* * *
День сменяется ночью, а ночь новым днем.
Пулеметы снова строчат…
Вещей становится все больше и больше…
Люди в ангаре уже падают от усталости…
И только Роман все сортирует, раскладывает и считает…
* * *
...
Титр: "Спустя трое суток"
Вечер.
Еле волоча ноги, Роман вваливается в комнату.
Мать. Сыночек, дорогой! Где ж ты был?… Мы уже не знали, что и думать… В городе ж такое творится… Жена. Родненький мой, Ромчик…
И женщины заходятся плачем.
Отец мрачно сидит у стола…
Перед ним стоит бутылка самогона…
Отец. А до нас немцы твои прыходылы… Кабаньчыка нашого "на время одолжили"…
И слеза выкатывается из его глаза.
Роман молча подходит к столу, наливает полный стакан самогона, выпивает, идет к полке у стены, берет старую школьную тетрадку, химический карандаш, садится к столу и начинает писать…
Поют первые петухи…
В доме тихо…
Роман спит, тяжело опустив голову на стол…
Из руки вывалился карандаш…
Рядом лежит тетрадка (панорама по листку):
...
1. Чемоданы (большие) – 11336 шт.
2. Чемоданы (маленькие) – 9127 шт.
3. Рюкзаки – 6562 шт.
4. Портфели – 2768 шт.
5. Сумки жен. – 10965 шт.
6. Сумки дет. – 1743 шт.
7. Узлы (большие) – 3550 шт.
8. Уз…
* * *
...
Титр: "Прошла неделя…"
Утро. 7.00.
Роман вносит в барак охапку дощечек из-под овощных ящиков.
Пулеметы строчат, но Роман их почти не слышит, а голоса тех, кого уводят за забор, становятся глуше и уже почти не беспокоят его.
Внутренний голос: "Вот еще окно заделаю и порядок…"
Он начинает деловито и аккуратно заколачивать единственное окно.
Все дощечки ложатся плотно друг к другу, не оставляя ни одной щелочки.
И только крайнюю Роман прибивает не ровно, оставляя небольшой зазор для наблюдения.
* * *
А вещи все прибывают. Их приносят два его помощника.
Роман исполняет свои обязанности по-деловому молча: принимает, пересчитывает, аккуратно сортирует по стеллажам и все подробно записывает.
В барак входят два немецких солдата с двумя стопками больших бухгалтерских книг.
Они кладут книги на стол и уходят.
Роман подходит к столу, долго смотрит на книги и… в глазах его вспыхивает огонек счастья, как у ребенка, которому на день рождения подарили то, чего он ждал целый год.
Внутренний голос: "Вот это хорошо!.. Это удобно!!! Теперь будет полный порядок!!!"
Он садится к столу, открывает одну из книг и видит штемпель "Киевский кожзавод". Роман аккуратно разглаживает первую, абсолютно чистую страницу и начинает писать…
...
"Перечень поступивших…"
Роман лишь на мгновение задумывается… но уже через секунду, отогнав от себя, как назойливую муху, какую-то мысль, продолжает.
* * *
В барак заглядывает Николай.
Николай. Перекур!.. Айда в туалет!..
Роман и Николай семенят в сторону того самого туалета. Николай забегает в туалет, а Роман стоит у входа, переминаясь с ноги на ногу.
Николай (выглядывая из двери). Ты чего?…
Роман отрицательно мотает головой.
Николай. Заходи, а то усцышься!..
Роман. Не могу…
Николай. Ты шо… про тот день?…
Роман. Ага!..
Николай. Погоди малехо!..
Николай выбегает из туалета, на ходу застегивая брюки.
Николай. А куда ж ты ходишь?…
Роман. Когда как… А сюда пробовал… Не могу зайти…
Николай. Не боись!.. Мы новый барак ставим… Выкопаем яму, положим поперек жерди… И сри – не хочу!.. Главное, что живы!.. Бачишь, шо делается?…
Николай хлопает Романа по плечу и друзья-приятели бегут на рабочие места.
Внутренний голос: "Ничего!.. Я по-быстренькому – туда и обратно!.."
* * *
Сигнал к обеду – сирена.
Роман берет свою миску и ложку, выходит из барака и идет к подводе, на которой располагается кухня.
Идет, смотря только в землю, считая мелкие камешки, попадающиеся по пути.
Внутренний голос: "Это вроде тренировка… Память развивает…"
У подводы приходится стоять в очереди: первыми идут немцы, а уж потом полицаи и рабочие. У раздачи висит большой плакат, написанный по-русски:
...
"Уносить обед с собой не разрешается! Есть на виду!"
Получив обед, Роман отходит в глубь двора, глядя в миску, пересчитывая крупинки в жидком супе.
Доев обед, он, по привычке, облизывает ложку и разворачивается, чтобы идти назад.
Его взгляд случайно падает на группку курящих: среди них и молодой полицай, что тащил его из туалета, – он что-то энергично рассказывает окружающим, кивая в сторону Романа.
