Изабелла . Конечно, отец. Я только хотела бы, чтобы он покрепче держал шпагу. Я видела, как искры сыпались от оружия, когда вдруг Пьер, ударив наотмашь, выбил у него шпагу из рук; еще немного, и она попала бы мне в голову. Я поскорее убежала: при таких забавах опасность больше всего угрожает зрителям.
Д'Апремон . Это может случиться и с самым искусным бойцом. Но мне не по душе, что Монтрёйль всегда фехтует с простым мужиком. Точно у меня в замке нет дворян, которые знают в этом толк! Когда-нибудь Пьер в пылу нападения может позабыть о почтении, с которым он обязан относиться к рыцарю.
Изабелла . Ну, я думаю, он слишком благовоспитан...
Д'Апремон . Благовоспитан! Правда, отец Жан сделал его ученым малым. Но его познания могут придать ему наглости. Глупо давать мужику образование, словно какому-нибудь канцлеру.
Изабелла . Да, но на вас лежит еще бóльшая вина, чем на отце Жане. Это вы, батюшка, научили его владеть шпагой.
Д'Апремон (улыбаясь) . И мои уроки пошли ему впрок. В самом деле, этот солдат - молодчина, и я позабочусь о нем. А, вот и Монтрёйль!
Входит де Монтрёйль.
Де Монтрёйль . Не из шайки ли Оборотня собираются кого-то вешать?
Д'Апремон . Да, в этом роде, - их лазутчика. Боже правый! Трудно дворянину в наше время жить мирно в своем замке.
Изабелла . Батюшка! Я обещала одной бедной крестьянке просить вас...
Д'Апремон . Выкладывай! Чего еще? Снова просьба о каком-нибудь снисхождении?
Изабелла . Она не может уплатить подать. Ее корову увел Оборотень, и...
Д'Апремон . А! Все они твердят одно и то же. Послушать их, так не с них надо спрашивать деньги, а им же еще платить.
Изабелла . Но вы знаете, отец, что прошлый год был тяжелый.
Д'Апремон . Как видно, Изабелла, мне придется советоваться о моих делах с вами? А что вы сказали бы, вздумай я вмешиваться в ваше рукоделье? Точно у меня самого не было несчастий! Клянусь святым Георгием, я должен возместить свои потери при Пуатье ! А ведь мы потеряли там побольше, чем при неурожае. Что ты на это скажешь, Монтрёйль?
Де Монтрёйль . Ах, восемь тысяч флоринов, уплаченных за мой выкуп! Как мне вас жаль!
Д'Апремон . Пусть бы ты потерял еще восемь, а я вдесятеро больше, только бы господь даровал нам тогда победу! Наш доблестный король не был бы сейчас пленником в Лондоне. Но лучше об этом не думать. Вымоем руки и пойдем ужинать.
Входит оруженосец.
Оруженосец . Ваша милость! Оруженосец из Арраса привез вам письмо.
Д'Апремон (глядя на печать) . Львиная пасть. Это от Боэмона де Ласурс.
Изабелла . Он вас, конечно, благодарит за выкуп.
Д'Апремон . Я думаю, он пишет о чем-нибудь поважнее. Прочти-ка мне письмо, Изабелла. Я так же безграмотен, как его милость мой покойный отец, - он так и не выучился читать молитвенник, но, клянусь святым крестом, между нашими молодыми рыцарями при всей их учености равного ему не найти!
Изабелла (читает) . "Высокому и могущественному сеньору, благородному Жильберу, барону д'Апремону, от Боэмона, сеньора де Ласурс, его слуги и друга, привет. В ту минуту, когда я потерял уже всякую надежду вновь увидеть родину, я узнал с изумлением, равным моей признательности..."
Д'Апремон . С изумлением?
Изабелла (продолжая) , "...что ты внес за меня выкуп и что я свободен и могу пасть к твоим стопам, дабы..."
Д'Апремон . Пасть к моим стопам? Да то ли ты читаешь, что написано?
Изабелла . Да, батюшка... "...дабы в меру сил выразить свою благодарность..."
Д'Апремон . Пропусти эти вздорные любезности и перейди к делу. Рыцари должны приберегать эти глупости для дам.
