Актер. - Я не могу вот так, по заказу…
Луиза. - Ты всю жизнь работал по заказу.
Актер. - Это неправда! На детских утренниках, на елках я играл по велению сердца!
Рекс. - Но за деньги?
Актер. - Они платили, я же не мог отказаться!
Макс. - Доброе сердце! Вот и тут не отказывайтесь!
Актер. - Да вы просто черти какие-то? Свалились на мою голову и соблазняют бесовскими соблазнами… Согласиться что ль?
Рекс. - Ну! Ну!
Макс. - Просим! Просим!
Луиза. - Ну, пупсик… (Начинает аплодировать, Рекс и Макс присоединяются).
Актер. - Ну хорошо… Надо поставить свет!
Макс и Рекс достают из чемоданчика складной штатив с прожектором, ставят свет и фотографический зонт.
Актер. - Реквизит и декорации!
Луиза передвигает поудобнее кресло и подает ему тросточку и шляпу.
Актер. - Мотор! Начали!
Звучит музыка. Актер снимает рубашку, наподобие стриптиза. Макс и Рекс жестами предлагают и брюки, но он не соглашается. Луиза расстегивает блузку. Актер и Луиза сначала садятся, а затем ложатся на диван. Целуются. Рекс и Макс снимают.
Макс. - Превосходно!
Рекс. - Браво!
Макс. - Отлично! А теперь еще откровеннее! Чуть чуть спустите с плеч… расстегните еще немного!
Луиза (расстегивает). - Вот так?
Макс. - Да, отлично! Лучше снять совсем!
Луиза снимает блузку.
Рекс. - Сколько сексуальности и страсти! Все в одном флаконе!
Макс. - Да, просто здорово! Однако… Все же чего-то не хватает.
Актер. - Ты что же хочешь, чтоб я тут разделся догола?
Луиза (хихикая). - Я не против!
Макс. - Нет, но я к тому, что сейчас любовь просто между мужчиной и женщиной - это уже старомодно. Маловато участников.
Актер. - Но нас тут всего двое… Что же, позвать охрану?
Рекс. - Нет, зачем их впутывать? Торсы накачанные, но конфиденциальность…
Луиза. - А как же?
Макс. - Можно снять нас! Вместе с вами.
Рекс. - Макс, ты свихнулся? Я вовсе не горю желанием увидеть свое лицо на газетных полосах, да еще в таком виде! Меня не поймут.
Макс. - А ты думаешь, меня поймут жена и дети? Не бойся, наших лиц там не будет. Мы их сотрем или заретушируем. Нацепим тебе типа черную полумаску. Не дрейфь, прорвемся.
Макс и Рекс снимают рубашки, сначала Рекс садится на кресло вместе с Актером и Луизой, начиная целовать обоих, а Макс их снимает. Затем Макс ставит фотоаппарат на автоматический спуск и садится рядом со всеми. При съемке Макс и Рекс старательно отворачивают лица от объектива, не забывая изображать сексуальные игры. Светит прожектор, сияют вспышки, играет музыка.
Актер. - Черт побери, даже я завелся. А ведь я профессионал и никогда не завожусь в кадре. (Еще раз глубоко целует Луизу, берет в зубы тросточку, надевает шляпу).
Луиза. - Не ругайся, дорогой, это нехорошо. Вот еще сюда, положи сюда руку… Вот так… А ногу сюда… Вот так… А ты, Рекс, обними меня и Макса… вот так…
Макс. - Да, разрази меня гнев редактора, кадры будут супер! Да! Йез! Ооо!
Раздается громкий стук в дверь и на пороге появляется священник отец Филарет.
Действие 4
Те же и отец Филарет.
Отец Филарет. - Свят, свят, свят, с нами крестная сила! Что здесь творится? Куда я попал?
Луиза визжит, пытается прикрыться руками. То же делают и остальные, ища одежду и спешно принимая приличный вид.
Отец Филарет. - Что за адское место? Меня пригласили на венчание? Кого здесь венчать? Всех со всеми?!
Актер. - Батюшка, не бойтесь. Я сейчас все объясню. Понимаете, мы репетировали…
Отец Филарет. - Репетировали?! Что? Содом и Гоморру? Содомия - грех, сын мой! Свальный, стадный грех! Сейчас многие живут в разврате и безверии. Мрак опустился над страной. Никакими фонарями (тыкает пальцем в прожектор на штативе) не разгонишь! В общем, бывший уважаемый народный артист, я вас считал верным сыном нашей церкви, очень на вас надеялся… Как услышал, что вы изволите венчаться, желаете жить со своей супругой в мире и согласии перед лицом господа нашего - тут же поспешил к вам, по первому вызвону. И что же я вижу! Никогда такого не видывал! Даже в общаге в семинарии. (Крестится).