Сердце Романа начинает бешено колотиться…
Он резко опускает голову и, чтобы не выдать своего волнения, медленно идет к бараку…
Его уши снова слышат выстрелы, голоса и стоны…
Внутренний голос: "Мое дело – считать!!!"
* * *
Две маленькие черноглазые девочки, те самые, что сидели на пригорке, берут Романа за руки и куда-то ведут… Роман послушно идет за ними… Они подводят его к небольшому белому холмику… Вдруг "холмик" начинает шевелиться… И оказывается старухой, завернутой в белую простыню… Она улыбается Роману беззубой улыбкой и, откинув одной рукой край простыни, другой манит его к себе…
Роман послушно ложится на простыню лицом к лицу со старухой… А это уже и не старуха, а тот молодой полицай… Он накрывает Романа с головой краем простыни… Роману нечем дышать…
Он пытается вырваться… Но со стеллажей на него начинают сыпаться чемоданы и сумки… Беззвучный крик застревает в его горле… И тут он совершенно отчетливо слышит: Началось!!!
Роман вскрикивает и просыпается…
Перед ним взволнованное лицо матери.
Мать. Вставай, сынок, началось!!!
Роман. Что? Что началось?!..
Мать. Галя рожает!..
Роман. А?!.. Что надо делать?…
Мать. Идите с батькой на двор… А мы с теткой сами… Я позову!..
* * *
Роман меряет шагами тесное пространство позади дома, автоматически считая дрова в поленнице, что заготовили с отцом на зиму.
Внутренний голос: "Значит, не справилась без "советского роддома"… Значит, так…"
К нему подходит мать.
Она некоторое время молча смотрит на сына, пытаясь поймать его взгляд.
Но Роман ходит из стороны в сторону, не отрывая взгляда от дров.
Мать. Ты бы вошел в дом…
Роман отрицательно машет головой.
Мать. Она сейчас такая "хорошенькая" – личико расправилось… словно улыбается…
Роман продолжает молча ходить.
Мать. Отец подводу пригонит – повезем на кладбище…
Роман вдруг останавливается и смотрит на мать, будто только сейчас понял, что она здесь.
Роман. Мне на работу надо!.. Мать. Ты бы отпросился у начальства… Нешто они не люди…
Он молча направляется к калитке, а выйдя на улицу, ускоряет шаг, пока не переходит на бег.
Мать (кричит вдогонку). На дочку хоть посмотрел бы!..
* * *
...
Титр: "Три месяца спустя…"
Морозный день.
Сквозь щель в окне барака виден плац и все, что на нем происходит: приезжают два грузовика с военнопленными.
Им приказывают слазить и садиться прямо на землю.
Грузовики уезжают, обдав пленных грязью из-под колес.
Внутренний голос: "Это же солдаты!.. Наши!.. 74 человека… Они-то как сюда попали?… И что ж они такие грязные и худые?"
Роман что-то записывает в свои книги… но, волей-неволей, все поглядывает в окно.
Внутренний голос: "Скоро обед… А они сидят прямо на дорожке к подводе… Как же мимо них проходить?… Еще чего говорить станут…"
Ревет сирена.
Роман привычно берет свою миску, ложку и выходит из барака.
Опустив голову, он быстро идет за забор, где стоит подвода.
Вот подходит его очередь.
Он подставляет миску… и горячий, обжигающий суп наполняет ее доверху.
Роман уже и забыл о пленных, но как только он выходит из-за забора на плац, он видит их, сидящих на земле. Все они одновременно страшно вертят головами, ища, откуда пахнет едой.
Взгляд одного из пленных останавливается на Романе.
Вернее даже не на нем самом, а на миске с дымящейся похлебкой.
Остальные, как бы получив беззвучный сигнал, одновременно поворачивают головы в сторону еды…
Роман инстинктивно делает шаг назад и… не думая о последствиях, непроизвольно засовывает миску с супом за полу ватника…
Так и стоит он под полными отчаяния взглядами голодных людей, со стекающими по штанам ручейками кипятка с редкими крупинками перловки…
Это продолжается не долго – одну минуту, но эта минута кажется ему вечностью…
Роман не входит, а влетает в барак. Он лихорадочно сбрасывает с себя всю одежду и с остервенением начинает стирать с себя следы того, что было его обедом.
Внутренний голос: "Чем я им помогу?… Их много, а я один… Просто их слишком много… А я один… Один…"
Потом он еще долго сидит голым, тупо уставившись на одежду, развешанную на печке.
* * *
В барак входит переводчик и два немецких солдата, что толкают тачку с аккуратно сложенными чемоданами.
Переводчик (Роману) . Открывайте!
Роман послушно открывает один за другим чемоданы.
В нос ударяет резкий запах нафталина.
В чемоданах меховые изделия (шубы, горжетки, муфточки).
Переводчик. Все это нужно учесть, а потом аккуратно разложить и проветрить… Через неделю Рождество… Все должно быть зэр гут!!!
Переводчик и солдаты уходят.
