Донья Xимена . Я знаю, о ком ты говоришь, и вполне с тобой согласна.
Донья Франсиска . О ком же?
Донья Ирена . Что за вопрос! Об отце Эухеньо.
Донья Франсиска . Об отце Эухеньо?
Донья Мария . Об отце Эухеньо!
Донья Xимена . Ни у кого нет таких красивых рук, как у него.
Донья Ирена . А в глазах у него столько благородства и вместе с тем столько доброты!
Донья Xимена . Жаль, он не носит усов - у него рот велик.
Донья Ирена . Для мужчины - не слишком, и притом у него чудесные зубы. Как он за ними следит! Ради этого, я думаю, он и курить бросил... Что ты смеешься, Пакита?
Донья Франсиска . Смеюсь над глубиной ваших наблюдений.
Донья Xимена . Особенно я люблю его за то, что он всегда в хорошем расположении духа. Всегда весел, обходителен - полная противоположность своему предшественнику, покойному отцу Доминго Охеде: тот, бывало, из-за каждого пустяка нас донимал. Отец Эухеньо разрешит нам потанцевать, попеть, посмеяться и всякий раз говорит: "Веселитесь, пока молоды". Стоит игуменье на нас рассердиться - а ведь она старуха сварливая, - он непременно за нас заступится. Такой милый!
Донья Ирена . Вы знаете, что он сделал для доньи Лусии де Ольмедо?
Донья Франсиска . Откуда же нам знать?
Донья Ирена . Весь город говорит. Я узнала об этом вчера, когда была у мамы.
Донья Франсиска . Донья Лусия, дочь аудитора дона Педро? Та, что бежала с драгунским офицером?
Донья Ирена . Та самая. Сначала отец метал громы и молнии, ни о чем другом и думать не хотел, как о том, чтобы поместить Лусию к "Кающимся грешницам", и добился от коррехидора приказа об аресте драгунского офицера, лейтенанта... как его?.. Фадрике Ромеро, что-то в этом роде. Говорят, лейтенант смазлив, черноус, с грехом пополам тренькает на гитаре. Гитарой-то он и прельстил сумасбродку Лусию: ведь он младший в семье, у него гроша за душой нет. Живи на жалованье... Знаете, каково это? Ну, да он малый не промах: узнал про богатство отца и давай дочери клясться в вечной любви.
Донья Франсиска . Да отец Эухеньо тут при чем?
Донья Ирена . Он пошел к отцу, тот в ярости. Он, конечно, прочитал ему проповедь, да так красноречиво, так трогательно, как во время поста. "Вы, говорит, видите, что, лишая счастья дочь вашу, сами становитесь несчастным. Хотите наказать ее за скандал, а сами устраиваете еще больший" - и пошел и пошел! Поучал он его, поучал, пока тот не прослезился. А отец Эухеньо заранее спрятал в соседней комнате похитителя с блудной дочерью. Отворил дверь, тут оба они бух старику в ноги, руки ему целуют, потоки слез проливают: "Батюшка такой, батюшка этакий!.." Наконец каменное сердце аудитора стало мягким, как воск. Поднимает дочь, целует ее, протягивает руку Фадрике и говорит: "Любезный сын мой!" Но это еще что!.. Дон Педро скуп, как жид, а отец Эухеньо так его умаслил, что тот дал за дочерью великолепное приданое. Знаете, почему? Он честолюбив, а отец Эухеньо убедил его, что если свадьба будет бедная, весь город его на смех поднимет... Э, Пакита, что с тобой?.. Ты плачешь?
Донья Франсиска . Меня растрогало его благородство.
Донья Xимена . Велика власть красноречия!
Донья Ирена . До чего же мы чувствительны! Ах! Ах! Ах!
Донья Xимена . Пакита плачет, Марикита, того и гляди, тоже. Совсем как в романах. Ну, Ирена, подружки и без нас поплачут. А я тебе такое расскажу, что ты со смеху умрешь. Прощайте, подруженьки! У вас свои секреты, у нас - свои.
