Демидьевна . А как уладимся-то, змей? По чистому весу, с нагиша, станешь платить аль с одежей? А ну-к, у ево бомбы в карманах?.. поди чугунные?
Деликатно отвернувшись, Кокорышкин беззвучно смеется. Плечики его вздрагивают. Официант вторит ему, прикрываясь салфеткой.
Фаюнин . Не омрачай мне праздника, старушечка. Именинник я. Уйди, уйди от греха.
Официант усердно перетирает бутылки. Медленная и прямая Демидьевна уходит, бросив на прощание: "Чушки!" Фаюнин толкает в бок Кокорышкина .
Кокорышкин . Уж дайте досмеяться, Николай Сергеич. Хуже нет, когда недосмеюсь!
Фаюнин . Полно, рассержусь, полно.
Кокорышкин . Ну, чево, чево вам от меня? Ей-богу, Мосальский дороже даст. Только мигнуть.
Фаюнин . Человек-то он верный, приятель твой?
Кокорышкин . Господи! (Вкладывая всю душу.) Он является сыном бедного околоточного надзирателя. Пятен в прошлом не имел. И даже наоборот, судился за растрату канцелярских средств. Сто сорок два рубля-с.
Фаюнин . Больше-то, - аль рука дрогнула?
Кокорышкин . Больше не доверили, Николай Сергеич.
Фаюнин . Ты?
Кокорышкин . Я-с!
Оба смеются.
Фаюнин . Ну, показывай товар лицом, а то гости собираться станут.
Кокорышкин . Увольте, сам тыщу лет ждал. Вся душа перегорела.
Фаюнин . Хоть за ниточку-то дай подержаться. Может, ты только завлекаешь меня!
Кокорышкин . Разве уж ниточку!..
Косясь на дверь к Талановым , он шепчет только: "Ольга Ивановна!" - и отскакивает. Фаюнин раздумчиво мычит.
Фаюнин . Сам-то он далеко отсюда находится?
Кокорышкин . Небыстрой ходьбы… минут двадцать семь.
Фаюнин . А не сбежит он у тебя?
Кокорышкин . Я враз, как прознал, шляпу одну во дворе поставил. Сам не пойдет, чтоб своих не выдать… Все одно как на текущем счету лежит.
Фаюнин . Ну, муха, быть тебе слоном. Бумаги отнесешь, надушись… и покрепче надушись… Пахнешь ты нехорошо! И приходи. Я тебя на Шпурре выпущу, а уж ты сам яви ему свое усердие.
С дороги Кокорышкин оглядывается, опасаясь за врученную тайну: "Не спугните, Николай Сергеич!" И верно, оставшись один, Фаюнин сразу оказывается у талановской двери. Он дважды собирается постучать туда, но еще прежде на стекле появляется силуэт Таланова и раздается стук. Отскочив в противоположный угол, Фаюнин сурово вертит ручку телефона.
Комендатуру. Фаюнин. Подожду.
Повторный стук.
Войдите.
Это Таланов . Он очень теряется в своей новой роли просителя.
Ай-ай, а супругу-то на кухне забыл, просвещенный человек?
Таланов . Я не в гости, я по делу, Николай Сергеич!
Фаюнин (суше) . Личному?
Таланов . Не совсем.
Фаюнин . Присядьте пока. (В трубку.) Не освободилась еще? Подожду. (Раздумчиво, глядя на стол.) Четверть века зажмурясь жил в надежде: проснусь… и всё позади. Отшумело, как дождь ночной. И солнышко. И яблонька в окошко просится. И раскрылись очи, и, эва, яства райские стоят, а на душе - ровно на собственные поминки попал. Как эта болезнь прозывается, доктор?
Таланов . Предчувствие, Николай Сергеич.
