кокорышкин . Метелочки у вас не найдется? Пыль обмести.
Ольга . Конечно. (Она подает ему щетку.) И вообще, если что-нибудь потребуется… Устраиваетесь?
Кокорышкин . Расставляемся. Все фаюнинские вещи разыскал. Стол письменный в исполкоме, буфет из детских яслей вырвал… Бесстрашно по улицам ходите, Ольга Ивановна!
Ольга . О, у меня еще семь минут в запасе, Семен Ильич.
Голос Фаюнина. Симе-он!
Кокорышкин . Несу-у… (Проникновенно и с намеком.) Ну, на новом-то месте приснись жених невесте!
Он убегает, Ольга прикрывает за ним дверь.
Анна Николаевна . Я даже не знала, что его зовут Семен Ильич. Что же ты стоишь? Садись, пей чай, раз пришла.
Ольга (неуверенно) . Видишь ли… я не одна пришла. Такое совпадение, знаешь. Я уже во двор входила, гляжу, а он бежит…
Таланов . Кто бежит?
Ольга . Ну, этот, как его… Колесников! А с угла патрульные появились. Я его впустила…
Родители не смотрят друг на друга: каждый порознь боится выдать то, что знает об Ольге.
Он уйдет, если нельзя. Он минут через шесть… или десять… уйдет.
Таланов . Так зови его. Где же он сам-то?
Ольга . Видишь ли, он ранен немножко. Пуля случайно задела. Пустяки, плечо…
Таланов быстро уходит на кухню.
Мамочка, ничего не будет. Папа перевяжет ему, и он уйдет… домой. Я так прямо ему и сказала… Он понимает.
Анна Николаевна . Посмотри мне в глаза, Оля.
Она приподняла за подбородок ее опущенную голову.
Ты у нас смелая и честная девочка, но ты… последняя. Федор не вернется. Отец стар. Несчастье убьет его.
Ольга порывисто целует ее в лоб. Таланов впускает Колесникова . Он в той же меховой, уже потрепанной куртке, небритый, рука бессильно висит вдоль тела.
Ольга . Что с ним?
Таланов . Сейчас посмотрим. Оля, воду и тазик. За ширму. Стань у двери, Анна.
Беззвучная стремительная суета. Все на своих местах.
Пройдите сюда, на кровать.
Колесников (идя за ширму) . Как нескладно все получилось. И спать вам не даю, да и нагрянуть за мною могут. Снег бы не подвел!
Таланов . Придумаем что-нибудь. Снимайте ваш камзол. (Уходит следом за Колесниковым.)
Сцена пуста. Дальнейший разговор происходит за ширмой. Льется и булькает вода. Таланов моет руки.
Снимите совсем. Помоги, Ольга. Не торопитесь, вытяните руку…
Треск разрываемой ткани.
Здесь больно?
Колесников . Немножко… Тоже нет, только ноет. А как странно все это, Иван Тихонович! (Его интонация меняется в зависимости от степени боли при перевязке раны.) Я говорю, как странно: восемь лет мы работали с вами вместе. Я вам сметы больничные резал, дров в меру не давал, на заседаниях бранились. Жили рядом…
Он замолк. Упали ножницы.
Таланов . Спирт. Потерпите, сейчас закончим. Выше, выше… Бинт.
Потом из молчания снова возникает голос Колесникова .
Колесников . И за все время ни разу не поговорили по душам. А ведь есть о чем. Нет, теперь не больно… И сколько таких неопознанных друзей у нас в стране…
Таланов . Пока все. Утром еще посмотрим. Где мы его положим. Аня?
Та не успевает ответить. Резкий и властный стук в раму окна. Смятенье. С усилием натаскивая на себя куртку, Колесников первым выходит из-за ширмы.
Колесников . Это за мной. Вот и вас-то подвел. (Идет к выходу.) Я встречу их во дворе. Сразу тушите весь свет - и спать.
Анна Николаевна . Оставайтесь здесь.
Колесников . Они будут стрелять… Да и я так, запросто, им не дамся.
Анна Николаевна уходит, сделав знак молчать. Текут томительные минуты. От Фаюнина несется игривая музычка: музыкальный ящик, аристон. На кухне голоса. Колесников отступает за ширму. Обессилевшая, хотя опасность миновала, Анна Николаевна пропускает в комнату Федора . Он щурится после ночи, из которой пришел: непонятный, темный, тяжелый. Усики сбриты. Позже создается впечатление, что он немножко пьян.
Анна Николаевна . А мы уж спать собрались, Федя.