Донья Химена и донья Ирена уходят.
ЯВЛЕНИЕ СЕДЬМОЕ
Донья Мария, донья Франсиска.
Донья Франсиска (обнимает донью Марию) . Дорогая Мария! Друг мой единственный!
Донья Мария (внимательно смотрит на нее) . Не думала я, что ты так чувствительна.
Донья Франсиска . Ах, ты еще не знаешь, что со мной!..
Бьют часы; донья Мария вздрагивает.
Какая ты сегодня нервная! Будь твое сердце занято, как мое, часы напоминали бы тебе о счастье... Нас никто не видит? Смотри, Марикита. Ты не выдашь меня? Письмо!.. (Подходит к дереву и достает письмо брата Эухеньо.)
Донья Мария рассеянно следит за ней. Донья Франсиска пробегает письмо и целует его.
Милое дитя! Дай я тебя поцелую! (Целует донью Марию.) Надо же было заболеть тебе именно сегодня! Когда я сама счастлива и довольна, я хочу, чтобы все, кого я люблю, тоже были счастливы и довольны.
Донья Мария . Мне нездоровится.
Донья Франсиска . Да, последнее время мы замечаем в тебе перемену, но ты так быстро выросла, сформировалась!.. Дай срок, когда-нибудь ты будешь счастлива, как я, и все как рукой снимет.
Донья Мария . А ты очень счастлива?
Донья Франсиска . О да! Больше и желать нечего, разве только, чтобы подольше все оставалось как есть... Марикита! Я так переполнена счастьем, что мне необходимо поделиться с тобой, хотя по твоему хмурому личику я вижу, что ты совсем не расположена меня слушать. Ты моя самая близкая подруга, а одна из повинностей дружбы - выслушивать рассказы обо всех радостях и печалях друга. Тебя здесь считают ребенком, потому что ты моложе всех нас, "взрослых", но ты так умна, так рассудительна, так... (Целует ее.) Я тебя люблю и только тебе доверю мою тайну.
Донья Мария (со вздохом) . Раз уж тебе так хочется, я выслушаю тебя. (В сторону.) Авось, время быстрей пролетит за ее рассказами!
Донья Франсиска . Ну, слушай! (Меняя тон.) Знаешь, у тебя такой важный вид, что я робею... Не смотри на меня так... Ты не будешь журить меня, деточка? Старших почитать надо!.. Марикита! Я люблю и любима.
Донья Мария сжимает ей руку.
Что это? Теперь ты начинаешь плакать. Ага, сударыня, попались! Как, и вы туда же? Кто бы мог подумать?.. Верно говорит игуменья: "В наше время дети все понимают". По слезам видно, что сердечко твое кем-то ранено. Уж не драгунским ли капитаном или морским офицером?
Донья Мария . Никем, уверяю тебя! Я больна, потому и глаза у меня на мокром месте, а из-за этого я не...
Донья Франсиска грозит ей пальцем.
Нет, клянусь!.. Но, говорят, любовь приносит несчастье... Я боюсь за тебя, Пакита.
Донья Франсиска (улыбаясь) . Кто это тебе сказал, малышка?
Донья Мария . Кто? Да все... Мать игуменья... духовник...
Донья Франсиска . Отец Эухеньо? И ты думаешь, он правду говорит?
Донья Мария . Они говорят о том, чего я не знаю... и я верю им.
Донья Франсиска . Дитя!.. Пойми, дорогая, они обманывают тебя: любовь - высшее благо, без любви жизнь - ад... Донья Марикита! Да вы, как видно, притворщица!.. Но сначала я расскажу, а потом тебя поисповедаю.
Донья Мария . Кого же ты любишь?
Донья Франсиска . О Марикита! Ты бы, конечно, выбрала своего сверстника, молодого офицера, кончающего военную школу. Только бы и думала: как хорошо выйти за него замуж, погулять с ним под руку по набережной!.. Да, это, должно быть, большое удовольствие. Но есть иная любовь... столь же сильная... может быть, даже более сильная, чем при замужестве... когда замужество... (понижает голос) невозможно.