Фаюнин . Предчувствие?.. (В трубку.) Спасибо, деточка. Битте, мне фирте нуммер нужен. Данке . (Почтительно.) Это помощник господина Шпурре? Фаюнин беспокоит. Да опять насчет новоселья-с. Обещались. Что?.. Плохо слышно, что? (Он трясет и дует в трубку.) Комендант тоже обещались… в целях поддержания авторитета градского головы. Да, кое-кто уже собирается. Что?.. Не слышу, не слышу, что? (Таланову.) Визг какой-то. И кричит-то как, послушайте-ка!
Таланов (склоняясь ухом к трубке) . Это женщина кричит.
Фаюнин . Допрашивают… Ай-ай, и голос знакомый будто. (Озабоченно.) Ваша-то Ольга Иванна дома ли?
Таланов (вздрогнув) . Была дома… А что?
Фаюнин . Ну и слава богу. (Бережно повесив трубку.) Не будем мешать им. Вот я и готов, Иван Тихонович.
Таланов собирается с силами. Фаюнин слушает, откинувшись к спинке, прикрыв глаза и играя цепкой часов.
Таланов . Я пришел выразить свою глубокую обиду.
Фаюнин . Чем именно?
Таланов . Вам известно, что ко мне вернулся сын. Временно он живет у меня. Вчера он собрался в баню с дороги…
Фаюнин . С прострелянной-то рукой? Ай-ай, не бережется наша молодежь… Виноват, слушаю, слушаю!
Таланов (решаясь после промаха идти напролом) . И тогда оказалось, что к моим дверям приставлена какая-то гнусная фигура… в шляпенке да еще с обмороженными ушами.
Фаюнин приоткрыл один глаз, глянул, словно клювом ударил, и снова замер. И только засуетившиеся пальцы обнаружили его волнение.
Таланов . Ясно, Федору стало противно… и он вернулся домой. (Горячо и убежденно.) Слушайте, Фаюнин. Мне шестьдесят. Меня никто никогда не трогал. И я прошу господ завоевателей оставить мою семью в покое и теперь!
Он даже стукнул ладонью по столу, Фаюнин ловит его руку.
Фаюнин . Да успокойтесь вы, Иван Тихонович. Голубчик, придите в себя, успокойтесь. Господи, да кто же вас обидеть собирается! Людей-то ведь нету… я да Кокорышкин на весь город. Ведь вы, к примеру, не согласитесь у чужих ворот постоять… ведь нет? Ну, вот! Вот и берут всякую шваль. (Возмущенно.) Да еще с обмороженными ушами… ай-ай-ай! И вид из окна портит, да еще и заразу занесет. Скажу, непременно скажу… чтоб заменили!
Часы-кукушка в соседней комнате глухо кричат шесть раз. Окончательно смерклось.
Не идут гости-то. Вот вам и точность немецкая.
Фаюнин намеренно молчит, а Таланов все не уходит. Его мучит подозрение, что Фаюнину что-то известно.
Кстати, как вы решили насчет того письмеца?
Таланов . Это какого письмеца?
Фаюнин . Написали бы, говорю, а дочка ваша, Ольга Ивановна, и отнесла бы, поскольку она и теперь с ним видается. С Андреем-то!.. А вот и гости сползаются…
Просочился откуда-то в щель длинный, со стоячими волосами и в слежавшемся сюртуке господин артистических манер и лошадиной внешности. Он поклонился в пространство и сел, сложившись в коленях. Впорхнули - толстячок с университетским значком на толстовке под руку с вострушечкой в мелких бантиках. Они задержались у столика, а когда отошли, оказалось, что там уже обмахивается веером старушка в бальном платье, под которым видны подшитые валенки. Гости двоятся и троятся, как шарики под чашкой фокусника, переставляемой с места на место. И между всеми уже носится с одухотворенным лицом, теперь даже шикарный Кокорышкин . Таланов кланяется. Фаюнин провожает его.