Изабелла . В письме нет ничего, кроме изъявлений благодарности, уверений в дружбе и преданности.
Д'Апремон (взяв письмо) . Зря пропал отличный пергамент. Вот чему их обучают ученые люди! Рыцарь удивляется, что товарищ по оружию вносит за него выкуп, и посылает ему целую страницу, испещренную черными значками, чтобы поблагодарить его. В мое время рыцарь говорил своему другу: "У меня вышли деньги, дай-ка мне твой кошелек". Эта откровенная простота наших отцов стоила дороже нынешней вежливости.
Изабелла . Он сделал это с наилучшими намерениями. Боэмон очень привязан к вам.
Де Монтрёйль . А сумма, которой вы не пожалели, вполне заслуживала благодарности.
Д'Апремон . Нужно самому быть неспособным к великодушному поступку, чтобы так напыщенно выражать свою признательность. Но такова жизнь. Старые обычаи выводятся, а с ними и добродетели наших предков.
Изабелла . Не станем, однако, пренебрегать старинным обычаем ужинать. Я вижу отсюда, что кувшин для мытья рук подан.
Д'Апремон . Ты права. Пойдем ужинать.
Уходят.
КАРТИНА ЧЕТВЕРТАЯ
Площадь в деревне Апремон. Расставлены столы.
Крестьяне сидят и пьют. Впереди за одним столом: Броун, Рено, Моран, Гайон. Броун одет простым стрелком.
Броун (стуча по столу) . Вина! Вина! Умирать нам от жажды, что ли? Я король стрелков и плачу за всех.
Гайон . Честное слово, господин стрелок, для англичанина вы славный малый.
Рено . Верно, и я прощаю ему то, что он взял приз.
Броун (показывая лук) . Вот это лук! Шесть футов тисового дерева без сучков, и прям, как копье, когда не натянут. Берись за тетиву правой рукой на уровне глаз, а левой сгибай самый лук, пока не останется всего три дюйма железного наконечника стрелы. И это будет такой выстрел, что о нем заговорят .
Моран . Да, мы видели, у вас верный глаз и твердая рука.
Броун . Еще бы, черт возьми! А вы знаете, что натянуть английский лук удается далеко не всякому, тогда как крепчайший из ваших луков сломится под английской стрелой?
Рено . Был тут прежде человек, от его лука у вас образовались бы мозоли.
Броун . Клянусь святым Георгием, мне бы очень хотелось поглядеть на такое диво!
Рено . Этого лука уже здесь нет. А если бы стрелок, которому под силу натянуть его, был тут, с нами, вам бы не выиграть так легко кубка и перевязи . За ваше здоровье, приятель!
Броун . А что сталось с этим стрелком? Я готов пройти пешком двенадцать миль, чтобы поглядеть на него.
Рено . Кто знает, может, он и не так далеко.
Моран (крестится) . Господь его ведает...
Броун . Где же он? Как с ним повидаться?
Рено . Повидаться? Не всякий, кто хочет, его видит.
Гайон . А бывает и так, что видит тот, кто не хочет. В этом-то и беда.
Моран . Слыхали вы про Оборотня?
Броун . Слыхал кое-что.
Моран . Ну так постарайтесь, чтоб он не повстречался с вами на дороге.
Броун . Как! Этот главарь воровской шайки так хорошо стреляет?
Гайон . Что он вор, это бы еще ничего, но говорят вам, он оборотень.
Броун . Я пошел бы взглянуть на самого дьявола, знай я только, что он стреляет лучше меня. А нет ли у него другого имени - у того, кого вы зовете Оборотнем?
Моран . Его звали Кретьеном Франком, когда он жил еще в этом мире.
Броун . Так, значит, он умер?
Моран (снова крестится) . Нет, но он стал волком-оборотнем.
Броун . Что вы меня дурачите? Говорите яснее. И отчего вы так перепугались? Что такое сделал этот человек и почему вы его прозвали Оборотнем?