Донья Мария . Как так?
Донья Франсиска . Да, Марикита. Ведь можно любить мужчину... женатого. Вообрази, что по тем или иным обстоятельствам... каким - неважно... он был вынужден жениться... и предположим, он никогда свою жену не любил... Она стара, уродлива и зла... Или представь себе, что молодая, неопытная девушка вышла за старика... Или... Но твоя добродетель подсказывает тебе, что это дурно?
Донья Мария (живо) . Мне?.. Ах, Пакита, я думаю, что любовь бывает иногда сильнее всех законов - земных и небесных! Говорят, любовь приходит неожиданно... и, когда почувствуешь ее, тут уж некогда бывает размышлять, что хорошо, что дурно.
Донья Франсиска . Ангелочек! И ты это говоришь! Ну что за прелесть! Дай я тебя поцелую. Скажи, кто тебя научил?
Донья Мария . Не помню... Где-то я слышала... Так что же, ты любишь женатого?
Донья Франсиска . Ты знаешь, я не слишком набожна. Я провела два года в Англии и там убедилась, что нельзя принимать на веру все, что святоши твердят нам здесь про еретиков. В Англии я видела священников, у которых и жены есть и дети, и это не мешает им быть прекрасными священниками.
Донья Мария . Ну и что же?
Донья Франсиска . Ну и что же? Ты все еще не догадываешься? Я вижу, с тобой окольные пути не помогут. Ты сама сказала, что любовь сильнее всех законов - божеских и человеческих. Ты поймешь меня и простишь... Так вот, милый друг, я люблю священника, и священник этот - отец Эухеньо.
Донья Мария . Боже правый! Отец Эухеньо!
Донья Франсиска . Он самый. Некоторое время я боролась, но теперь я готова оплакивать потерянные дни, принесенные в жертву добродетели или, верней, предрассудку. Дорогая моя! Ты знаешь только дружбу да еще, быть может, бредни, которые ты принимаешь за любовь... Но истинная любовь, любовь запретная... О Марикита! Я люблю тебя больше всех женщин на свете!.. Не знаю, чего бы я ни сделала для тебя... Так вот, если бы для спасения этого человека понадобилось... Но что за безумие гадать о невозможном! Нет, ангел мой, найти возлюбленного не значит потерять подругу. Я счастливейшая из женщин: у меня нежный возлюбленный и верная подруга.
Донья Мария (подавлена) . Отец Эухеньо!.. Он любит тебя!
Донья Франсиска . Я вижу, твои устои поколеблены, но убеждения твои или, скорей, предрассудки так укоренились в твоей душе, что ты не можешь найти мне оправдания. По-твоему, уж раз священник, значит, не человек. Тебе кажется это кощунством, святотатством. Я сама так думала, пока не уступила чувству, а вот теперь, когда только им и живу, я рада, что могла хоть чем-нибудь пожертвовать для моего Эухеньо. О, зачем я не была раньше более набожна! Тогда б я могла пожертвовать для него боязнью ада, пренебрегла бы спасением души. В этой жертве, в этом стремлении все претерпеть ради любимого человека заключена высшая духовная радость.
Донья Мария . А он любит тебя?
Донья Франсиска . Любит ли он меня? Любит ли он меня? И ты меня спрашиваешь об этом!.. Любит ли он меня? Да в его сердце кровинки нет, которая не была бы моей, нет мгновения в жизни его, когда бы образ мой не стоял перед ним... А между тем, дорогая, я ему с утра до вечера твержу, что он меня не любит, и он в свой черед... Уж и бесим мы друг друга - просто сил никаких нет! Но ссоры эти прелестны, - ради них стоит жить. Знаешь, милая, ему предлагали ехать в Испанию, там его сейчас же посвятили бы в епископы, но из-за меня он отказался.
Донья Мария . И давно вы любите друг друга?
