Страна родная,
С прекрасной судьбой!
Мы все как один
Гордимся тобой!
Высокие горы,
Поля без гра…
Входит Ольга. Останавливается напротив Виктора, по-прежнему сидящего на краю кровати.
Ольга. Здравствуй, Виктор.
Виктор. Здравствуй.
Ольга. Кто это?
Виктор. Стекольщик.
Ольга. Что он тут делает?
Виктор. Вставляет стекло.
Ольга. Ты разбил окно?
Виктор. Что?
Ольга. Это ты разбил окно?
Виктор. Да.
Ольга. Как? Почему?
Виктор. Я не знаю.
Стекольщик. Башмаком, мадемуазель, и должен заметить, совершенно намеренно. Такая вседозволенность, что дальше ехать некуда.
Ольга. Зачем ты это сделал?
Виктор. Что?
Ольга. Зачем разбил окно?
Стекольщик. Пойдем, Мишель.
Стекольщик и Мишель выходят.
Ольга ( садясь к Виктору на кровать ). Ты не хочешь меня поцеловать?
Виктор. Нет.
Ольга. Я стала некрасивая?
Виктор. Не знаю.
Ольга. Раньше ты меня считал красивой. Даже хотел спать со мной.
Виктор. Это было раньше.
Ольга. Ты больше со мной не хочешь спать?
Виктор. Нет.
Ольга. А с кем?
Виктор. Что с кем?
Ольга. С кем теперь хочешь спать?
Виктор. Ни с кем.
Ольга. Так не бывает. ( Молчание. ) Ты меня просто обманываешь.
Виктор не отвечает.
Ты знаешь, что я тебя люблю?
Виктор. Ты мне говорила.
Ольга. Тебе меня не жалко?
Виктор. Нет.
Ольга. Ты хочешь, чтобы я ушла?
Виктор. Да.
Ольга. И больше не приходила?
Виктор. Да.
Молчат.
Ольга. Почему ты так изменился?
Виктор. Изменился?
Ольга. Раньше ты был другим. Что с тобой произошло?
Виктор. Я не знаю. ( Пауза. ) Я всегда был такой.
Ольга. Нет! Неправда! Ты меня любил. Ты работал. Ты шутил с отцом. Ты путешествовал. Ты…
Виктор. Это все был театр. Ладно, хватит, уходи.
Входят Стекольщик и Мишель.
Стекольщик. Мне хотелось проявить некоторую деликатность, как подобает светскому человеку, но вижу – это бессмысленно. Хотите или нет, я должен продолжать работу, поскольку мне дорога каждая минута. ( Мишелю. ) Дай мне… ( Находит. ) Придерживай дверь. ( Принимается за работу. )
Ольга. Твой отец умер.
Виктор. Жанна мне сообщила.
Ольга. Она была здесь?
Виктор. Да.
Молчат.
Картина вторая
Стекольщик, Виктор, Мишель, Ольга, доктор Пьюк.
Стекольщик. Значит, так…
Доктор Пьюк. Это надолго?
Стекольщик. Не дольше, чем вы.
Доктор Пьюк. Даю вам пять минут.
Стекольщик. Значит, так, я придерживаюсь той точки зрения…
Доктор Пьюк. Минутку. Позвольте. У вас-то что за интерес во всей этой истории? Я не совсем понимаю.
Стекольщик. Ну, это мое дело.
Доктор Пьюк. Ладно, ладно. Я вас слушаю.
Стекольщик. …точки зрения, которая весьма далека от вашей.
Захочет он вернуться к нормальной жизни, как вы мне тут столь красочно расписали, останется прозябать в этой дыре или вообще отдаст Богу душу – мне в глубочайшей степени безразлично. Главное, чтобы за его решением что-то стояло, понимаете?
Доктор Пьюк. Признаться, не…
Стекольщик. Нужны веские доводы, черт возьми! Зачем ему было рвать с прошлым? А жить в убогости и нищете? Зачем, в конце концов, понадобилось умирать? Нужны резоны. А что, резоны были даже у Иисуса Христа. Каждый поступок вашего протеже должен быть более или менее понятен. Иначе место ему – на свалке. И нам вместе с ним. Или вы считаете, что нас с вами окружают одни эстеты?
Доктор Пьюк. Нет, я определенно…
Стекольщик. Поймите, в том, что с ним происходит, смысла нет ни на грош. Вот мы и должны ему помочь найти какое-нибудь оправдание. Иначе остается только опустить занавес.