Моран (тихо) . Постойте, пусть пройдет латник сеньора барона... Слушайте: в день святого Николая исполнится два года, как Франк - по ремеслу он был кузнецом - вернулся к себе после того, как дал лекарство лошади моего кума Анрио, и не застал дома жены. Сосед - всегда найдутся такие добрые души - сказал ему, что барон потребовал ее в замок, что она, мол, ему приглянулась; что она, жена Франка, не лучше других и ей-де лестно, что сеньор положил ее к себе в постель. Франк в ответ ни слова. Наконец возвращается она. Он стоял у горна. Видит, как она входит. "А, вот и ты!" - говорит он. "Да!" - говорит она. "Получай", - говорит он и одним ударом тяжелого молота вышибает ей мозги.
Броун . Что ж, молот - доброе оружие... Конечно, после лука.
Моран . Он разбил ей голову, как я разбил бы яйцо. Барон посадил его под замок; он хотел его повесить, но не знаю, уж то ли Франк продался черту, и тот освободил его, то ли он знал слово против замка...
Рено . А я думаю, подмастерье подбросил ему через отдушину напильник и он перепилил решетку.
Моран . Как бы то ни было, но он убежал в лес. Там старый белый волк, которого никак не мог убить отец барона, - старый волк, которому... почитай что больше двухсот лет, его все знают... - словом, этот старый белый волк поглядел на Франка, прежде чем тот его заметил , и Франк сейчас же обернулся волком. Он оброс шерстью и кусает всех, кто к нему подходит. А те, кто от этого не умирает, становятся, как он сам, оборотнями и нагоняют ужас на всю округу.
Гайон . Полгода назад его увидал Этьен Дюре и взбесился.
Рено . Я не думаю, чтобы он был настоящим оборотнем, но он так же опасен. Не больше двух недель назад мы нашли старого лесника Матьё, растерзанного этими дьяволами в клочья.
Моран . Днем у них еще образ человеческий, ночью же они совсем волки и ходят на четвереньках. Не дальше, как вчера, я слышал их вой.
Броун . И вы верите этим бабьим сказкам? Ваш Оборотень - просто храбрый малый, и он из мести пошел в разбойники. Лучше бы он поступил стрелком в какой-либо вольный отряд. Но для этого надо еще посмотреть, как он стреляет.
Моран . Будьте покойны, стреляет он так, что барон никогда не выедет на охоту без хорошей охраны да еще надевает кольчугу под бархатное платье.
Броун . Английская стрела не пробьет только миланскую кольчугу, надетую поверх плотного гамбизона . А ну-ка, выпьем!.. Не очень-то вы любите, как я погляжу, своего барона; везде одно и то же.
Рено . Да, везде. Вот в Жене есть...
Моран . Тсс! Тебя подслушивают.
Броун . С вами обращаются, как со скотом.
Гайон . Хуже! Лошадей они кормят на славу и лечат их.
Броун . Да, и, по правде говоря, вы послушнее, чем лошади.
Моран . Послушнее?
Броун . Да, вы послушнее, терпеливее, чем лошади: вас бьют, а вы не брыкаетесь. У меня на родине народ не такой смирный. Когда я кланяюсь сеньору, он снимает шапку передо мной. А вздумай первый лорд Англии поспать с моей женой, я заставлю его уплатить пени двести франков, и счастлив он будет, коль я не всажу в него стрелу.
Моран . Ну и ну! Значит, крестьяне у вас - господа, что ли?
Гайон . Кто ж у вас работает в поле?
Броун . Всяк работает на себя, паренек; всякому достается то, что он зарабатывает. Мы все, видишь ли, свободные люди. Выпьем же во славу старой Англии!
Гайон . Выпьем. Когда я с друзьями, меня всегда мучит жажда, а я давненько не пил вина! Мы голь; нам его купить не на что.
Рено . Не стану я пить за Англию. Память о битве при Пуатье камнем легла мне на сердце.
Моран . А я выпью за здоровье короля стрелков, потому что он славный товарищ. Надо выпить: ведь он платит за вино, а для нас не каждый день бывает такой праздник.
Броун . Хорошо сказано! Выпьем, почтеннейшие! Забудьте ваши печали! Мы, англичане и французы, теперь на полгода друзья . А вы, там, тоже наполняйте стаканы, полно вам думать о Пуатье.
Рено (Броуну) . А ведь король-то попал в плен по вине господ.
Броун . Ах, если бы вы видели, как эти господа, закованные в железо, валились под нашими стрелами, - можно было лопнуть со смеху!
