Дю Круази(шёпотом). Врача звать надо.
Мольер(выглянув из плаща - робко). На сцене он меня не может тронуть, а?..
Молчание. Дверь открывается, и вбегает Риваль. Она в оригинальном костюме, по обыкновению полуобнажена, на голове шляпа врача, очки колёсами.
Риваль. Больше нельзя затягивать антракт. Или играть…
Лагранж. Хочет играть, что делать.
Риваль(долго смотрит на Мольера). Играть.
Мольер(вылезая из плаща). Молодец. Храбрая моя старуха, иди, я тебя поцелую. Разве можно начать последний спектакль и не доиграть? Она понимает. Двенадцать лет ты со мной играешь, и, веришь ли, ни одного раза я тебя не видел одетой, всегда ты голая.
Риваль(целует его). Э, Жан-Батист, король вас простит.
Мольер(мутно). Он… да…
Риваль. Вы меня будете слушать?
Мольер(подумав). Буду. А их не буду. (Как-то нелепо двинул ногой.) Они дураки. (Вдруг вздрогнул и резко изменился.) Простите меня, господа, я позволил себе грубость. Я и сам не понимаю, как у меня это вырвалось. Я взволнован. Войдите в моё положение. Господин дю Круази…
Дю Круази, Лагранж, Бутон(хором). Мы не сердимся.
Риваль. Сейчас же после вашей последней фразы мы спустим вас в люк, спрячем у меня в уборной до утра, а на рассвете вы покинете Париж. Согласны? Тогда начинаем.
Мольер. Согласен. Давайте последнюю картину.
Дю Круази, Лагранж и Муаррон схватывают маски и скрываются. Мольер обнимает Риваль, и та исчезает. Мольер снимает халат. Бутон открывает занавес, отделяющий нас от сцены. На сцене громадная кровать, белая статуя, тёмный портрет на стене, столик с колокольчиком. Люстры загорожены зелёными экранами, и от этого на сцене ночной уютный свет. В будке загораются свечи, в ней появляется суфлёр, за главным занавесом шумит зрительный зал, изредка взмывают зловещие свистки. Мольер, резко изменившись, с необыкновенной лёгкостью взлетает на кровать, укладывается, накрывается одеялом.
Мольер(суфлёру шёпотом). Давай!
Раздаётся удар гонга, за занавесом стихает зал. Начинается весёлая таинственная музыка. Мольер под неё захрапел. С шорохом упал громадный занавес. Чувствуется, что театр переполнен. В крайней золочёной ложе громоздятся какие-то смутные лица. В музыке громовой удар литавр, и из полу вырастает Лагранж с невероятным носом, в чёрном колпаке, заглядывает Мольеру в лицо.
Мольер(проснувшись, в ужасе).
Что за дьявол?.. Ночью в спальне?
Потрудитесь выйти вон!
Музыка.
Лагранж.
Не кричите так нахально.
Терапевт я, ваш Пургон!
Мольер(садится в ужасе на кровати).
Виноват. Кто там за пологом?!.
Портрет на стене разрывается, и из него высовывается дю Круази - пьяная харя с красным носом, в докторских очках и колпаке.
Вот ещё один. (Портрету.) Я рад…
Дю Круази(пьяным басом).
От коллегии венерологов
К вам явился депутат!
Мольер.
Не мерещится ль мне это?!.
Статуя разваливается, и из неё вылетает Риваль.
Что за дикий инцидент?!.
Риваль.
Медицинских факультетов
Я бессменный президент.
В зале: "га-га-га-га". Из полу вырастает чудовище - врач неимоверного роста.
Мольер.
Врач длиной под самый ярус!..
Слуги! (Звонит.) Я сошёл с ума!
Подушки на кровати взрываются, и в изголовье вырастает Муаррон.
Муаррон.
Вот и я - Диафуарус,
Незабвенный врач Фома!
Падает третий - дальний занавес, и за ним вырастает хор врачей и аптекарей в смешных и странных масках.
Мольер.
Но чему обязан честью?..
Ведь столь поздняя пора…
Риваль.
Мы приехали с известьем!
Хор врачей(грянул).
Вас возводят в доктора!!
Риваль.
Кто спасает свой желудок?
Мольер.
Кто ревень пригоршней ест!
Риваль.