А Федору Ивановичу я и пропуск выхлопочу. Пускай хоть ночью в баню ходит… (Заслышав оживление в прихожей и заглянув туда.) Я это ему, пожалуй, и сам скажу. (Уходя с Талановым.) Принимай гостей, Семен Ильич!
Кокорышкин включает свет. Теперь видны и гости второго плана, уже плакатные, с ограниченными манекенными движениями. Нерусская речь из прихожей. Кокорышкин выглянул и даже будто уменьшился в размерах.
Кокорышкин (молитвенно) . Внимание, господа. Шпурре!
Все взоры обращены к двери. Быстро входит Мосальский .
Мосальский (конфиденциально) . Господа… я должен предупредить друзей, что Вальтер Вальтерович является сюда сразу после работы. Вальтер Вальтерович не спал ночь. И потому лучше не раздражать его… громкой русской речью…
Тишина испуга. Кое-кто попятился к дверям.
Нет, зачем же… вы разговаривайте, общайтесь. Вальтер Вальтерович сам любит повеселиться.
Все затаили дыханье. Мелким шажком, точно его катят на колесиках, появляется плотный, кубического сложения человек с желтоватым лицом, в штатском, фиолетовых тонов и в обтяжку, костюме. Шея поворачивается у него лишь вместе с туловищем. На пиджаке, под сердцем, железный крест первой степени. Он останавливается и глядит. Кокорышкин приближается, делая изящные движения кистями рук, точно плывет.
Кокорышкин (просветленно) . Добро пожаловать, добро пожа…
Это производит впечатление выстрела из пушки в упор. Вострушка ахнула. Середина сцены опустела. Рыжая щетка усов у Шпурре становится перпендикулярно к губе. Лицо меняет цвет. Он испускает странный свистящий звук. Помертвевший Кокорышкин пятится назад.
Извиняюсь, нет, нет…
Шпурре (шагнув на него, как в пустоту) . A, Himmelarsch!
Кокорышкин жмется к столу, падают позади него бутылки. В его лице закаменелое выражение какого-то смертельного восхищения. Шпурре запускает ему ладонь за стоячий воротничок. Суматоха.
Колесникофф?
Он, как перышко, поворачивает Кокорышкина спиной к двери и ведет его вытянутой рукой. Они уходят ритмично, как в танце, нога в ногу и глаза в глаза. Кокорышкин не сопротивляется, он только очень боится наступить на ногу Шпурре . Процентов на тридцать пять он уже умер. При выходе его, как дитя, перенимает рослый динстфельдфебель . Затем карьера Семена Ильича идет много быстрее. Откуда-то сквозь стену доносится его сдавленный и, скорее всего, удивленный вопль: "Николай Сергеевич!" И все стихает. Самый выстрел похож на то, будто кто-то гулко кашлянул на улице. В ту же минуту, покусывая усы, возвращается Фаюнин . Он с первого взгляда понимает все.
Фаюнин (поискав глазами) . Тут у меня старичок был такой. Где ж это он?
Гость-лошадь (в октаву) . Прекратился старичок.
Мосальский (нервно поламывая пальцы) . Пустили бы какую-нибудь музыку, господа.
Кто-то запускает аристон. Погромыхивая на стертых валах, звучит полька-пиччикато. Шпурре вернулся.
Шпурре . Уфф! (И, странно, из него выходил дым при этом.) Он… пошел… домой. (С юмором.) Немножко!
Мосальский (тихо) . Das war eine alte russishe Redensart .
Мгновение Шпурре быковато молчит, потом разражается громовым смехом. Тогда уже и все начинают подсмеиваться над блистательной неудачей Кокорышкина .
Шпурре (хохоча) . Redensart? Ha, Trottel!
Входят три немецких офицера . Фаюнин аплодирует, гости следуют его примеру. На губах переднего офицера родится язвительная усмешка.
Первый офицер . Das ist ja das reinste Paradies .
Второй офицер . Sofern's, im Paradies Bordelle gibt .