Гайон (Броуну) . Что вам стоило приберечь одну для сеньора д'Апремона?
Моран . Берегись, Гайон! Ты, как выпьешь, становишься чересчур болтлив.
Гайон . Наплевать! Что мне от этого сделается? Буду говорить! Хочу ехать в Англию и хочу, чтобы Жильбер д'Апремон ломал шапку передо мной.
Моран . Он пьян!
Рено (Броуну) . Мне говорили, что наши стрелки славно дрались при Пуатье, но сеньоры погубили дело.
Броун . Это правда.
Гайон . Да, это правда. Они все губят. Кто посмеет сказать, что это не так?
Моран . Да замолчи же!
Броун . Вашим стрелкам хотелось драться как следует. Но с такими луками, как у них, только по воробьям стрелять.
Гайон . Господин стрелок! Возьмите меня в Англию, я хочу стать наконец барином.
Броун . Хочешь, молодчик? Тогда возьми лук, пойди разыщи военачальника, которого я тебе назову, и ты станешь вольнее и счастливее любого короля.
Гайон . Да, да! Я хочу стать королем, клянусь чревом святого Ферреоля.
Броун . А вам, друзья, вот что надобно сделать. С такими руками и плечами, как ваши, не стыдно ли вам ковырять землю? Шпага сбоку, щит на спину - и весь свет будет ваш.
Рено . Я люблю родину, как ни тяжело мне здесь жить.
Моран . Разве нам можно уйти с земли барона? Он нас живо заставит снова взяться за плуг. И у меня спину ломит, лишь подумаю, как он наказал бы нас за такую затею.
Броун . Даже король не в силах вернуть тебя из вольного отряда. Мы повинуемся только начальнику, которого сами же избираем.
Рено . Будь мы даже свободны, мы не стали бы шататься по свету. Мы любим кров, под которым родились.
Броун . Все вы, французы, одинаковы. Вечно жалуетесь, а все не можете набраться смелости, чтобы стать свободными.
Моран . Вам легко говорить, приятель.
Появляется Симон.
Рено . Что такое с Симоном? Эй, Симон! Что с тобой? Ты нездоров?
Симон . Немудрено заболеть от того, что я сейчас видел. Там, подле дерева, валяется тело Жирара; оно разрублено на куски, и барские псы пожирают его.
Все (кроме уснувшего Гайона) . Какой ужас!
Броун . Как! Святой Георгий! Он кормит собак человеческим мясом?
Симон . Я стал швырять камнями в собак и хотел закопать тело, да мимо шел сенешаль; он грозился меня повесить за то, что я бью барских собак и нарушаю правосудие барона.
Броун . Ну, пусть он только попадется мне на полет стрелы!..
Моран . Видано ли такое беззаконие? Вот отчего на раке святого угодника Лёфруа не проступили сегодня капли пота. Он разгневан.
Гайон (просыпаясь) . Что вы там говорите? Почему перестали пить?
Броун . Кормить собак человеческим мясом!
Гайон . Кто говорит о еде? Я готов хоть сейчас. При еде надо пить, не то подавишься.
Рено . Знаете, друзья, что мы сделаем?
Симон . Что?
Рено . Пойдем все вместе и похороним тело.
Моран . Ну, нет, я не пойду! Вон идет сенешаль с десятком латников.
Симон . Меня однажды избили палками за такую попытку.
Рено . Трусы! Когда-нибудь и с вами может случиться то же.
Броун (к Рено) . Послушай, паренек, пойдем вместе - я возьму с собой лук.
Рено и Броун уходят.
Моран . Дай бог, чтобы им никто не помешал.
Симон . Вон с той стороны подходит сенешаль, уберемся подобру-поздорову.
Моран и Симон уходят.
Гайон . Ну вот! Все расходятся, никто не хочет выпить со мной за компанию. Придется, видно, осушить все эти бутылки мне одному.
Появляются сенешаль, Пьер и несколько латников.
Эй, господин сенешаль! Снимайте шапку при встрече с приличными людьми.
Сенешаль . Что говорит этот бездельник?
Латник . Сними шапку, дурак! Не видишь разве, что перед тобой господин сенешаль?