Доктор Пьюк. И что? Не вижу ничего страшного в том, что занавес опустится на нонсенсе. Так оно, кстати, чаще всего и происходит. Впрочем, я понимаю, для вас не это главное. Так что не буду настаивать, просто попытаюсь вам ответить. Вы хотите во что бы то ни стало подыскать оправдание этому бессмысленному существованию, дабы, по вашему собственному выражению, примирить и того, кто с ним смирился, и тех, кого оно приводит в отчаяние. Примерно так? Отлично. То же самое пытаюсь сделать и я, дав ему возможность пойти до конца в отрицании жизни самым подходящим и самым безболезненным способом из всех имеющихся в наличии. Ведь речь идет именно об отрицании жизни, если я правильно понял?
Стекольщик. Да. Но вы рассуждаете как последняя свинья.
Доктор Пьюк. Это чтобы вам было понятнее. Итак. Я ему предлагаю ( похлопывает себя по жилетному карману ) мою конфетку. Он отказывается. Ладно. Почему? Какая разница, он просто хочет жить. И этого достаточно. Вот оно – объяснение. Несколько туманное, если угодно, но достаточное. И что все скажут, если занять вашу позицию? "Несчастный юноша! Один на один со смертью! Буквально на краю могилы! Какое счастье, он снова с нами!" И ничего более, можете мне поверить. Теперь предположим, он соглашается. Что это значит? Ему все осточертело. Почему? Какая разница, он просто хочет умереть. И этого тоже достаточно. И все ясно. Зато как ярко! Жизнь его так придавила, что он решил поставить на ней крест. Понятно даже ребенку. Слава Богу, живем не при Третьей республике, так что нечего ссылаться на язвы прошлого. Вот и все. Проще не бывает. ( Ольге. ) Вы идете?
Стекольщик. Как у вас, однако, все просто получается!
Доктор Пьюк. Природа тяготеет либо к черному, либо к белому. Другие цвета – отклонение от нормы. ( Щелкает пальцами, как фокусник, которому удался сложный трюк. )
Ольга. А если вы его здесь не застанете?
Доктор Пьюк. Ну не здесь, так где-нибудь еще.
Ольга. Да он вас на порог не пустит! И слушать не станет! А уж тем более разговаривать!
Доктор Пьюк ( со смешком ). О, вы меня еще не знаете! ( Стекольщику. ) До свидания. ( Берет Ольгу под руку. )
Стекольщик. Вы зайдете завтра?
Доктор Пьюк ( останавливаясь ). Чем раньше, тем лучше. ( Вынимает блокнот и перелистывает страницы. ) Так, что тутунас… сегодня вечером, нет, вечеромязанят… завтра… завтра… завтра с утрау меня похороны… потом завтрак у вдовы… потом оглашение завещания… пожалуй, завтра во второй половине дня, что-нибудь в три, половине четвертого? ( Записывает в блокнот. ) Годится?
Ольга. Но если его все-таки не будет?
Доктор Пьюк. Вот тогда и посмотрим. Пойдемте. ( Стекольщику. ) До свидания.
Ольга. До свидания.
Ольга и доктор Пьюк уходят. Тишина. Стекольщик садится на кровать, обхватывает голову руками. Из темноты к нему подходит Мишель.
Мишель ( протягивая сандвич ). На тебе бутерброд, папа.
Стекольщик ( поднимает голову ). А, да. ( Берет сандвич. ) Ты это называешь бутербродом? ( Разделяет его на две половинки. ) Вот один бутерброд, Мишель. А вот другой. ( Соединяет обе половинки. ) Ты понял?
Мишель. Да, папа.
Стекольщик ( жует ). Сандвич – это два бутерброда, сложенные вместе. ( Пауза. ) Повтори.
Мишель. Сандвич – это два бутерброда, сложенные вместе.
Стекольщик. Правильно. ( После некоторого раздумья. ) Скажи, Мишель…
Мишель. Что, папа?
Стекольщик. Ты счастлив со мной?
Мишель. Что такое счастлив, папа?
Стекольщик. Тебе сколько лет?
Мишель. Десять, папа.
Стекольщик. Десять. ( Пауза. ) И ты не знаешь, что такое счастье?
Мишель. Нет, папа.
Стекольщик. Почему?
Мишель. Не знаю, папа.
Стекольщик. Но ведь ты знаешь, когда тебе что-то нравится, когда тебе хорошо, правда?
Мишель. Да, папа.