Бене, бене, бене, бене.
Хор врачей.
Новус доктор дигнус эст!
Дю Круази.
Например, вот скажем, - луэс?..
Мольер.
Схватишь - лечишь восемь лет!
В зале: "га-га-га-га".
Лагранж.
Браво, браво, браво, браво,
Замечательный ответ!
Риваль.
У него большие знанья…
Дю Круази.
Так и рубит он сплеча!
Из ложи внезапно показывается Одноглазый, садится на борт её и застывает в позе ожиданья.
Муаррон.
И в раю получит званье…
Хор врачей(грянул).
Бакалавра и врача!
Мольер(внезапно падает смешно). Мадлену мне! Посоветоваться… Помогите!..
В зале: "га-га-га-га".
Партер, не смейся… сейчас… сейчас… (Затихает.)
Музыка играет ещё несколько моментов, потом разваливается. В ответ на удар литавр в уборной Мольера вырастает страшная Монашка.
Монашка(гнусаво). Где его костюмы? (Быстро собирает все костюмы Мольера и исчезает с ними.)
На сцене смятение.
Лагранж(сняв маску, у рампы). Господа, господин де Мольер, исполняющий роль Аргана, упал… (Волнуется.) Спектакль не может быть закончен.
Тишина, потом крик из ложи: "Деньги обратно!", свист, гул.
Муаррон(сняв маску). Кто крикнул про деньги? (Вынимает шпагу, пробует её конец.)
Бутон(на сцене, задушенно). Кто мог крикнуть это?
Муаррон(указывая на ложу). Вы или вы? (Тишина. Одноглазому.) Грязный зверь!
Одноглазый, вынув шпагу, поднимается на сцену.
Муаррон(идёт, как кошка, ему навстречу.) Иди, иди. Подойди сюда. (Поравнявшись с Мольером, глядит на него, втыкает шпагу в пол, поворачивается и уходит со сцены.)
Суфлёр внезапно в будке заплакал. Одноглазый глядит на Мольера, вкладывает шпагу в ножны и уходит со сцены.
Лагранж(Бутону). Да дайте же занавес.
Хор вышел из оцепенения, врачи и аптекари бросаются к Мольеру, окружают его страшной толпой, и он исчезает. Бутон закрыл наконец занавес, и за ним взревел зал. Бутон выбежал вслед за группой, унёсшей Мольера.
Лагранж. Господа, помогите мне! (Говорит в разрез занавеса.) Господа, прошу… разъезд… у нас несчастье.
Риваль(в другом разрезе). Господа, прошу вас… господа… господа…
Занавес вздувается, любопытные пытаются лезть на сцену.
Дю Круази(в третьем разрезе). Господа… господа…
Лагранж. Гасите огни!
Дю Круази тушит люстры, шпагой сбивая свечи. Гул в зале несколько стихает.
Риваль(в разрезе). Войдите в положение, господа… разъезд, господа… спектакль окончен…
Последняя свеча гаснет, и сцена погружается во тьму. Всё исчезает. Выступает свет у распятия. Сцена открыта, темна и пуста. Невдалеке от зеркала Мольера сидит скорчившись тёмная фигура. На сцене выплывает фонарь, идёт тёмный Лагранж.
Лагранж(важным и суровым голосом). Кто остался здесь? Кто здесь?
Бутон. Это я. Бутон.
Лагранж. Почему вы не идёте к нему?
Бутон. Не хочу.
Лагранж(проходит к себе, садится, освещается зелёным светом, разворачивает книгу, говорит и пишет). "Семнадцатое февраля. Было четвёртое представление пьесы "Мнимый больной", сочинённой господином де Мольером. В десять часов вечера господин де Мольер, исполняя роль Аргана, упал на сцене и тут же был похищен, без покаяния, неумолимой смертью". (Пауза.) В знак этого рисую самый большой чёрный крест. (Думает.) Что же явилось причиной этого? Что? Как записать? Причиной этого явилась немилость короля или чёрная Кабала?.. Так я и запишу. (Пишет и угасает во тьме.)