Актер. - Да мы тут… детский утренник… то есть, тьфу… я больше не буду, честное пионерское! Перед лицом всего отряда… то есть божьего воинства… в вашем лице…
Отец Филарет. - Бесполезно оправдываться. Я все видел.
Макс. - Батюшка, будьте снисходительны! Это его работа.
Отец Филарет. - Работа?! Адский промысел!
Макс. - Ну почему же сразу адский. Работа как работа. Сейчас у всех такая.
Отец Филарет. - Работа - продавать свою душу?!
Макс. - А что вы так волнуетесь, святой отец? Слава богу, мы не в монастыре живем. И не при совке. У нас тут уже давно развитая демократия и рынок.
Рекс. - А вот я тоже удивляюсь, почему в наше время у каждого, кто хоть как-то прилично устроился, на лице появляется улыбка как у проститутки? Может, что-то не так в нашем обществе?
Макс. - Застегни сначала рубашку, а потом рассуждай об обществе. У нас общество что надо. У нас все проститутки при деле. И мы снимаем его не просто так, за красивые глаза. Это реклама, понимаете? Мы формируем его образ. Имидж! Жажда ничто, имидж все. Не дай себе оголодать!
Отец Филарет. - Господи, спаси их души!
Макс. - Не поможет! Поздно! Эти снимки сегодня же отправятся в редакцию.
Отец Филарет. - Нет! Я запрещаю. Остановись, сын мой! Терпение господа небеспредельно. А терпение церкви вообще висит на волоске. Если вы сами отвернетесь от Бога, что толку, что Господь будет думать о вас?
Макс. - Для меня Бог - это рынок масс-медиа вообще и мой старик-редактор в частности. Он сидит там за облаками в небоскребе Москва-Сити и требует, чтобы я всегда был у него под рукой со свежими материалами. Поэтому сейчас я забираю эти фото и отдаю ему… (Идет к фотоаппарату и вынимает флеш-карту).
Отец Филарет (становится у него на пути). - Стой! Опомнись! Окстись! Не допущу!
Актер (становится между ними). - Ну вот что, уважаемые. Уважаемый святой отец и уважаемый мелкий бес из масс-медиа. Я пока что тут главный, о чем мне приходится постоянно напоминать. И поэтому я изымаю отснятый материал и сам решу, что с ним делать! (Забирает флешку у Макса и садится в кресло. Макс и отец Филарет становятся по обе стороны от него за спинкой).
Отец Филарет (протягивает руку). - Именем господа бога нашего повелеваю тебе, сын мой - отдай флешку! Не позорься! И тогда я отпущу тебе все грехи, прошлые, настоящие и будущие.
Макс (протягивает руку, пародирует отца Филарета). - Именем всемогущих средств массовой информации повелеваю - отдай фото мне! И тогда тебе простится все - бездарная игра в отстойных сериалах в прошлом, настоящем и будущем, и то, что ты зарыл свой талант в землю, и то, что ты вел кулинарную телепередачу, и сорвал с партнерши на сцене брюки, когда тебя никто об этом не просил, а про за сценой я уже и не говорю, и трижды выходил на сцену вдребезги пьяным, и забывал текст и…
Отец Филарет. - И отпущу грех разврата, и содомии, и гордыни, и стяжательства, и клятвопреступления, и то, что не отпустит и Патриарх, и то, от чего покраснеет даже священный Синод…
Макс. - А я не напишу о том, как ты на самом деле оттягивался в кабаке "Три Пера" в Париже, в каких взаимоотношениях состоял с молодым актером своего театра, почему подарил ему золотой перстень, катал на своем личном "Хаммере"…
Актер. - Все! Хватит! Достали! Какое ваше собачье дело, почему артисты делают друг другу подарки! Моралисты нашлись! Один от имени бога, другой от имени дьявола, а говорят-то все одно и то же! Продал я "Хаммер"! Все! Я опростился и стал близок к народу! Езжу на "Фольксвагене", как Лев Толстой.
Макс. - Вот именно поэтому нам теперь совершенно не о чем писать. Качество личной жизни у тебя упало, а качество сериалов так и не выросло.
Актер. - А мы уже на ты? Однако, быстро.
Макс. - Ну, ну, после того, что мы пережили вместе!
Актер. - Мы не пили на брудершафт.