Стекольщик. Ну а счастье – примерно то же самое. ( Пауза. ) Так что, ты счастлив?
Мишель. Нет, папа.
Стекольщик. Почему?
Мишель. Не знаю, папа.
Стекольщик. Может быть, потому, что ты редко ходишь в школу?
Мишель. Нет, папа, я не люблю школу.
Стекольщик. Может, тебе хотелось бы побольше играть с ребятами?
Мишель. Нет, папа, я не люблю играть.
Стекольщик. Я с тобой не слишком строг?
Мишель. Нет, что ты, папа.
Стекольщик. Так что же ты любишь?
Мишель. Не знаю, папа.
Стекольщик. Как так, не знаешь? Этого быть не может.
Мишель ( подумав ). Я люблю, когда я лежу в кровати перед сном.
Стекольщик. А почему?
Мишель. Не знаю, папа.
Молчат.
Стекольщик. Подойди, я тебя поцелую.
Мишель подходит. Стекольщик его целует.
Тебе приятно, когда я тебя целую?
Мишель. Не очень, папа.
Стекольщик. Почему?
Мишель. Ты колешься, папа.
Стекольщик. Ну вот видишь, ты же знаешь, почему не любишь, когда я тебя целую.
Мишель. Да, папа.
Стекольщик. Тогда скажи, почему тебе нравится лежать в кровати перед сном?
Мишель ( подумав ). Не знаю, папа.
Молчат.
Стекольщик. Ты все еще голоден?
Мишель. Да, папа.
Стекольщик ( протягивая ему сандвич ). На, ешь.
Мишель ( в нерешительности ). А как же ты, папа?
Стекольщик ( повысив голос ). Ешь!
Молчат.
Мишель. Ты больше не хочешь, папа?
Стекольщик. Нет.
Мишель. Почему, папа?
Пауза.
Стекольщик. Не знаю, Мишель.
Молчат. ЗАНАВЕС
Действие третье
Стекольщик, Жак, Виктор, Зритель, мадам Карл, Голос из ложи, Суфлер.
Стекольщик. Музыка! ( Ходит взад-вперед возле двери, обхватив голову руками. ) Сколько зла! Сколько зла! ( Останавливается. ) Музыка! Я все отсюда вижу. И жизнь, и смерть, и свободу, и рабство, и жалкий трепет, и смешок разочарования – мол, нас на пышные фразы не поймаешь, и выразительное молчание, и беспомощные жесты, означающие, да Бог с вами, это вовсе не то, нет, нет, пусть говорят, что хотят, но это совсем не то, ничего общего, скорее наоборот, поймите же, это никакими словами не выразишь. И тогда мы, жалкие безумцы, осмелившиеся заговорить о чем-то, кроме хлеба насущного, стыдливо умолкаем – ах, простите, всего вам доброго – и преспокойно отправляемся спать. О, я ее слышу, вашу музыку! Вы все там перепились как свиньи.
Жак. Мы? Перепились?
Стекольщик. Он разливается соловьем. Чем не музыка? Вы слушаете. Вы его понимаете. Потом перестаете понимать. Он теряет ботинки. Потом пиджак. Уже четыре часа дня, а он храпит себе и не думает просыпаться. Он бредит: башни… обрезание… огонь… огонь. Вы приходите проверить, добрался ли он до дома. ( Виктору. ) Держу пари, вы ни слова не помните из того, что наплели ему вчера.
Виктор. Что? Уже можно выходить?
Стекольщик. Вы видите этого типа?
Виктор. Ничего не понимаю.
Стекольщик. Это ваш дворецкий.
Виктор. Я его, кажется, знаю.
Стекольщик. Он не поленился прийти сюда, чтобы поблагодарить вас за те откровения, которыми вы изволили осчастливить его, а вместе с ним и некую Мари.
Виктор. Откровения? ( Жаку. ) Какие еще откровения?
Стекольщик. Ну, называйте это как хотите. Так чем же вы их сразили?
Виктор. Я… я не помню точно. Это малоинтересно.
Стекольщик. Малоинтересной музыкой, значит. Вот я и говорю, что вы там все перепились.
Жак. Уверяю вас…
Стекольщик. О, вы их еще не знаете, этих рыцарей без страха и упрека! Дай им только понюхать пробку, и все – пиши пропало. Так я и поверил, что он отважился предстать перед останками своего драгоценного папочки, не приложившись к бутылке.
Виктор. Оставьте моего отца в покое.
Стекольщик ( потирая руки ). Ага, вот на этом-то мы его и поймаем!