Занавес
1930
Комментарии и примечания О. В. Рыковой
Пьесу "Кабала святош", получившую впоследствии по настоянию Главреперткома название "Мольер", М. А. Булгаков написал в октябре - декабре 1929 года, а 19 января 1930 года он читал её в МХАТе, и она была принята к постановке, но 18 марта постановка спектакля была запрещена Главреперткомом. Только спустя полтора года, после того, как состоялся телефонный разговор Сталина с автором, и после дополнительного вмешательства А. М. Горького в октябре 1931 года, постановка пьесы была разрешена. С марта 1932 года начались первые репетиции, но только к началу 1936 года она была поставлена.
Трудности подготовки спектакля измучили всех: и автора, и театр. Особенно мучительным был период, когда репетициями руководил К. С. Станиславский. Это было в марте - мае 1935 года, когда проявилось совершенно разное видение спектакля автором и режиссёром. М. А. Булгаков написал пьесу о кабале святош, о тирании государственной власти, подавляющей художника. Личные мотивы благодатно переплелись с фактами богатейшей Мольерианы, не случайно многие в театре заметили автобиографичность пьесы. (Булгаков, естественно, не хотел распространения этих аналогий.) Станиславский же думал ставить пьесу в историко-биографическом плане, создать спектакль о гениальном французском драматурге XVII века. От Булгакова потребовали многочисленных изменений и дополнений текста. Автор писал своему другу П. С. Попову (14 марта 1935 года):
"Коротко говоря, надо вписывать что-то о значении Мольера для театра, показать как-то, что он гениальный Мольер, и прочее. Всё это примитивно, беспомощно, не нужно! И теперь сижу над экземпляром, и рука не поднимается. Не вписывать - нельзя,- идти на войну - значит сорвать всю работу, вызвать кутерьму форменную, самой же пьесе повредить, а вписывать зелёные заплаты в чёрные фрачные штаны!.. Чёрт знает, что делать!"
К этому времени ряд исправлений уже был сделан по требованию Главреперткома. В частности, изменено название; убраны слова Мольера, обращённые к Бутону в IV действии: "Ненавижу бессудную тиранию" - и вместо них вписано: "Ненавижу королевскую тиранию"; переделан конец пьесы, там, где говорится: "Причиной этого явилась судьба" (из записи Лагранжа в дневник); после замены получилось, якобы причиной смерти Мольера стала "немилость короля и чёрная Кабала". Были внесены и другие, более мелкие исправления, свидетельствующие о вкусе чиновников Главреперткома и их бдительности. Театр, в свою очередь, потребовал гораздо больших изменений в тексте, которые, по словам Е. С. Булгаковой, злили писателя ещё более, чем вычерки Главреперткома.
В уже цитированном выше письме к П. С. Попову Булгаков писал: "В присутствии актёров (на пятом году!) он (Станиславский. - О. Р.) стал мне рассказывать о том, что Мольер - гений и как этого гения надо описывать в пьесе. Актёры хищно обрадовались и стали просить увеличивать им роли. Мною овладела ярость. Опьянило желание бросить тетрадь, сказать всем: пишите вы сами про гениев и про негениев, а меня не учите, я всё равно не сумею. Я буду лучше играть за вас. Но нельзя, нельзя это сделать! Задавил в себе это, стал защищаться". В результате возникли многочисленные вставки в текст пьесы "Мольер" - так появилась вторая редакция пьесы, значительно отличавшаяся от первой авторской редакции. В таком изменённом виде пьеса была поставлена и сыграна 7 раз - первый раз 16 февраля 1936 года. 9 марта 1936 года спектакль был снят.
Почему же пьеса оказалась неприемлемой в те годы? На первый взгляд, вполне благонамеренный сюжет: эпизод из жизни Мольера, связанный с историей постановки "Тартюфа". Но в процессе прочтения становится ясно, что цель этой пьесы - не просто изображение значительного эпизода из истории XVII столетия, а раскрытие одной из важнейших тем всех времён и народов - темы взаимоотношения художника и власти: зависимость художника от власти в жизни и зависимость власти от художника в вечности.
Трудно переоценить значение этой темы в 1930-е годы, когда набрал силу процесс подавления художника и его права на свободное творчество. Поэтому, несмотря на то что материал был преподнесён в мягкой форме, пьеса была неприемлемой. Профессиональная бдительность чиновников из Главреперткома была на высоте, о чём свидетельствует один из их отзывов: "Очевидно, автор не без тайного замысла в такой скрытой форме хочет бить нашу цензуру, наши порядки... Однако полагаю, что "переключение" в нашу эпоху слишком замаскировано трусливо" (отзыв критика Исаева от 8 января 1930 года. - ЦГАЛИ, ф. 656 (Главрепертком), оп. 1, ед. хр. 437, л. 2).