Макс. - Так давай выпьем! Старик, я тебе скажу откровенно. Ты действительно классный актер. Таких поискать. Ну кто у нас остался - Олег Меньшиков, Сережа Безруков, Женя Миронов и ты. Я других в упор не вижу.
Актер. - Правда?
Макс. - Вот те крест!
Актер. - На тебе ж нет креста.
Макс. - Я крещеный! Меня крестила бабка. Я был слишком мал и не мог помешать.
Актер. - Еще комедийные артисты есть.
Макс. - Ой, кому сейчас нужны все эти комедии! Шутки ниже пояса. Старик, люди разучились смеяться. Комедиографов не осталось. Все рубят бабло - или стоят в очереди за социальным пособием. Ну сам посуди, до смеха ли тут?
Актер. - Да уж.
Макс. - За рейтинг надо цепляться! Любой ценой. Вот сейчас у тебя все падает… Типа в падении. Я спасаю тебя для общества! Без популярности ты запьешь, станешь глотать "колеса", нюхать кокаин и развалишься за полгода. Не позволяй этому случиться. Отдай фото мне.
Отец Филарет. - Бесовская проповедь!
Макс. - А вы вспомните, батюшка, как в девяностые торговали сигаретами и водкой, ввозя их без пошлины? Как грехи отпускали за валюту? Как крестили детей бандитов? Как…
Отец Филарет. - Время было такое! Если бы не это - никого бы в церквях не осталось, и служить было бы некому. А кто бы тогда ныне с антихристом боролся?
Макс. - Ну да, и Иуда говорил: "А что я мог поделать? Время было такое!"
Отец Филарет. - Не богохульствуй! И не передергивай. Не о том сейчас.
Макс. - Ладно, о том, не о том. В общем я беру фото - и мухой в редакцию! (Выхватывает у Актера флешку).
Отец Филарет. - Хорошо… До вечера еще есть время. Устроим небольшое спортивное состязание, сын мой, и если ты победишь - так и быть, забирай себе фото вместе с его бессмертной душой, которую он наверняка загубит сим поступком!
Макс. - Да не смешите меня, батюшка! В каком это виде спорта вы сильны - в литроболе? А насчет души, так сейчас и не в таком снимаются. Вы знаете, в чем он снимался? Знали бы, вообще сюда бы никогда не зашли.
Актер. - Не надо, ничего такого не было. Там всюду работали дублеры. У меня не те кондиции. Да и когда это было.
Луиза. - А я помню! Я помню эти фильмы! Еще в школе смотрела. Легкая советская эротика.
Макс. - Легкая? Если это легкая, что же тогда тяжелая?
Актер. - Тогда тяжелую еще не снимали.
Луиза. - Нет, снимали!
Макс. - Снимали или нет, но он снимался. Он всюду успевал.
Отец Филарет. - Короче - устроим… Небольшой экстрим! Особенности национального фотошопа.
Луиза. - Как это?
Актер. - Да, вот с этого места поподробнее, пожалуйста.
Отец Филарет. - Вижу я, дети мои, что словом божьим вас мне не убедить… и не вразумить. Только воля божия, так сказать знамение, может на вас подействовать.
Макс. - Знамение? Какое это, позвольте спросить, знамение?
Отец Филарет. - А знамение вот какое: хозяин наш хоть и не алкоголик, но располагает, как мне известно, большим запасом алкоголя.
Актер. - Вы, батюшка, здорово осведомлены о моих скромных погребах… откуда?
Отец Филарет. - Да помилуй, сын мой, твой домашний схорон коллекционных вин известен по всей Руси великой! И мне ли, знатоку безакцизного алкоголя, не знать о нем!
Актер. - Ну допустим… продолжайте!
Отец Филарет. - Вот мы и устроим состязание. Если, грубо говоря, вы меня перепьете - несите вашу мерзостную пленку в редакцию, печатайте, пропадайте в грехе и тоните в разврате. Если же нет…
Макс. - Если же нет?
Отец Филарет. - Если же бог даст мне силы выстоять против бесовского наваждения, я выпью не менее вашего, но не опьянею. Сие будет знак свыше, что фотографии надлежит отдать мне! Для полного их в последующем уничтожения. Уразумели, чада мои?
Макс. - Уразумели, батюшка! Мы согласны! Суперпари!
Рекс. - Погоди, Макс, а если он у себя там в семинарии пил без роздыха? Да еще и после смены в церкви… как она у них там называется… после обедни добавлял? Кирял и даже без закуски? Алкоголь-то у них был безакцизный! Да ведь он тогда точно оставит нас без штанов… то есть без фоток!