Внутренний голос: "Какое Рождество?… Рождество в январе, а сейчас только декабрь… Переработался, видать…"
Роман начинает доставать вещи из чемоданов и раскладывать на самую верхнюю полку стеллажа. Делает он это сам, не полагаясь на двух своих помощников. Делает не торопясь, предварительно беря каждую вещь бережно в руки и встряхивая, давая меху расправиться…
Внутренний голос: "Это как в фильме "Девушка с характером" – "Советский продавец советскому покупателю товар должен показать лицом…"
В это время Роману в руки попадается горжетка из чернобурки с лисьей мордочкой.
Глаза у лисы как настоящие; и смотрят они на него так жалостно, что кажется – на них выступают слезы.
Роман долго стоит на лестнице под потолком барака, думая о чем-то своем.
* * *
Он с огромным чемоданом в руке входит в комнату… На кровати сидит его жена – Галя…
Роман подходит ближе, открывает чемодан и достает оттуда шубу…
– Тебе там… в земле, наверно, холодно?… Бери!.. Это все тебе!.. У тебя ж такого никогда не было!..
Роман набрасывает на Галины плечи шубу, в руки вкладывает муфту…
Он ищет в чемодане горжетку, но никак не может ее найти… Странно, он точно помнит – она была…
Поворачивает голову к Гале… А вместо глаз жены на него уже смотрят печальные глаза той самой лисьей мордочки…
Тут Роман слышит стук… И доносится он из чемодана… Роман хочет открыть крышку, но… руки цепенеют… Пот градом сыплется с его лба…
Роман вскакивает и больно ударяется головой о доски стеллажа.
Стучат в двери барака.
Он бежит к дверям, открывает их и видит на пороге друга Николая.
Николай. Ты чего не откликаешься, а? Небось по вещичкам шаришь?… Да ладно!.. Шучу я!..
Роман. Да я заснул только под утро…
Николай. А ты что – тут спишь?…
Роман. Ага!.. Если много работы… Я до комендантского часа не успеваю… Вот! Прямо на стеллаже и сплю… А чего?… Начальство не запрещает…
Николай ходит между стеллажами, рассматривая, что на них лежит.
Николай. А балбесы твои где?…
Роман. Их на два дня забрали дрова пилить… Комендант приказал!.. Запас на зиму…
Николай. Так ты совсем один?…
Роман. А мне что?… Один так один!..
Николай направляется в самый конец барака и исчезает за стеллажами. Только из темноты слышны его шаркающие шаги.
Роман. Слышь, Николай?… А чего это вчера переводчик говорил, что через неделю Рождество?… Перенесли, что ли?…
Николай выныривает неожиданно совсем с другой стороны. Он будто и не слышит слов Романа, подходит к полкам с книгами, проводит по ним рукой и смотрит прямо в глаза Роману.
Николай. А ты в них все так прямо и записываешь?…
Роман. А как же!.. Все учтено! Полный ажур!!!
Николай. Ну и дурак!.. Ты что там про Рождество говорил?…
Роман. Вчера привезли меха… Переводчик сказал, что надо все пересчитать и проветрить, потому что через неделю Рождество… А я знаю, что Рождество в январе…
Николай. 24 декабря Рождество у немцев… Это они себе подарки готовят… Вот я и думаю: а мы что – не люди? Нам подарки тоже положены – за честный труд!.. До войны на праздники всегда чего-то выдавали…
Роман. Так то ж – до войны!..
Николай. Ты ж меха еще не все "учел"?…
Роман. Да ты чего?…
Николай. А чего?… Ладно, жены у тебя нет… А матушка?… А дочурка?… Возьмем – никто и не заметит… Вон сколько от Розочек и Сарочек осталось…
Роман. И не уговаривай… Невжись!.. За это знаешь, что может быть?…
Николай. Никто ничего не узнает… Там у тебя, в дальнем углу, плохо доски сколотили… в стене дырка осталась… Я ее немного расширю… Ты подашь, а я приму… Дальше – не твоего ума дело!..
Роман. А если прознают?…
Николай. Не помнишь ты добра, Роман!.. Я тебя сколько раз выручал?…
Роман. Ты не обижайся… Не смогу я…
Смеркается.
Николай катит тачку со строительным мусором.
На мгновение он останавливается у задней стены барака, что выходит на пустырь.
Закуривает.
Озирается.
Наклоняется, будто заправить портянку в сапог… и быстро вытягивает из дыры небольшой сверток.
Засовывает его поглубже в мусор, гасит сигарету, окурок прячет за ухо и катит свою тачку дальше.
* * *
Роман и Николай едут в кузове грузовика.
Николай. За лису спасибо!.. Вот это друг!.. Вот это подарок!.. Обменять можно… Знаешь, сколько хлеба можно взять?… У меня есть верный человек… Все что хочешь обменяет… А что ж ты себе ерунду взял?…
Роман едет молча.
Николай. Ну, прощавай!.. Два дня отгула… Вот тебе и немецкое Рождество!..
Николай стучит по крыше кабины. Грузовик принимает вправо и останавливается.
Николай. Я тут слезу!.. К человечку забегу… Ауффидерзейн!!!
Роман только машет рукой.