Третий офицер (явно под хмельком). Aber es scheint, wir sind in die Abteilung für Pferde geraten .
Они залпом и металлически смеются. Шпурре скосил глаза.
Шпурре (ворчливо) . Hier hängt das Bild des Führers, meine Herren!
Струхнув, офицеры отходят в сторону. Их привлекает вострушка в бантиках, к неудовольствию толстячка . Мосальский жестом подзывает Фаюнина .
Мосальский . Тебе лично известен весь этот зверинец?
Фаюнин . Помилуйте, Александр Митрофанович. Промышленность, адвокатура-с! Даже бас имеется, только прославиться не успел.
Мосальский . Отвечаешь за благополучие вечера. Шампанское в доме найдется?
Фаюнин . На столе-с. Победы ждут, извиняюсь, али приезжает кто?
Мосальский . Я скажу. Комендант будет через четверть часа. Приглашай к столу.
Фаюнин . Прошу дорогих гостей закусить, чем бог послал.
Орава движется к столу. Влево от кресла, предназначенного для Виббеля , садится Шпурре . Пространство вокруг него знаменательно пусто. Мосальский кладет перед ним часы и стучит ножом о бокал, требуя внимания. Это приходится повторить, так как один офицер через стол рассказывает другому анекдот: "Ach, übrigens… Kennen sie schon den neuen Witz? Also, zu einem Mädchen kommt ein Jude…" . Тот уже хохочет.
Мосальский . Хозяин просит налить бокалы.
В тишине булькает разливаемое вино.
Господин комендант, который уже вышел сюда, поручил мне сказать эту речь. Времени нет, господа, я буду краток. (К Шпурре.) Можно говорить по-русски?
Тот монументально кивает головой.
Сейчас, господа, когда мы так приятно сидим у радушного хозяина, пишется последний абзац исторической справедливости. Германская раса, как в бутылку запертая славянами в старой тесной Европе, вышибла пробку и стремительно потекла на восток, неся новый порядок и повелевающую волю. В эту минуту мы ожидаем телефонных сообщений колоссального значения.
Шпурре . Zeit .
Среди тишины он по прямой идет к телефону и выжидательно кладет руку на рычаг.
Мосальский (звеняще) . Ржавый замок, тысячу лет провисевший на воротах Востока, взломан. Господа… сейчас взята Москва!
Фаюнин украдкой крестится. Артист-лошадь вытирает лоб громадным носовым платком. Стоя, все берутся за бокалы. Телефонный звонок. Шпурре срывает трубку.
Шпурре . Hier Hauptmann Spurre. Wer dort? (И вдруг, почти наваливаясь на аппарат.) Ermordet… wer? Uff!! Wer noch? Lorenz, Pfau, Mülle… Ja!
Откинув стулья, офицеры обступают Шпурре .
Фаюнин (подталкивая Масальского) . Что, что там? Эх, спросить бы его, стоят ли еще московские-то соборы?
Мосальский (переводя междометия Шпурре) . Тихо!.. Виббель убит. И с ним трое, из штаба. По дороге сюда.
Фаюнин схватился за голову.
Шпурре . Wer ist der Täter? (Яростно.) Antworten Sie auf meine Fragen und stottern sich doch nicht. Waschlappen! Einer? Jawohl. Ha, sechs Schüsse!
Мосальский (для Фаюнина) . Стрелял один. Шесть выстрелов… К черту руку!
Фаюнин отдергивает руку от его локтя. Тем временем артист-лошадь под шумок подносит бокал к губам. Мосальский с силой ударяет его по руке.
За что пьешь, скотина?
Артист-лошадь (оскорбленно) . Как вас понимать… в переносном смысле или буквально?
Мосальский (сквозь зубы) . Буквально. Понимать.
Артист-лошадь (стряхивая брызги с сюртука) . Ну, тогда другое дело.