Макс. - Не дрейфь, киря. Меня никому не перепить. Один раз мы с верстальщиком на двоих литруху водяры раздавили, и закусили одним огурцом. Малосольным.
Рекс. - Малосольным?
Макс. - Ага. Я после этого уже ничего не боюсь.
Рекс. - Ну тогда… ладно. Попробуем.
Макс. - Но у меня тоже есть условие. Проиграете, батюшка - так мы сделаем еще одну серию фоток - и на этот раз уже с вашим участием!
Отец Филарет. - Ах ты… Что ты сказал? Как у тебя твой поганый язык повернулся? Меня, слугу божьего в непотребном виде с блудницей и комедиантом на потеху всей стране выставить захотел, так что ли?!
Луиза. - Но-но, полегче! Я не блудница!
Актер. - А я не комедиант! Нечего меня называть на французский манер! Или я есть великий русский актер, или вы немедленно убираетесь из этого дома! Дошло, батюшка?
Отец Филарет. - Хорошо-хорошо. Не беспокойся, сын мой и не сотрясай попусту воздух. Ну, допустим, я соглашусь… Но и у меня есть условие!
Макс. - Интересно было бы знать, какое?
Отец Филарет. - Если я выстою в сем страшном испытании… я вас исповедую! Прямо тут же, не отходя от кассы.
Макс. - От кассы? Вы имели в виду, батюшка, от алтаря, или как там это у вас, церковников, называется?
Отец Филарет. - Ну да, сын мой… после причастия вином из подвалов господина Народного артиста, нашего щедрого хозяина. Что у трезвого на уме, то у пьяного на языке, как говорит народ. Глас народа - глас божий, как известно. В трезвом виде мне не достучаться до ваших душ, вижу, слишком глубоко проник в них грех.
Рекс. - Да к нам стучи - не стучи, бесполезно. Глухо, как в танке. Я согласен.
Макс. - Я тоже. По рукам!
Макс, Рекс, Луиза, Актер и отец Филарет сцепляют руки.
Макс. - Заметано! Кто бежит за пузырем?
Рекс. - Конечно, самый умный!
Актер (жеманно). - Луиза, дитя мое, покажи джентльменам, где у нас погреб. И пусть они тебе помогут.
Луиза уходит, Рекс и Макс устремляются за ней.
Действие 5
Актер. - Удивляюсь вам, отец Филарет! Знаю вас недолго, это правда, но вы произвели на меня впечатление человека здравомыслящего и набожного. И как это вы, благочестивый и почти святой, согласились участвовать в непотребной пьянке, в этом странном пари? Зачем вам это понадобилось вообще по жизни?
Отец Филарет. - Также зная вас недолго, могу сказать то же самое и о вас. Вы, уважаемый господин артист, верный сын нашей церкви. И мне доставляет почти физическую боль видеть вас в полуголом и развратном виде на страницах нашей желтейшей и мерзейшей прессы, воистину издаваемой самим врагом рода человеческого. Чтобы спасти вас от позора, я решился на это жуткое состязание.
Актер. - Да от какого позора, батюшка? Сейчас это уже совсем не позор. Даже наоборот - показывает, что я еще в хорошей форме! Выдумали тоже. И бабы все снимаются постоянно… кто в чем… а кто и вообще без ничего. Вы поймите, отец Филарет, раньше самым лучшим актером считался тот, кто классически играл в классическом произведении. Ну например, кто лучше всех сыграет Гамлета. Великая трагедия. А сегодня самый востребованный комедиант тот, кто сумеет правдоподобно подать бред, который пишут наши сценаристы. Сыграл балбеса-полковника милиции, но зато похоже - вот ты и великий артист. И в этом наша сегодняшняя великая трагедия.
Отец Филарет. - Но почему они все в голом виде? И молодые, и старые? Это что? Кино или женская баня?
Актер. - Батюшка, вы меня сегодня уморите. Умру со смеху. Да чего им еще показывать-то? Раньше, при Совдепии, запрещено было показывать голое тело. А сегодня запрещено показывать голую душу. Не нужно это никому. И считается ужасно неприличным. Ну а раз душу нельзя…
Отец Филарет. - У многих нет уже души…
Актер. - Ай, ай, ай, безбожные слова, батюшка! Даже странно, мне, грешному, от вас такое слышать. Ну и вот, за неимением души приходится показывать тело… а что же остается?
Отец Филарет. - Дааа… не думал, что все так запущено…
Актер. - Да где же они там? Засыпало их бутылками, что ли? Напились и заснули?
Слышится шум шагов.
Актер. - Чу! Идут! Уже несут!