В пьесе говорится о том, какой дорогой ценой платит художник за возможность сказать правду: и лестью, и унижением, и, в конечном итоге, - жизнью.
"Всю жизнь я ему лизал шпоры, - говорит Мольер, - и думал только одно: не раздави. И вот всё-таки - раздавил! Тиран!"; "Но ведь из-за чего, Бутон? Из-за "Тартюфа". Из-за этого унижался. Думал найти союзника. Нашёл! Не унижайся, Бутон! Ненавижу бессудную тиранию!".
В основе пьесы лежат реальные исторические события. М. А. Булгаков очень точно передал исторические реалии - и в фабуле пьесы - борьбе за "Тартюфа", и в описании событий личной жизни Мольера, и во многих более мелких деталях. Весьма близко к источникам даны характеры исторических персонажей: Мольера, Людовика XIV, Лагранжа, Мадлены и Арманды. Прототипом Муаррона был Мишель Барон (в первых набросках он именовался Байрон), который действительно был обнаружен в клавесине органиста Резена (в пьесе это - Шарлатан с клавесином), был усыновлён Мольером, впоследствии стал замечательным актёром и был в связи с Армандой после постановки "Психеи". Имя малозначимого в пьесе актёра Филибера дю Круази взято у реального дю Круази, который был в труппе Мольера. Образ Шаррона сложился из двух прототипов: архиепископа Парижского Перификса, запретившего "Тартюфа", и аббата Руле (в первых записях Шаррон именовался Рулле), настоятеля церкви св. Варфоломея. Актриса труппы Мольера Боваль стала в пьесе Риваль (в черновиках - Боваль). Няньку Мольера звали Ренэ, а её прозвище было Ла Фаре: именно так она называлась вначале. Конфликт Мольера в королевском дворце с герцогом де Лафейладом (полагают, что герцог узнал себя в пьесе "Урок жёнам") отразился в сцене "Приёмная короля" (все эти события подробно описаны в книге М. Бордонова "Мольер". М., 1983). Имя де Лессака вымышлено, но эпизод с краплёными картами в игре с королём был на самом деле, за что маркиза сослали в деревню. В источниках сообщается о Справедливом сапожнике: "Был ещё шут, сапожник по профессии, которого пускали для забавы даже в кабинет короля. Он знакомил изысканное французское общество с отборными ругательствами парижской черни".
Интересно сопоставить некоторые детали сюжета пьесы и реальные события. Например, эпизод с представлением интермедии для короля был в действительности. На том первом представлении в присутствии короля была играна пьеса "Никомед", но она была не особенно удачна. Тогда, чтобы спасти положение, Мольер обратился к королю с речью и с поклонами предложил дивертисмент. Молодой Людовик XIV остался очень доволен и в ответ предложил в распоряжение Мольера зал Пти-Бурбон (зал Пале-Рояля был отдан труппе позже).
Ужин короля и Мольера (тоже реальный факт) как бы взят с картины Фетера, репродуцированной в издании под редакцией С. А. Венгерова (Библиотека великих писателей под ред. С. А. Венгерова. Мольер. СПб., 1912). Существование знаменитого дневника-регистра Лагранжа - одного из основных источников по истории театра Мольера - факт широко известный (Registre de la Grange. 1658-1685).
Разговоры о кровосмесительстве портили жизнь реальному Мольеру, но донос королю послал не Мишель Барон (Муаррон), а актёр Бургундского отеля Монфлери (в первых набросках предполагался персонаж по имени Монтфлери, но Булгаков почти сразу от этого отказался). О связи Арманды с Бароном говорилось выше, только уход Барона из труппы произошёл на самом деле до этого: прежде между ними был конфликт и он получил пощёчину от Арманды. Людовик XIV был действительно крёстным отцом первого сына Мольера и Арманды (но только одного первенца!), который умер. Запрет "Тартюфа" был снят Людовиком XIV, несмотря на противодействие церкви и Общества Святых Даров (Кабалы). Это общество состояло из аристократов и клириков и активно боролось против театра, против актёров.