В ложе у сцены поднимается Зритель. Это мужчина лет шестидесяти. Было бы хорошо, если бы он внешне или хотя бы костюмом отдаленно напоминал и месье Крапа-отца, и доктора Пьюка.
Зритель. Подождите! ( Он с трудом перекидывает ногу через бортик ложи и осторожно спускается на сцену с пустой стороны. Подходит к кровати, останавливается. ) Прошу меня простить за неожиданное вторжение.
Стекольщик. Вас сюда кто-то делегировал?
Зритель. Нет, не совсем. Я сидел в баре, в фойе, и разговаривал с друзьями. Я там даже одного критика встретил в первом антракте.
Стекольщик. Он пришел или уходил?
Зритель. Уходил.
Стекольщик. И вы поняли, что надо держать нос по ветру.
Зритель. Вроде того.
Стекольщик. И этот счастливый ветер доставил вас к нам.
Зритель. Если хотите. Но на самом деле я пришел по собственному порыву. Потому что во мне живет не один, а тысяча зрителей, к тому же не всегда похожих друг на друга. Так уж я устроен, что подобно хорошей губке всегда славился умением впитывать в себя все и вся.
Стекольщик. Веселая у вас должна быть жизнь!
Зритель ( серьезно ). Да нет, когда как.
Стекольщик. И не иначе, это качество вы впитали с молоком матери?
Зритель. Месье, когда я был младенцем, мать порой отказывалась давать мне грудь, опасаясь, как бы я не хватил через край. И я ее понимаю!
Входит мадам Карл.
Мадам Карл . Ну с меня достаточно.
Стекольщик. И с меня тоже.
Мадам Карл ( подойдя к кровати, обращается к Виктору ). Я в послед… ( Увидев Зрителя. ) А это еще кто такой?
Стекольщик. Посланник народа.
Мадам Карл . Я не видела, как он прошел.
Стекольщик. Он прокрался через крышу.
Мадам Карл ( Стекольщику ). Да у вас просто недержание речи.
Стекольщик. У кого недержание? У меня недержание? Что за гнусные инсинуации, мадам?
Мадам Карл. А! ( Брезгливо машет рукой, Виктору. ) Я в последний раз спрашиваю, вы съезжаете или остаетесь?
Виктор. Что?
Мадам Карл ( в ярости ). Я спрашиваю, вы остаетесь или нет? Мне это все осточертело.
Стекольщик. И не только вам одной.
Виктор. Остаюсь или нет? ( Думает. ) Вы хотите знать, остаюсь я или съезжаю?
Стекольщик. Да нет, вы не поняли. Она хочет знать…
Мадам Карл ( Стекольщику ). Заткнись! ( Виктору. ) Вчера вы были готовы съехать, потом нет, сегодня с утра вроде опять согласились, а до сих пор с места не сдвинулись. Счет вы получили, заплатите и проваливайте на все четыре стороны. У меня эту комнату два клиента ждут.
Виктор. Вы не имеете права меня выгонять!
Мадам Карл. Выгонять? Вы же сами решили отсюда уехать.
Виктор. Теперь я вижу, что ошибался.
Стекольщик. Нет, я вообще не понимаю, что за манеры? Неужели не ясно, что у нас важное совещание? Исторический, можно сказать, момент, а вы пристали с этими жилищными проблемами хуже назойливой мухи.
Мадам Карл. Плевать я хотела на ваш исторический момент.
Виктор. Послушайте, мадам Карл, мне надо выйти ненадолго. ( Погружается в свои мысли. )
Молчание.
Мадам Карл. Я… Стекольщик. Тихо! Он медитирует!
Молчание.
Виктор. Мне надо выйти подышать воздухом.
Стекольщик. Как поэтично! Как глубоко!
Виктор. Я когда мимо вас пойду, скажу, что решил.
Мадам Карл. А когда будете возвращаться, скажете, что передумали.
Виктор. Нет, мадам Карл, я вам обещаю, что решу окончательно.
Мадам Карл. Я вашими обещаниями сыта по горло!
Стекольщик. А что обо мне говорить?
Мадам Карл. Вот досюда. ( Проводит рукой под подбородком. Выходит. )
Молчание.
Зритель. Вообще-то эта женщина права. ( Пауза. ) Так на чем мы остановились? Ах да, моя мать…
Голос из ложи. Хватит языком трепать! К делу!
Стекольщик. Конечно, уж лучше вы, чем апельсиновая кожура.