Донья Франсиска . Право, не знаю. Теперь мне кажется, что я с первого взгляда в него влюбилась, а по-настоящему и полутора месяцев не прошло, как мы друг другу признались в любви. С первого же дня он показался мне самым умным человеком из всех, кого я знала. Мне нравилось каждое его слово. Я запоминала самые незначительные его фразы. Все мужчины сразу показались мне неумными, мне становилось весело только в присутствии Эухеньо. Вскоре я заметила, что и он обратил на меня особое внимание. Он говорил со мной чаще, чем с моими подругами, забрасывал меня вопросами, а я всякий раз, как он ко мне обращался, от волнения отвечала ему невпопад. Когда мы собирались по вечерам у игуменьи на уроки музыки, он неизменно садился за моим стулом, и, когда я играла, я все время видела его лицо в зеркале, что висит над фортепьяно. Сколько я делала ошибок! Я бывала зачарована, потрясена, почти в беспамятстве. Мне казалось, что ноты, зеркало - все куда-то плывет. И тогда ко мне подходила ты, моя добрая Марикита, показывала, на чем я остановилась, ободряла меня, затем облокачивалась на мой стул, и в зеркале я видела теперь две головы рядом: твою и Эухеньо. Казалось, вы оба так меня любите, вы бросали на меня такие ласковые взгляды! Бедная Мария! Когда ты пела, - а ведь поешь ты вдесятеро лучше меня, - отец Эухеньо тебя и не слушал; он с нетерпением ждал, когда кончится музыка и он сможет подойти ко мне и поговорить. Тут-то я и заметила, что люблю его, и сперва это меня сильно встревожило. Любить священника! Мужчину, которому запрещено жениться! Но я сейчас же вспомнила про жен священников, которых встречала в Лондоне, потом мне приходили на память женщины, несчастные в семейной жизни... Я не знала ни одной женщины, которая в браке нашла бы свое счастье... И все же я избегала оставаться наедине с отцом Эухеньо, перестала с ним разговаривать, глядела на него лишь украдкой и замечала, что он печален, что глаза его при взгляде на меня становятся влажными и словно молят о чем-то... Мы оба тогда были очень несчастны... И вдруг я узнаю, что он пошел в монахи не по призванию, а что так сложились обстоятельства. Ты не поверишь, дорогая подруженька, как я страдала от одной мысли, что он ушел от мира из-за несчастной любви. Отец Эухеньо любит другую, - этого я не могла перенести! Я еще не знала наверное, люблю ли его, но уже ревновала... Ревность... Какая это жестокая вещь, Марикита! Да не омрачит твою душу эта низкая страсть! Сколько ночей я провела без сна, орошая подушку слезами и кусая простыни от ярости!.. Наконец, я узнала, чтó на самом деле заставило его надеть эту гадкую рясу.
Донья Мария . Что же, любовь?
Донья Франсиска . Его мать опасно заболела... Врачи приговорили ее... Она была очень набожная женщина. Эухеньо тогда было самое большее семнадцать лет. Умирающая мать сказала ему: "Если ты дашь обет посвятить себя богу, я уверена, что ты испросишь исцеление твоей матери". Он не раздумывал и, хотя уже учился на доктора, бросил все, сделался священником, и мать его выздоровела.
Донья Мария (тихо) . Какое самопожертвование!
Донья Франсиска . Чем больше я о нем узнавала, тем сильнее к нему привязывалась. Я была убеждена, что и он любит меня, но что возраст и сан удерживают его от объяснения. Я решила поговорить с ним первая и кружным путем подойти к слову "любовь", но когда наступал момент произнести это волшебное слово, смелость мне изменяла, и я не решалась. Наконец, однажды вечером мы танцевали в саду при лунном свете. Он стоял, прислонившись к этому дереву, и смотрел на нас. Во время танцев у меня с головы упал цветок прямо к его ногам. Он сделал вид, что не заметил, а сам будто нечаянно уронил платок, нагнулся и поднял его вместе с цветком. Кончили танцевать, я подхожу к нему и, смеясь, говорю, а сама вся дрожу и слышу, как сердце бьется в груди: "Отец Эухеньо! Вы подняли мой цветок, отдайте мне его!..". Я поняла, что это его огорчило. Он снял с груди цветок и отдал. В этот миг луна спряталась за облачко. И он мне сказал: "Вы бросили цветок, как безделицу, а я его поднял, как сокровище, - зачем же вы его у меня отнимаете?". Он улыбался и как будто бы шутил, но нам было тогда совсем не до шуток. Я ответила: "Раз вам так хочется, я вам его подарю. Возьмите!". Протянула руку, цветок упал, рука моя очутилась в его руке. И тут у меня так закружилась голова, что я чуть не упала, но он поддержал меня. Не помню, что он мне говорил и что говорила ему я, не знаю, сколько времени мы пробыли под деревом, но, расставаясь, мы уже знали, что любим друг друга, и нашли способ видеться... Сказать тебе, какой? Ты еще, пожалуй, рассердишься на меня. Я притворилась, что хочу исповедоваться, пошла в церковь, стала перед ним на колени, и там, в исповедальне, вместо признания в грехах и наставлений бог услышал признания в любви. Мы касались друг друга лишь кончиками пальцев, но его горячее дыхание опаляло мне уста... и в порыве страсти мы целовали решетку... О, если бы я могла тогда броситься в его объятия, я согласилась бы умереть за один этот час блаженства!
Донья Мария . И вы счастливы?.. А если вас застанут?
Донья Франсиска . О, это невозможно! Эухеньо так осторожен! В сад он приходит ночью, и всего один раз я с трудом уговорила его зайти ко мне в комнату. Это было безумие с моей стороны: ты знаешь, моя келья - рядом с кельей игуменьи, там слышно каждое слово. По счастью, мать Моника храпела вовсю, и в этом было наше спасение. Обычно мы встречаемся здесь. Вон кустик душистого вереска , видишь? Дорогая Марикита! Мы были здесь вчера ночью, я держала его за руку, голова его склонилась ко мне на грудь, я ощущала биение жилки на его виске. Мы были так полны, так потрясены своим счастьем, что не могли говорить, - мы только вздыхали по временам, глядя на звездное небо. Мы видели, как Южный Крест медленно склонялся к горизонту. Порою легкий ветерок, дувший с моря, осыпáл нас апельсинными листьями... Ах, Марикита, как нам было хорошо! Если бы ты знала, какие радости дарит любовь! Не могу понять, почему от этого не умирают... (Прячет голову на груди доньи Марии.) Ах, Мария, Мария!.. Нет, вам, сударыня, рано знать все эти тайны... Ты еще слишком молода, мой дружок. Я на три года старше тебя, а давно ли сама их постигла? Ты можешь подождать, у тебя все еще впереди... Одно меня тревожит: мы без пристанища, кочуем. А что будет, когда пойдут дожди? Уж тогда в сад не выйдешь. Разве что в шалаше садовника...
Донья Мария (с горькой улыбкой) . И ты воображаешь, что ты очень предусмотрительна?.. Жестоко ошибаешься! Месяца не пройдет, как все узнается. Увидят, как отец Эухеньо лазает по монастырским стенам... поймают... дознаются про вашу любовь... его заточат куда-нибудь в монастырь траппистов, а тебя - к "Кающимся грешницам". Почему ты не бежишь с ним? Поверь, это самый разумный путь... единственная возможность спастись.
Донья Франсиска . Добрая подружка! Ты пугаешь меня. Но что же делать? Ты забываешь, что у отца Эухеньо почти ничего нет, а у меня только то, что перепадает от щедрот дедушки. Для бегства, помимо любви, нужно еще кое-что, о чем в романах не пишут, - денег, да побольше. К стыду моему, сознаюсь тебе, миленькая моя Марикита: когда я в часовне гляжу на статую пресвятой девы, всю в драгоценных камнях, у меня является неодолимое желание завладеть всеми этими сокровищами и бежать с отцом Эухеньо. Сколько нравоучений я выслушала от него за это!